Текст книги "Передвижники. Художники-передвижники и самые важные картины конца XIX – начала XX века. 150 лет с момента основания Товарищества"

С квартиры на квартиру,
1876

Сын сельского священника Виктор Васнецов должен был пойти по стопам отца. Но, не доучившись в семинарии, он уедет из Вятки в Петербург поступать в Академию художеств, да так оробеет в столице, что не решится узнать результат вступительного экзамена. Через год, подавая документы повторно, выяснит, что уже давно принят. В Академии Васнецов знакомится с «законодателями мод» в современной живописи, художниками-реалистами. Он подхватывает остросоциальные темы и пишет картины из жизни «маленького человека», такого же, как и он сам.

Сюжет картины «С квартиры на квартиру» очень типичен для раннего Васнецова. Он берет абсолютно передвижническую тему: повседневную жизнь «униженных и оскорбленных». На картине – двое стариков, которые бредут по замерзшей Неве. Видимо, у них закончились деньги и их выгнали со съемной квартиры. Все, что нажили эти люди за свою жизнь, уместилось в маленьком узелочке. Их жалкой судьбе невозможно не сопереживать.

Илья Печенкин,

кандидат искусствоведения, доцент РГГУ:

«Ранние произведения Васнецова характеризуются критической заостренностью. В этом смысле он может быть назван продолжателем или даже эпигоном Перова, Якоби, Прянишникова – в общем, той плеяды художников, в творчестве которых реализм интерпретировался как демонстрация определенных противоречий жизни общества. И в таком тенденциозном ключе начинался Васнецов как живописец».

Витязь на распутье,
1878

Получив признание публики и критиков как «жанрист» (художник бытового жанра), на очередной передвижной выставке Васнецов неожиданно представляет былинно-сказочную картину «Витязь на распутье».

Мрачный пейзаж, хищные вороны, разбросанные по земле кости нагнетают тревогу. «Как пряму ехати – живу не бывати – нет пути ни прохожему, ни проезжему, ни пролетному», – говорит надпись на камне. «Следуемые далее надписи: «направу ехати – женату быти; налеву ехати – богату быти» – на камне не видны, я их спрятал под мох и стер частью», – объяснял Васнецов в письме к критику Стасову. Так художник оставляет своему витязю лишь один путь, к верной погибели, тем более что никакой дороги перед ним и вовсе нет.

Этот художественный эксперимент Васнецова его коллеги считают отступлением от актуального направления и чуть ли не предательством идеалов передвижников. Его критикуют за отказ от «народных», социальных тем. Однако мало кто из художников знает народ, его обычаи и фольклор так же хорошо, как Васнецов. Ведь в детстве Виктор ходил ночью пасти лошадей вместе с крестьянскими детьми, в родительском доме у них была стряпуха, которая часто рассказывала народные былины и сказки. И первые детские наброски Васнецова – сцены из сказок. Так что именно с фольклорных сюжетов и начинался он как художник.

Резкий поворот Васнецова от жанровой картины к народной сказке в самый разгар реализма кажется критикам «странным и диким», настолько он идет вразрез с мейнстримом. Но художник находит в себе силы идти наперекор всем авторитетам. И только через пару десятилетий этот особый путь Васнецова найдет признание у публики. «В этом его огромная заслуга: он первый, когда даже в стане передового искусства еще никто о чем-либо другом не думал, кроме как об обыденной действительности, отказался от пресного реализма и первый напомнил о том, что, кроме интереса к «Земскому собранию» и к «Преферансу у чиновников», могут существовать и другие, к чему-то более прекрасному и отрадному: к дивному миру народной фантастики…» – напишет много лет спустя критик Александр Бенуа.

После побоища Игоря Святославича с половцами,
1880

Друзья-художники – Виктор Васнецов, Илья Репин и Василий Поленов – проводят вместе год в Париже. Потом один за другим поселяются в Москве и, будто сговорившись, берутся за сюжеты с изображением русской старины. Пока Репин пишет «Царевну Софью», а Поленов – интерьеры теремов, Васнецов обращается к «Слову о полку Игореве».

Однажды русский князь Игорь потерпел крупное поражение в битве с половцами, погубил дружину и попал в плен к хану Кончаку. Эту историю Васнецов и изображает в былинно-песенной интерпретации на своем полотне. На картине погибшие русские дружинники лежат так, как будто они уснули. Нет следов ни агонии, ни страшного боя. Это именно иллюстрация к поэтическому произведению. Критики этим возмущены. Главные претензии к Виктору Васнецову в том, что эта работа далека от реальности и полна условностей. Один из вопросов, который задает художнику критик Стасов: а где же кони? Ведь известно, что кочевники-половцы перемещались верхом, но ни одной лошади на картине не видно. На это замечание Васнецов отвечает колкостью: «Художественная правда для Стасова непременно однобока и, извините, без штанов».

Позже Васнецов будет анализировать свое новое увлечение, пытаясь объяснить, как и почему он превратился из жанриста в «историка». «Как я стал из жанриста историком (несколько на фантастический лад) – точно ответить не сумею. Знаю только, что во время самого ярого увлечения жанром, в Академические времена в Петербурге, меня не покидали неясные исторические и сказочные грезы… Я всегда был убежден, что в жанровых и исторических картинах… сказывается весь цельный облик народа, внутренний и внешний, – с прошлым и настоящим, а может быть, и будущим», – позже напишет художник в письме тому самому критику Стасову.

Передвижники спорят: брать ли картину «После побоища» на выставку? Ведь главная установка Товарищества: искусство должно отображать действительность. А здесь вместо правдоподобия – поэтическая былина. Григорий Мясоедов, как всегда, категоричнее всех: «Снять, убрать, закопать! Маляра снять, мертвячину!» Коллеги Васнецова не понимают того, что оценят в его творчестве потомки: ему удалось выразить народный взгляд на исторические события. «Перед моей картиной стоят больше спиной», – огорчается Васнецов. И только некоторые критики улавливают в ней «русский дух». Конец спорам о произведении подводит Павел Третьяков, купив картину для своей галереи прямо с выставки.

Аленушка,
1881

Каждое лето компания самых ярких художников эпохи проводит в Подмосковье, недалеко от Абрамцева. Усадьба Саввы Мамонтова – настоящий культурный центр. Здесь создаются живописные шедевры – будущие жемчужины Третьяковки, ставятся спектакли, устраиваются исторические чтения. Создать новый национальный стиль – такую задачу ставят себе художники, члены неформального абрамцевского кружка. Васнецов глубже других погружается в народную тему, изучает художественные промыслы и строит для детворы мамонтовского имения настоящую избушку на курьих ножках. Она до сих пор поражает посетителей усадьбы своей основательностью.

Когда в Абрамцеве решают построить церквушку, среди художников объявляется конкурс. Самым удачным признают проект Васнецова, в неорусском стиле, в основе которого лежит более ранний эскиз Поленова.

И в 1882 году совместный проект художников воплощается в жизнь. В абрамцевской церкви Васнецов впервые напишет тот самый, неожиданный и незабываемый, образ Богородицы с младенцем, который потом повторит в киевском соборе и который станет популярным по всей России под названием «Васнецовской» Божией Матери.

Этот образ художник однажды увидел во время обычной семейной прогулки с маленьким сыном. Как вспоминал Васнецов, его жена «в первый раз, по весне, вынесла на воздух Мишу, и он, увидав плывущие по небу облака и летящих птичек, от радости всплеснул сразу обеими ручонками, точно хотел захватить ими все то, что видел». Картина врезалась в память счастливого отца, а потом он использовал ее для создания своей уникальной иконы, где младенец Иисус не прижимается к груди Богородицы, а как будто рвется навстречу молящимся в храме, протягивает к ним руки.

Здесь же, в Абрамцеве, Васнецов пишет свою любимую картину – «Аленушку». В соседнем селе Ахтырка, где художник снимал дачу, как-то раз он встретил простоволосую крестьянскую девочку, в глазах у которой увидел столько «одиночества и чисто русской печали, что… прямо ахнул».

Васнецов работает над «Аленушкой» четыре лета подряд, на пленэре, на берегу Ахтырского пруда. Идея изобразить местную крестьянскую девочку постепенно трансформируется: глаза героини Васнецов решает «списать» с Веры Мамонтовой, дочери мецената, которая у Серова стала «девочкой с персиками». «Аленушка» Васнецова до сих пор считается одним из самых лирических символов русской женщины.

Первый вариант картины называется «Дурочка Аленушка». (Слово «дурочка» раньше означало сирота, юродивая.) И только потом, в очередной раз переписывая полотно, Васнецов наполняет его сказочной атмосферой.

Окружает Аленушку один из лучших в русской живописи пейзажей настроения, где внутреннее состояние человека передается через образы природы. Темный пруд, который даже не отражает прибрежного пейзажа, – олицетворение «мертвой воды», которая частенько встречается в русских сказках. Но Павел Третьяков и другие меценаты этой сказке Васнецова не поверят. Пройдя по передвижническим выставкам, картина останется непроданной. Позже ее приобретет брат Саввы Мамонтова Анатолий, и Васнецов, который рассчитывал выручить за это полотно пару тысяч, получит всего пятьсот рублей.

Любовь Головина,

искусствовед,

Государственная Третьяковская галерея:

«За спиной печальной девушки, которая сидит на берегу омута, стеной встает непроходимая лесная чаща. Для древних славян лес и чаща – это охранительная стихия. Женщина с распущенными волосами, простоволосая – это символ печальных мыслей, а иногда и вдовства».

Росписи Свято-Владимирского собора в Киеве,
1885–1896

К 900-летию Крещения Руси в Киеве заканчивают строительство Свято-Владимирского кафедрального собора, который должен стать символом русского православия. Роспись храма решено доверить одному из лучших живописцев страны, Виктору Васнецову. Он – сын священника и сам учился в семинарии. Так что для такой задачи его квалификация – самая подходящая. Но, получив это предложение, Васнецов отвечает категорическим отказом. Дело слишком серьезное и ответственное, считает он и не хочет за него браться. Заказ чуть было не достается Василию Сурикову, но тот тоже не соглашается. И только после этого Васнецов наконец сам берется за проект. «Нет на Руси для русского художника святее и плодотворнее дела, как украшение храма», – тогда говорит он.

Больше десяти лет жизни посвятит Виктор Васнецов росписям собора, и жизнь эта будет в постоянных разъездах между Москвой и Киевом. В разгар работ художник успеет написать еще один живописный шедевр – «Иван-царевич на сером волке». В нем художник рассказывает известный эпизод народной сказки: Иван-царевич отправился на поиски Елены Прекрасной, волк съел его коня, а потом, раскаявшись, стал помогать Ивану. На картине Васнецова запечатлен тот самый момент, когда, обняв Елену Прекрасную, Иван-царевич мчится на гигантском сером волке через сумеречный лес. На ветвях сидят зловещие черные птицы. А на первом плане – там, куда не проникает солнечный свет, стоит яблоня в цвету, как символ любви, способной творить чудеса, как предзнаменование счастливого конца сказки.

Как и для своих полотен, для росписи киевского собора Васнецов пытается найти новый большой стиль, который был бы понятен не только образованной публике, но и простому народу. «Простолюдины не часто заходят в музеи и галереи, пусть при виде росписи они почувствуют праздник», – говорит он.

Эскиз алтарного образа Богоматери – того самого, с устремленным к людям младенцем, – художник представляет руководителю работ по оформлению Владимирского собора в Киеве, профессору Адриану Прахову. И тот в ответ показывает художнику набросок изображения, проступившего еще на сырой штукатурке этого самого собора. Пораженный совпадением двух этих образов, Васнецов произносит: «Это был заказ Божий».

И это главный заказ всей его жизни. За долгие годы работы над росписями Васнецов несколько раз срывается с лесов. Однако ни травмы, ни частые болезни из-за ежедневных трудов в холодном, неотапливаемом соборе не сломят художника. 15 масштабных сюжетных росписей и еще 30 ликов на стенах Владимирского собора – самая грандиозная и самая совершенная работа мастера. Сам Васнецов будет говорить, что именно в этом киевском храме он испытал настоящее счастье и именно здесь он смог полностью выразить себя как художник.

Васнецовские образы из Владимирского собора будут восприняты иконописцами эпохи в качестве нового канона и будут использоваться при убранстве многих церквей по всей России. Особенно популярным станет образ Богородицы. Чуть ли не в каждом доме появятся репродукции этой иконы Божией Матери, написанной по-новому, по-современному, как будто уже в следующем, XX веке.

Киевские росписи нравятся и Павлу Третьякову, и он покупает у художника эскизы и образцы орнаментов. Узнав об этом, Лев Толстой пишет Третьякову возмущенное письмо: он считает васнецовскую роспись аляповатой и безвкусной и заявляет, что вместо этих работ для галереи следует приобрести скандальную картину Николая Ге на евангельский сюжет «Что есть истина?». Павел Третьяков хоть и прислушается к совету писателя насчет работы Ге, но в то же время продолжает следить за творчеством Васнецова, чтобы купить его следующую картину – «Богатырей».

Богатыри,
1898

Каждый из богатырей олицетворяет какую-то черту русского национального характера. Илья Муромец – непоколебимую мощь и силу. Добрыня Никитич – горячность и нетерпеливость, Алеша Попович – хитрость и лукавство.

Самый первый эскиз с фигурами трех богатырей-всадников Васнецов создал еще в 1876 году в парижской мастерской Василия Поленова. Тогда этот набросок показался его коллегам-художникам очень неожиданным, и Васнецов тут же хотел подарить его Поленову. Тот дальновидно ответил, что примет в дар эту работу только после того, как на основе эскиза будет создана большая картина.

Отложив свой парижский набросок на несколько лет, Васнецов возвращается к нему в Абрамцеве, в имении Мамонтовых. По словам самого художника, мощные дубы в парке натолкнули его на мысль опять приняться за «Богатырей». Организационную проблему, где разместить полотно размером три на четыре с половиной метра, тут же решает хозяин усадьбы Савва Мамонтов: специально для этой картины Васнецова строится отдельная мастерская.

Любовь Головина,

искусствовед,

Государственная Третьяковская галерея:

«Богатыри» – три героя русского былинного эпоса. В центре, на черном могучем коне – крестьянский сын Илья Муромец. Рядом, на белом скакуне, по всей видимости, арабской породы, – знатный боярин Добрыня Никитич, а на гнедом – сын ростовского попа Леонтия Алеша Попович. И эти три богатыря как бы охраняют границы русского государства, непобедимой заставой стоят на пути врагов».

Алешу Поповича Васнецов пишет с Андрея Мамонтова, сына Саввы Ивановича. Добрыне Никитичу художник придает некоторые собственные черты и черты своего друга Василия Поленова. Илью Муромца пишет с одного знакомого крестьянина, и даже у коней есть свои прототипы из барских конюшен Абрамцева. Искусствоведы давно заметили, что кони у богатырей под стать хозяевам. Мощный, спокойный, сильный конь у Ильи Муромца, резвый, горячий скакун у Добрыни Никитича, хитрый, низкорослый, который опустил голову и из-под рыжей челки хитро смотрит по сторонам, – у Алеши Поповича.

Это огромное полотно Васнецов перевозит с собой из Москвы в Киев, а потом – обратно. К завершению росписи в соборе Васнецов наконец достраивает по собственному эскизу дом в Москве. Получается «нечто среднее между современной крестьянской избой и древним княжеским теремом». Домик с зеленой крышей и сегодня прячется между обычных московских девятиэтажек. Внутри полутемные жилые комнаты с массивной деревянной мебелью и светлая мастерская во весь второй этаж. Учитывая размеры картин Васнецова, а они почти всегда большие, ему необходимо именно такое пространство для творчества – с потолками высотой шесть метров и тремя огромными окнами, которые дают прекрасное освещение. Ведь Васнецов всегда пишет только при свете дня.

«Наконец-то я устроил свою семью, «Богатырей» и их верных коней, в подходящем помещении», – скажет Васнецов. Здесь он положит последние мазки на картину, которую писал больше двадцати лет. В этой мастерской богатырей увидит Павел Третьяков, и отсюда они переедут в его Галерею.

Спящая царевна,
1900–1926

В своем новом доме Васнецов переживет и Гражданскую войну, и революцию 1917 года. Несмотря на политическую обстановку, он старается работать у холста каждый день – правда, это не всегда получается. В тяжелые времена не хватает денег на дрова, и мастерскую нечем отапливать: ее огромные окна и квадратные метры из плюсов превращаются в минусы.

В начале нового века Виктор Васнецов приступает к новому циклу картин, которую называет «Поэма семи сказок». Он пишет и «Спящую царевну», и «Сивку-Бурку», и «Ковер-самолет», и «Царевну Несмеяну», и «Кощея Бессмертного», и «Царевну-лягушку», и «Бабу‐ягу». Но художник не становится затворником в своем наполненном сказками тереме. Убежденный монархист, Васнецов принимает участие в издании «Книги русской скорби» – сборника некрологов жертв революционного террора, и создает проект памятника на месте гибели Великого князя Сергея Александровича. Первую мировую войну Васнецов переживает как семейную драму: двое его сыновей сражаются на фронте, и одному из них потом придется эмигрировать. На эту войну художник откликается полотном «Архангел Михаил», где изображает битву добра и зла. На картине предводитель небесного воинства, архангел, свергает сатану с небес на землю.

Но главным персонажем в дни войн и революций для Васнецова остается его Спящая царевна. За окном его мастерской будет рушиться вековой уклад русской жизни, а художник будет продолжать вглядываться в вечные сюжеты русских сказок. Начав писать «Спящую царевну» в 1900 году, он закончит эту работу только двадцать с лишним лет спустя, в 1926-м, в один из последних дней своей жизни.

Передвижник и первооткрыватель национально-романтического направления в искусстве, Виктор Васнецов до сих пор остается одним из самых узнаваемых русских художников, а фасад Третьяковки, наверное, самое известное в мире произведение Виктора Васнецова: нарядный сказочный терем, ставший эмблемой главной русской галереи.

Михаил нестеров

1887 Христова невеста

1890 Видение отроку Варфоломею

1897 Труды преподобного Сергия. Триптих

1912 Росписи в Марфо-Мариинской обители

1916 На Руси. Душа народа

1924 Несение Креста

Он создал свой собственный жанр – «опоэтизированный реализм», а коллеги-передвижники называли его работы «вредной мистикой». Он всю жизнь писал «Святую Русь» и ее особый путь к Богу, а на склоне лет был вынужден стать советским портретистом. Его сажали в тюрьму как тестя врага народа и награждали Сталинской премией. Когда в храмах его фрески убирали с глаз долой, в мастерской он продолжал создавать библейские сюжеты.

Христова невеста,
1887

Жизнь художника началась с обыкновенного чуда. У его родителей из восьмерых детей в живых оставалась единственная дочь, когда родился их последний ребенок, Михаил. Он был так слаб, что семья снова приготовилась к похоронам. Отец пошел заказывать гроб и копать могилу, а мать взяла иконку Тихона Задонского и стала усердно молиться. Когда надежды уже не было, родители вдруг увидели, что младенец задышал. Воскрешенный таким чудесным образом Михаил Нестеров проживет долгую жизнь – ровно 80 лет.

Современники потом увидят в этом чуде знак того, что Нестеров был рожден для великой цели – своих бессмертных творений. Но его отец, уфимский купец, и не думает отдавать мальчика в художники, а собирается передать ему семейный бизнес. Однако талант художника проявляется у Нестерова так же рано, как и полное равнодушие к коммерции. Михаил отправляется в Москву, в Училище живописи, и поступает в класс к самому Василию Перову, знаменитому «жанристу». Первое время, по примеру учителя, Нестеров тоже пишет бытовые сценки, сатирические образы, вроде чиновника, у которого отобрали валенки, чтобы он не сбежал из дома в кабак.

Первая любовь и потрясение от смерти молодой жены переворачивают жизнь Михаила Нестерова. Работа спасает его от отчаяния: он пишет юную инокиню, «Христову невесту», и придает ей черты покойной супруги. У него получается собирательный образ одухотворенной девушки, способной на огромную любовь и жертву. «В этой несложной картине тогда я изживал свое горе. Мною, моим чувством тогда руководило, вело меня воспоминание о моей потере, о Маше, о первой и самой истинной любви моей… Любовь к Маше и потеря ее сделали меня художником, вложили в мое художество недостающее содержание, и чувство, и живую душу, словом, все то, что позднее ценили и ценят люди в моем искусстве», – скажет потом Нестеров. Так, в двадцать пять лет он окончательно находит свою тему и собственный художественный почерк. Мотив спрятанного от мира предстояния человека пред Богом, идеала иночества станет главным в творчестве художника.

Отец Михаила Нестерова говорит, что лишь тогда поверит в успех сына, когда его работы приобретет Павел Третьяков, знаменитый московский коллекционер. И тот действительно покупает у начинающего живописца две картины подряд: «Пустынник» и «Видение отроку Варфоломею».