Текст книги "Игра Первых"

Глава 9
Там, где смертных не бывает

Полупрозрачные веки Призрака, дремавшего в Хрустальной Сфере, дрогнули.

– Как ты? – склонился к нему А-куратор.

– Всё время хочется спать… Светлячок боялся, что чёрные щупальца утащат нас, но когда ты дал нам красивую штучку – перестал дрожать. Спасибо, Рябушка! Светлячку под камушком стало спокойней.

«Ещё бы, – улыбнулся про себя куратор, – камушек-то зовётся Зеницей Ашмара! Крепкий камушек, даже Первым не по зубам»!

Ни один из демонов, служивших Хранителю равновесия, не мог претендовать на первый уровень. Но об истинных возможностях Зеницы Ашмара ведал лишь Безликий. Наверное, потому Зеница Ашмара и принял форму кристалла. Дабы никого не смущать.

Исключительные полномочия Зеница Ашмара получил от Безликого после прошлой игры, пошатнувшей равновесие. Ему единственному было дано право вмешиваться в игру Первых, чтобы предотвратить новую катастрофу. А произойти та могла лишь в одном случае – если кто-то из Первых будет убит!

Впрочем, даже Зеница Ашмара не мог предвидеть всего! Игра Первых началась внезапно. Парень, воплощение Хэммила, едва успел достичь юношеского возраста. Зеница Ашмара присматривал за ним, пока не стал пробуждаться Хэммил. Камушек готовил мальчика к поединку, организуя ему «поучительное стечение обстоятельств», и предупреждал: честной игры не будет! Но всё равно парнишка оказался слишком юн и сразу же угодил в ловушку. Хэммил едва не погиб, как несчастный Алларов Первый в прошлой игре. Страшно подумать, что бы случилось, не приди на помощь Алейн! Вот кто, по мнению куратора, был достоин восхищения!

Куратор с нежностью взглянул на дремлющего Призрака. Полупрозрачные ладошки прикрывали талисман с Зеницей Ашмара. Чтобы сохранить искорку Алейн, куратор сделал все, что было в его силах. Однако тревога не унималась. Боги-антагонисты желали гибели «Светлячка»! Хунгар жаждал мести, поскольку вмешательство Алейн не позволило его демону достичь победы. А Аллар… Куратор сокрушённо покачал головой.

Если Хэммил потеряет Алейн, демону Хунгара конец! Безумная ярость Алларова Первого приведёт к новому Большому взрыву, который заполнит Вселенную Светом. Аллар это знает. Ему выгодно, чтобы жемчужной искорки не стало.

* * *

Призрак снова пробудился:

– Не обижаешься, что я зову тебя Рябушкой? Ты пёстренький, как курочка. В какой-то сказке была хорошая курочка, она помогала мальчику, а потом оказалась совсем не курочкой. Ты тоже помогаешь нам со Светлячком. Ты такой добрый, Рябушка! Совсем не ругался, когда мы не добрались до конца коридора. Мне по-прежнему нужно отнести туда Светлячка?

– Ни в коем случае! Оставайся здесь!

– Ты обещал, что в конце коридора Светлячку помогут. А кто поможет здесь?

– Друг.

– У нас нет друзей, кроме тебя.

– Ошибаешься, Призрак! У вас со Светлячком есть такой друг, какого больше нет ни у кого! Он уже спешит к вам, потерпи немножко.

– Но я его не помню. Вдруг я его не узнаю? Он такой же пёстренький, как ты?

– Нет, он совсем не похож на меня. Но его ты сразу узнаешь! Как только…

Закончить куратор не успел. Дверь распахнулась, потянулись члены Совета, окружили Хрустальную Сферу. Пропустив последнего, дверь тихо притворилась.

– Рябушка, что им надо? – затрепетал Призрак.

Изумлённый появлением Совета Ашмара в почти полном составе, куратор не ответил. Совет не собирался без очень веской причины. Зачем они явились?

Глава обратился к куратору:

– Совет желает знать, почему ты находишься в этом месте.

Недоумение куратора возросло.

– Как демон Ашмара я имею на это полное право.

– Тебя спрашивают не о праве, а о причине. Зачем ты здесь?

– Чтобы убедиться, что Призраку с искрой моего воспитанника ничто не угрожает. От их сохранности зависит равновесие.

– Что может угрожать Призраку с искрой твоего воспитанника в Хрустальной Сфере? Да ещё под защитой Зеницы Ашмара.

– Точно не знаю. Силы, желающие их погубить, могущественны.

– Твоя озабоченность их сохранностью избыточна, А-куратор. Напомни Совету, как звучит Главная Заповедь демона Ашмара.

– Заповедь непривязанности? «Демон Ашмара ни в истинном образе, ни в воплощённой форме не допускает привязанности ни к богу, ни к демону, ни к любой воплощённой форме. Ибо привязанность несёт угрозу равновесию». К чему этот странный вопрос?

– Совет обвиняет тебя в нарушении Главной Заповеди!

Ожидая удара откуда угодно, куратор оказался не готов к тому, что его нанесут свои. Нарушение Главной Заповеди – самое тяжкое преступление, в котором может обвиняться демон Ашмара!

– Могу я узнать, на чём основано обвинение Совета?

– К нам уже давно поступали тревожные сигналы о наличии у тебя любимчиков. После того как ты вмешался в игру Первых, спасая искру этого А-демона, Совет провёл проверку, насколько они обоснованны. И пришёл к выводу, что для двух своих воспитанников ты делал значительно больше, чем того требовала функция куратора. У членов Совета есть к тебе вопросы.

Похожий на морского ежа, Х-куратор зашевелил «иглами»:

– Согласно твоим собственным утверждениям, двое А-демонов использовали способ передачи силы. Откуда они о нём узнали? Это входит в программу А-потока?

– Они получили информацию от меня.

– Зачем ты сделал эту информацию достоянием А-демонов?

– Они попали в критическую ситуацию, им грозила гибель.

– Какое тебе дело до их гибели, если ты следуешь Заповеди непривязанности?

– Их гибель грозила нарушить равновесие! Если бы Хунгаров Первый уничтожил двух лучших А-демонов, позиция Аллара стала бы значительно слабей.

– То есть ты руководствовался интересами Ашмара? – Покачивающийся «перст» Главы Совета не скрывал издёвки.

– Разумеется. – А-куратор старался отвечать как можно спокойнее. – Как и во всех своих действиях.

– Зачем ты привёл А-демонов в туннель? Он предназначен лишь для выбравших путь Ашмара. Не для того ли, чтобы твои любимчики могли провести свой извращённый ритуал втайне от Аллара? Ты, случаем, не участвовал в их смешении Света?

Не поддаваться на провокацию! Изворачиваться, тянуть время!

– Повторяю, я руководствовался интересами Ашмара. Вы прекрасно знаете, чем грозит гибель демона первого уровня. Перед началом игры Первых требовалось проверить, действительно ли демон Аллара, исцелённый в Белом конусе, обрёл силу. И я договорился с Безликим, чтобы проверка сил противников была проведена в туннеле трансформации. Там Ашмар не позволил бы ни одному из Первых уничтожить другого.

– Зачем ты привёл в туннель второго А-демона?

– Его присутствие обеспечило Свет, достаточно яркий, чтобы привлечь демона Хунгара.

Члены Совета зашлись рябью саркастического смеха:

– Мог бы придумать объяснение и получше!

«Если бы мог, придумал», – невесело усмехнулся про себя А-куратор.

– Ты посмел вмешаться в игру Первых!

– Я уже давал объяснения по этому поводу.

– Совет считает твои объяснения ложью! Ты руководствовался не сохранением равновесия, а преступным для демона Ашмара сочувствием к своему воспитаннику, чья искра сейчас находится в Хрустальной Сфере. Тот же мотив побудил тебя передать Призраку Зеницу Ашмара! Ты безвылазно торчишь рядом с Хрустальной Сферой, ни на миг не оставляя Призрака. Почему? Ради сохранения равновесия?

– Нет, – устало ответил А-куратор. – Я нахожусь рядом с Призраком по причине простого сострадания. Сознание Призрака регрессировало из-за того, что его демон отдал свою силу и лишился истинного образа. Сейчас Призрак как маленький ребёнок, который напуган и нуждается в поддержке.

– Ты весьма трогательно входишь в его положение! – зашевелил «иглами» Х-куратор.

– В Заповеди непривязанности что-то сказано о сострадании? – Глава изогнулся знаком вопроса и тут же выпрямился. – Довольно! Мы выслушали все твои объяснения и не нашли ни одно из них убедительным. Однако тебе предоставляется возможность доказать свою верность Главной Заповеди не словами, а делом.

– Что я должен сделать, чтобы убедить Совет?

– Забрать у Призрака Зеницу Ашмара.

– Это всё?

– Не всё! После этого ты отведёшь Призрака туда, где его обнаружили. К пятой двери перед пограничной территорией Хунгара. И оставишь там.

А-куратор почернел от гнева:

– Призрак оказался там случайно! Я готов вернуть его на Йот, откуда доставил в туннель.

Но Совет был непреклонен.

– Призрак направлялся к владениям Хунгара и попадёт туда, – сухо подытожил Глава. – Если его проводишь ты, мы снимем с тебя обвинение. Если откажешься, будешь признан виновным. В этом случае ты лишишься статуса члена Совета, статуса А-куратора и статуса демона Ашмара. Твой уровень обнулится. Ты получишь воплощение, в котором тебе обеспечат встречу с демоном Хунгара, проинформированным о твоём вмешательстве в его игру. Он поступит с тобой сообразно своим представлениям о справедливости. Выбирай.

Куратору сделалось смешно. Узнаётся почерк Хунгара, который обожает предлагать подобные «выборы»!

– Хорошо. Пропустите меня к Призраку.

Члены Совета расступились, освобождая проход. Куратор приблизился к Хрустальной Сфере. Призрак не спал. Ладошки, укрывающие кристалл, дрожали.

– Рябушка, ты ведь не позволишь чёрным щупальцам утащить Светлячка?

– Больше я не смогу помогать, прости. И запомни, пока у тебя камушек, чёрные щупальца вам со Светлячком не страшны. Держи его крепче, Призрак, не отдавай никому! И не бойся! Скоро придёт ваш друг и заберёт вас отсюда. Совсем скоро!

– А-куратор, что ты делаешь?! – взвился Глава.

– Свой выбор. Как и было предложено.

* * *

Когда пёстрые расправились с Рябушкой, Призрак почувствовал бесконечное одиночество. В целом мире не осталось никого, кто хоть чуточку желал бы им со Светлячком добра. Призраку захотелось уснуть и никогда больше не просыпаться. Но засыпать было нельзя. Вдруг во сне пёстрые заберут у него камушек? Пёстрые приказывали отдать им камушек, грозили, уговаривали, сулили отправить домой. Призрак им не верил! Он вспомнил концовку сказки. Хорошую курочку убили! Призрак заливался никому не видимыми слезами, а пёстрые продолжали совещаться и были уже не столь единодушны, как когда выносили Рябушке приговор.

– Пока Зеница Ашмара у Призрака, мы не можем отвести его к Хунгару. И забрать талисман не имеем права без согласия Призрака. Бывший А-куратор действовал строго в соответствии с законом Безликого.

– Он уже тогда отступил от Главной Заповеди демона Ашмара!

– Мы поторопились, лишая А-куратора всех статусов!

– Ему был дан шанс доказать свою невиновность делом. Мы все свидетели его выбора.

– Кто предложил этот выбор? Не Хунгар ли?!

Вдруг что-то вспыхнуло, и пёстрые моментально умолкли. Даже сквозь закрытые веки Призрак ощутил, что в сумеречном кубе-аквариуме стало по-праздничному ярко и светло.

– Это ещё что за… – оторопел Глава. – Как ты смеешь врываться во владения Безликого, А-демон?!

– У меня право Первого! Я ищу друга!

Призрак вздрогнул. Рябушка обещал, что скоро явится друг, но… Призрак боялся обмануться в последней надежде. Вдруг ищущий друга пришёл не за ними? Наверняка не за ними! У них со Светлячком не осталось друзей…

Сделалось очень тихо. Кажется, пёстрые удалились, и Призрак решился открыть глаза. Хрустальная Сфера сверкала мириадами граней, а рядом стоял человек. Ничего прекраснее Света, наполнявшего его фигуру, было невозможно вообразить! Светлячок под камушком затрепетал от восторга. Полупрозрачные руки Призрака сами потянулись навстречу сияющему человеку. Но что, если это лишь сон?! Вдруг он сейчас исчезнет?

Свет окутал их нежностью:

– Не бойся, я не исчезну.

– Ты нас со Светлячком здесь не бросишь? – для верности уточнил Призрак.

Новая волна нежности растопила все сомнения. Друг их не бросит! Никогда не бросит! Никому не позволит обидеть – ни чёрным щупальцам, ни пёстрым! Призрак возликовал:

– Ты поможешь Светлячку? Он здесь, под камушком.

– Откуда у тебя камушек? – удивлённо спросил друг.

– Мне его дал Рябушка. Пёстрые называли его А-куратором. Когда Рябушка отказался забрать у меня камушек и отдать Светлячка чёрным щупальцам, пёстрые сделали с ним что-то плохое. Очень плохое! Ты поможешь Рябушке?

– Обязательно. Но сначала поможем Светлячку. Дай мне талисман.

* * *

Трепет изумления пробежал меж демонами Ашмара, когда они увидели возле Хрустальной Сферы не одну фигуру, а две! Обе полнились Светом столь мощным, что золото и оникс членов Совета мгновенно вылиняли в нём. Глава недоумевал: как А-демон сумел вернуть Призраку истинный образ?! Бывший А-куратор предупреждал, что ради друга Алларов Первый пойдёт на всё, но такой силы в нём Глава не подозревал.

– Совет дал тебе возможность помочь своему другу, – обратился Глава к А-демону. – Теперь возврати Зеницу Ашмара.

– Талисман моему другу вручил наш куратор. Я готов вернуть Зеницу Ашмара ему. Где его найти?

– Ты его не найдёшь! Его статус обнулен.

– Что-о?!

Истинный образ Алларова Первого сжался и накалился, члены Совета испуганно отпрянули.

– Ваш бывший куратор нарушил Главную Заповедь демона Ашмара!

– Кто лишил его статуса?

– Совет уполномочен…

– Безликий или вы? Впрочем, я могу узнать сам! – А-демон вскинул талисман.

– Решение о лишении статуса принял Совет.

– Без воли Ашмара?

– Есть случаи, когда Совет может…

– Значит, Совет может… А знаете, почему вы посмели осудить нашего куратора, равного вам по статусу, без воли Безликого? Потому что ни один из вас недостоин чести зваться демоном Ашмара! – Свечение А-демона стало непереносимым. – Теперь послушайте, что могу я! У меня статус Первого, которым не обладает ни один из вас. И право Первого! Я воспользуюсь им и обнулю вас прямо здесь, немедленно! А затем обращу вашу вечность в Свет!

Члены Совета испуганно замигали:

– Мы признаём свою ошибку!

– Этого мало! Можете ли вы её исправить?! Если нет, клянусь, я выполню обещание! Что вы сделали с куратором?

– Он получил воплощение.

– Сейчас же переместите его сюда!

Рябь несколько успокоилась. Члены Совета сосредоточились, спеша исполнить требование взбешённого А-демона. Однако вскоре в подвижном смешении золота и оникса вновь проступило смятение. Глава окончательно сник:

– В данный момент мы не можем этого сделать. Воплощение вашего бывшего куратора недоступно.

– Почему?!

– Потому что… находится… у… Хунгарова Первого. Мгновенно накалился и второй световой демон.

– Вы сами до этого додумались? – Алларов Первый с трудом удерживал рвавшиеся из него яростные протуберанцы. – Отвечайте!

– Таково было требование Хунгара, если вина вашего куратора подтвердится…

– Так Хунгар в курсе судилища, а Ашмар нет?!

– А-куратор превысил полномочия, спасая твоего друга, Первый! Он разгневал богов!

– Каких богов?! – Демоны Ашмара уже не могли издать ни звука под плавящей их силой бешеного Света. – Каких богов?! Отвечайте! Молчите? Ну, так я скажу! Наш куратор всегда служил лишь одному богу! Ашмару! В отличие от вас, предателей, исполнящих волю Хунгара! Мне больше не о чем с вами говорить! Всё, что нужно, я выясню сам.

Спёкшиеся в Свете Алларова Первого члены Совета окончательно сомлели от устремлённой на них Зеницы Ашмара. Когда дознание кончилось, прозвучал приговор А-демона:

– Слушайте меня все! Правом Первого я обвиняю вас в злоупотреблении полномочиями, совершении самосуда и предательстве! И если Безликий согласен с моим обвинением, то своею Зеницей сейчас лишит вас статуса хранителей равновесия!

Синеву за стенами прорезали вспышки, Хрустальную Сферу с треском пронзили молнии, и сквозь кристалл на членов Совета потоком хлынул Свет. В нём потускнели яркие краски, стёрся контраст золота и оникса, и вскоре перед А-демонами тускло подрагивали едва различимые нули.

– Правосудие свершилось, Алейн! Сейчас Зеница Ашмара перенесёт нас к воплощению куратора. Держи талисман!

Глава 10
В погребе

Очнувшись, Соня обнаружила, что лежит на выстуженном земляном полу в абсолютной тьме. Звуки отсутствовали. Воздух был затхлый, пахнущий гнилью. Очень холодно. Девушка заставила себя подняться и, вытянув перед собой руки, шагнула вперёд. Не успев сделать четвёртый шаг, пребольно ударилась обо что-то лбом и отшатнулась. Потёрла ушибленное место, смахнула слёзы и попробовала ощупать, на что налетела. Препятствие оказалось неоструганной доской, служившей полкой. Это помещение – погреб! Нужно найти лестницу!

Соня развернулась и медленно двинулась вперёд. На сей раз налетела на что-то ногой. Уже не так больно. Что это? Ага, деревянная табуретка. На табуретке покоилась толстая верёвка. Может пригодиться! Соня перебирала пальцами, ощупывая находку сантиметр за сантиметром. Конец свешивался с табурета, девушка потянула за него. Верёвка свивалась в петлю!

Вскрикнув, Соня отскочила и замерла. Боясь шевельнуться, она напряжённо всматривалась во мрак. Когда приступ паники немного прошёл, Соня попыталась взять себя в руки. «Найти лестницу, нужно найти лестницу»! Она вернулась к полке, которую чувствительно «поцеловала» лбом, и осторожно двинулась вправо по периметру погреба. Но тьма, холод и страх, объединившись, атаковали её дух. «Что с того, что ты найдёшь лестницу? Дверь окажется открыта? Как бы ни так. Думаешь, тебя бросили сюда, чтобы отпустить? Не надейся». Мысли, порождённые тьмой и страхом, лишали воли. «Выход есть, выход всегда есть, – сопротивлялась им Соня. – Не думать о плохом, только о хорошем! Представлять только хорошее».

Однако ничего хорошего не представлялось. Она постаралась вспомнить, как уютно мурчит их толстая кошка Бася, привалившись к боку и деликатно перебирая коготками. Но перед глазами неожиданно всплыла совсем другая картинка – дохлая кошка на дороге. Кошка, которой не повезло, как сказала Лена, когда они проходили мимо.

«Тебе отсюда не выбраться! – не отпускали Соню чёрные мысли. – Родители, конечно, напишут заявление, через три дня начнутся поиски, но тебя не найдут! Ты видела стенды на вокзалах, увешанные объявлениями о пропавших людях. Пропавших находят только в сериалах! В действительности все эти люди, однажды вышедшие из дому, обратно не возвращаются. И ты не вернёшься! Родители не будут долго тебя оплакивать, не переживай! Мать и не заметит, что у неё одной дочкой стало меньше».

От горькой правды Соня задрожала. Проехавшись спиной вдоль холодной кирпичной кладки, оползла и скорчилась. Зажала руками колени и, уткнувшись в них лицом, заплакала. Тихо, почти беззвучно, как брошенный ребёнок, которому некому пожаловаться.

Мама никогда не любила их с Леной! Всю материнскую любовь забрал братик, умерший за два года до рождения близняшек. Мама хранила множество фотографий, запечатлевших чуть ли не каждый день на протяжении четырёх лет его жизни. А потом у братика начались припадки – необычная форма эпилепсии, прогрессирующая с бешеной скоростью. Мама почти всё время проводила с ним в больницах, собирала деньги на лечение в какой-то продвинутой клинике. Последний приступ случился, когда мама ненадолго вышла, оставив мальчика одного.

Обо всём этом им с Леной рассказывала тётя, мама никогда не упоминала о братике. Они с сестрой вообще слышали от мамы мало слов. Мама не пела им песен, не рассказывала сказок, не читала книг. Соне и Лене казалось, что они живут в одном мире, а мама большую часть времени проводит в другом, где продолжает вымаливать у сына прощение за то, что тогда оставила его в комнате одного.

Скорее всего, Сонино исчезновение и в самом деле пройдёт мимо мамы. Что до отца, то, занятый бизнесом и многочисленными любовницами, он почти не бывал дома. Соня вспомнила, как однажды отец увидел их в компании Альки. Окинул красавицу оценивающим взглядом, одобрительно поцокал языком, затем пробежал глазами по Соне с сестрой, презрительно пробормотал: «Хоть бы на фитнес ходили» – и удалился. «На себя посмотрел бы! – долго не могла успокоиться Лена. – Брюхо из шеи растёт, рожа багровая, весь шерстью порос, кроме лысины! Удружил с наследственностью, а туда же! Критикует, урод!» В общем, отец с её потерей смирится ещё легче, чем мама.

Остаётся Лена. В детстве они с сестрой часто ссорились, соперничая за мамино внимание, потом поняли, что их умерший брат вне конкуренции, и переключились друг на друга. В полной, материально обеспеченной семье сёстры чувствовали себя сиротами. Ну, а сверстники… Сколько Соня помнила, их с Леной всегда дразнили («вонючие каракатицы» было самым мягким из обидных прозвищ), не принимали в игры, обижали и даже поколачивали. Подруг у них отродясь не водилось, компаний с ребятами тоже. Вплоть до прошлого года, когда дядя уговорил отца переехать в новый дом в новом микрорайоне.

Дядин сын, парень лёгкий и компанейский, двумя годами старше Сони и Лены, взял над приезжими шефство. Знакомил сестёр со своими приятелями, таскал на концерты, в кино, на стадион. С Гагиком их жизнь стала настолько веселее, что девушки даже иногда забывали комплексовать по поводу своей внешности. Но каникулы заканчивались, Соня и Лена боялись дня, когда им придётся идти в школу. Быть новичком всегда непросто, но одно дело в начальной школе и совсем другое – в десятом классе, со сложившейся за годы иерархией. В которой им, как обычно, светила роль «девочек для битья».

Первое сентября выдалось по-летнему жарким, но все их новые одноклассники парились в торжественных костюмах и галстуках, из-за чего класс напоминал банковский офис. Девушки, одетые более разнообразно, от брюк до мини-юбок, соблюдали строгую цветовую гамму: тёмный низ, светлый верх. В отличие от прежней школы, здесь, очевидно, был принят дресс-код. Соня и Лена в ужасе переглянулись. Их синие сарафаны и бордовые жакеты никуда не годились! Сёстры совсем не хотели привлекать к себе внимание, теперь же казалось, что все смотрят только на них!

Дверь распахнулась, впустив в класс парня с пепельной шевелюрой и ярко-голубыми глазами. На вновь прибывшем была белая футболка и джинсы под цвет его глаз. «Ещё одна белая ворона, – подумала Соня. – Тоже, наверное, новенький». Однако она ошиблась. Парень весело обменивался рукопожатиями, вокруг него сгрудились ребята, дружески похлопывая по плечу.

– Где ты потерял Альку? – донеслось до Сони.

Одетый не по дресс-коду засмеялся:

– Отослала меня, чтобы я не капал ей на мозги. Будьте свидетелями, она появится ровно через полсекунды после звонка.

– Как ты будешь мерить полсекунды, Лёх?

– Пр оизнесу «Ап»!

– Ха-ха! Это точно полсекунды?

– Можешь проверить!

Класс продолжал заполняться. В дверь ввалился малый в шикарном костюме большого босса с безукоризненно повязанным галстуком. Правильные округлые черты его лица выражали самодовольство. Густые волосы, намазанные гелем, были уложены красивыми чёрными волнами.

– Всем привет!

– Привет, Тимур, – отозвался парень в белой футболке.

Кое-кто кивнул, но большинство одноклассников появление «большого босса» проигнорировали. Тимура явно недолюбливали, и сёстры многозначительно переглянулись. Тут-то он их и заметил!

– Это ещё что за жирные армянские жабы? А ну пошли с моего места!

«Большой босс» приближался к столу, за который сели новенькие. Окаменевшая Соня ощутила жжение в глазах, как всегда у неё бывало при подступе слёз. Холёный Тимур поднял руку, чтобы смести со стола их рюкзачки, но кто-то её быстро перехватил. Парень в белой футболке!

Класс затаил дыхание. «Большой босс» попытался вырвать руку, но парень, одетый не по дресс-коду, держал крепко. Мышцы, не прикрытые костюмом, напряглись. Ярко-голубые глаза превратились в льдинки.

– Ты не покупал это место, – холодно произнёс парень. – Ещё раз позволишь себе выразиться как нацик, покинешь наш класс. Любишь свой народ и гордишься им, на здоровье! Хоть лопни от любви и гордости. Только нацики – не те, кто любят и гордятся, а те, кто ненавидят. Ты меня понял, Тимур?

– Отцепись!

– Если понял, то извинись и займи любое свободное место.

– Извиняюсь, – с плохо скрытой злобой выдавил «большой босс».

Парень отпустил его руку. Пока Соня набиралась смелости, чтобы поблагодарить заступника, прозвенел звонок.

– Ап! – выкрикнул тот, кого называли Лёхой, и дверь распахнулась как по волшебству.

Класс грохнул и зааплодировал. Девушка, возникшая в дверном проёме, на мгновение растерялась, затем пальчиком погрозила парню в белой футболке и скользнула за третий стол в среднем ряду. Противник нациков мгновенно оказался рядом, что-то шепнул ей на ухо, и она, рассмеявшись, взлохматила его пепельную шевелюру.

На перемене девушка подошла к новеньким. На ней были шёлковая блузка с жемчужным отливом и тёмносерая юбочка, скромная, но достаточно короткая, чтобы желающие могли любоваться длинными стройными ногами. Столь же лёгкие, как и походка, золотистые локоны, стянутые в хвостик, открывали чистый выпуклый лоб. Глаза, опушённые длинными ресницами, взирали на Соню и Лену с подкупающей доброжелательностью. Губы, едва тронутые розовым блеском, приветливо улыбались.

– Меня зовут Аля, а вас?

Сёстры смущённо назвали имена, взирая на красавицу снизу вверх и представляя, как «выгодно» они смотрятся на её фоне.

– Молодцы, что наплевали на дурацкий дресс-код! Лёшка тоже всегда на него плюёт.

Парень в белой футболке бесшумно образовался у красавицы за спиной и положил ладони ей на плечи:

– Уже познакомились с моей названой сестрёнкой?

Девушка накрыла его кисти своими ладошками и сделала едва уловимое движение назад, к нему. Соне показалось, их окутало облако света. Словно летним вечером после ливня снопы закатных лучей пронизали туманные испарения. Соня сочла увиденное глюком, однако впоследствии ей доводилось не раз замечать тот же странный феномен. И глючило не только её.

* * *

Они были странной парой – самая красивая в школе девушка и её друг. Никогда раньше Соня не встречала первых красавиц, у которых напрочь бы отсутствовало надменное осознание своего превосходства. Аля же словно не подозревала, насколько хороша. Или не придавала этому значения. А Лёшу абсолютно не заботило самоутверждение. Он никогда не демонстрировал силу, хотя мог осадить любого, кто, по его мнению, вёл себя неправильно. Первого сентября его белая футболка и голубые джинсы показались Соне дерзким вызовом торжественным костюмам школьников. К удивлению новеньких, ни одноклассники, ни учителя не отреагировали на нарушение дресс-кода. Парень словно обладал особым правом не подчиняться общим правилам. Позже Соня поняла, что дело обстоит не совсем так. Лёша строго придерживался правил, необходимых для эффективной работы класса. Но заставить его следовать требованиям, которые он считал глупыми и необоснованными, было совершенно невозможно. Учителя, боровшиеся со «злокозненным упрямством» мальчика, когда он учился в средних классах, в старшей школе опустили руки. Не больно-то повоспитываешь курицу, несущую золотые яйца, а Лёшкины победы на олимпиадах резко поднимали статус их учебного заведения. В итоге все смирились с некоторыми вольностями, которые позволял себе тот, кого считали гордостью школы.

Разумеется, среди учащихся находились завистники. Лёшину независимость они называли «выпендрёжем заносчивого выскочки», а отсутствие внимания к обожателям со стороны Али – «высокомерием смазливой стервы». И хотя большинство ребят относились к ним с уважением и симпатией, близкой дружбы Лёша и Аля не водили ни с кем. Не посещали вечеринок, не входили ни в одну тусовку, не зависали в соцсетях. Когда Соня и Лена пришли в новую школу, Лёша и Аля казались полностью замкнутыми друг на друге. Со временем одноклассники стали всё чаще замечать первую красавицу в компании новеньких. Нередко сёстры вместе с Алькой и её неизменным спутником возвращались из школы, порой к ним присоединялся Стеклов из выпускного класса. Лёша обычно что-то рассказывал, но Соня и Лена его едва понимали.

– Лёх, ты уже решил, чем займёшься после школы? – спросил как-то Гласс.

– Эволюцией духа социума.

– Чем? – вытаращился Стеклов.

– Под духом социума Лёша подразумевает совокупность идей, которые разом вдруг овладевают сознанием очень многих людей, – перевела Алька.

– Мне кажется, для духа социума двадцатый век был тем же, что триасовый, юрский и меловой периоды для рептилий, – увлечённо продолжал Лёша.

– При чём тут рептилии, Лёх? – совсем обалдел Гласс.

– Наша планета была отдана в безраздельное пользование рептилиям на пять геологических периодов, – принялся пояснять Лёшка. – Начиная с триасового рептилий точно залихорадило, их перестали устраивать формы, приобретённые ранее…

– Пойдёмте, девочки, – обратилась красавица к Соне и Лене.

– Ты что, покидаешь меня? – Позабыв о рептилиях, Лёша сомкнул ладони на талии подруги.

– Всего лишь спасаю девственный разум Сони и Лены от сокрушительного натиска твоего интеллекта, – улыбнулась Аля. – Просвещай Гласса!

Соне снова померещилось, что пару окружило мерцание.

– Тебе с ним не скучно? – спросила Лена, когда они оставили ребят.

– Скучно с Лёшей? – Алькины глаза округлились, сделавшись размером в пол-лица.

– Я имею в виду, когда он заводит свои заумные разговоры.

– Скажи, как ты представляешь идеальные отношения с парнем?

Лена мечтательно возвела очи к небу:

– Ну, он приходит каждый вечер, я готовлю разные вкусняшки, угощаю его. Потом мы уютно устраиваемся рядышком и смотрим сериалы про любовь. Он меня обнимает или держит за руку. Мы всегда вместе ходим в компании, и все знают, что я – его девушка.

– Здорово! Но о чём вы говорите в те редкие моменты, когда не едите вкусняшки, не смотрите сериалы и не тусуетесь?

– Не знаю… Он говорит о том, как любит меня.

Алька, не выдержав, прыснула. Лена слегка обиделась:

– Не вижу ничего смешного! Тебе же Лёша признаётся в любви!

– Постоянно. Только не пользуется для этого словами.

Лицо сестры приобрело комичное выражение:

– Он не говорит, что любит тебя?! Я не верю!

Алька пожала плечами:

– Как-то я его спросила: «Почему ты никогда не признаёшься мне?» Лёша удивился: «Разве я что-то от тебя скрываю?» Я настаивала: «Любой девушке приятно слышать это». Он снова не понял: «Что ты хочешь от меня услышать?» Я возмутилась: «Вот бестолковый! Хочу услышать, что ты любишь меня!» Он изумлённо поморгал, схватил меня за руку и забормотал: «Аль… Давно собирался сказать тебе, но ужасно волнуюсь. Как же тяжело это произнести! Ф-ф-у, чёрт! Но ты должна знать! Небо голубое, трава зелёная, снег белый!»

Сёстры рассмеялись. Очень похоже на Лёшу!

Аля продолжала:

– Потом он спросил: «Ты правда хочешь, чтобы я повторял очевидные вещи?» И я поняла, что он прав! Мне интереснее узнавать его мысли об эволюции духа, о теориях катастроф, да о чём угодно! Если бы он повторял банальности, это было бы действительно скучно. Больше я к нему не приставала.

– Но как ты умудряешься поддерживать с ним разговор?

– Главным образом внимательно слушаю. Кроме того, у нас накопилось много общих воспоминаний. Поверьте, нам хватает тем для общения и помимо заумных теорий.