Текст книги "Под покровом тайны"

– Мне кажется, первая комната нам больше подходит, – сказал мистер Уоткинс сдавленным голосом.

Джесика кивнула:

– Я согласна с вами. Вечером там будет особенно хорошо при свете люстр. В таком случае, может быть, сразу обсудим детали, чтобы вам не приезжать еще раз в Лондон? – Она мягко и ненавязчиво расспросила, чего бы они хотели, и умело предложила то, что, по ее мнению, подошло бы им.

Спустя полчаса Джесика вернулась в свой офис с довольным видом.

– Итак, дело сделано! – торжествующе сказала она Дику. – Они заказали «Эрмитаж» плюс десять ящиков вина «Болингер», шестьсот различных бутербродов, восемь ваз с розовыми и белыми цветами и трехъярусный свадебный пирог – слава Богу, мне удалось отговорить их от сахарных фигурок жениха и невесты сверху! – а также они заказали три номера на ночь перед торжеством. Можешь себе представить?

Дик вопросительно посмотрел на Джесику, забавляясь ее энтузиазмом.

– Они даже не моргнули глазом, когда я назвала цену! – добавила она.

Он рассмеялся:

– Такие заказчики никогда не торгуются. Раз уж они решили устроить большую гулянку, то не считаются с ценой! Кстати, ленч, который ты должна устроить, задерживается. Здесь для тебя сообщение.

– Великолепно! – Джесика взглянула на записку. – Теперь у меня будет время съездить домой и привезти вечернее платье. Эндрю и его родители любят пышные торжества, и я должна как следует принарядиться к обеду, который они устраивают.

В этот момент зазвонил телефон на ее рабочем столе.

– Алло? О, Питер! – Она взвизгнула от восторга. Питер Торн был одним из ведущих журналистов газеты «Ивнинг стэндард» и многие годы являлся ее другом, по возможности упоминая в своих заметках их отель и иногда направляя туда гостей для празднования тех или иных событий. – Как поживаешь? Когда ты снова приедешь на ленч со мной?

Голос его был низким и звучным, как всегда на грани смеха:

– Это правда, что Мадонна должна остановиться у вас на следующей неделе… и дать концерт в «Альберт-Холле»?

– Боже, я не знаю! – ошеломленно воскликнула Джесика. – Мы ничего не слышали об этом. Ты спрашивал у Анны Батлер из отдела связи с общественностью?

– Она, как всегда, все отрицает, а в отделе резервирования говорят, что не ждут никого с таким именем! Все бесполезно. Не могла бы ты узнать что-нибудь для меня, Джесика?

– Конечно, я попробую, но ты знаешь, официально я должна все отрицать, даже если это правда. Это политика отеля. Наши гости имеют право на инкогнито.

– Я знаю, знаю!.. – согласился Питер. – Ужасная глупость, не так ли? Администрация Мадонны в Лос-Анджелесе заявила, что она остановится в «Ройал-Вестминстере» на четверо суток…

– Это типично для них! – прервала его Джесика. – Они хотят, чтобы ее окружали папарацци и десятки тысяч поклонников, потому что все это работает на ее имидж. Однако другим нашим гостям такой ажиотаж ужасно не нравится! О Боже, надеюсь, что это неправда! Лишняя головная боль для службы. Да и нам не нужна лишняя суматоха.

– Тем не менее, надеюсь, ты будешь держать меня в курсе дел?

– Конечно, Питер. Послушай, я вспомнила кое-что. Если я помогу тебе, ты сможешь оказать мне небольшую услугу?

– Разумеется. А в чем дело?

– Тебе известно что-нибудь о семействе Даримплов? Моя подруга хочет побольше узнать о них. Они из Девоншира.

– Даримплы… – Питер умолк, глубоко задумавшись. – Знакомая фамилия, но я ничего не могу вспомнить.

– Сэр Джордж Даримпл. У него была дочь Камилла, которая умерла двадцать лет назад. Она была замужем за американцем по имени Джейк Ширман…

В трубке раздался протяжный свист, испугавший Джесику.

– Да, я знаю, о ком идет речь, – сухо произнес Питер. – Зачем твоей подруге знать о них?

Джесика заколебалась, удивленная его реакцией.

– Ну, она… она просто интересуется этой семьей, – сказала Джесика запинаясь.

– Посоветуй ей не лезть в это дело. Там произошло что-то ужасное. Я был в то время начинающим репортером и написал материал об этом случае. Это было больше двадцати лет назад. Пусть твоя подруга оставит свою затею. – Несмотря на то что Питер говорил серьезно, в его голосе вдруг появились насмешливые нотки.

– А что это за дело? – спросила Джесика. – Питер, ты должен рассказать мне все. Ты заинтриговал меня!

– Это слишком длинная история. Пригласи меня на ленч, который ты обещала, и я расскажу тебе обо всех кровавых подробностях. А ты сообщишь мне о Мадонне? – Было очевидно, что он не собирался тянуть.

– Хорошо, сообщу. Когда ты будешь свободен? Давай назначим дату… Оставшийся день прошел в непрерывных встречах и телефонных звонках, включая разгневанного заказчика, который обвинил Джесику в том, что ему прислали восемь ящиков шампанского вместо шести на прием, который она недавно устраивала. И так продолжалось до пяти часов, когда Джесика поняла, что ей не удастся съездить домой за длинным вечерним платьем.

– Ты мог бы заменить меня на время, Дик? – взмолилась она. – Я должна съездить домой и переодеться. Ты ведь не возражаешь? – вкрадчиво добавила она.

Дик улыбнулся. Мало кто мог устоять перед ее естествен ной и искренней манерой просить, превращающей ее в маленькую невинную шаловливую девочку. Это действовало неотразимо.

– Ладно, беги! Я знаю, как сильно тебе надо постараться, чтобы выглядеть красивой! – насмешливо сказал Дик.

– Ах, ты!.. – Джесика притворилась оскорбленной. – Да будет тебе известно, что своим видом я заслужила комплимент у самого главного менеджера на прошлой неделе!

Дик ухмыльнулся:

– Наверное, он хотел, чтобы ты поработала еще и в сверхурочное время!

Джесика прибыла в дом родителей Эндрю чуть позже восьми вечера и увидела, что все уже пьют шампанское и поздравляют мистера и миссис Сеймур.

– Прошу прощения, дорогой, но я никак не могла приехать раньше, – прошептала Джесика, Обратившись к Эндрю, как только поприветствовала родителей. – Я хорошо выгляжу? Практически мне пришлось переодеваться в такси! – Она поправила заколку в прическе.

Эндрю обнял Джесику одной рукой за талию, такую тонкую, что ее можно было обхватить двумя ладонями.

– Ты выглядишь просто фантастически, Джеси. Вот вино! Ты можешь выпить одна.

Глаза Джесики округлились, когда он протянул ей бокал шампанского.

– Я вот-вот описаюсь! – прошептала она сквозь зубы. – Ты забыл, что я приехала прямо с дегустации.

– Но ты не должна была пить там! – запротестовал он смеясь. – От тебя требовалось только…

– Знаю! Знаю! – Она замотала головой из стороны в сторону. – Набрать вино в рот, а затем сплюнуть его в ведро! По правде говоря, Эндрю, я никогда не могла сделать это! – Она смотрела на него своими чудесными глазами и говорила полушутя, полусерьезно, и он почувствовал, что сердце его тает.

Эндрю Сеймур, двадцати восьми лет, сын богатого директора процветающей компании, был большим поклонником спорта, и по нему это было видно. Атлетически сложенный, пышущий здоровьем, с блестящими темными волосами и спокойным взглядом ясных серых глаз, он внушительно возвышался над маленькой Джесикой. Три вечера в неделю он проводил в местном клубе, занимаясь на тренажерах, играя в сквош и теннис. Эндрю был честолюбив, и с тех пор, как создал со своим лучшим другом Сэнди Джейсоном агентство «Джейсон и Сеймур» по продаже недвижимого имущества, он увлекся работой, стремясь найти свою нишу среди охватившего англичан торгового бума, который пока не подавал никаких признаков спада. В центре его мира, связанного с бизнесом и занятиями спортом, была Джесика, с которой он делил свою жизнь. В ближайшее время он собирался просить ее стать его женой, хотя она, конечно, знала, что это вот-вот должно произойти. У них было полное взаимопонимание, как говорила его мать своим подругам. Однако спешить со свадьбой не было особой необходимости, так как они были заняты своей карьерой и оба преуспевали.

Но сегодня вечером Эндрю расчувствовался, видя, как отец и мать празднуют тридцатилетний юбилей своей свадьбы. Казалось, это была самая убедительная причина, чтобы узаконить свою совместную жизнь. Глаза его увлажнились, и они чокнулись бокалами, держась за руки.

Голос его сделался хрипловатым:

– У нас будет так же… через тридцать лет, правда, Джес?

Джесика кивнула, глядя на него мягким взглядом.

– Конечно, – сказала она, а затем, именно потому, что она была Джесикой, всегда готовой к резким замечаниям или колкостям, добавила: – И мы не надоедим друг другу!

Эндрю постарался скрыть, что его покоробили эти слова: она сказала это несерьезно, проявляя свою манеру язвить. Он заставил себя рассмеяться.

– К тому времени мы оба будем так богаты – и кого это будет волновать? – усмехнулся он в ответ.

Джесика тоже засмеялась:

– Кстати, дорогой, ты не забыл, что я уезжаю к Мэделин на четыре дня?

– Нет, не забыл.

– Мне очень хочется, чтобы ты поехал со мной, – сказала она порывисто. – Я буду скучать по тебе, милый. Сможешь освободиться? Сэнди справится без тебя…

– У нас обоих очень много дел в настоящий момент, – ответил Эндрю, качая головой. – Мы ведем переговоры о продаже трех домов, всего на миллион фунтов, и я должен находиться здесь, чтобы быть уверенным, что все идет, как надо.

Джесика понимающе кивнула и положила свою светловолосую голову на его плечо в черном смокинге.

– Это, конечно, важное дело, – прошептала она. – В таком случае я передам твою любовь Бродвею?

Эндрю еще крепче обнял ее.

– Конечно.

– Давай не будем долго задерживаться на этом вечере, – добавила она, глядя на него многозначительно.

Эндрю сразу почувствовал возбуждение.

– Мы не задержимся, – прошептал он в ответ.

Глава 2

На углу Спринг-стрит и Вест-Бродвея, в Сохо, скопилось множество лимузинов, доставивших к галерее «Мидас» элиту нью-йоркского общества, прибывшую на выставку Мэделин Делани. Вспыхивали лампы фотографов. Репортер из газеты «Вуменс веар дейли» кратко записывал, кто во что был одет и от какого кутюрье. Журналисты примечали, кто кого сопровождал, часто встречая хорошо знакомые лица мужчин под руку с женщинами средних лет, увешанных драгоценностями. Внутри большого белого зала уже толпилось множество людей, и каждый стремился прежде всего на других посмотреть и себя показать и только потом взглянуть на выставку «Лица знаменитостей». В этой душной атмосфере, где запахи духов смешались с ароматом сирени в вазах, плавно, как по льду, скользили официанты, разнося подносы с шампанским и тарелочки с крошечными поджаренными клешнями омаров.

Мэделин стояла у входа. Ее фиолетовое шелковое платье прекрасно сидело на ней, оттеняя густые темные волосы. Она приветливо улыбалась всем, стараясь скрыть свое волнение. Время от времени Мэделин поглядывала на Карла, ища у него поддержки, а он улыбался ей в ответ, незаметно подмигивая. Ее отец, Джейк, держался поблизости, также подбадривая ее и представляя гостей, среди которых были сенаторы и финансисты, кинозвезды и влиятельные журналисты. Гул голосов становился все громче, повсюду слышались взаимные приветствия, однако, наконец, небольшая группа людей заинтересовалась картинами, развешанными на стенах и подсвеченными светильниками. Постепенно общий настрой присутствующих изменился. Портреты, представленные на обозрение публики, невозможно было обойти вниманием – они притягивали собравшихся своим откровением.

– Она действительно талантлива! – слышался шепот, свидетельствовавший о том, что люди верили в ее способности и теперь были удовлетворены, убедившись, что они оказались правы. То, что было показано им, не являлось традиционной выставкой портретов, предназначенных для гостиной или для офиса. «Лица знаменитостей» – тут были портреты только мужчин – поражали тем, что чрезвычайно тонко проявляли характерные черты знаменитых людей.

– Интересно, где она училась? – спросила какая-то дама, которая любила «открывать» таланты. Она заглянула в глянцевый каталог и бегло прочитала биографию Мэделин. – М-м-м-м… Училась у Бриарли, затем окончила Школу живописи, прежде чем отправиться в Париж. Я вижу, она завоевала несколько призов, участвуя в самых престижных выставках. Мне кажется, эта художница – настоящее открытие. Интересно, пишет ли она женщин?

Спутник дамы, заглянув через ее плечо, подчеркнул, что ведущий критик характеризовал портреты Мэделин как «полные жизненной энергии».

– Настоящее открытие! – повторила женщина. – Я должна пригласить ее в гости. Я ведь знала ее отца много лет.

– Мне нравится ее стиль, – сказал мужчина, – хотя она воспроизводит черты оригинала довольно беспощадно. Взгляни на этот портрет Никсона!

Они начали внимательно разглядывать портрет, выполненный в голубоватом тоне и с неумолимой откровенностью отображающий внутренние сомнения и слабости, страхи и странности этого государственного деятеля.

– Превосходно, просто превосходно!..

Замысел Джейка удался. Никто еще не устраивал выставку портретов знаменитостей, и с коммерческой точки зрения это была гениальная идея.

Мэделин достигла цели, и вот сейчас, прохаживаясь по переполненному людьми залу, она уже знала, что ей обеспечен успех. Люди посматривали на нее с особым уважением: теперь она была для них не только дочерью богатого и известного банкира, принадлежавшего к одному из старейших нью-йоркских семейств, но и женщиной, обладающей несомненным талантом. Однако на какое-то мгновение Мэделин задумалась, действительно ли она заслуживает такой высокой оценки. Она училась и много работала, всецело отдаваясь живописи, но главное – ее картины становились особенными благодаря возникновению между ней и натурой незримых связей, которые нельзя было подменить никакой техникой. Казалось, она могла читать мысли людей и проникать в их сокровенные чувства, и тогда ее кисть с густой коричневой, синей или пунцовой краской слегка касалась полотна, подчеркивая ту или иную особенность характера человека. У нее, несомненно, был талант. Джейк со своим деловым чутьем только помог использовать его в коммерческих целях.

Ее мысли прервались при виде изящной фигурки в шуршащей черной тафте с развевающимися светлыми волосами. Она пробиралась к ней сквозь толпу.

– Джесика! – радостно крикнула Мэделин. Джесика восторженно бросилась к ней:

– О, Мэдди! Я думала, что не доберусь до тебя, дорогая! Рейс задержали – можешь себе представить? – а когда я приехала к тебе домой, ты, конечно, уже исчезла… и… О Боже! Как здесь чудесно!

Джесика говорила запыхавшись, ее утонченное, типично английское личико слегка разрумянилось от волнения. Голубые глаза блестели.

– О, Мэдди! Я так горжусь тобой! Мэделин, смеясь, обняла ее:

– Я ужасно рада видеть тебя и ни за что не простила, если бы ты не приехала.

В этот момент к ним присоединился Джейк Ширман, и Джесика бросилась к нему.

– Как поживает мой самый любимый мужчина? – спросила она, глядя в его красивое, хотя и морщинистое лицо. Он был ее идеалом пожилого мужчины, и она часто говорила ему об этом. – Почему вы совсем не стареете? – продолжала она. – Мой отец должен завидовать вам.

Снисходительно улыбаясь, Джейк поцеловал ее в щеку.

– Добро пожаловать в Нью-Йорк, дорогая. Рад, что ты приехала. Мы рассчитывали, что ты будешь здесь к вечеру. Как прошел полет? Надеюсь, путешествие было приятным?

Джесика комично сморщила личико:

– Если считать семь часов, проведенных в самолете с визжащими детьми, искусственными продуктами и паршивым кино, хорошим путешествием, то так оно и есть. Однако я ужасно хочу пить!

Джейк сделал знак, и из гудящей толпы возник официант с подносом.

Джесика выпила глоток холодного шампанского и удовлетворенно вздохнула:

– О, блаженство! А теперь, Мэдди, я хочу, чтобы ты показала мне все свои картины. Хочется поскорее увидеть, чего ты достигла.

Взяв подругу под руку, Мэделин повела ее сквозь толпу, останавливаясь у различных портретов.

– Что ты думаешь обо всем этом? – прошептала она. Джесика разглядывала картины с неподдельным изумлением:

– Скажи, ради Бога, как тебе удалось заставить этих людей позировать? Я никогда не видела такого собрания знаменитостей.

– Все хотят узнать это. – Темные глаза Мэделин весело блеснули. – Только тебе открою секрет. Я полагалась на их тщеславие и написала каждому письмо, объясняя, что готовлю большую выставку в Нью-Йорке под названием «Лица знаменитостей» и что она будет неполной без портрета того или иного известного лица. Я даже предлагала отдать картину после выставки, если клиент того пожелает.

– И они купились на это? – Джесика, научившаяся разбираться в людях за годы работы в отеле, пришла в восторг. Лесть всегда срабатывала, когда она называла гостя по имени и особенно если знала его любимый напиток.

Мэделин кивнула:

– Я делала еще кое-что, весьма сомнительное, но это дало результаты.

– Ты предлагала им себя? Обе громко расхохотались.

– Это была бы слишком большая честь для них! – смеясь, сказала Мэделин. – Я говорила, скажем, Фрэнку Синатре, что Пол Ньюман уже согласился позировать мне, а Эдварду Коху сообщала, что Джордж Буш принял мое предложение. Это срабатывало, как волшебство! В конце концов девяносто процентов из них соглашались, думая, что другие уже решились на участие в выставке. Мне кажется, они не могли допустить, чтобы кто-то обошел их в этом деле!

– Ты поступила очень умно, – сказала Джесика одобрительно. Затем снова рванулась вперед – очень маленькая, несмотря на высокие каблуки, – восклицая перед каждой картиной, ярко выделяющейся на белой стене благодаря подсветке: – Просто не верится, Мэдди! Ты писала Джона Макенроя и Бориса Бекера – Боже, какой он привлекательный! Келвин Кляйн… очень красивый мужчина… А это Джон Ферчайлд, издатель «Вуменс веар дейли»? Ну конечно! А вот Боб Хоуп, Дуглас Фэрбенкс… Мэдди, кого здесь только нет?

– Принца Чарльза, – тотчас ответила Мэделин. – Я бы все отдала, чтобы написать его портрет.

Джесика понимающе кивнула:

– Ты не можешь использовать свою тактику с королевской семьей, но мне кажется, я знаю, как можно сделать его портрет, когда ты станешь знаменитой в Европе.

– Ты хочешь сказать, что тебе известен пароль для прохода в Букингемский дворец? Боюсь, это невозможно.

– Не совсем так. Ты должна договориться с каким-нибудь армейским полком, или колледжем, или, может быть, с одной из гильдий лондонского Сити уполномочить тебя написать портрет принца, чтобы повесить его в их помещении. Тогда они свяжутся с личным секретарем принца во дворце и попросят, чтобы принц согласился позировать выбранному ими художнику. Почти все члены королевской семьи делают это несколько раз в год, так что у тебя будет хороший шанс, – задумчиво добавила Джесика.

– Ты просто чудо, Джесика! И я смогу приходить в Букингемский дворец? – Мэделин взволнованно сжала ладони.

– Или в Кенсингтонский – в зависимости от того, кого ты будешь писать. Тебе разрешат приходить столько раз, сколько пожелаешь, для изображения деталей одежды на манекенах, чтобы избавить членов королевской семьи от лишних часов позирования, – осведомленно заметила Джесика.

Мэделин взволнованно схватила ее за руку:

– Джесика, если ты поможешь устроить мне это, я всю жизнь буду в долгу перед тобой!

Джесика засмеялась, сверкая голубыми глазами:

– Я подумаю, что можно сделать для тебя. А пока нельзя ли еще шампанского? У меня пересохло в горле!

– Конечно. О, я так рада, что ты смогли приехать! Мы так давно знакомы с тобой, не правда ли? – Они направились в угол, где было поменьше народу.

– Сколько лет уже прошло? – спросила Джесика, наслаждаясь шампанским. – Мы познакомились в школе в семидесятом году, значит… О Боже, я уже такая старая! – запричитала она.

– Семнадцать лет назад. Джесика закатила глаза:

– Помню, я сначала ненавидела тебя, думая, что ты избалованная и испорченная, поскольку твой отец был богачом и ты всегда носила дорогую одежду.

– А мне казалось, что ты была ужасно высокомерной со своим английским произношением и снобистскими манерами.

Их разговор прервал Джейк, который неожиданно появился перед ними. Лицо его было красным от гнева, а темные глаза метали молнии. Позади него взволнованно топтался Карл. И его щеки заливал густой румянец.

– Мэделин, я должен поговорить с тобой, – сказал Джейк сдавленным голосом.

Она испуганно посмотрела на него, затем повернулась к Карлу:

– В чем дело? Что случилось?

– Извини, дорогая. – Карл виновато повесил голову. – Я забыл, что об этом нельзя говорить твоему отцу, и проболтался.

Мэделин все поняла. Должно быть, Карл рассказал Джейку, что она собирается навестить деда в Англии.

– Значит, ты разговаривала с Джорджем Даримплом? – сурово произнес Джейк.

Джесика резко втянула воздух, как бы собираясь что-то сказать, но передумала.

– Да, разговаривала, – спокойно сказала Мэделин. – Что в этом плохого? Он ведь все-таки мой дед, и он попросил меня приехать к нему. Я бы сама сказала тебе об этом рано или поздно, но была слишком занята подготовкой к выставке.

– Ты не должна ехать к нему, Мэделин. Я категорически запрещаю! – Подбородок Джейка дрожал. Она никогда не видела его таким расстроенным. Карл с красным лицом переминался с ноги на ногу.

– Давай обсудим это позже, – прошептала Мэделин, заметив, что люди начали с любопытством останавливаться около них.

Джесика отошла в сторону, сделав вид, что интересуется другими картинами, а Карл обнял Мэделин одной рукой за талию.

– Она уже взрослая, Джейк, – начал он возбужденно. – Если она хочет поехать и навестить своего старого родственника, я не вижу, почему бы…

– Ты ничего не знаешь! – резко прервал его Джейк. – Обещай, Мэделин, что не станешь встречаться с Джорджем Даримплом. – Мэделин разозлилась. Конечно, глупо было со стороны Карла без ее ведома рассказать все Джейку, однако ей уже двадцать пять и она способна принимать самостоятельные решения.

– Что происходит, черт побери? – Она говорила тихо, так, чтобы ее могли слышать только Джейк и Карл, но тон ее был резким. – Почему ты не хочешь, чтобы я поехала? Почему ты всегда отказываешься говорить со мной о моей матери?

Джейк посмотрел на нее продолжительным взглядом, выражение его глаз было непроницаемым.

– У меня на это есть свои причины, – сказал он наконец. – Пожалуйста, не езди к деду. Иначе пожалеешь!

На следующее утро Карл рано отправился в банк, покинув Мэделин и Джесику за завтраком в столовой, отделанной в восточном стиле, в их квартире, выходящей окнами на Центральный парк. Мэделин предпочла жить в этой части Пятой авеню, так как если она не могла ежедневно видеть естественной природы – зеленых деревьев и травы, – это вызывало у нее что-то похожее на приступы клаустрофобии. И вот сейчас она смотрела в большое окно на летний пейзаж во всем его великолепии. Разнообразие зелени с неуловимыми оттенками вызывало мысль, смогла бы она подобрать соответствующие краски, чтобы отобразить это великолепие в лучах утреннего солнца.

– Смотри! – внезапно сказала она, опустив чашку с кофе и вытягивая руку.

Джесика, испытывая страдания после похмелья, уставилась в пространство затуманенным взором:

– Что? Я ничего такого не вижу.

– Там, на ограде… Теперь перебралась на дерево… Видишь чудесную белочку? Знаешь, они здесь совсем ручные, даже едят с ладони. – Мэделин восхищенно улыбнулась, наблюдая, как белка прыгала с ветки на ветку, а затем побежала вверх по стволу. – О, как это великолепно! Надо выйти погулять чуть позже. Если бы не Центральный парк, я не смогла бы жить здесь.

– О Боже! – пробормотала Джесика слабым голосом. – Никогда не думала, что такая городская девушка, как ты, склонна к сельским видам. За городом всегда холодно и грязно, Мэдди, и твои модные туфельки развалятся там в один момент. Интересно, чем вызвана такая любовь к природе? Мне кажется, ты гораздо лучше смотрелась бы в атриуме древнего Тауэра.

Мэделин, смеясь, покачала головой:

– Может быть, когда я постарею. А пока Карл и я используем любую возможность, чтобы уехать из города и провести время в заливе Ойстер-Бей.

– Однако, – мрачно возразила Джесика, – меня не заставишь жить за городом. Слушай, Мэдди, у тебя есть аспирин?

Мэделин встала.

– Да, конечно. Должно быть, ты страдаешь от нарушения суточного ритма в связи с перелетом.

– К черту биоритмы! У меня самое обыкновенное похмелье, так что не надо со мной миндальничать!

Через минуту Мэделин вернулась и протянула Джесике пару таблеток:

– Вот… Слушай, Джесика, я хотела спросить тебя вчера вечером, но было слишком поздно, когда мы вернулись с выставки. Что ты хотела сказать, когда отец упомянул имя моего деда? Ты уже открыла рот, но затем передумала.

– Ах да! – Джесика запила аспирин глотком кофе и откинулась на спинку стула. – Я разговаривала со своим другом, журналистом Питером Торном, который работает в газете «Ивнинг стэндард». Кажется, он знает все о твоей семье.

– Да? – Мэделин внимательно посмотрела на подругу. – И что же он рассказал? Ему известно что-нибудь о моей матери и о том, как она умерла?

– Кажется, да. В то время произошел большой скандал. Питер писал об этом событии. Случилось нечто странное. Он сказал, что тебе лучше держаться подальше от этой семьи…

Мэделин напряглась, лицо ее выражало тревогу.

– Надеюсь, ты не сказала ему обо мне? Я ведь просила тебя быть осторожной…

Джесика возмущенно прервала ее:

– Конечно, я не упоминала твоего имени. Я просто сказала, что одна моя подруга хочет разузнать кое-что о Даримп-лах, вот и все. Он сказал, что смерти твоей матери предшествовали какие-то ужасные события.

– Что именно он сказал? Какие такие события? – Мэделин почувствовала, что ей становится плохо: будто к ней прикоснулась чья-то ледяная рука.

– Извини, Мэдди, этого я не знаю. Питер и я должны были встретиться за ленчем в прошлую пятницу, но в последний момент он позвонил и сообщил, что должен заняться забастовкой на заводе Форда. Он обещал посвятить меня во все «кровавые подробности», как только освободится. Не беспокойся, я заставлю его выложить мне все, когда вернусь в Англию.

– Джейк старается что-то скрыть от меня, не так ли? Мне надоело чувствовать себя маленьким ребенком, которого постоянно опекают. Что бы там ни было, я поеду в Девоншир к своему деду.

Джесика налила себе еще апельсинового сока из хрустального кувшина.

– Когда?

Мэделин пожала плечами, просвечивающими сквозь прозрачную ткань ее халата:

– Как только смогу. Теперь, когда выставка открыта, чем скорее я поеду и разузнаю, в чем там дело, тем лучше. Сейчас у меня такое ощущение, будто надо мной нависли черные тучи.

– Я собираюсь вернуться в Англию в следующий понедельник. Почему бы тебе не полететь со мной? – предложила Джесика.

Лицо Мэделин просветлело.

– Прекрасная мысль! Я так и сделаю. Ненавижу путешествовать в одиночку и смогу провести пару ночей в твоем отеле, не так ли?

– Почему бы нет! – Джесика восторженно захлопала в ладоши. – Я попробую поселить тебя в президентский номер и обеспечить обслуживание по высшему разряду.

– Благодарю.

Джесика вскочила, забыв о своем похмелье.

– Значит, договорились. А что мы будем делать сегодня? Мэделин закинула руки за голову.

– Я знаю, что делать. Надо немного расслабиться после вчерашнего вечера и пройтись по парку. Думаю, ты хочешь того же самого? – Она с сочувствием посмотрела на подругу.

– Вовсе нет! Неужели ты думаешь, что я преодолела тысячи миль, чтобы только посмотреть на тебя, дорогая? – пошутила Джесика. – Я должна посетить магазины Бергдорфа Гудмана, Блюмингдейла, Сакса, – она загибала пальцы, продолжая перечислять, – Бонвита Теллера, Тиффани… и, конечно, заглянуть к Хэммекеру Шлеммеру, чтобы узнать, какие технические новинки они предлагают. – Джесика возбужденно заерзала на стуле, предвкушая удовольствие, какое доступно только настоящим транжирам.

– Только без меня! – засмеялась Мэделин. – Как насчет того, чтобы встретиться потом за ленчем? В час, «У Элейн»?

– Отлично!

В двадцать минут второго Джейк Ширман поспешил в бар «Четыре сезона», где должен был встретиться со своей сестрой Пэтти, которую пригласил утром позавтракать с ним. Она уже сидела за их постоянным столиком, в элегантном костюме от Келвина Кляйна, с нитками жемчуга на тонкой шее и с неизменной сигаретой между пальцев. Она догадывалась, зачем Джейк позвал ее, но ей хотелось узнать, что ему известно, прежде чем заговорить самой. Она заказала сухой мартини и раздраженно постукивала ногой под столом в ожидании брата.

Наконец Джейк появился, запыхавшийся, взволнованный и раскрасневшийся. Он поцеловал ее в нарумяненную щеку.

– Извини за опоздание, Пэтти. Меня задержали на работе, да и на улице ужасное движение.

– Ты плохо выглядишь, – заметила она осуждающе. Ее голос звучал мрачно и хрипло от постоянного курения.

– Ты не лучше со своими сигаретами! – возразил Джейк. – Ужасная привычка! Закажем что-нибудь из еды или ты хочешь еще выпить?

Между братом и сестрой было полное взаимопонимание. Они могли говорить друг другу грубости, так что люди, слышавшие их, иногда думали, что они ссорятся. На самом деле между ними существовала устойчивая любовь, длившаяся вот уже пятьдесят лет, и любой, кто пытался встать между ними, вызывал лишь гнев и у Пэтти, и у Джейка, которые были неизменно верны друг другу.

– Конечно, я хочу еще выпить, – сказала Пэтти, гася окурок и тут же закуривая очередную сигарету. – Я слышала, у тебя вчера была стычка с Мэделин, после того как я покинула выставку вечером! – продолжила она без всяких предисловий.

Джейк настороженно посмотрел на нее:

– От кого ты это слышала? – Если Пэтти знает об этом, значит, уже большая часть Нью-Йорка в курсе дела.

Она пожала плечами:

– Здесь слухи распространяются очень быстро. Так в чем дело?

– Давай сначала сделаем заказ.

– Хорошо. Я хочу крабов с зеленым салатом… и еще мартини, который ты обещал мне.

– Хорошо, хорошо! Ты пьешь, как алкоголик. – Джейк сделал заказ покорно стоящему рядом официанту. – И принесите нам, пожалуйста, бутылочку белого французского вина урожая восемьдесят пятого года, – добавил он.

– Ну, давай выкладывай, Джейк! – сказала Лэтти с нетерпением. – Я хочу знать, зачем ты сегодня притащил меня сюда. Джейк глубоко вздохнул:

– Мэделин разговаривала по телефону с Джорджем Даримплом, и он просил ее приехать к нему в Англию. Я, конечно, против, но не думаю, что мои запреты остановят ее.

Пэтти задумчиво смотрела в пространство.

– Значит, он все-таки связался с ней? – сказала она как бы сама себе.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Джейк.

– Он звонил мне дней десять назад. Меня не было дома, но Маллаби принял сообщение. Джордж хотел узнать, как связаться с Мэделин.

– И Маллаби сказал ему?

Пэтти фыркнула:

– Не говори глупости! Конечно, Маллаби ничего не сказал ему. Я тоже. Я позвонила Джорджу и спросила, не могу ли чем-то помочь ему, но он отказался говорить со мной, этот высокомерный старый дьявол! Он разузнал номер телефона Мэделин у кого-то другого, но она ничего не рассказала о разговоре с ним, не так ли? Насколько мне известно, это Карл обо всем сообщил тебе.