Текст книги "Под покровом тайны"

Глава 10

– Джесика, ты проверила эту корректуру? – К ее столу подошел помощник главного менеджера Деннис Пауэлл, помахивая листом бумаги.

Джесика нервно подняла голову. Чтение корректуры, конечно, не являлось ее сильной стороной, однако она взялась за редактирование приглашения, которое отель рассылал людям с целью рекламирования завтраков, и была уверена, что оно в полном порядке.

– Да, а что? Есть ошибки?

– Четверг пишется через букву «е», а не «и»! – сердито произнес Деннис.

Джесика схватилась ладонями за щеки.

– О Боже мой, ну конечно! Кажется, в этой типографии работают одни идиоты. Извините, я исправлю. – Она взяла у него корректуру и сделала правку красной ручкой.

– Ты уверена, что все остальное напечатано правильно? Новые меню и перечень вин? – спросил Деннис с сомнением в голосе.

Джесика покраснела. Это была уже третья ошибка, которую она допустила за два последних дня, и ее уве-ревность была поколеблена. Обычно она очень внимательно проверяла текст, никогда не забывая о скандале, который случился, когда она работала в отеле «Вентворт», где пресс-бюро пропустило ошибку, неправильно указав дату. При этом двести пятьдесят человек прибыли на обед с танцами на день раньше.

– Я все проверю еще раз, – бодро сказала Джесика, – но мне потребуется дополнительное время, чтобы быть полностью уверенной.

– Пожалуйста, сделай это.

Когда Деннис вышел, она попыталась сосредоточиться на цифрах, лежащих перед ней, но они прыгали перед глазами, и через несколько минут Джесика обнаружила, что снова думает о Бернарде Шеллере. После концерта она мысленно постоянно возвращалась к этой незабываемой личности, стоящей на сцене «Альберт-Холла», в то время как звуки чудесной музыки заполняли огромный зал. С того вечера Джесика не видела его. И теперь, когда концерт уже состоялся, она сомневалась, что потребуется что-то еще сделать для него, кроме того, чтобы проводить через два дня. Странно, но эта мысль угнетала ее. Бернард произвел на нее огромное впечатление, и она в замешательстве пыталась разобраться в своих чувствах. Ясно было одно – ничего подобного она не испытывала по отношению к Эндрю. Их любовь развивалась постепенно и была сначала основана на общих вкусах и дружбе. Они познавали друг друга в течение многих месяцев, прежде чем начали жить вместе, так что это выглядело вполне естественно. Бернард же вторгся в ее жизнь как наваждение. Она чувствовала, что он словно околдовал ее.

«Это какое-то безумие! – подумала Джесика, бросив ручку на стол с явным раздражением. – Я даже толком ничего не знаю о нем, хотя его музыка взволновала меня до глубины души».

Тем не менее Джесика все-таки смогла справиться со своей работой в этот день, не допустив больше ни одной ошибки. В шесть часов она должна была встретить важную персону – престарелую кинозвезду Лайнет Герберт, которая прибыла в Лондон с целью рекламирования своей заново опубликованной биографии. Поприветствовав ее, Джесика вдруг увидела Бернарда. Он вышел из лифта и направился к бару.

– Могу я предложить вам бокал шампанского, пока идет регистрация, мисс Герберт? – спросила Джесика, стараясь не выпускать из виду вход в бар и в то же время зани – маться гостьей.

– Я никогда не пью спиртного. Вот почему мне удается сохранить такую внешность, – ответила Лайнет Герберт, широко улыбаясь.

Джесика постаралась скрыть свое удивление. Неужели эта пожилая женщина все еще считает себя красивой? Она делала так много подтяжек кожи на лице, что оно превратилось в пергаментную маску, а из-за густо накрашенных ресниц ее глаза казались похожими на желеобразные шарики в паутине. Лайнет Герберт начала старательно заполнять регистрационную карту, плотно прижимая к себе паспорт, чтобы никто не смог увидеть дату ее рождения – несомненно, более раннюю, чем та, что указана в ее биографии.

Джесика нетерпеливо постукивала ногой, стараясь скрыть свое раздражение, и все время поглядывала на вход в бар. Бернард мог выйти в любую минуту, и ей очень хотелось снова встретиться с ним. Она посмотрела на часы. Он находился в баре всего пять минут, и если ей удастся поскорее отправить в номер эту старую клячу, возможно, Бернард еще будет там, когда она вернется.

– Позвольте проводить вас в ваш номер, мисс Герберт, – вежливо сказала Джесика, когда последние формальности были завершены.

Лайнет Герберт не собиралась торопиться. Когда они наконец добрались до ее номера на втором этаже, она настояла, чтобы Джесика показала ей, как работает лульт управления телевизором, как позвонить в комнату обслуживания и как пользоваться холодильником.

– И не забудьте сказать им, – потребовала мисс Герберт писклявым голосом, – что я люблю только тоненькие тосты «Мелбикс» на завтрак.

– Уверена, что мы сможем устроить это. А сейчас, если вы извините меня… – Джесика переминалась с ноги на ногу, стремясь поскорее уйти. Бернард, должно быть, уже вышел из бара и даже может покинуть отель до обеда.

– Может кто-нибудь погладить мой костюм? – спросила мисс Герберт капризным голосом. – Завтра, во время завтрака, мне нужно появиться на телевидении, и мой костюм должен быть отглажен.

Джесика быстро подошла к столику у кровати, сняла телефонную трубку и набрала девятку.

– Пришлите, пожалуйста, горничную в двадцать первый номер, – сказала Джесика, как только ей ответили. Затем она поспешила к двери, намереваясь сбежать. – Через минуту за вашим костюмом придут, мисс Герберт, а если вам понадобится еще что-нибудь, наберите пятерку. А сейчас, извините, у меня еще одна встреча. – Не дожидаясь ответа, Джесика выскользнула из номера и побежала по коридору к лифту.

Бернард Шеллер стоял в середине вестибюля, поглядывая на вращающиеся двери, и, казалось, ждал кого-то. Джесика проглотила подступивший к горлу ком и двинулась через вестибюль, стараясь казаться спокойной.

– О, добрый вечер! – воскликнула она удивленно, поравнявшись с Бернардом. Можно было подумать, что она меньше всего ожидала увидеть его в этот момент. Он обернулся, посмотрев на нее своими темно-синими глазами, и она готова была поклясться, что в них промелькнула радость.

– Привет, Джесика! Я видел тебя здесь несколько минут назад, но ты занималась кем-то. Я искал тебя.

– О! – В этом возгласе отразилась целая гамма чувств. Затем она добавила официальным тоном: – Могу я что-то сделать для вас?

– Возможно. – Он серьезно посмотрел на нее.

– Слушаю вас.

– Я хочу, чтобы ты выпила со мной, – медленно произнес Бернард.

– Благодарю, – просто ответила Джесика. – Я согласна. – Однако внутри она ощутила дрожь.

– Давай поднимемся в мой номер – в баре слишком шумно, – решительно сказал он.

– Хорошо.

«А почему бы нет? – подумала она. – Маловероятно, что он хочет дать мне какое-то поручение, тогда какого черта ему надо!» У нее было такое настроение, что ей неожиданно захотелось приключений. Похлопав себя по карману, чтобы убедиться, что сигнализатор при ней, на случай если вдруг возникнет крайняя необходимость поднять тревогу, она последовала за Бернардом к лифту.

Вид из его номера был весьма эффектным, что дало Джесике повод поговорить о нем. Несколько человек ехали верхом по Роттен-роу, и вечернее солнце пробивалось сквозь густую листву Гайд-парка. Матери звали своих маленьких детей, чтобы отправиться домой, а двое мальчиков-подростков выгуливали собак.

– Что ты будешь пить? – спросил Бернард, прервав банальные рассуждения Джесики о прекрасном вечере.

– Водку с тоником, пожалуй…

Пока он наливал спиртное, стояла напряженная тишина. Джесика беспокойно заерзала на большом белом диване. Неожиданно Бернард повернулся и посмотрел на нее:

– Я пригласил тебя выпить со мной, Джесика, потому что хочу поговорить.

– О! – И опять в ее возгласе прозвучало нечто очень многозначительное.

– И это все, что ты можешь сказать? – насмешливо произнес он и улыбнулся такой теплой улыбкой, от которой лицо его просветлело.

– Ну так о чем вы хотели поговорить со мной? – смущенно спросила Джесика.

– Я хотел рассказать, почему не встречался с тобой последние два дня.

– Полагаю, вы были очень заняты.

– Нет, Джесика, я не был занят. Я размышлял. Я пытался решить, как мне быть с тобой.

Рука Джесики с бокалом начала дрожать от такого откровенного начала. При этом его слова позабавили ее. В этот век феминисток ни один англичанин не осмелился бы сказать такое. Она молча смотрела на него своими круглыми голубыми глазами.

– Джесика… – Бернард взял ее руку обеими ладонями. – Я знаю, это звучит безумно, потому что мы знаем друг друга слишком мало, но я полюбил тебя. – Голос его был очень нежный. – Я говорил тебе, что очень одинок, но дело не только в этом. Пожалуйста, поверь мне. Я люблю тебя и думаю, ты тоже влюблена, хотя еще не сознаешь этого.

Джесика смущенно отвела свой взгляд, не в силах смотреть ему прямо в лицо.

– Не знаю, – сказала она с полной откровенностью. – Просто не знаю, Бернард. Я только что прервала свои отношения с мужчиной, которые длились свыше трех лет… и мне было ужасно больно… Однако, видишь ли, мне очень нравится моя жизнь здесь, в отеле. Я люблю свою работу. Вот почему я пожертвовала Эндрю… Как я могу полюбить тебя, когда мы едва знакомы?

Он понимающе, но и как-то загадочно улыбнулся.

– Тем не менее ты любишь меня, – тихо сказал он. – Помнишь то утро, когда мы впервые встретились? Как только увидел тебя у входа – ты, казалось, была готова, подобно маленькой птичке, вспорхнуть, – я понял, что мы очень подходим друг другу. Я люблю тебя, дорогая, и больше всего на свете хочу быть с тобой.

Джесика, несмотря на сомнения, увлеченно слушала этого властного человека, который мог кого угодно поразить и ослепить блеском своей незаурядной личности. Затем ее твердая внутренняя убежденность постепенно начала таять. Она была готова поверить в то, что действительно влюблена в него. Ее терзало мучительное чувство, но было ли оно вызвано непосредственно Бернардом или его музыкой? А может быть, она просто страдала от одиночества, живя в безликой атмосфере отеля, а не вместе с Эндрю в его квартире?

Джесика посмотрела на Бернарда. Он стоял перед ней, внимательно изучай ее реакцию на свои слова. В этот момент некий узел, связывающий ее по рукам и ногам, как бы распустился, и она почувствовала, что стропы ее самоконтроля окончательно ослабли, отпуская ее на волю. Она не могла противостоять этому человеку. Да уже и не хотела. Наклонившись, он взял ее за обе руки и осторожно поднял на ноги. Через мгновение они оказались в объятиях друг друга, притянутые словно магнитом. Джесике казалось, что она слышит гул литавр и грохот барабанов. Бернард был ее музыкой. Этот невероятный человек олицетворял собой страсть и вдохновение, ликование и горькую сладость, и когда он крепко поцеловал Джесику, она почувствовала, что слабеет.

– Бернард… – чуть слышно прошептала она, глядя на него. Ее голова едва доставала ему до плеч. Внезапно Джесика испугалась. Сможет ли она выдержать такую бурю эмоций? Внутри у нее все пылало, голова кружилась, и она прислонилась к нему, затаив дыхание. Никогда еще она не испытывала подобного чувства.

Бернард посмотрел на нее – глаза его увлажнились. Он начал медленно раздевать Джесику, поглаживая ее груди и бедра сильными и в то же время нежными руками. Казалось, что он обращается с ней, как с дорогим инструментом, лаская ее тело, умело настраивая и продвигая к тому моменту, когда овладеет ею. Джесика почувствовала, что испытывает невероятный восторг, как будто он наполнил все ее естество неземной музыкой. Когда напряжение внутри возросло настолько, что невозможно было больше терпеть, она застонала, охваченная желанием, которое полностью поглотило ее.

Бернард вошел в нее быстрым, мощным толчком и, стремясь достичь вместе с ней высот экстаза, неистово погружался в горячее тело до тех пор, пока, подобно невероятно бурному крещендо, Джесика не закричала, испытывая оргазм за оргазмом. Голова ее закружилась, и Джесика унеслась в неведомые выси.

Прошла неделя с того дня, когда Мэделин услышала разговор Карла и Кимберли в его офисе. И это было самое мучительное время в ее жизни. Карл по-прежнему не догадывался, что ей все известно. С огромным усилием она объясняла свое подавленное состояние тем, что, наверное, подхватила грипп, который свирепствовал повсюду. Она старалась проводить большую часть времени в своей студии, по вечерам рано ложилась в постель, жалуясь на головную боль и усталость, и Карл пока верил ей. Как долго могло все это продолжаться, Мэделин не представляла. Она была уверена только в одном – Карл не должен узнать, что ей известно о его проблемах, пока она не решит, что делать и как. План действий начинал принимать более определенные очертания. Она сама поражалась, насколько желание отомстить Кимберли завладело ею, и по ночам, лежа в постели без сна, она обдумывала, когда же следует начать действовать. Медлить нельзя, потому что чем дольше Кимберли будет присваивать себе чужие деньги, тем больше риск для Карла… и тем вероятнее, что Джейк обнаружит это. Конечно, обидно, что Карл переспал с Кимберли Кэбот. Мэделин испытывала мстительное удовольствие, собираясь проучить эту девицу. Важно, конечно, при этом сохранить репутацию «Центрального Манхэттенского банка» ради своего отца, а на украденные деньги и на этого Хэнка Пагсли ей наплевать. Но главное все-таки – расквитаться с женщиной, которая соблазнила ее мужа и в чьих руках он мог окончательно погибнуть.

«О, Карл, как ты мог? – мысленно восклицала она в темноте. – Как ты мог изменить мне, даже на мгновение, даже если это ничего не значит для тебя…» Горячие соленые слезы стекали по щекам на подушку, и она затыкала себе рот одеялом, чтобы заглушить рыдания.

Утро в субботу выдалось пасмурное и дождливое. В такую погоду воздух был пропитан влагой и одежда прилипала к телу. И в студии было очень душно. Мэделин приехала туда рано утром. Карл отправился играть в гольф с друзьями и до вечера не вернется. Казалось, день был таким же, как много других суббот, однако именно сегодня должно было произойти нечто необычное.

В два часа Мэделин вошла в вестибюль многоквартирного дома на углу Пятьдесят пятой улицы и Бродвея. Узнать, где живет Кимберли Кэбот, было нетрудно, и, позвонив из телефона-автомата несколько минут назад, Мэделин убедилась, что она дома. За столом в вестибюле сидел коренастый охранник. Он увлеченно разговаривал с какой-то парой, и Мэделин быстро проскользнула к лифту, прежде чем охранник успел заметить ее. К счастью, двери лифта открылись сразу, и из него, громко болтая, вышли две женщины. В следующий момент двери закрылись, и она оказалась одна в замкнутой кабине, которая быстро и бесшумно начала подниматься вверх, а затем остановилась на двадцать четвертом этаже, открыв двери со змеиным шипением.

Квартира номер 279 находилась с правой стороны. Мэделин двинулась вперед, стараясь сдержать учащенное биение сердца. Дверь Кимберли показалась ей похожей на черное, страшное лицо. Она нажала кнопку звонка и подождала. Услышав приглушенные звуки изнутри, Мэделин поняла, что Кимберли смотрит в глазок, и спокойно взглянула на маленькие стеклянные линзы, понимая, что оказалась лицом к лицу со смертельным врагом.

– Я хотела бы поговорить с вами, Кимберли, – сказала она как можно спокойнее. – Это в ваших интересах, и я знаю, что вы дома, потому что ответили мне по телефону несколько минут назад.

Последовала напряженная тишина, затем Мэделин услышала лязг предохранительной цепочки и замка. Дверь очень медленно приоткрылась, и на пороге показалась Кимберли. Сегодня она была ненакрашена и на ней не было модной одежды, придававшей ей хотя и дешевый, но привлекательный вид. Перед Мэделин стояла недавно принявшая душ молодая женщина в выцветших джинсах и рубашке с короткими рукавами, ее пышные огненные локоны были спрятаны под платком.

– Чего вы хотите?

– Вы не возражаете, если я войду? – сказала Мэделин скорее испуганно, чем нагло. – Мне кажется, пришло время поговорить.

Кимберли неохотно открыла дверь пошире и отошла в сторону. Ее серые, пронзительные глаза угрожающе сузились. Боковым кивком головы она дала понять, что Мэделин может войти.

При дневном свете гостиная, которая некогда показалась Карлу похожей на внутренность шоколадной коробки, сегодня напоминала мусорную корзину для использованных вещей. Повсюду были разбросаны газеты, журналы, одежда, стояли пепельницы, переполненные окурками; грязные чашки и стаканы теснились на столе. На одной из стен висели две полки с беспорядочно расставленными книгами.

Мэделин осторожно прошла через комнату к стеклянным дверям, которые вели на балкон. Приоткрыв одну из них, она вышла, чтобы глотнуть свежего воздуха. Оскорбительный намек не ускользнул от Кимберли.

– Так чего вы хотите? – резко спросила она. Стараясь выиграть время, Мэделин небрежно ухватилась за облупленные перила, не глядя на Кимберли. Наконец она сказала:

– Я слышала ваш разговор с моим мужем, когда была в банке на прошлой неделе. Мне известно, чем вы занимаетесь.

Голова Кимберли резко дернулась, и лицо ее вспыхнуло:

– Какого черта…

Стараясь держаться спокойно, Мэделин продолжила:

– Я была в туалетной комнате в офисе мужа, когда вы оба вошли и начали говорить о хищении, которое совершаете в банке. Должна заметить, вы не упустили ни одной подробности! – Голос Мэделин стал более резким.

В наступившей затем тишине был слышен только приглушенный шум с улицы; Мэделин побледнела, в то время как Кимберли, наоборот, раскраснелась. Она непристойно выругалась и начала нервно теребить руки.

Мэделин, не двинувшись с места, продолжила:

– Я слышала, как вы воруете деньги со счета Хэнка Пагсли.

Глаза Кимберли едва не вылезли из орбит.

– Вы знаете его? – Она недоверчиво посмотрела на Мэ-делин. Та равнодушно пожала плечами.

– Я слышала, как вы шантажировали Карла, требовали, чтобы он взял коды из офиса моего отца для копирования, а также слышала, что вы ходите в компьютерный отдел в конце дня, когда надо осуществить незаконный перевод денег. Я полагаю, мне известно достаточно много?

Кимберли села на один из своих коричневых замшевых диванов, лицо ее сделалось мраморно-белым, а на груди в глубоком вырезе рубашки проступили голубоватые жилки. Мэделин поняла, что взяла верх над этой девицей и может заставить ее молить о пощаде.

– Полагаю, вы понимаете, что вас рано или поздно все равно поймают? Вы затеяли очень опасную игру.

Лицо Кимберли исказилось от злости.

– Не было никакой опасности, пока вы, черт побери, не сунули свой нос в это дело! – яростно крикнула она. – Теперь, думаю, вы помчитесь к своему треклятому папочке!

Мэделин слегка приподняла свои темные брови и спокойно посмотрела на Кимберли.

– Я пришла сюда как раз для того, чтобы сказать: я не намерена посвящать отца в это дело. – Она отвернулась, не в силах смотреть на эту женщину, так как вдруг на мгновение представила, как Карл лежит с ней в постели… целует ее… обнимает и занимается с ней любовью…

Внизу узкой блестящей полоской вытянулся Бродвей, извиваясь среди прямоугольных кварталов Нью-Йорка, и на мгновение все затуманилось перед глазами Мэделин. Но она взяла себя в руки:

– Я здесь для того, чтобы защитить своего отца, и таким образом косвенно защищаю вас и моего мужа.

– Карл знает, что вы пошли ко мне?

– Он даже понятия не имеет, что мне все известно.

– Как это? – недоверчиво спросила Кимберли.

– В тот день он ушел из офиса почти сразу вслед за вами. Он и не подозревал, что я нахожусь в туалетной комнате.

– И что теперь? Вы собираетесь шантажировать нас? – Кимберли хихикнула, и Мэделин впилась ногтями в свои ладони, едва сдержавшись, чтобы не ударить эту девицу.

Кимберли сидела на диване, широко расставив свои длинные ноги, с выступающими из рубашки грудями, и Мэделин внезапно ощутила глубокое отвращение к ней. Эта девица напоминала ей лису в состоянии постоянной погони за добычей.

– Не могли бы мы выпить по чашке кофе? – сказала Мэделин, игнорируя ее вопрос. – Я бы не отказалась… Думаю, и вы тоже.

Кимберли настороженно посмотрела на нее:

– К черту кофе! Зачем вы здесь?

Мэделин отвернулась от балконных перил и вошла в комнату.

– За чашкой кофе легче разговаривать, – спокойно ответила она.

Кимберли нерешительно поднялась с дивана и пошла по коридору на маленькую кухню. Она с шумом налила в кофейник воду, а через несколько минут к ней подошла Мэделин с мягкой улыбкой на лице, держа руки в карманах своего костюма.

– Прекрасная у вас квартирка. И давно вы здесь живете? – небрежно спросила она, как будто пришла в гости к подруге.

Кимберли бросила на нее злобный взгляд:

– Больше года.

– Мне всегда нравилась эта часть города. – Мэделин взглянула на опрятную кухоньку, которая, очевидно, редко использовалась для приготовления пищи и скорее служила местом, где можно было просто перекусить и чего-нибудь выпить. На двух высоких полках стояла дорогая хрустальная посуда: от бокалов для шампанского до стаканов. Ниже располагались большие чашки для кофе. На одном конце высокого длинного кухонного стола находился ящик для вина, заполненный в основном бутылками бордо и бургунди, а также несколькими бутылками шампанского «Дом Периньон». Рядом стояли банки с орехами кешью. Когда Кимберли открыла холодильник, чтобы достать молоко, Мэделин заметила, что в нем ничего нет, кроме легкой закуски для коктейлей и вазочек со льдом.

«Это кухня проститутки, – подумала Мэделин, – со всем необходимым для приема клиентов».

Однако Кимберли нельзя было назвать обычной проституткой. Образованная молодая женщина, очень изобретательная, деловитая и привлекательная. А также очень опасная.

– О, у вас есть микроволновая печь! – неожиданно воскликнула Мэделин. – Она хорошо работает? Моя экономка настаивает, чтобы мы купили такую же, но я не уверена, нужна ли она.

Кимберли повернулась и, сверкая глазами, неожиданно яростно завопила:

– В какую игру вы играете, черт побери? Вы являетесь ко мне без приглашения и говорите, что вам все известно, а затем начинаете болтать о каких-то чертовых печах, как будто вас пригласили на чай!

Мэделин посмотрела на нее с улыбкой, сводя с ума своим спокойствием.

– Отвечайте же! – крикнула Кимберли.

Мэделин провела пальцами по складкам одного из чайных полотенец, на котором крупными алыми буквами было отпечатано: «БОЛЬШОЕ ЯБЛОКО».

– Я думаю, нам следует продолжать разговор более цивилизованным образом при любых обстоятельствах, – спокойно сказала она. – Криком вы ничего не добьетесь, Кимберли. Если вы разумная женщина, то должны обходиться со мной повежливее. Я знаю достаточно много, чтобы надолго упрятать вас за решетку.

– Ваш драгоценный муженек тоже по уши в этом дерьме, как и я! – резко ответила Кимберли. Затем она замолчала, понимая, что Мэделин права.

Мэделин продолжала восхищаться кухонной утварью, как будто ничего не произошло. Она повертела в руках приспособление для открывания бутылок в форме банана, затем начала внимательно рассматривать банку для печенья с танцующей обнаженной девушкой на крышке. За минуту до того, как кофе был готов, Мэделин вернулась в гостиную, всем своим видом показывая, что ей надоело слоняться на кухне. Когда Кимберли внесла две дымящиеся чашки, она увидела, что Мэделин сидит на диване и припудривает свой нос из позолоченной пудреницы, на крышке которой были выложены ее инициалы бриллиантами, сверкающими на свету.

– Итак, – сказала Мэделин, внезапно перейдя на деловой тон. – Как я уже говорила, для меня главное, чтобы отец ничего не узнал о происходящем. Кроме того, я хочу, чтобы Карл перестал участвовать в вашей афере.

Кимберли продолжала угрюмо молчать, разглядывая лицо Мэделин и как бы ища ключ к разгадке: что она замышляет?

– Для того чтобы иметь возможность защитить двух самых дорогих для меня мужчин, я должна попросить вас не рассказывать Карлу о моем сегодняшнем визите. – Кимберли открыла рот, чтобы возразить, но Мэделин остановила ее, подняв руку. – Очень важно, чтобы Карл ничего не знал, иначе он может все испортить, и тогда вам не поздоровится.

– Чушь! – воскликнула Кимберли.

– Я лучше знаю Карла, чем вы, – холодно сказала Мэделин. – Если хотите, чтобы все осталось по-прежнему, будем считать, что этой встречи никогда не было, хорошо? – Ее темные глаза решительно сверкали, а в голосе слышалась непреклонность. Мэделин сама удивлялась, откуда у нее взялись напор и такая самоуверенность. Всего неделю назад она мысленно умоляла Кимберли оставить Карла в покое, а сейчас чувствовала в себе достаточно сил, чтобы бороться. Вероятно, потому, что она очень любит Карла. Она готова была на все ради него, даже решилась встретиться с этой дрянной девицей.

Кимберли протянула руку к пачке ментоловых сигарет и, прикурив, глубоко затянулась.

– Хорошо. Мне наплевать, будет ли Карл знать о нашей встрече или нет. Меня больше интересует, каковы ваши намерения. Что касается Карла, то, поскольку мы были любовниками, будет довольно трудно скрыть от него что-нибудь.

Мэделин почувствовала, что медленно закипает внутри, однако невероятным усилием подавила нарастающий гнев, понимая, что должна, несмотря ни на что, оставаться спокойной, иначе попадет в руки этой девицы.

– Поскольку вы больше не спите с моим мужем, – твердо сказала она, – меня волнует только то, что происходит в банке.

– А-а-а-а! – язвительно ухмыльнулась Кимберли. – Если это не шантаж… то и говорить больше не о чем!

Мэделин поднялась и с достоинством посмотрела сверху вниз на Кимберли.

– Нет, есть кое-что, – холодно произнесла она. – Я хотела предложить вам большую сумму денег, если вы прекратите свое мошенничество. Впрочем, вам все кажется мало и вас одолевают несбыточные фантазии. А жаль, – задумчиво добавила Мэделин. – Потому что, направляясь сюда, я намеревалась дать вам приличный чек и возможность покинуть банк, пока никто не обнаружил, что там происходит. – Она видела внутренние противоречия, которые мучили Кимберли, и подумала, что делать, если та не согласится на такой простой выход из положения. Мэделин, не дожидаясь ее ответа, быстро добавила: – Однако, кажется, я напрасно надеялась по-хорошему уладить это дело. Вы будете продолжать присваивать себе чужие деньги, пока вас не поймают.

Кимберли вскочила с выражением досады, ярости и сожаления на лице.

– Вы!.. – гневно начала она.

Мэделин повернулась к двери, намереваясь уйти.

– Запомните: ни слова Карлу о том, что я была здесь сегодня! Если проговоритесь, я сразу пойду к отцу и все расскажу ему. Все до последней мелочи, – решительно добавила она.

Когда за Мэделин захлопнулась дверь, Кимберли упала на диван, внезапно почувствовав слабость в ногах. Она никак не могла оправиться от потрясения. В этот момент она была готова убить Карла за его глупость! Как мог он не знать, что его жена находится в туалетной комнате во время их разговора! Гнев и страх охватили ее, лишив способности ясно мыслить. Дрожащими руками она опять закурила сигарету, стараясь вспомнить все, что говорила Мэделин, но не могла связать свои мысли воедино.

«Эта чертова сука говорила какими-то загадками. И зачем она приходила? Предложить деньги? Попросить оставить Карла в покое? Едва ли, – подумала Кимберли. – Зная о мошенничестве в банке, Мэделин может сделать с нами что угодно. Но она не посмеет, потому что хочет спасти своего мужа… Сегодня явно была игра в кошки-мышки, но к чему все это?»

В смятении Кимберли начала потихоньку приводить свою квартиру в порядок, вспоминая, должен ли кто-нибудь прийти к ней сегодня вечером. Она убрала одежду в шкаф, собрала и бросила в мусорный бак пустые банки из-под содовой, старые газеты и содержимое переполненных пепельниц. При этом она продолжала с тревогой размышлять, стоит ли, несмотря на предупреждение Мэделин, рассказать о случившемся Карлу.

В конце концов, ища утешения, подобно ребенку, время от времени пересчитывающему деньги в своей копилке, она сунула руку под матрац в изголовье кровати и нащупала большой конверт. В отличие от Хэнка Пагсли она попросила банк в Цюрихе ежемесячно присылать ей подтверждение о поступлении денег на ее счет. Ей очень хотелось быть уверенной, что сумма постоянно растет. Эти сообщения говорили о том, что цифры, которые высвечивались на экране компьютера при переводе денег, становились реальными долларами, осевшими на ее счете. Ее мечта осуществлялась, и она постепенно становилась богатой женщиной. Золушка превращалась в принцессу.

Кимберли развернула последнее банковское сообщение и испытала почти физическое удовольствие, прочитав сумму в нижней части правой колонки: один миллион пятьсот шестьдесят три тысячи долларов. Она восхищенно вздохнула. Скоро будет два миллиона… затем три – если только эта проклятая жена Карла не испортит все.

На мгновение Кимберли подумала, не уехать ли из Нью-Йорка прямо сейчас, сию же минуту?.. Упаковать небольшой чемодан… у нее есть действующий заграничный паспорт и достаточно наличных денег, чтобы купить билет до Цюриха… Завтра она будет там, и никто не помешает ей получить свои деньги. Карл, конечно, не станет искать ее, в этом можно не сомневаться. Зга мысль становилась все более привлекательной. «Лучше смыться с суммой меньше, чем два миллиона долларов, – подумала она, – чем ждать, когда поймают с тремя». Она даже открыла шкаф, чтобы выбрать одежду, которую необходимо взять с собой.

Затем Кимберли вспомнила, что на следующей неделе Хэнк Пагсли должен прислать санкцию на перевод очередной суммы свыше трехсот тысяч долларов. Она не смогла побороть соблазн, решительно закрыла дверцы шкафа и отбросила мысль о побеге. Надо подождать. Если Мэделин до сих пор ничего не предприняла – а ведь ей стало обо всем известно уже почти две недели назад, – то вряд ли она сделает что-либо в ближайшее время. Следует еще хотя бы раз воспользоваться имеющейся возможностью. Еще один перевод, и она уедет к черту из Нью-Йорка!

Мэделин шла по Бродвею к Центральному парку, решив кратчайшим путем поскорее добраться до своей квартиры на Пятой авеню, не обращая внимания на пьяниц и бродяг, которых здесь хватало. Она была в таком состоянии, что нисколько не боялась подвергнуться нападению после того, что ей пришлось испытать в квартире Кимберли. Она сердито посмотрела на пьяную побирушку, готовую вот-вот пристать к ней, и ускорила шаг. Мэделин чувствовала себя гораздо более оскверненной и расстроенной после разговора с Кимберли, чем если бы подверглась физическому насилию. Встреча ее полностью опустошила, а это было лишь началом того, что ею задумано.

Мэделин не сомневалась: Кимберли озадачена и смущена. Эта девица не поняла, что произошло в ее квартире, и миссия Мэделин завершилась успешно. У нее по телу пробежали мурашки даже от одного воспоминания о Кимберли. Как только Карл мог?.. Она закрыла глаза и попыталась избавиться от видений, которые в последнее время преследовали ее. Надо сосредоточиться на положительных аспектах задачи, которую она поставила перед собой. Сегодня она завершила первый этап своего плана и теперь должна приступить ко второму. Осуществить его будет гораздо труднее. Второй этап был очень опасным и требовал от нее незаурядной хитрости и ловкости.