Текст книги "Передвижники. Художники-передвижники и самые важные картины конца XIX – начала XX века. 150 лет с момента основания Товарищества"

Крестный ход в Курской губернии, 1883

Проведя три года на стажировке в Европе, Репин продолжает писать собственную «энциклопедию русской жизни». Сюжетом его следующей масштабной работы становится провинциальный крестный ход: только на этом шествии можно увидеть всю сословную Россию сразу – от барынь до крестьянок.

Высказываться от имени либеральной интеллигенции Репин уже имеет полное право: он состоит в самом передовом объединении художников своего времени – Товариществе передвижников. Его «Крестный ход» становится гвоздем программы очередной передвижной выставки. Репин привлекает публику и делает кассу. Именно поэтому художника принимают в ряды Товарищества молниеносно, без испытательного срока и голосования постоянных членов. К тому же Репин особенно доходчиво воплощает идеи Товарищества: вместо легендарных сюжетов и мифологических героев искусство должно показывать окружающую действительность – такой, какая она есть.

Любовь Головина,

Государственная Третьяковская галерея:

«Главная идея художника – представить многочисленные человеческие типы, типы людей, живущих в России, которые могли бы служить символом самой России. Такой, как ее представлял художник. Ну, и отчасти, как ее представляла либеральная интеллигенция второй половины девятнадцатого столетия».

На картине крестным ходом идут: помещик с золотой цепью на животе, разодетая барыня с большой иконой, упитанный священник, толпа нищих и калек, мещанки, которые несут пустой футляр от иконы, конный урядник с занесенной для удара нагайкой. Репин будто собрал паноптикум вместо коллективного портрета. «Как же можно сказать, – писали в газете «Новое время» в 1883 году, – что эта картина есть непристрастное изображение русской жизни, когда она в главных своих фигурах есть только лишь одно обличение, притом несправедливое, сильно преувеличенное».

Пораженный вереницей отталкивающих образов, галерист Павел Третьяков даже просит Репина немного переписать полотно, изобразить на нем хоть одну благообразную девушку. В ответ на это художник выступает с программным разъяснением своего творческого кредо, которое состоит в том, чтобы показывать правду жизни. «Для меня выше всего правда, посмотрите-ка в толпу где угодно – много ли Вы встретите красивых лиц, да еще непременно, для Вашего удовольствия, вылезших на первый план?»

Именно об этой картине консервативная критика скажет: «полный беспощадный реализм». И начиная с репинского «Крестного хода», с его социальным неравенством и формальной религиозностью, передвижники приобретают славу оппозиционеров, арт-группы с политической программой.

У Репина – особый период в жизни: антирелигиозный и радикально критический. В эпоху, когда церковь и государство едины, такие антиклерикальные картины появляются скорее как вызов власти. С годами такая его позиция сменится интересом к христианской теме. Он напишет образ Несения Креста для русского Александровского подворья в Иерусалиме и множество других картин с евангельскими сюжетами, которые останутся почти неизвестными.

Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года,
1885

25 мая 2018 года Третьяковская галерея попала в криминальные хроники: посетитель музея внезапно схватил столбик ограждения, разбил им защитное стекло картины Репина «Иван Грозный» и несколько раз ударил по холсту. Вандал тут же был задержан и объяснил, что атаковал полотно «из-за недостоверности изображенных исторических фактов».

Картина вызывает бурю эмоций с тех самых пор, как автор представил ее публике в 1885 году. Репин берет за основу исторический сюжет таким, каким он описан у историка Николая Карамзина: Иван Грозный в порыве гнева убивает старшего сына, царевича Ивана. Первая реакция публики – негодование. Как умер сын Ивана Грозного на самом деле, точно не известно. Но сильный живописный образ, созданный художником, – безумный взгляд царя, кровавая рана царевича, – создает у зрителей впечатление, что именно так все и происходило. По признанию Репина, ему самому в процессе работы порой становилось страшно, он прятал картину, но потом снова и снова возвращался к ней.

Возмущается трактовкой сюжета и император Александр Третий. Репинской картине вменяют в вину нелицеприятное изображение самодержца: вид Ивана Грозного в припадке бешенства якобы отбрасывает тень на современных царствующих особ. Именно это полотно Репина становится первым в истории России, запрещенным к показу, – жертвой цензуры. С тех пор из года в год все выставки передвижников перед открытием будут проходить идеологический спецконтроль.

Вскоре картина будет прощена и займет свое место в экспозиции Третьяковки, где почти через тридцать лет после создания переживет ножевую атаку. Первое покушение на шедевр происходит в 1913 году. Постоянный посетитель Третьяковки, иконописец-старообрядец Абрам Балашов с криком «хватит крови» три раза протыкает ножом лица на картине. Происшествие становится сенсацией. Хранитель галереи Егор Хруслов бросается под поезд. В столице за месяц раскупают все открытки с репродукциями «Ивана Грозного». На публичном диспуте в Политехническом музее Максимилиан Волошин всерьез выступает за то, что кровавую картину нельзя выставлять в музее, – на что Репин парирует: что же теперь, и Шекспира запретить?

Для реставрации сначала приглашают самого автора. Но в 1913 году Илья Репин уже видит героев по-другому и начинает переписывать собственное произведение в фиолетовых тонах. Тогда живого классика отстраняют от работ; за дело берутся профессиональные реставраторы, по ниточке собирая холст и восстанавливая живопись максимально приближенно к оригиналу. Пройдет столетие, и история повторится: репинский «Иван Грозный» снова будет ранен и снова отправится на реставрацию.

Не ждали, 1888

Классический мем – «картина Репина „Не ждали». Как передвижник, Репин не может обойти вниманием тему революционного движения. На идею полотна его наталкивает убийство императора Александра Второго в 1881 году и публичная казнь заговорщиков.

«Не ждали» у Репина человека, который внезапно вернулся домой из ссылки, – как сказали бы сегодня, политзэка. Навстречу ему встает мать, не веря своим глазам. Дети, выросшие без отца, реагируют по-разному: мальчик готов закричать от радости, девочка не узнает вошедшего и смотрит испуганно. Эта картина станет самой известной из так называемой народовольческой серии художника, посвященной диссидентам и борцам с режимом.

За четыре года работы над полотном Репин колеблется вместе с «линией партии». По мере изменения общественного мнения о народовольцах, он переписывает центрального персонажа. В итоге каторжник меняется до неузнаваемости, теряя героические черты.

Татьяна Юденкова,

доктор искусствоведения,

Государственная Третьяковская галерея:

«Первый вариант 1884 года: ссыльный уверенно входил в дом. И он чувствовал себя героем. А в картине 1888 года это человек, который заходит нерешительно, и в его позе, в его выражении лица есть некая уязвимость».

Последний раз лицо ссыльного переписывается, когда картина уже висит на стене Третьяковской галереи. Попав в зал собственных работ, художник не может остановиться: заодно немного подправляет голову Ивана Грозного и прибавляет пыли над «Крестным ходом в Курской губернии».

С годами он разочаровывается и в революционных идеях, и в Товариществе передвижников. И поэтому покидает ряды этой «могучей кучки», недовольный тем, что арт-сообщество, когда-то передовое, с годами начинает коснеть и не принимает молодых художников. Правда, впоследствии Репин еще не раз вернется в Товарищество передвижников и не раз снова выйдет из него.

Запорожцы пишут письмо турецкому султану,
1891

«Салтан, сын проклятого салтана турского, товарищ сатанин, винокур Великого и Малого Египта, свинопас александрийский, арчак армейской, пес татарской… Не поддадимся тебе, но биться с тобой будем». Считается, что таким оскорбительным письмом в XVII веке Запорожская Сечь ответила османскому султану на предложение перейти в его подчинение. Хотя подлинник не сохранился, на Украине список с этого письма был у каждого пономаря, и его любили зачитывать в подгулявшей компании. Правда, большинство вариантов текста были нецензурными. Публикация в журнале одной из печатных версий и натолкнула Репина на мысль о картине.

Он изображает момент, когда запорожцы, собравшись вокруг атамана Ивана Серко, пишут это легендарное письмо. Судя по всему, запорожец, изображенный топлес, вставляет свои «пять копеек», предлагая включить в текст какое-то забористое словечко и вызывая дружный взрыв хохота.

Не случайно «Запорожцы» станут самой народной, то есть самой растиражированной работой Репина. Главный герой произведения – смех, почти по Гоголю. Ведь на полотне, кажется, изображена вся палитра состояний «человека смеющегося»: здесь и надрывают животы от хохота, и покатываются со смеху, и хихикают, и скалят зубы.

Хотя детство и юность самого Ильи Репина прошли на Украине и он хорошо знал народную культуру, для написания картины художник специально отправляется по местам казачьей славы. В поисках типов и характеров он путешествует по всему Запорожью в сопровождении любимого ученика, Валентина Серова. Его восхищает рыцарство, независимость и смелость казаков. Репин даже называет своих запорожцев «интеллигенцией своего времени»: «Недаром про них Гоголь писал, все это правда! Чертовский народ!.. Никто на всем свете не чувствовал так глубоко свободы, равенства и братства!!»

Работа над «Запорожцами» идет очень долго, художник то и дело откладывает полотно и снова возвращается к нему. Пока Репин пишет эту картину, не только он сам, но и вся его семья живет как в казачьем стане. Дети художника знают наизусть всех легендарных героев Сечи, играют в Тараса Бульбу и его сыновей, лепят из глины их фигурки и в любой момент могут процитировать хулиганское письмо к турецкому султану.

Наконец, 12 лет работы позади – и вот за смеющимися «Запорожцами» охотится Павел Третьяков, но император Александр Третий предлагает совсем нешуточную сумму – 35 тысяч рублей – и выигрывает этот заочный аукцион.

Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года, в день столетнего юбилея,
1903

Как самый титулованный художник России, Илья Репин получает «царский заказ» – масштабное полотно (четыре на восемь с половиной метров) к столетнему юбилею Государственного совета. Условие Репина: каждый из сановников должен позировать персонально. Во время одного из рабочих заседаний Госсовета он впервые работает фотографом – делает вспомогательные снимки для будущей работы. В создании картины участвуют и два ученика – Кустодиев и Куликов. Ведь у 57-летнего Репина теряет подвижность правая рука, он не может работать подолгу, как раньше. Ему даже приходится учиться писать обеими руками – правой и левой, и для этого требуется особая палитра. Репин конструирует ее сам и очень гордится собственным изобретением: легкая, фанерная, крепится прямо на поясе – и обе руки остаются свободными.

Еще современники Репина замечают: герои его портретов долго не живут. И Мусоргский, и Писемский, и Пирогов были написаны им незадолго до смерти. Стоило художнику закончить портрет премьер-министра Петра Столыпина – и он был застрелен. «Заседание Госсовета» станет и вовсе последним парадом будущих «бывших людей». Как скажет о картине Василий Розанов: «Это – Карфаген перед разрушением». Многие изображенные здесь властители дореволюционной России, начиная с самого императора Николая Второго, вскоре станут жертвами революционного террора.

Полотно с восемью десятками персонажей художник пишет в течение трех лет, после чего уезжает из Петербурга в усадьбу Пенаты, что в поселке Куоккала на Карельском перешейке. Здесь он живет со своей второй женой, эксцентричной эмансипе, писательницей Натальей Нордман. «Репин ни на шаг от своей Нордманши (вот-то чудеса: уж подлинно, ни рожи ни кожи – ни красивости, ни ума, ни дарования, просто ровно ничего, а он словно пришит у ней к юбке)» – так критик Стасов раскритикует новую супругу Репина.

В Пенатах Репин будет принимать в гости весь столичный бомонд – и в разгар дружеских вечеринок нарисует десятки портретов, украдкой, вопреки запрету врачей. Чтобы остановить мгновенье и запечатлеть увиденный образ или выражение лица, он делает наброски буквально чем попало. Рассказывали даже, что художник схватил недокуренную папиросу, обмакнул ее в чернила и тут же написал одного из своих гостей.

На балконе у Репина стоит топчан, на котором он ночует изо дня в день – и летом, и зимой. По воспоминаниям Чуковского, Репин в волчьей дохе спит там даже в –18 градусов. Однажды к Репину приехал Иван Бунин – позировать для портрета – но, обнаружив, что во всем доме в лютую стужу окна настежь, а в мастерской такой же мороз, как на дворе, классик сослался на срочные дела и уехал обратно.

По средам любой желающий может зайти к Репину в Пенаты запросто и пообедать с ним. Трапезы проходят за круглым двухъярусным столом, сделанным по рисункам художника. На него ставятся все блюда, каждый может поворачивать колесо и брать, что ему понравится. Такой вращающийся шведский стол. Гостям предлагаются только вегетарианские блюда – травяные щи, репа в вине, «морковный заяц», бифштексы из клюквы. Те, кто уже знаком с порядками дома, отправляются в гости, заранее плотно пообедав.

Первую русскую революцию 1905 года, потрясшую основы государственного строя, Репин видит на расстоянии, из дачной Куоккалы. О его отношении к тем событиям искусствоведы спорят до сих пор. Ведь его картина «Манифестация 17 октября 1905» выходит настолько неоднозначной, что в советское время о ней предпочтут не вспоминать. Репин показывает оппозиционную интеллигенцию, которая вышла на улицы в крайнем воодушевлении, на грани опасного безумия. «Жидовство, сумасшествие, энтузиазм и святая чистота русских мальчиков и девочек – вот что сплело нашу революцию, понесшую красные знамена по Невскому на другой день по объявлении манифеста 17 октября», – напишет Репин.

Автопортрет,
1920

Октябрьскую революцию 1917 года Илья Репин встречает за работой: в эти «окаянные дни» он приезжает в Петербург, к послу Великобритании Бьюкенену, чтобы писать его портрет, и застает переполох в особняке. Посол срочно распродает картины, вывозит мебель, и у него абсолютно нет времени, чтобы позировать. Художник раздосадован и потом скажет, что такого солнечного портрета, который он хотел, в итоге не получилось.

В 1918 году Репин невольно оказывается в эмиграции, вместе со своими Пенатами. И хотя Куоккала всего в 44 км от Петербурга, теперь она – на территории Финляндии, и граница на замке. Советские власти пробуют уговорить художника вернуться – ведь для пропагандистов нового строя он стал таким же «зеркалом русской революции», как Лев Толстой. В 1924 году в СССР широко отмечается 80-летие Репина, его приглашают на выставки, которые проходят и в Русском музее, и в Третьяковской галерее. В 1926 году в Пенаты приезжает целая делегация во главе с учеником Репина, Исааком Бродским. Но все напрасно. «Никогда не поеду я в вашу гнусную Совдепию, будь она проклята», – скажет классик.

Последнее десятилетие своей жизни овдовевший Репин проводит наедине с мольбертом и буквально «истязает себя творчеством», работая в мастерской до обмороков. Чуть ли не единственным его другом в эти годы остается сосед по даче Корней Чуковский, который не раз становится свидетелем таких самоистязаний мастера: «После каждого мазка он отходит поглядеть на свой холст, потому что мазки были рассчитаны на далекого зрителя, и ему приходилось проверять их на большом расстоянии; значит, он ежедневно вышагивал перед каждой картиной по нескольку верст и только тогда отставал от нее, когда изнемогал до бесчувствия».

Всемирно известный художник после 1918 года живет не просто в бедности – в крайней нужде. Большевики национализировали все частные счета в Госбанке, и Репин остался ни с чем. Он вынужден экономить на всем. Зимой 1920-го особенно тяжело: вдвоем с дочкой они живут впроголодь, топят только одну маленькую комнату и мастерскую. «Совсем в плену, в ссылке живешь, порабощенный, ограниченный, с окостеневшими пальцами, с прессованными мозгами…» – пишет художник в письме другу.

Но трудно сломить человека, который, по его собственным словам, любит искусство «больше, чем близких, чем друзей, больше, чем всякое счастье». И на девятом десятке он продолжает творить, будто не замечая ни старости, ни нищеты. «Запорожский танец гопак» и последний автопортрет Репин пишет на кусках обыкновенного линолеума – холста уже не достать. И сегодня музейные информационные таблички к этим полотнам сухо сообщают: «линолеум, масло» – вся трагедия позднего Репина в двух словах. На этом автопортрете 1920 года художник не случайно в зимнем пальто и в шапке: ему холодно и голодно. В мастерской – +4 градуса.

Вчерашний антиклерикал на склоне лет становится добрым христианином: ходит на службы в местный храм и даже поет на клиросе. «Когда наша церковь отлучала Льва Толстого, я дал слово не преступать порога церкви. Но когда чернь грабительски встала у власти и, расходившись, стала глумиться над всеми святынями народа, осквернять церкви, я пошел в церковь…» – скажет Репин, вечный оппозиционер. Но все же это гораздо больше, чем протест из принципа.

Как когда-то в студенчестве Репин писал евангельские сюжеты по заданию Академии – в последние годы жизни он пишет их для души. После смерти художника в мастерской за занавесями останутся две большие картины – жизнерадостный «Гопак» и полная страданий «Голгофа». Итог своей земной жизни Репин подведет в одном из последних писем: «Теперь, распростертый в прахе, благодарю, благодарю, совершенно растроганный добрым миром».

Иван Шишкин

1872 Мачтовый лес в Вятской губернии

1878 Рожь

1884 Лесные дали

1889 Утро в сосновом лесу

1898 Корабельная роща

Он получил известность как художник дюссельдорфской школы, чтобы потом стать самым патриотичным пейзажистом России. Он почти всегда писал природу радостной и солнечной, и только сухая сосна на его картинах напоминала о драматической судьбе самого художника. Он участвовал в каждой выставке художников-передвижников, но настоящую громкую славу ему принес «Мишка косолапый» – конфеты, которые уже в советское время растиражировали его «Утро в сосновом лесу» по всей стране.

Мачтовый лес в Вятской губернии,
1872

Сын купца второй гильдии из Елабуги, Иван Шишкин вместо того чтобы продолжить дело отца, едет в столицу учиться живописи. Поступив в петербургскую Академию художеств, Иван сам себе ставит условие: если по окончании курса не получит медаль – высшую оценку выпускника, то вернется в Елабугу, продолжит семейное дело и забудет о творчестве. В 28 лет он заканчивает Академию с Большой золотой медалью и получает возможность «стажировки за границей». Шишкин едет в Германию и Швейцарию. «Немецкий пейзаж… почти до омерзения расчищен», – пишет художник. В Мюнхене он ввязывается в драку в пивной, услышав, что ругают русских, сгибает в дугу железный прут и даже попадает под суд за хулиганство. «Суд оправдал Шишкина, а немецкие художники отнесли его из зала суда в ближайшую пивную, где и воздали честь собрату и доброму патриоту».

В Дюссельдорфе он посещает мастерские, чтобы отточить технику. В Цюрихе занимается анималистикой – учится изображать животных: в будущем это поможет писать «мишек косолапых». Но в Германию он уже приехал прекрасным художником. Репин позже напишет: «Публика, бывало, ахала за его спиной, когда он своими могучими лапами ломового и корявыми от работы пальцами начнет карежить и затирать свой блестящий рисунок, а рисунок, точно чудом или волшебством каким, от такого грубого обращения автора выходит все изящней и блистательней».

Три года он живет в Европе, немецкие музеи покупают его картины и рисунки. А работа «Вид в окрестностях Дюссельдорфа» приносит звание академика в России. Кстати, раннего Шишкина искусствоведы всерьез относят к дюссельдорфской живописной школе.

Одновременно с Василием Перовым Иван Шишкин попросит у Академии разрешения досрочно вернуться из заграничной командировки, получит его и больше не будет отрываться от родных лесов, полей и рек. Он одним из первых откажется «итальянизировать», «приглаживать» русский пейзаж, а будет стремиться передать его первозданность. Именно Шишкин откроет новый жанр: парадный портрет русской природы, и будет писать ее в ясный летний день. Его не интересуют, к примеру, тонкие березки, которые так любил Нестеров. Он стремится к полноценной форме, которая дает ощущение ясности и гармонии в произведениях. «Раздолье, простор, угодье, рожь, благодать, русское богатство» – в этой надписи Шишкина на обороте одного из рисунков, кажется, собрались тэги ко всему его творчеству, к любой из картин.

Полотно «Мачтовый лес в Вятской губернии» он напишет на своей малой родине, недалеко от Елабуги. Показав его на передвижной выставке, Шишкин потом не пропустит ни одной ежегодной экспозиции Товарищества передвижников и станет одним из самых активных его участников.

Портреты кисти Ивана Шишкина – настоящие раритеты, пейзажный мастер пишет их крайне редко. Два из них – «Дама с собачкой» и «Перед зеркалом. За чтением письма» – запечатлели молодую жену художника Евгению. Причем обе картины не были известны до начала XXI века и только в прошлом десятилетии всплыли на аукционах и были проданы частным владельцам. У супругов Шишкиных разница в возрасте – 15 лет, что совсем не мешает семейному счастью. В семье рождаются дочь и двое сыновей. Пока в жизни у Шишкина все так же безоблачно и ясно, как на его картинах.