Текст книги "Под покровом тайны"

Джейк вспомнил свое детство с Пэтти – веселой молодой женщиной, которая была старше него на четырнадцать лет, и Нью-Йорк, где вокруг нее в свое время увивались молодые люди. «Все это было, – печально подумал он, – пока она не вышла замуж без любви за Сэмюэля Зифрена. Он не дал ей детей, и, лишившись счастья материнства, она напустила на себя суровый вид брюзги и ворчуньи, прикрывая тем самым свои истинные чувства».

– Это уже третья сигарета, которую ты выкуриваешь с тех пор, как пришла, Пэтти! – сказал Джейк с явной тревогой.

– Кто их считает? – легкомысленно отмахнулась она и тут же разразилась кашлем. Она все еще пыталась справиться с ним, когда вошел дворецкий и объявил, что обед подан.

Столовая в доме Джейка Ширмана имела не менее торжественный вид, чем гостиная. Она была украшена брюссельскими гобеленами и обставлена великолепной мебелью. Серебро и хрусталь сверкали в свете многочисленных бледно-голубых свечей, на которые Пэтти постоянно жаловалась, так как при них не видно, что ешь, но, с другой стороны, это было довольно выгодное освещение.

– Бог знает, Джейк, что мне еще нужно! – воскликнула она, садясь за стол напротив него.

Мэделин решила подождать до конца обеда, когда удалятся слуги, и только после этого достать письмо мистера Маркса. Ее все больше охватывало волнение, по мере того как приближался решительный момент. Когда Карл и отец перестали обсуждать свои дела, вечер принял приятный, непринужденный характер, но она знала, стоит только заговорить о матери, как снова возникнет напряжение. Мэделин уже была готова начать, когда Пэтти, взгляд которой блуждал вокруг стола, наблюдая за каждым со своей обычной проницательностью, повернулась сначала к Карлу, а затем к Мэделин.

– Что с вами происходит? – спросила она. – На кладбище в дождливое воскресенье и то меньше молчат.

Мэделин решила воспользоваться случаем и достала из сумочки письмо адвоката.

– Я получила письмо от мистера Маркса, папа! Вот оно. Мне очень хочется, чтобы тетя Пэтти тоже прочитала его. – Она протянула Джейку листок бумаги, на котором вверху было отчетливо напечатано черным убористым шрифтом название компании. – Почему ты написал мистеру Марксу, папа, ничего не сказав мне об этом? Я снова должна поехать в Англию через неделю, но прежде мне хотелось бы получить ответы на некоторые вопросы.

Джейк бегло просмотрел письмо, и его добродушное настроение пропало при упоминании имени адвоката. Он молча протянул листок Пэтти. Прочитав, она посмотрела на брата тяжелым взглядом. Атмосфера в комнате внезапно наполнилась ожиданием и мучительным предчувствием, которое казалось почти осязаемым.

Первым заговорил Карл, и его голос был спокойным и убедительным:

– Послушайте, мне кажется, пора покончить с загадками, как вы считаете? Мэделин не может понять, что происходит, черт побери, и это ставит ее в затруднительное положение. Вскоре она должна явиться в суд и представить убедительные доказательства смерти ее матери. Может быть, лучше уберечь ее от всего этого и рассказать, что случилось с Камиллой?

Мэделин с благодарностью посмотрела на Карла. Его поддержка была очень нужна ей, особенно в этот момент.

– Я думаю, Карл прав, – сказала Пэтти, прежде чем Джейк успел ответить.

Джейк опустил глаза на свою кофейную чашечку, рассеянно помешивая черную жидкость маленькой золотой ложечкой.

– Я надеялся, что вся эта история закончится спокойно и без суеты, – сказал он. – Я хотел поговорить с мистером Марксом, если бы он приехал сюда.

– Но почему не со мной, папа? – взмолилась Мэделин. – Я хочу знать только одно: где и когда умерла моя мать, и вопрос будет закрыт.

– Ну давай же, Джейк! – настаивала Пэгги, как будто никак не могла дождаться, когда наконец эта история будет рассказана. – Для Мэделин будет еще хуже, если она услышит правду от кого-то другого.

Что-то холодное, колючее и болезненное внезапно охватило Мэделин, и она едва не вскрикнула, когда Джейк оперся локтями о стол и закрыл лицо ладонями. Было слышно только шипение оплывающей свечи да откуда-то издалека донесся вой полицейской сирены, который становился все громче и громче и вскоре снова затих.

Вот-вот должно что-то открыться, должен приподняться занавес таинственности, и Мэделин вся напряглась, понимая, что сейчас наконец произойдет то, чего она так долго ждала. «Ну, говори же… говори…» – мысленно кричала она, не в силах больше терпеть.

Невероятное напряжение жалило и обжигало мозг.

Джейк убрал руки от лица. Когда он взглянул на Мэделин, глаза его были полны невыразимой боли, но голос оставался ясным и твердым:

– Дело в том, Мэдди… что твоя мать жива.

Глава 13

– Моя мать жива? – повторила Мэделин, не веря своим ушам. – Что… что значит… жива?

Казалось, вырванная у Джейка правда, опустошив его душу, оставила кровоточащую рану.

– Жива? – удивленно произнес Карл.

– Она не умерла, как мы старались внушить тебе – вмешалась Пэтти. – Прости, Мэдди, но были некоторые обстоятельства, которые оправдывают нас. Твой отец и я решили, когда ты была маленькая, что будет лучше, если тебе скажут, что она умерла.

– Но почему?

Мэделин почувствовала, что комната начинает кружиться перед глазами. Она не могла поверить, что мать, которую всегда считала умершей, о чьей любви молила в детстве и чьи забота и поддержка были так необходимы ей в отрочестве и даже в зрелые годы… была жива. Кровь прилила к голове, и слезы ярости ослепили ее. Мэделин повернулась к Джейку, который сидел, молча глядя на нее.

– Как ты мог?! – в бешенстве воскликнула она. – Как ты посмел лишить меня матери? Меня не волнует, что она сделала тебе, – неистово продолжала Мэделин. – Мне безразлично, какой вред она причинила! Ты не имел права прятать ее от меня! – Ее крик перешел в рыдания, и, казалось, боль так скрутила ее, что она даже стала меньше в своем кресле. Карл бросился к ней и обнял ее.

– Ты ни в чем не должна винить своего отца, – услышала Мэделин голос Пэтти. – Он хотел, как лучше, и я поддерживала его.

– Это все из-за того, что она увлеклась черной магией? – спросила Мэделин. – Почему же тогда вы не увезли ее из Англии? Почему не отправили назад в Нью-Йорк? – Ее вопросы, сыпавшиеся один за другим, заставили Джейка и Пэгги взглянуть друг на друга и обменяться понимающими взглядами. Мэделин перехватила их, и холодная волна страха захлестнула ее.

– Неужели она… все еще занимается… колдовством? – с трудом выдавила Мэделин.

Пэтти отчаянно покачала головой, и пепел с ее сигареты упал маленьким серым холмиком на полированный стол.

– Нет-нет, она не занимается этим, Мэделин! Она не занимается… подобными вещами… с тех пор, когда… – Голос ее прервался, когда она уловила взгляд Джейка. Что-то в выражении его лица заставило ее замолчать.

– … когда ты была еще маленькой, – закончил Джейк за нее. – Пожалуйста, поверь, что я сделал это только ради тебя, милая. Ты хорошо знаешь, что я никогда ничего бы не сделал во вред тебе.

Мэделин знала, что отец говорит правду. Насколько она помнила, он всегда заботился о ней. Хотя банк отнимал у него очень много времени, Джейк каким-то образом ухитрялся, по крайней мере два раза в неделю, вовремя прийти домой, чтобы почитать ей на ночь какую-нибудь историю, как это делали отцы ее подружек, а в конце недели он всегда брал ее с собой за город, где они вместе проводили время.

И вот сейчас, сидя за обеденным столом и глядя на отца, Мэделин не сомневалась, что он никогда ничего не делал во вред ей, и все же…

– Так почему же, папа, ты не говорил мне, что моя мать жива?! – жалобно воскликнула она. – Я ведь так часто спрашивала тебя о ней! И если бы я не поехала к деду, то даже не знала бы, как она выглядит. Все эти годы ты держал меня в неведении, так же как и ты, тетя Пэтти, и я хочу знать почему!

– Да, – поддержал жену Карл, продолжая обнимать ее и утешать, поглаживая плечи. – Должна же быть, черт побери, какая-то очень веская причина, чтобы держать Мэдди в неведении все эти годы, и я тоже хочу знать, в чем дело!

Мэделин повернулась, чтобы взглянуть на Карла, благодарная за поддержку, и в это мгновение в голове ее пронеслась мысль, что как только она избавится от своих кошмарных проблем, связанных с матерью, а он от проблем с Кимберли, они будут такой крепкой семьей, которую ничто не сможет разрушить. Она взяла его за руку, и он ответил ей нежным пожатием. В комнате воцарилась тяжелая тишина. Когда Джейк наконец заговорил, голос его звучал сдержанно:

– Ты должна понять, Мэдди, что тебе было всего три года, когда я и твоя мать… э… ну, скажем… расстались. Ты была слишком мала и, как все маленькие дети, сначала воспринимала ее отсутствие вполне нормально, потому что у тебя были я, очень хорошая нянечка и, конечно, тетя Пэтти.

– Но я помню, что все время спрашивала о маме, – возразила Мэделин. – Сначала ты мне ничего не говорил, а потом заявил, что она умерла. Почему ты сказал, что она умерла, папа, хотя она была жива?

– Возможно, потому… – Джейк сделала паузу, подыскивая нужные слова. – Возможно, потому, что она действительно как бы умерла для тебя и для меня, – тихо закончил он.

Темные глаза Мэделин округлились.

– Не понимаю…

Джейк наклонился к ней, глаза его были полны сочувствия и сострадания. Он так ее любил и вот должен причинить боль.

– Боюсь, дорогая, я очень огорчу тебя… Твоя мать находится в психиатрической лечебнице. Она безнадежно больна вот уже в течение двадцати лет.

Смеющиеся глаза – тысячи глаз – приближались к Мэделин, зажигаясь дикой злобой, угрожая ей. Она находилась в полной темноте, в какой-то камере, стены которой были звуконепроницаемыми. И крики ее никто не мог услышать. Ее руки были крепко связаны. Бежать отсюда не было никакой возможности. Она уже много лет не видела света. Здесь стояла могильная тишина и со стен на нее смотрели сверкающие глаза. Горло терзали никем не слышимые крики, и она яростно боролась, чтобы освободиться от оков…

– Мэделин! Дорогая! Проснись!

Постепенно освобождаясь от непроглядной тьмы, окружавшей ее, Мэделин начала пробуждаться. Ее ночная рубашка была мокрой от пота, а волосы слиплись.

– Все в порядке, милая, – услышала она голос Карла, который держал ее за запястья обеими руками. – Тебе приснилось что-то очень страшное. Проснись! Все кончилось. Ты здесь, со мной, дорогая.

Мэделин открыла глаза и огляделась, чтобы удостовериться, что ей действительно все это только приснилось.

– Боже… как наяву, – пробормотала она, уткнувшись лицом в плечо Карла. – Мне приснилось, что я – не я, а моя мать… Меня много лет держат в камере с обшитыми чем-то мягким стенами.

Карл включил настольную лампу, осветившую комнату розовым светом, затем обнял Мэделин и прижал к себе.

– Я был готов убить твоего отца за то, что он огорошил тебя новостью о твоей матери вчера вечером! – сердито сказал он. – Ты была в шоке, Мэдди, и неудивительно, что тебе приснился дурной сон.

– О, Карл… мне было так страшно! – По щекам ее потекли слезы, и она еще теснее прижалась к нему. – Отец не сказал, что свело ее с ума… Думаешь, это передается по наследству? Может быть, он ничего раньше не рассказывал о моей матери, потому что опасался, как бы со мной не случилось то же самое? Боже, я чуть не сошла с ума от этого ужасного сна!

– Нет, мне кажется, причина не в этом. Полагаю, что-то произошло… и она была настолько сильно травмирована психически, что не смогла оправиться, – тихо сказал Карл. – Ты говоришь, она была увлечена черной магией? Полагаю, ее потрясение как-то связано с этим.

Мэделин подняла мокрое от слез лицо и посмотрела на мужа, ища утешения. Карл ничего не знал, но в последнее время она чувствовала, что была близка к тому, чтобы сойти с ума. Она узнала о Кимберли Кэбот и о хищениях в банке. А ее визит к Хэнку Пагсли день назад? Это могло свести с ума кого угодно, не говоря уже об известии, что ее мать не умерла, а много лет находится в сумасшедшем доме!

– Возможно, ты прав, – сказала она, стараясь взять себя в руки, хотя все еще продолжала всхлипывать, – однако я боюсь снова уснуть.

Карл нежно поцеловал ее в щеку.

– Со мной ты в безопасности, – прошептал он, крепко сжимая ее. – Я позабочусь, чтобы с тобой ничего не случилось.

Засыпая, Мэделин подумала с иронией, что на самом деле это она старается сделать так, чтобы с ним ничего не случилось.

Они встретились в ресторане «У Мортимера», радостно и с некоторым любопытством приветствуя друг друга. Некоторыми новостями они обменялись еще накануне по телефону. Мэделин удивлялась, насколько изменилась Джесика, влюбившись в незнакомого человека до такой степени, что отказалась от прежней жизни, а Джесику интересовала реакция Мэделин на известие о том, что ее мать жива.

– Я ужасно рада видеть тебя! – воскликнула Джесика, слегка приплясывая. Она по-прежнему выглядела очень живой в своем ярко-красном костюме со множеством блестящих пуговиц. Правда, волосы, собранные в пучок, и большие золотые серьги немного изменили ее лицо: оно казалось чуть строже, чем раньше. – Однако, Мэдди, ты выглядишь очень бледной, – добавила она осуждающе.

Мэделин сделала попытку отшутиться:

– Да ведь не каждый день узнаешь, что у тебя есть мать, когда всю жизнь тебя убеждали в обратном! – Она явно похудела, и под глазами появились тени. – Впрочем, давай закажем что-нибудь выпить. Мне очень хочется узнать все твои новости – это так интересно!

– Да! А я хочу побольше узнать о тебе. Когда Джейк рассказал тебе обо всем и почему, дорогая? – Не прекращая щебетать, Джесика устроилась в углу за столиком, который им предложили, и заказала вина, затем все свое внимание переключила на Мэделин. – Серьезно, Мэдди, ты здорова? У тебя ужасный вид!

Мэделин расхохоталась:

– Ну спасибо, Джеси! Это как раз то, что я хотела от тебя услышать. Теперь я действительно чувствую себя ужасно.

Джесика порывисто схватила ее за руку.

– Ты знаешь, я не то имела в виду, дорогая. Я беспокоюсь о тебе. Ты говорила, что отправляешься в Англию через пару дней… Для того чтобы повидать свою мать? – Джесика не могла сдержать внутреннюю дрожь, вспомнив, что поведал ей знакомый журналист Питер. Его рассказ был настолько ужасным, что Джесика никому об этом не рассказывала. Ей было интересно узнать, что же известно Мэделин? Она долгое время притворялась, что не может связаться с Питером, чтобы Мэделин не мучила ее расспросами.

– Я не знаю, увижу свою мать или нет, – честно призналась Мэделин.

Она собиралась обсудить с адвокатом вопрос о наследовании Милтон-Мэнора, как предлог для поездки в Европу. Кроме того, теперь ей стало известно, что там находится мать. Необходимость обращаться в суд, чтобы подтвердить ее смерть, отпала. Джейк давно получил доверенность на имущество Камиллы, чтобы Мэделин могла унаследовать его после смерти деда.

– Я не могла поверить, когда Джейк сказал, что она жива, – продолжала Мэделин, медленно потягивая вино. – Подумать только, все эти годы она была в благотворительном заведении и отец регулярно платил за ее содержание, а я ничего не знала об этом! Он так и не рассказал мне, что же случилось и отчего она сошла с ума, но мне кажется, это как-то связано с черной магией.

Лицо Джесики оставалось непроницаемым.

– Может быть, у нее произошел нервный срыв? – осторожно заметила она.

Мэделин покачала головой:

– Нет, это явно связано с колдовством. Так или иначе, – она распрямила плечи и бодро посмотрела на подругу, – теперь я обо всем узнаю. Я обращусь к доктору, который наблюдает за ней. Возможно также, что Дженкинс, садовник, расколется наконец, когда узнает, что мне известно о матери. Черт побери, я даже могу спросить у нее самой! – Мэделин нервно хихикнула. Джесика нахмурилась:

– Мэдди, ты слишком взволнованна! О Боже, как бы я хотела быть в Англии, когда ты прилетишь туда. С ума сойти, – воскликнула она, – только я прибыла в Нью-Йорк, а ты отправляешься в Лондон. Когда ты вернешься, я, наверное, уже буду в Москве.

– Скорее всего так и получится, – осторожно сказала Мэделин, не желая, чтобы Джесика заподозрила, что она намерена остаться в Англии дольше, чем того требуют дела, связанные с наследством и визитом к матери.

– Проклятие! Мы снова не увидимся целую вечность! Ты должна связаться со мной и рассказать все, что узнаешь, особенно про Камиллу.

– Хорошо, – пообещала Мэделин. – А ты, значит, будешь путешествовать с Бернардом Шеллером? – добавила она, неожиданно почувствовав некоторое замешательство, вспомнив об Эндрю… Эндрю всегда нравился ей, и она считала, что однажды он станет мужем Джесики. Ей было странно и неловко сознавать, что ее подруга связала свою жизнь с человеком, которого Мэделин никогда не видела и который, по слухам, совсем не подходил Джесике.

– Дорогая, – взволнованно сказала Джесика, – можешь себе представить, что следующие пять месяцев я буду жить, как говорится, на чемоданах? Это двадцать четыре недели с лишним! Почти как цыгане.

– Значит, цыгане, – насмешливо сказала Мэделин, – останавливаются в пятизвездочных отелях и обслуживаются как важные персоны? Джеси, ты будешь жить словно кинозвезда, так что не жди от меня сочувствия. А что собой представляет Бернард? – осторожно спросила она.

Джесика не могла сдерживаться, говоря о своей любви.

– Мэдди, подожди, скоро встретишься с ним! – взволнованно сказала она. – Это самый удивительный человек, какого ты когда-либо знала. Он необыкновенно обаятелен. Готова спорить, он покорит тебя, когда мы встретимся сегодня вечером на обеде. Он просто божественный мужчина, дорогая.

Мэделин смотрела на нее с изумлением. Джесика всегда была склонна к преувеличениям, но на этот раз она явно хватила через край.

– И ты совсем не скучаешь по «Ройал-Вестминстеру»? – осторожно спросила она. – Ты так упорно стремилась преуспеть в гостиничном бизнесе, Джеси. Неужели ты ничуть не жалеешь о своем решении?

– Нет, – ответила Джесика, хотя лицо ее на мгновение помрачнело. – Встретив Бернарда, я поняла, что никогда в жизни не найду любви, подобной этой. Ты не представляешь, что это такое, Мэдди. – Она посмотрела своими круглыми голубыми глазами на Мэделин, и в них отразилась искренняя убежденность. – Это фантастический человек, другого слова не подберешь, и он очень любит меня, так же как я его. Конечно, мне было ужасно плохо в тот день, когда я покидала отель, но невозможно владеть всем на свете. Я пришла к выводу, что Бернард стоит десятка отелей и сотни таких карьер, как моя.

Мэделин улыбнулась ей с искренней теплотой:

– Надеюсь, ты будешь счастлива, Джеси, и я рада за тебя. Джесика тоже улыбнулась в ответ, растроганная почти до слез словами подруги.

– Спасибо, Мэдди. Ты увидишь, что я имела в виду, когда встретишься с Бернардом.

– Да… я кое-что вспомнила… – Мэделин вопросительно посмотрела на нее. – Ты разговаривала с Эндрю?

Джесика сразу погрустнела, как будто кукловод отпустил нити, управляющие ее настроением.

– Да, я позвонила ему, как только ты передала его просьбу, – печально ответила она. – Мне очень жаль Эндрю, но что я могу поделать? Мы ведь расстались еще до того, как я встретила Бернарда. Поэтому я не видела смысла сообщать ему о том, что произошло. Я думала, он больше не любит меня – по крайней мере мне так показалось, когда он порвал со мной из-за того, что я стала жить в отеле.

– Мне кажется, он надеялся, что тебе скоро все это надоест и ты вернешься к нему, – тихо сказала Мэделин, – и, конечно, его очень задело то, что ты отказалась от него из-за работы, но пожертвовала своей карьерой ради Бернарда.

Джесика удрученно повесила голову, как провинившийся ребенок.

– Я признаю, что ты права, Мэдди. Я поступила плохо. Кстати, – она снова подняла голову, – почему именно женщина всегда должна отказываться от карьеры ради мужчины? Ты слышала когда-нибудь, чтобы мужчина отказался от своей работы ради женщины? – Они дружно рассмеялись, и Мэделин подумала о Карле и его преданности банку, а Джесика, разумеется, о Бернарде, для которого вся жизнь была в музыке. Ни один мужчина не способен на жертвы, как женщина. – Это нечестно! – заявила Джесика, набросившись на салат.

– Так, значит, сегодня вечером мы встречаемся за обедом в ресторане «У Элейн»? – спросила Мэделин.

– Да. Я сделала заказ… от имени Бернарда, конечно. Можешь не сомневаться: у нас будет самый лучший столик! – весело сказала Джесика.

– Не могу дождаться, – сказала Мэделин с необычной для нее сдержанностью.

– Мне надоел Лондон, – мрачно заявил Эндрю, глядя в окно на мокрые тротуары Найтсбриджа.

На большом стенде в офисе фирмы «Джейсон и Сеймур» были выставлены фотографии и подробное описание роскошных домов: от особняков с десятью спальнями до небольших изящных коттеджей и современных квартир, на которые возрастал в последнее время спрос на рынке недвижимости.

– Что ты сказал? – спросил Сэнди, как будто не расслышав приятеля. – Не дури! На этом можно делать большие деньги. Недвижимость приносит доход до пятидесяти процентов в неделю. Какого черта ты будешь делать, покинув Лондон?

– В сельской местности недвижимость тоже растет в цене. Старые сараи и коттеджи можно приобрести приблизительно за сорок тысяч фунтов. Если вложить в них еще пятьдесят тысяч, то потом можно продать за двести пятьдесят тысяч. В этом можно не сомневаться. Богатые люди на юге Англии все чаще подыскивают себе жилище для уик-эндов. Я полагаю, мы могли бы прилично заработать, учитывая растущий спрос на загородные дома.

Сэнди оживленно посмотрел на Эндрю.

– Возможно, в этом есть смысл, – заинтересованно произнес он. – Однако если мы займемся продажей сельской недвижимости, готов ли ты переехать за город, чтобы управлять там нашим агентством?

Эндрю с энтузиазмом кивнул:

– Я всегда хотел жить в сельской местности, ты знаешь. Конечно, тогда я планировал жениться на Джесике и начать новое дело… – Голос его затих, и он отвернулся, чтобы боль в его глазах была не так заметна.

– Да, я знаю, – поспешно сказал Сэнди. Затем дипломатично продолжил: – Мы должны серьезно обсудить этот вопрос. Нам необходимо взять в банке заем на расширение фирмы и нанять дополнительный персонал. Кроме того, ты должен подыскать себе жилье и помещение для открытия нового офиса.

– Я получу кое-что за свою квартиру в Челси, – заметил Эндрю. – Семь лет назад она обошлась мне в восемьдесят тысяч, а сейчас, думаю, стоит свыше четверти миллиона.

Сэнди улыбнулся:

– Кто сказал, что мы не на правильном пути? Боже, мы будем покупать, ремонтировать и продавать – и скоро станем миллионерами!

– Однако в данном случае мне не хотелось бы тратить время на покупку нового дома только для того, чтобы потом отремонтировать и повыгоднее продать его. Я хочу, чтобы он стал моим настоящим домом. – Голос выражал всю степень его страдания.

Сэнди смущенно отвернулся. Он всегда был беззаботным, часто менял подружек, так же как и автомобили. У Сэнди в жизни все складывалось легко, и он был счастлив, пока имел достаточно денег в кармане и девушку на ночь. Мысль о том, чтобы остепениться и завести семью, пугала его еще больше, чем идея переселиться из города в сельскую местность. Но после слов Эндрю он взволнованно вскочил и начал ходить по офису. Затем он уставился на компаньона. Предложенный им план не устраивал Сэнди, однако, возможно, для партнера это была подходящая перспектива.

– Пожалуй, ты прав. Нам следует создать загородное агентство, – сказал он. – Это хорошая идея.

– Прекрасно! – обрадовался Эндрю. – Завтра я съезжу в банк и поговорю о кредите. Постараюсь управиться как можно быстрее, потому что теперь у меня нет никаких причин оставаться в Лондоне.

Кимберли облегченно вздохнула, увидев среди бумаг Карла на его столе санкцию Хэнка Пагсли на перевод денег. Она ждала ее появления со дня на день, однако письмо запаздывало. Кимберли взяла документ и взглянула на сумму. Триста шестьдесят тысяч долларов. Датировано тремя днями раньше, значит, письмо задержалось на почте.

Когда Карл вошел в офис несколько минут спустя, Кимберли посмотрела на него со своей многозначительной ужимкой.

– Хэнк прислал очередную санкцию, – кратко заметила она. – На этот раз немного позже.

Карл затравленно посмотрел на нее и ничего не сказал. Он тоже ждал послания от Хэнка Пагсли в последние дни. Но в связи с задержкой втайне надеялся, что, возможно, Хэнк больше не будет пересылать деньги в Швейцарию. Может быть, он решил сменить банк, или переехал на западное побережье… или, может быть, его уже арестовали за уклонение от налогов? Карл в отчаянии покачал головой: Хэнк жив, здоров и продолжает проделывать свои старые трюки, так что нечего надеяться на какие-то перемены.

– Я сделаю перевод в конце дня, – тихо сказала Кимберли с явным удовольствием, как будто собиралась съесть что-то вкусненькое.

Карл по-прежнему молчал, размышляя, как долго он сможет выдержать все это. Последние несколько месяцев он чувствовал себя так, словно все время плыл против течения, постоянно борясь с ним. Оно было сильнее него, и, казалось, Карл ударялся о подводные камни каждый раз, когда видел сообщение от Хэнка Пагсли. Ему ужасно хотелось, чтобы течение повернуло и вынесло его на безопасный берег, где он смог бы отлежаться и восстановить дыхание. Он пытался уловить в глубине серых глаз Кимберли хотя бы мимолетное проявление слабости, надеясь, что ей также тяжело испытывать постоянное напряжение, однако встречал в них жесткое сопротивление его невысказанной мольбе – пора прекратить мошенничать! Ее глаза были холодными и безжизненными, словно у изваяния, лишенного всяких чувств. Карл резко отвернулся, испытывая к ней отвращение.

Во время ленча Кимберли отправилась к себе домой, чтобы взять драгоценную компьютерную дискету с кодами, которую хранила среди книг на полке. Затем взяла такси и вернулась назад на Уолл-стрит. Весь оставшийся день она работала в приподнятом настроении, предвкушая новое пополнение своего банковского счета. Перед ее глазами мелькали суммы, высвечиваясь на зеленом экране, номер текущего счета Хэнка, затем номер ее швейцарского счета: 23007 4810 66792. Кимберли знала его наизусть. Цифры прочно запечатлелись в ее голове, и теперь ей не надо было лазить в записную книжку, чтобы набрать номер своего счета. Она хорошо помнила его, как и сумму, которая была указана в последнем банковском сообщении из Цюриха, – более двух миллионов долларов. Сегодняшний перевод увеличит ее почти до двух с половиной миллионов.

На губах Кимберли блуждала улыбка. Она снова размечталась, как двенадцатилетняя девочка, которая когда-то стояла на Таймс-сквер. Теперь в мечтах она унеслась на берега Средиземного моря, где плещутся голубые, как сапфир, волны и круглый год светит солнце.

В половине пятого Карл сказал, что идет на совещание.

– Хорошо, – ответила Кимберли. – Увидимся после… позднее, – поправилась она на случай, если кто-то вдруг услышит их разговор.

Время тянулось медленно, и внутри у нее все сжималось от волнения. Без десяти пять она достала из сумочки кассету и положила ее в карман, как всегда добавив туда пачку сигарет, чтобы можно было объяснить, почему он оттопыривается, если кто-то обратит на нее внимание. Без пяти пять Кимберли еще раз мысленно повторила все операции на компьютере: любая неточность или задержка могли оказаться роковыми. Без двух минут пять она спустилась в опустевший вестибюль и незаметно прошла к лифту, который доставил ее в полуподвал, где находился главный компьютер.

К счастью, там никого не было. Надоедливая Лиз уже ушла вместе с другими операторами, и только один из охранников рассеянно посмотрел на нее из своего застекленного офиса, когда она прошла мимо по коридору. Они обменялись улыбками, так как знали друг друга почти два года. Кимберли поспешила к компьютеру и заняла свое место за клавиатурой.

Сначала надо убрать дискету, обслуживающую текущие счета. Кимберли сделала это, увидев, что пустой экран замерцал, уже не сообщая никакой информации. Затем она достала из кармана дискету для иностранных переводов и осторожно загрузила ее в компьютер, ожидая, что экран вновь засветится живым светом и на нем появится необходимая картинка, чтобы можно было последовательно набрать реквизиты Хэнка Пагсли и код ее собственного иностранного счета.

Внезапно она похолодела, уставившись на экран. Что-то случилось! Произошел какой-то сбой, и на мгновение ее охватила паника. Кимберли перезагрузила свою дискету, но компьютер по-прежнему оставался немым. На дисплее ничего не было. Он смотрел на нее своим пустым экраном, словно глаз огромной мертвой рыбы.

Кимберли быстро оглядела комнату. У нее оставалось в запасе несколько минут, прежде чем охранники начнут обход, и она в качестве эксперимента загрузила ту дискету, которая раньше была в компьютере. Через несколько секунд послышался привычный сигнал, экран ожил, на нем высветились имена и цифры, соответствующие текущим счетам клиентов. Кимберли с ужасом смотрела на машину, лицо ее побледнело. «Все это означает только одно», – подумала она. В отчаянии пытаясь доказать, что она ошибается, Кимберли опять вынула чужую дискету и загрузила свою. Опять ничего. Экран не подавал никаких признаков жизни. Казалось, этот враждебно настроенный электронный ящик издевался над ней, не оставляя никаких надежд своей бесплодной пустотой.

Сжав губы, Кимберли сунула свою дискету в карман, вновь поставила исходную и быстро вышла из комнаты, страшно расстроенная и злая. Она даже не заметила, что охранники уже начали обход.

Вернувшись в офис, она стала ждать возвращения Карла с совещания, испытывая досаду и страх. Ее одолевали дурные предчувствия.

Как только появился Карл, Кимберли вскочила из-за своего стола и устремилась в его комнату, прикрыв все двери.

– Что-то произошло с моей дискетой! – сказала она тревожным шепотом. – Я не смогла осуществить перевод.

Карл почти упал на свой стул, бледный, изможденный, глядя на нее с ненавистью. Его голос был угрожающе тихим и спокойным:

– Что случилось?

Кимберли пожала плечами:

– Не знаю! Ясно только одно – моя дискета стерта! На ней ничего нет. Ты должен снова взять оригинал из офиса Джейка, чтобы я могла сделать другую копию.

– Ты прекрасно знаешь, что это невозможно! – резко сказал Карл. – Джейк недавно ввел новую систему охраны, и теперь оригиналы находятся под замком двадцать четыре часа. Доступ к ним имеют только Джейк и его заместитель. Я никоим образом не могу даже приблизиться к ним.

Кимберли знала, что он говорит правду, и от этого разозлилась еще больше.

– Проклятие! – прошипела она, с трудом сдерживаясь. – Как я теперь буду переводить деньги Хэнка? Что нам делать? Что же все-таки произошло, черт побери! – Она начала ходить туда-сюда по комнате, чувствуя, что с каждой минутой ей все труднее держать себя в руках. Внезапно она приблизилась к Карлу, сверкая глазами: – Я уверена, что это ты испортил мою дискету! Она находилась в моей комнате весь день после ленча!