Текст книги "Невеста из Оксфорда"

Мужчина в черном плаще, подбитым алым, упирает руку в стену, так что его плащ спадает, как крыло, а другой рукой он обхватывает за талию красивую и хрупкую брюнетку. Та стоит, запрокинув голову, закрыв глаза и подставив беззащитную шею под его клыки.

Я изумленно таращу глаза, не веря тому, что вижу. Ведь не может же быть, чтобы они… Чтобы он… Кажется, сейчас я увижу, как вампир погрузит свои острые белые клыки ей прямо в шею. Наверное, я схожу с ума! А если это на самом деле, не стоит ли мне прийти на помощь и попытаться отвлечь вампира, чтобы девушка могла спастись?

А она, кажется, совсем не против быть укушенной. Изгибается в руках вампира и испускает сладострастный стон.

– Не переигрывай, Жанна! – доносится до меня отрезвляющий голос, и я замечаю фотографа, который до этого скрывался за выступом соседнего дома, а теперь очутился в нескольких шагах впереди меня.

Он делает шаг к парочке и командует по-русски:

– А теперь посмотрите на меня, прямо в кадр!

Вампир и его жертва послушно поворачиваются к фотографу и замечают меня у него за спиной.

Я отступаю обратно за угол, едва сдерживая смех. Готическая Прага создана для вампирских фотосессий, и сейчас я увидела одну из них. Хорошо еще, не завизжала во весь голос и не попыталась отбить жертву у вампира, размахивая рюкзаком. А ведь мелькала такая мысль.

Оказавшись вне их видимости, я разворачиваюсь и быстро иду обратно, чтобы снова смешаться с толпой на одной из центральных улиц. Беру себе хотдог и кофе с уличного лотка и по указателям выхожу к Карлову мосту. Цепочки огней убегают на другой берег Влтавы, освещая статуи святых, мимо которых я прохожу. Останавливаюсь у парапета, глядя на темную воду и светящийся на другом берегу Пражский град, похожий на старинный замок. Набиваю щеки хотдогом, стараясь не обляпаться кетчупом, и думаю, что леди Маргарет была бы в шоке, увидев меня сейчас – жующую на публике, с развевающимися на ветру волосами. Мне вдруг становится весело и легко, и грусть, которая сжала сердце после звонка Наташи, отступает. Жаль, что я так и не увижу подругу, но сейчас, поедая хотдог на одном из самых красивых мостов Европы, в одном из самых романтичных городов мира, я чувствую себя почти счастливой. А главное – свободной от правил и чужих ожиданий. Ведь с тех пор, как Уильям объявил меня своей невестой, мне все время приходилось играть роль девушки, которая его достойна.

Я с наслаждением доедаю хотдог, допиваю кофе и собираюсь продолжить путь по мосту, как вдруг меня обгоняет скелет. В первый момент я вздрагиваю, а затем слышу его веселый голос, который вещает по-русски.

– Мост был построен в четырнадцатом веке. Раньше он назывался Каменным или Пражским. Название Карлов мост он получил в тысяча восемьсот семидесятом году, по имени короля Карла Четвертого, при котором было начато строительство.

Это очередной гид ведет свою группу туристов, только наряд у него весьма оригинальный. Я пристраиваюсь в хвост группы – знаю, не очень красиво. Леди себя так точно не ведут. Но я так соскучилась по русской речи за время учебы в Англии. А здесь соотечественники на каждом шагу, и мне хочется хоть бы ненадолго почувствовать себя своей, а не иностранкой.

Экскурсия называется «Мистическая Прага», и я застала самый ее финал. Гид рассказывает о том, что в прошлом на мосту проводились турниры, бои и казни.

– Позже здесь появились скульптуры в стиле барокко.

Мы проходим несколько каменных фигур святых, о которых он говорит мельком, а затем останавливаемся у одной из них на середине моста.

– Перед вами самая первая статуя – святого Яна Непомуцкого. Она появилась на мосту в тысяча шестьсот восемьдесят третьем году.

Стоя среди туристов, я слушаю грустную и красивую легенду о том, как святой не выдал королю тайну исповеди королевы, и за это его сбросили с моста в реку Влтаву.

– В том месте, где утонул святой, засияло на воде пять звезд. Поэтому пять звезд изображают на его нимбе.

На барельефе, запечатлевшем момент казни, выделяется золотая фигура святого, натертая до блеска.

– Считается, что, если прикоснуться к фигуре святого и загадать желание, оно непременно сбудется. – Гид еще не успевает договорить, а туристы из его группы уже обступают статую, чтобы загадать желание, толкаются и галдят.

Я сторонюсь, пока меня не затоптали. Что мне загадать – я не знаю. Но готова поспорить, что мои ровесницы из группы охотно поменялись бы со мной местами и вышли замуж за Уильяма. Что же не так со мной?

– На этом наша экскурсия почти закончена, – повышает голос гид-скелет. – В заключение я хочу показать вам статую рыцаря Брунсвика, которому Марина Цветаева посвятила стихотворение «Пражский рыцарь». Кто хочет, следуйте за мной. А желания у статуи Яна Непомуцкого загадаете потом.

Я с готовностью подхожу к нему, забывшись, что я не из этой группы. Но если гид это и понял, то вида не показал. Наверное, ему приятно, что хоть кто-то его слушает. Вместе со мной к нему подходят всего четверо: две подруги лет тридцати и семейная пара лет сорока.

– Что ж, со всеми остальными я прощаюсь и желаю приятного отдыха в мистической и загадочной Праге! – громко говорит гид, но его никто не слышит.

Мы проходим за ним несколько шагов и останавливаемся у парапета. Чтобы заметить рыцаря, приходится заглянуть вниз за мост. Статуя стоит внизу на пилоне. Одинокий рыцарь выглядит очень романтично. Золотой меч в руке выделяется на фоне потемневших каменных лат и сверкает в желтом свете фонаря.

– Марина Цветаева прожила в Праге три года. За это время она написала сорок стихотворений, одно из которых посвятила своему любимому рыцарю Брунсвику. «Бледнолицый страж над плеском века. Рыцарь, рыцарь, стерегущий реку», – торжественно цитирует гид.

Этого стихотворения я не знала, и кажется очень символичным, что я впервые услышала его именно здесь, в Праге.

Гид рассказывает легенду о рыцаре Брунсвике, а я смотрю на подсвеченную статую и с тоской думаю о том, что я не смогу поделиться с Уильямом стихотворением русской поэтессы – ведь мы говорим на разных языках. Это я изучаю английскую литературу и могу поддержать беседу на эту тему, а он понятия не имеет о русской.

Рассказ о рыцаре гид завершает на мистической ноте, согласно теме экскурсии:

– Это место считается самым энергетически сильным в Праге. Иногда можно увидеть столб света, который проходит сквозь пьедестал статуи.

– А вы его видели? – кокетливо спрашивает одна из подруг-туристок.

– Ну, конечно! – не моргнув глазом, врет скелет. – В Праге еще не такое увидишь! Надеюсь, вам понравилась наша экскурсия «Мистическая Прага». И поскольку вы – самые стойкие из группы в пятьдесят человек, Прага обязательно исполнит ваше самое заветное желание. И для этого вовсе необязательно трогать фигуру святого.

Мы оборачиваемся туда, где толпятся другие экскурсанты, и дружно смеемся. А затем благодарим гида и расходимся в разные стороны. Подруги остаются фотографировать рыцаря, пара идет ужинать в ресторан на берегу, а я снова остаюсь одна и решаю дойти до конца моста. Он заканчивается двумя готическими башнями, по низу соединенными округлым проходом. За ними, на другом берегу Влтавы, раскинулся старинный район, но его я решаю исследовать завтра. Уже темно и поздно.

Когда я прохожу мимо статуи святого, исполняющего желания, все туристы уже разошлись. Между мной и святым – ни единой души. Я делаю шаг к барельефу, а рука сама тянется к натертой золотой фигурке на нем.

И я загадываю желание.

То, чего хочу больше всего на свете.

То, чего мне так сильно не хватает.

Глава 10

На следующее утро я по привычке встаю рано. Завтракаю в ресторане отеля свежим круассаном с кофе и бегу на Карлов мост. В восемь утра он пуст и выглядит совсем по-другому, чем в темноте. Туристы еще не проснулись, и здесь всего несколько фотографов и прохожих.

Проходя мимо статуи святого Яна Непомуцкого, замедляю шаг. Пять звезд в его нимбе ярко сияют под жизнерадостным весенним солнцем. И кажется, что святой по-отечески смотрит на меня, обещая, что мое желание сбудется.

Я прохожу мост до конца и оказываюсь в районе Мала Страна. Вчера в отеле перед сном я погуглила достопримечательности Праги и захотела изучить этот квартал. Многие дома здесь имеют эмблемы и носят свои имена, а узкие улочки петляют и уводят вверх – к высящемуся над рекой Влтавой Пражскому Граду.

Поднявшись туда с первыми туристами, я замираю, сраженная величием Собора Святого Вита. Черные готические башни пронзают синее небо, а круглое окно-роза с витражом играет на солнце всеми цветами радуги.

Собор католический, и я вспоминаю о нашем последнем разговоре с Кэролайн перед отъездом. Чтобы стать женой Уильяма, мне придется принять католичество. Поэтому, когда я ступаю под своды собора, меня охватывает волнение. Готова ли я к этим переменам?

Другие туристы ходят по собору, как по музею, разглядывая готический свод и цветные витражи, которые создал знаменитый чешский художник Альфонс Муха. А я взволнованно присаживаюсь на деревянную скамью и пытаюсь представить, как иду по проходу к алтарю в белом подвенечном платье. Конечно, церковь, которую выбрали для венчания родители Уильяма, должна быть намного скромнее главного собора Праги. Но атмосфера и убранство будут похожи. Ничего общего с нашими православными храмами. Я отдаю должное величию и красоте собора, но здесь все непривычно и чуждо мне.

Не помню, чтобы я представляла себе свадьбу. Но в моей картине мира точно не было готических сводов, статуй святых и запаха свечей. Я думала, что выйду замуж в загсе под светский марш Мендельсона, как показывают в русских мелодрамах. Но вряд ли на венчании с Уильямом я услышу Мендельсона. Уж скорее – звуки органа!

Стоит только подумать об этом – и за спиной оживает орган. От пронзительной, тревожной мелодии, гулко плывущей под сводами, я резко поворачиваюсь на скамье и нахожу взглядом старинный инструмент, из которого извлекает звуки музыкант в черном костюме. Похоже, он репетирует перед концертом. Это удача – услышать орган в Соборе Святого Вита, но я съеживаюсь, и мне хочется зажать уши. Мелодия прекрасна, но она словно гонит меня наружу – прочь, прочь! Я здесь чужая, и мне здесь не место.

Пока туристы снимают органную музыку на телефоны, я сбегаю из собора. И только оказавшись под приветливым синим небом, чувствую, как меня отпускает. Каменные горгульи скалятся на меня со стен, пока я быстрым шагом прохожу мимо.

Дворцы с картинными галереями и коллекциями средневекового искусства меня не привлекают. В такой погожий апрельский день мне вовсе не хочется бродить по мрачным стылым залам. Поэтому я просто гуляю по Пражскому граду, пока ноги не выводят к знаменитой Золотой улочке, о которой я тоже прочитала вчера перед сном. Вход на нее платный, но ради того, чтобы посмотреть на колоритные маленькие домики, стоит заплатить.

Я иду мимо цветных фасадов с низкими крошечными окнами. Просто поразительно, как в них могли помещаться люди! Ведь эти домики были не только лавочками, но и жильем для их хозяев. В некоторых из них – сувенирные магазины. Какие-то открыты и можно заглянуть внутрь, как в музей. А некоторые заперты и принадлежат частным владельцам. Я делаю несколько кадров для Наташи, чтобы отправить ей потом из отеля по вай фай. Вчера перед сном мы созвонились по скайпу, и Наташа просила меня посылать ей побольше фото из Праги.

Пражский град постепенно наполняется туристическими группами и гвалтом голосов, а я покидаю его. Любуюсь на красные черепичные крыши со смотровой площадки, делаю пару снимков для Наташи и отправляюсь туда, где цветут сады – на холм Петршин, который так мечтала повидать Наташина мама. Мне так не хватает подруги! Как здорово было бы гулять сейчас с ней, болтать обо всем на свете и пить кофе на открытой веранде с видом на город и красные черепичные крыши.

Петршин утопает в белой пене. Столько цветущих вишневых деревьев сразу я видела только в Москве в Коломенском. Но там сады расположены на ровном месте, а на Петршине деревья взбегают вверх, к синему небу, поэтому кажется, что их еще больше. Я брожу по петляющим дорожкам, впитывая в себя эту весеннюю красоту. Аромат такой – что хочется наполнить им флакон и увезти с собой на память. Впервые за долгое время я никуда не спешу, ведь меня не ждут ни лекции в университете, ни задания дома. Эти выходные – только для меня. И хотя мне ужасно не хватает подруги, я начинаю находить удовольствие в этой прогулке наедине с Прагой.

А вот по Уильяму я совсем не скучаю. И в этом нет ничего странного, ведь мы редко видимся, и я привыкла быть сама по себе. После того, как он назвал меня невестой, мы стали встречаться еще реже, ведь у меня прибавились занятия у леди Маргарет.

– Арчи! Арчи!

Я вздрагиваю от громкого возгласа и сторонюсь, когда мимо меня проносится огромный далматин. Пес резвится, легко взбираясь на холм между цветущих деревьев – его белая в черных пятнах шкура почти сливается с ними. А за ним, пыхтя, спешит полная хозяйка в сером спортивном костюме и продолжает звать:

– Арчи! Арчи!

Я с улыбкой провожаю их взглядом. Я всегда мечтала о большой собаке, но наша с мамой московская однушка была слишком мала. Интересно, Уильям позволит мне завести далматина? Вроде бы, это не запрещено правилами этикета – в сериале «Аббатство Даунтон» у главы семьи был домашний любимец охотничьей породы. Я представляю далматина, который резвится на зеленой лужайке в поместье Уильяма, и на душе становится теплей. Почему я все время думаю о замужестве, как о золотой клетке? Ведь брак с Уильямом откроет для меня множество возможностей. Мы сможем завести собаку, путешествовать по всему миру. Разве это не прекрасно?

Я слышу за спиной английскую речь. Меня обгоняет парочка, и я вижу их тесно сплетенные руки, а затем парень останавливается и целует свою любимую под цветущим белым деревом. Налетевший ветер осыпает их белыми лепестками, и они оседают на черных волосах девушки. А я прохожу мимо, вспоминая, как Уильям отшатнулся от моего поцелуя, и думаю, что не все англичане такие сдержанные, как он. Или это особенности не менталитета, а аристократического воспитания?

Я оборачиваюсь – влюбленные все так же пылко целуются, забыв обо всем на свете. Для них нет ничего и никого вокруг. И на миг я испытываю острую зависть к этой незнакомой девушке – моей ровеснице.

Любить и быть любимой – вот что я загадала вчера на Карловом мосту. То, чего я хочу больше всего на свете. И то, чего мне так сильно не хватает в отношениях с Уильямом.

Я спускаюсь с Петршина, чувствуя себя одинокой и потерянной. Ведь я еще не знаю, что совсем скоро меня найдут. Прага уже приготовила для меня особенную встречу. Ради нее мне стоило прилететь сюда, а Наташе – опоздать на самолет.

Я ступаю на Карлов мост, еще не догадываясь, что моя судьба ждет меня на другой стороне Влтавы. И я уже иду ей навстречу.

Пражские куранты показывают без пяти семь, когда я выхожу на Староместскую площадь. У часов уже собираются туристы, и я присоединяюсь к ним, чтобы еще раз полюбоваться на процессию из фигур. Если бы Наташа не опоздала на самолет, сейчас мы стояли бы с ней рядом. Поэтому, когда я чувствую спиной чей-то пристальный взгляд, я резко оборачиваюсь, в надежде увидеть подругу. На миг мелькает мысль, что Наташа все-таки поменяла билет и прилетела. Мы встретимся у пражских курантов, как и планировали! Но передо мной стоит не подруга, а незнакомый парень – высокий, темноволосый и красивый. И когда я вижу его, время как будто останавливается. Для нас обоих.

Мы смотрим друг на друга так, как будто ничто вокруг не имеет значения. Как будто в мире не существует никого и ничего, кроме нас двоих. За моей спиной оживают часы на пражской ратуше, но мы не в силах оторвать глаз друг от друга. Ведь между нами происходит что-то более удивительное и важное, чем ход механических фигур, на которые собрались поглазеть другие. Кажется, даже туристы понимают это, потому что нас обходят стороной и не толкают. Мы как будто защищены коконом ото всех, воздух между нам вибрирует от напряжения, а от сердца к сердцу словно протянулась невидимая нить. А затем эта нить сжимается пружиной, и мы одновременно шагаем навстречу друг другу.

Парень берет меня за руку, как будто мы знакомы всю жизнь, и улыбается так тепло и радостно, словно мы встретились после долгой разлуки. От его касания меня пронзает током. Через меня как будто пропускают миллион вольт разом, и я оживаю, а все мои чувства обостряются до предела. Глубина его карих глаз буквально затягивает меня, запах его кожи окутывает теплым древесно-пряным шлейфом.

Это магия.

Это безумие.

Это наваждение.

Но когда он наклоняется ко мне губами, я сама привстаю на цыпочки, словно расправляя крылья за спиной, и тянусь ему навстречу, приближая наш поцелуй на долю секунды. Ведь даже секунда ожидания невыносима.

Мы неистово целуемся среди толпы – два незнакомых человека, которые нашли друг друга. Две половинки, разлученные целую вечность. Как будто Прага назначила нам свидание под курантами, и мы наконец встретились. И это так правильно и так по-настоящему, что я не чувствую ни неловкости, ни смущения. Все так, как должно быть. Я здесь для этого. И он тоже.

И когда он берет меня за руку и уводит прочь, я послушно иду за ним. Вслед нам кричит механический петух и бьют куранты, возвещая начало часа. Для меня – начало мира. Ведь кажется, что все, что было со мной раньше, было не по-настоящему.

Я не помню, кто я. Я ничего не знаю о нем. Я не думаю о том, куда он меня ведет узкими улочками Праги. Почти сразу же мы сворачиваем с людных улиц в тихие переулки. Он вжимает меня в стену, страстно целуя, а я закрываю глаза, отдаваясь на волю его губ и рук.

Нас неумолимо влечет друг к другу, и мы не может расцепить объятий, когда, шатаясь как пьяные, идем дальше по узким улочкам. Кажется, Прага сама ведет нас, освобождая нам путь и ограждая от чужих взглядов. Кажется, мы остались в этом городе вдвоем, и все туристы, наводнившие его, разом пропали – по велению чародейки Праги.

Мы не сказали друг другу ни слова. Да и не важно, говорим ли мы на одном языке или на разных. За нас все говорят наши тела. В какой-то момент мой страстный незнакомец открывает рот, чтобы что-то сказать, и я, повинуясь порыву, прикладываю палец к его губам, призывая молчать. Зачем разрушать магию пустыми словами? Я не хочу ничего знать о нем и не хочу называть ему свое имя. Достаточно того, что сейчас между нами. Он принимает правила моей игры и снова меня целует так, что я забываю обо всем на свете.

Мы задыхаемся без поцелуев. Поэтому припадаем друг к другу через каждый десяток шагов – целуемся до головокружения и никак не можем напиться нежностью и страстью. Он слегка небрит, поэтому мой подбородок, губы и щеки уже горят. Но я хочу еще и еще. Мечтаю сбросить одежду, чтобы ощутить его всей кожей и целовать везде.

Мелькают фасады домов, сливаясь в сплошную стену. И вот, наконец, мы проваливаемся сквозь калитку в зеленый дворик с цветущей посередине розовой магнолией. Словно в танце, вальсируем мимо нее, задержавшись только для того, чтобы выпить очередной поцелуй, и мой кареглазый партнер увлекает меня вверх по лестнице.

На миг он убирает одну руку, чтобы достать ключи, а другой продолжает прижимать меня к себе, словно боясь, что я сбегу. Но я не хочу бежать. Я хочу скорее оказаться за этой дверью и продолжить наш страстный танец.

Мы по-прежнему не сказали друг другу ни слова, и мне нравится то, что он принял правила моей игры. Впервые за последние месяцы я чувствую, что что-то решаю и на что-то влияю. Впервые я ощущаю себя свободной, и это чувство пьянит.

Пока он отпирает замок, я любуюсь им. Он невероятно хорош – высокий мужественный брюнет с карими глазами, старше меня лет на пять. Ему самое место на рекламных постерах и обложках любовных романов. Или на экранах кинотеатров. Но сейчас он со мной, толкает дверь и втягивает меня внутрь. А затем прижимает меня спиной к двери, приспуская с плеч куртку и целуя в шею.

Мой мозг уже давно отключился – еще когда я взглянула в его колдовские глаза на Староместской площади. И сейчас я сама сбрасываю свою куртку на пол, а затем стягиваю его черную кожанку, которая летит туда же, к ногам.

Он тесно обхватывает меня за талию, делает поворот и толкает вперед. Я лечу спиной на кровать, а он падает сверху, прижимая меня горячим сильным телом. Откуда-то из другой вселенной до меня доносится звук моего мобильного – кто-то звонит мне. Но почти сразу же этот звук заглушает стук наших сердец. Они бьются громко и часто, как будто вот-вот выпрыгнут из груди. Мне хочется прижаться к парню обнаженной кожей, без преград в виде одежды. И я выгибаюсь навстречу его рукам, позволяя стянуть с меня свитер. А затем лихорадочно сдираю одежду с него самого.

Если его и удивляет мое нетерпение, он не подает виду. Все так, как и должно быть. Мы должны быть вместе – здесь и сейчас.

Мы по-прежнему не сказали друг другу ни слова. Но это неважно – наши тела говорят сами за себя и ведут беседу на понятном им языке.

Моя ладонь скользит по его мускулистому обнаженному торсу, а взгляд фиксирует несколько шрамов. Кто же ты, незнакомец? И где тебя так потрепало? Моя рука тянется к самому заметному из них – длинному белесому шраму на боку. Ранение в живот наверняка было опасным, и пришлось накладывать швы. Но я не успеваю коснуться шрама – незнакомец перехватывает мою руку. Этой тайной он со мной делиться не готов, и я его понимаю.

Мы снова жадно целуемся, а затем избавляемся от остатков одежды, которая разделяет нас. Он так спешит, что рвет на мне трусики, но это только сильней меня заводит. Я и сама с трудом сдерживаюсь и нетерпеливо приподнимаюсь на локте, когда он вдруг отпускает меня и наклоняется за своими джинсами. Что такое? Слышу треск целлофановой упаковки и понимаю, что он, в отличие от меня, не потерял голову и вспомнил о защите. А когда он возвращается ко мне и нависает на вытянутых руках, чтобы поцеловать, я раскрываюсь ему навстречу. Мне не терпится почувствовать его в себе. И я не думаю ни о чем, просто позволяю себе быть любимой и желанной.

Кровать мерно скрипит под нами. Его губы и руки везде – ласкают и дразнят. Я не могу терпеть эту сладкую пытку и сама подаюсь ему навстречу, тесно обхватывая за бедра ногами и прижимаю к себе. Наш стон сливается воедино, и мы становимся одним целым. Я уже не принадлежу себе. Только ему.

Утром меня будит трамвайный гудок за окном. Это так по-пражски, что я сразу понимаю, где я. А открыв глаза, вспоминаю, что натворила.

То, что случилось со мной вчера, похоже на сон. И сейчас трудно представить, что я могла потерять голову и пойти за незнакомцем, позволив ему делать со мной все.

Но вот же он – спит на соседней подушке и крепко обнимает меня во сне. Я смотрю на спящего парня и пытаюсь запомнить его навсегда. Жаль, что его глаза прикрыты ресницами. Мне бы хотелось снова увидеть его карий взгляд. Но так мне будет сложнее сбежать.

Интересно, кто он? Как его зовут? Чем он занимается? И откуда у него те шрамы? Он спортсмен? Гонщик? Солдат? Бандит? Я не знаю о нем ничего. Живет ли он в Праге или такой же турист, как я? Он точно не русский. Живя в Англии, я научилась определять соотечественников в толпе. Но кто он – чех, а может, испанец или итальянец, я не могу понять.

Если бы у нас было время узнать друг друга лучше, если бы мы не оказались в постели в первый же день… Тогда бы у нас был шанс на будущее. Теперь его нет. Случайные связи на одну ночь не заканчиваются свадьбой, долгой совместной жизнью и счастливой старостью в окружении детей и внуков. Вся эта идиллия ждет меня с Уильямом. Мысль о женихе внезапно отрезвляет, как холодный душ. О чем я только думала, когда пришла сюда? Да я вообще вчера ни о чем не думала. Мне просто было хорошо, и я чувствовала себя свободной, желанной и любимой, впервые за долгое время.

Осторожно, стараясь не потревожить спящего парня, я высвобождаюсь из его жарких объятий и соскальзываю с кровати. А затем на цыпочках отступаю, собирая с пола одежду. Джинсы и порванные трусики у постели, лифчик и свитер на середине комнаты, куртка у порога.

Быстро одеваюсь, не сводя взгляда со спящего парня. Пальцы дрожат, а сердце бешено колотится. Я одинаково боюсь того, что он проснется и поднимет на меня голову и того, что он не проснется, чтобы меня удержать.

Но он не просыпается. Я окидываю взглядом комнату, где провела эту сумасшедшую ночь. Светает, и по углам еще темнеют тени. Обстановка лаконичная и нейтральная. Светлые стены и темная мебель – кровать, небольшой шкаф, столик со стулом. На стене – акварельный рисунок с Карловым мостом. Никаких личных фотографий и вещей. Жилище выглядит как комната в аренду для туристов. Похоже, он все-таки не чех, а такой же приезжий, как я.

Осталось последняя точка в этой затянувшейся ночи.

Поднимаю с пола свой рюкзак и достаю оттуда открытку с видом Праги – вчера я купила несколько штук для Наташи, и ручку. На мгновение задумываюсь, повернув голову к своему мужчине на одну ночь. Такой красивый, такой далекий… Он никогда не станет моим.

«Это был чудесный сон. Но пора просыпаться». Я пишу по-английски, в надежде, что он поймет. Затем кладу открытку на подушку, которая еще хранит мое тепло.

Не стоит тешить себя иллюзиями. Самое большее, что могло быть между нами – эта ночь. Я пьянела от его взглядов и поцелуев, его прикосновения еще долго будут гореть на моей коже. От воспоминаний будет бросать в жар. Похмелье от этой ночи будет долгим…

Прежде чем выйти из комнаты, бросаю последний взгляд на своего случайного любовника, своего пражского возлюбленного. Испытаю ли я когда-нибудь тот ураган чувств, который пробудил во мне он? На миг захотелось швырнуть одежду на пол, бегом пересечь комнату и нырнуть к нему под одеяло, прижаться щекой к его груди, согреться его теплом… Соблазн велик, но я заставляю себя отступить в коридор и повернуться спиной. Я не стану для него той, от кого наутро приходится прятать глаза и искать неловкие отговорки, чтобы скорее выставить за дверь, не оставив номера телефона. Уйду сама. Это единственный шанс остаться для него чудесным сном. Лучше быть девушкой из снов, чем девушкой утренних кошмаров.

В коридоре у двери я подбираю свою куртку, которая лежит на коврике у порога, как спящий щенок. Осторожно открыв замок, толкаю дверь. На площадке, на мое счастье, никого нет. Я тихо прикрываю дверь, а замок щелкает, запирая мои секреты внутри.

Ничего этого со мной не было. Лучше все забыть и вернуться к Уильяму. Измена до свадьбы не считается, теперь я буду ему верной невестой.

Где-то выше на этаже щелкает замок, грузно звучат шаги. Дом жилой, и кто-то из жильцов спускается вниз. Я отворачиваюсь от двери и стремглав сбегаю вниз по лестнице. Мимо цветущей магнолии во внутреннем дворике, сквозь скрипучую калитку.

На улице занимается раннее утро. Покружив по узким переулкам, я выхожу к Вацлавской площади. Беру кофе с булочкой на завтрак и иду по направлению к своему отелю. Отмахиваюсь от зазывал, которые суют мне листовки с экскурсиями, и ускоряю шаг. Хватит с меня Праги и ее колдовских штучек!

И что за наваждение на меня вчера нашло? С каждой минутой меня все больше терзает совесть. Ведь я не просто переспала с незнакомцем. Я изменила жениху! Уильям точно такого не заслуживает. Эта ночь только ясно показала, что я его не достойна. И леди мне никогда не стать.

Я нервно касаюсь помолвочного кольца на цепочке на груди – но рука нащупывает пустоту. Самой цепочки тоже нет. Сердце холодеет, когда я понимаю, что потеряла подарок Уильяма – фамильное украшение.

Впереди уже виднеется вывеска отеля, но я замираю и потерянно оглядываюсь. Какова вероятность, что я смогу отыскать кольцо? Нулевая! Но я все равно прохожу назад метров сто, внимательно глядя под ноги в поисках старинного кольца с бриллиантами. Бесполезно. Мне его никогда не отыскать. Прага подарила мне ночь любви, а взамен забрала кольцо, которое подарил мне жених – потому что я недостойна выйти за него замуж.

Поднявшись в свой номер, я принимаю душ и смываю древесно-пряный запах незнакомца со своей кожи. Но душ не освежает меня – напротив, я чувствую себя так, как будто потеряла что-то важное. Теперь больше ничто не напоминает мне о том, что случилось ночью.

Падаю на постель и вспоминаю события вчерашнего вечера. Все, как в тумане. Помню только карие глаза, его жаркие губы и нетерпеливые руки. Узнаю ли я его, если снова встречу в толпе? Увижу ли когда-нибудь снова?

Мы почти не спали ночью. Мои веки смыкаются, и я проваливаюсь в сон.

Во сне мы снова гуляем по Праге с кареглазым незнакомцем. Только на этот раз не спешим, а болтаем в кафе, знакомимся, и он называет мне свое имя…

Проснувшись, я так и не могу вспомнить его имя. За окном уже сумерки. Я проспала весь день и чувствую голод. Но выйти из номера я не осмеливаюсь. Мне страшно оказаться на улице, я боюсь снова встретиться с незнакомцем и потерять контроль над собой.

Мне нечего есть, и я ничего не купила в подарок Уильяму. Но вправе ли я дарить жениху сувенир из города, в котором ему изменила? О фамильном кольце, которое я потеряла, я вообще стараюсь не думать, иначе у меня начнется истерика.

Я ищу мобильный в рюкзаке, чтобы поставить будильник и не опоздать завтра в аэропорт. Мой вылет ранним утром. Телефон все не находится, и я начинаю нервничать, что тоже потеряла его. А если он в квартире незнакомца? Тогда вернуться все-таки придется… Но смогу ли я найти его дом? Смогу, с кристальной ясностью понимаю я, мой компас настроен на незнакомца и выведет меня к нему. На миг за спиной вырастают крылья – и я понимаю, что хочу лететь к нему со всех ног, чтобы снова увидеть и обнять. Мы теперь связаны как две половинки. Но тут моя рука нашаривает смартфон на дне рюкзака, и крылья поникают, а груз вины тянет к земле.

Смартфон не реагирует на мои прикосновения – он целиком разрядился, и я подключаю его к розетке.

Выждав несколько минут, включаю телефон в сеть, и на меня сыпется целый ворох смс. Наташа волнуется, почему я весь день не выходила на связь, и я спешу написать ей, что все в порядке. Звонить и говорить с ней у меня нет сил. Да и тем, что случилось со мной вчера, я не готова делиться даже с подругой.

Наташа в ответ просит прислать ей фото Праги. Вот незадача! Сегодня ведь я ничего не снимала. Отправляю ей несколько вчерашних кадров, которые Наташа еще не видела. Она восхищается красотами Праги и снова жалеет, что не смогла приехать.