Текст книги "Семейная педагогика"

Продолжу рассказ о походе.

Часа через два Степа вместе с нашими ребятами драил катер: мальчики договорились с моряками насчет почасовой работы. Оплата должна была производиться натурой – вычищенный катер отдавался на полдня в распоряжение отряда. К вечеру мальчики так сдружились, что Степа ни за что не пожелал расставаться с ребятами и слезно убеждал маму и папу отпустить его с ними хотя бы на недельку. И когда родители согласились, я все же спросил:

– А не боишься? Может быть очень трудно! Очень – понимаешь?

– Понимаю, – тихо ответил Степа.

А трудности действительно были. Утром мы прошли километров пятнадцать. Устали. Пообедали и отправились смотреть колодец, куда во время фашистской оккупации были брошены три подростка. Познакомились с родителями погибших. Тяжело и горько..

Стал накрапывать дождь.

– Пойдем дальше, – сказала вдруг Маша.

– Дождь же. Идти будет скользко. Глина.

– Все равно пойдем, – сказал Коля.

– Устали!

– Все равно пойдем! – решили все.

Это был марш-бросок километров в двенадцать. Александр Иванович чертыхался:

– Ну и чертова детвора пошла. Совсем замучился.

А ребята шли как ни в чем не бывало. Прекрасная ночь окутывала нас. Дождь перестал. Небо прояснялось. Звездная рябь светилась, отражаясь в Днепре.

…Я работал со Славой и с Витей на прицепе – возили из сада груши в ящиках. Я сидел на тракторе «Беларусь» рядом с трактористом, а на прицепе – Слава и Витя. И вдруг в трактор врезается грузовик. За обочиной дороги глубокий овраг. Тракторист успел тормознуть, и нас развернуло так, что мы едва не перевернулись. Молоденький шофер кусал губы и виновато выслушивал мою ругань:

– Не видишь разве, дети? Как можно так ездить!

Приехала милиция. Начались акты, подписи. Молоденький шофер едва не плакал. Подошел ко мне Слава:

– Это мы виноваты в аварии. Мы его дразнили. Бросали ему груши, а он пытался их на ходу поймать. А когда это у него не получилось, он поравнялся с нами, и мы за храбрость ему в окошко стали бросать. Он и врезался. Не рассчитал. Хотите, мы признаемся милиции?

Я молчал. Прибежал Александр Иванович.

– Ну, вот что, – сказал он. – Нам надо побыстрее улепетывать отсюда.

– И все-таки надо было сказать милиции, что и мы виноваты в аварии. А мы подло сбежали. Нехорошо.

– Так еще не поздно, – сказал Слава с ехидцей.

– А у нас тут похлеще случай. Рассказать? – спросила Маша у Лены.

– Рассказывай, – поддержала Лена.

– Ну, в общем, сегодня в весовой без квитанции, «налево» отвезли две машины груш. Самые лучшие. Целый день калибровали.

– А вы точно знаете, что «налево»?

– Мы же сидим на квитанциях. Все выходящее из весовой строго на учете, строго по документу. Специальный инструктаж прошли. Знаем.

Но тут поднялся Александр Иванович:

– Ребята, я со всем согласен. Возможно, я не прав, но я все-таки скажу. Черт его знает, мне как-то неловко. Нас здесь хорошо приняли. И кладовщики так внимательны, так заботятся о нас. Одеяла принесли с другого склада, спальные мешки достали, на дорогу нам подарок готовят. А мы на них из-за угла. Мне как-то совестно. А потом: вдруг все не так?

Я взглянул на Лену и Машу и увидел их растерянность.

– Ну, тогда, может быть, им прямо в глаза сказать? – предложил Витя.

– Я бы, например, не смог этого сделать, – сказал Александр Иванович. – А кто смог бы?

Ребята молчали.

– А может быть, эти две машины не украдены? – усомнился я.

Как было бы хорошо, если бы все в этом мире было честно и справедливо…

И вдруг – неожиданность: к нашему костру подошел дядя Вася, кладовщик, которого мы уже успели и осудить, и приговорить.

– А я вам принес орешков. Думаю, дам ребятишкам, пусть пощелкают. Здорово вы нам помогли, ребятки. Я люблю детвору. У меня, знаете, такое горе. Был мальчик, вот как ты, – и дядя Вася погладил по плечу Славу Деревянко. – Похоронил год назад. Такой хлопец был. Красавец.

– А что с ним?

– Утонул, ребятки. И плавал хорошо. А вот не стало мальчика. Мать убивается, я сам не свой хожу. Работа не в радость. Провались все на этом свете.

– Ну зачем же так? – сказал Витя. – Может быть, у вас еще будут дети.

– Поздно. Не будут, ребятки. Разве сиротку взять на воспитание.

– А что, – сказал Слава. – У нас, там, где я живу, одна семья троих вырастила. Теперь у них и внуки есть.

Я поразился вниманию, с каким слушали дядю Васю ребята. Думал: до чего же отходчивы, до чего же добры. Только Маша Куропаткина сиротливо наклонила головку, и непонятно было, что у нее на душе.

У меня часто спрашивают, когда я рассказываю об этом случае: «А как же вы, как педагог, поступили?» Я отвечаю: «Я, должно быть, поступил неправильно. Я тогда не сказал ни слова. Меня точно заклинило. Я наблюдал за детьми. Наблюдал за внутренней борьбой. Я почему-то боялся: а вдруг тот же Слава встанет и скажет: "Не верим вам. Вы – вор!" И как я обрадовался на следующий день, когда мы узнали, что две машины груш отмечены в какой-то другой книге…»

Следующая часть книги – методическая. Она отвечает на вопросы: как поступить? как влиять? как воспитывать?

Сам замысел создания «рабочей» педагогики на каждый день определил и способ изложения материала – не от абстрактных принципов, а от логики повседневного общения с детьми. Мне кажется, это один из путей к взаимопониманию с читателями-родителями, которые в постоянном поиске создают микропедагогику семейных отношений.

Часть VII
Педагогика на каждый час

Глава 1
Утро

Вы просыпаетесь, вы полны забот о предстоящем дне. В голове складывается цепочка предстоящих дел, их много, больших и малых, важных и пустячных, приятных и скучных, но обязательных, неотложных. В этом калейдоскопе одна из главных забот – ваш ребенок. Разбудить, накормить, присмотреть за одеждой, отправить в школу. Вы почти не осознаете своих действий: все давным-давно перешло в навык, в привычку. Какого рода эти привычки? Принял ли ваш ребенок участие в приготовлении завтрака? Помог убрать со стола? Напомнил о чем-то, пообещал что-то. В каком настроении уходит ребенок в школу? С каким выражением лица прощается? Как он отреагировал на ваше последнее замечание? С каким чувством вы идете на работу?

Утром время предельно сжато. Утро либо заряжает вас светлой духовностью, либо оставляет в вас горечь обиды, щемящий вопрос, предчувствие боли, которой еще нет, но которая, возможно, через некоторое время даст о себе знать.

Все знакомые мне семьи я бы разделил на три типа. Первый тип – идеальный, где утро приносит удовлетворение, радость, надежды. Второй тип – средний, где утро, в общем-то, не огорчает, все идет своим чередом, и каждый занят собой, выполняя свои обязанности. И третий тип – скандально-раздражительный, где первые встречи наполнены открытым или тайным недовольством.

Попробуем выстроить все три модели отношений, чтобы увидеть плюсы и минусы технологии повседневного общения.

Идеальная модель. Представим такую ситуацию. Вы просыпаетесь от легкого прикосновения вашего ребенка. Он говорит: «Пора, мама. Я включил чайник и утюг. Завтрак на столе. Я сегодня встал, как мы и договорились, пораньше – готовился к контрольной». За завтраком отец рассказывает о своих трудностях на работе, подчеркивая, что ему, наверное, все же удастся осуществить задуманное. Сын тоже говорит, что у него день не из легких. Он говорит отцу: «Не беспокойся, Все у меня будет в порядке». И бабушке: «Сегодня скользко – ты не ходи в магазин. Запиши все, что нужно, я куплю». Маме: «Иди, а то опоздаешь, я уберу со стола».

Средняя модель. Первой встала бабушка. Приготовлен завтрак. Встала мама, включает утюг, гладит брюки сыну. Будит отца. Отец встает, умывается, завтракает один, уходит молча. Мать будит сына: «Пора». Сын: «Еще капельку». Мать обговаривает с бабушкой что-то. Слегка ссорятся. Бабушка: «Ему пора». Наконец ребенок встает, умывается. Молча съедает завтрак, уходит. Мама пытается его поцеловать, сын уклоняется.

Негативная модель (скандальный вариант). Эта модель из цепи антипатий, злости, недоразумений. Полчаса длится пробуждение. Бабушка, которую внук толкнул ногой, плачет. Мать: «Да перестань причитать!» Срывает, наконец, одеяло с сына. Сын съеживается и продолжает лежать. «Ну что это такое? – возмущается мать. – До каких пор это будет продолжаться?» – «У меня болит живот», – говорит сын. «Врешь!» – кричит мать. «Не вру, сама ты врешь», – отвечает сын, вставая. Идет в туалет. «Сколько можно там сидеть?» – кричат бабушка и мать. «Живот болит», – раздается из-за двери. Угрозы, уговоры.

«Я есть не хочу!» – скандал. «Я не пойду на первый урок!» – скандал. «Я эту рубашку не надену!» – скандал. «Сегодня классная болеет – я пойду в джинсах!» – опять скандал. Дом накален, звучат срывающиеся голоса. И плач бабушки: «Господи, да откуда же это такая беда?..» Сын швырнул матери шарф, который она пыталась надеть ему на шею, и скатился с лестницы.

Если ваши отношения строятся по схеме «идеальная модель», закройте эту книжку – вам она ничего не прибавит.

Если ваши отношения строятся по принципу второй модели, прочтите дальше, возможно, кое-что вы приобретете для себя.

Если же сложилось так, что ваши отношения где-то на стыке второй и третьей модели или же наметились симптомы «скандального варианта», давайте вместе подумаем, попробуем увидеть истоки ваших просчетов, чтобы разобраться в изъянах воспитания.

…Взгляните на спящего ребенка. Какая чистота и покой! Ваш ребенок прекрасен. Всмотритесь в эту красоту. Я много лет работал в школах-интернатах с трудными детьми. Часто по утрам, до подъема, приходил и наблюдал за лицами спящих. Они действительно были прекрасными и одухотворенными. Лица, светившиеся добротой. Лица, на которых не было усталости, раздражения, как будто все дурное было сброшено вместе с одеждой. И по мере того как дети пробуждались, как они приходили в себя, они будто надевали на себя и те нравственные одежды, которые в виде привычек, укоренившихся дурных наклонностей составляли пеструю ткань различных ощущений, моральных свойств, отношений.

А этим прекрасным являются его потенциальные возможности, которые присущи каждому. Надо только создать условия, чтобы одежды безнравственного поведения были обязательно сброшены. Их нельзя срывать, надо, чтобы ребенок сам их сбросил, сам с ними расстался.

Вдумаемся хотя бы в причины нежелания встать вовремя. Первая – физиологическая: ребенок не выспался. А это значит, что он поздно лег или долго не мог уснуть, поел на ночь чего-то острого, возбуждающего, а может, мало был на воздухе. Кислородная недостаточность ведет к нарушению сна, к повышенной нервозности. Вообще, занимаясь нравственным воспитанием, не забывайте о физическом развитии ребенка, о физиологических факторах его поведения.

Вторая причина – моральная: ребенок ничего хорошего не ждет от предстоящего дня, ничего, кроме тревог, неприятностей, невзгод, замечаний, окриков. Уроки не выучены или выучены плохо, значит, опять страх ожидания вызова к доске, двойка в дневнике, строгие учительские нравоучения, обидные смешки одноклассников… И так изо дня в день!

Запомните: его грубость и нервозность – результат педагогической запущенности, результат вашего невнимания к его делам. Никакая жесткость требований не может помочь вам сформировать в ребенке личность, если вы не снимете названные причины. Брань, угрозы, наказания только ожесточают. Оттого и нет желания просыпаться. Жизнь кажется сущим адом. И она именно такая у каждого запущенного ребенка.

И здесь не просто надо пожалеть сына или дочь, не просто приласкать, утешить, а помочь. Ласка и жалость в данном случае не менее вредны, чем окрик, ибо сострадание может лишь укрепить ощущение безвыходности. Ребенок еще не в состоянии сформулировать причины своих бед. Но уже понимает интуитивно, что простое сочувствие не может ему помочь. Потому нередко оно его раздражает. Потому многие дети и восстают против сюсюкающей педагогики, против различных форм педагогического либерализма. Либерализм и жалость на какое-то время ослабляют боль, сглаживают противоречия, не разрешая их.

Отогреть душу ребенка, сделать так, чтобы он почувствовал радость жизни, – значит затронуть такие стороны его индивидуальности, которые в конечном итоге приведут ребенка к преодолению собственной отчужденности. Никакие внешние перемены не произведут метаморфозы, если ребенок сам не станет генератором своего обновления. А точнее, внешние перемены в сочетании с собственной детской самостоятельностью могут дать желаемый результат в воспитании. Попробуем разобраться в сложных механизмах этих нравственных преобразований.

Итак, нашей скромной целью является переход от скандального утреннего варианта к идеальной модели. Предупреждаю, что из предложенных мною двух десятков ситуаций вы можете выбрать те, которые больше всего подходят к вашему ребенку. Естественно, могут найтись и другие.

Нет на свете такого ребенка, который не проснулся бы с радостью, если бы знал, что утром его ждет что-то приятное, желанное. Я поражался той волне положительных эмоций, которая буквально захлестывала детей, когда утром они знали, что им предстоят дела, сулящие удовольствие. Их лица сияли ожиданием и такой одухотворенностью, которая не может не сделать лицо любого человека прекрасным. Весь педагогический смысл этой радости заключался в том, что она была связана с самым обычным будничным делом (специально приведу подробный перечень этих дел): вымыть горячей водой асфальтовые дорожки (вычитали, что в Голландии моют асфальт с мылом!), привести в идеальный порядок все помещения до прихода воспитателей (чтобы воспитатели удивились и сказали: «Ах, не ожидали. Что же такое случилось?»), привести в идеальный порядок свою одежду и выучить уроки (чтобы самому себе сказать: «Ты все можешь»), помочь до уроков товарищу в чем-нибудь, подготовиться к выезду в поле, поход, на рыбалку и т. д.

Одно только условие нужно было выдержать: дело должно быть посильным, выполнимым. Причем я заметил, что источник радости иногда таился не в самом труде, а в том общении, которое нес труд или какая-то деятельность. Например, один мальчик готов был выполнять любую работу, предложенную каким-нибудь дядей Колей, с которым он дружил. Иногда источник радости вспыхивал и в самом методе оформления занятий. Например, игра или соревнование.

Нет на свете такого ребенка, у которого не было бы любимого занятия. Дети способны радоваться и получать удовольствие от выполненной ими работы. Используйте эту способность! Подготовьте такую радость. Важно, чтобы ребенок ждал этого дня, этого утра. Он проснется и сам, без напоминаний, умоется. Сам позавтракает. И возможно, сам впервые уберет со стола. Такой радостью может быть и хорошо подготовленный урок, и новые люди, и встреча с товарищем, и прогулка с отцом, и разбивка цветника, и многое другое…

Воспитывать слишком рьяно так же опасно, как и вообще не воспитывать. Навязанная ребенку резкая перемена темпа жизни может стать вредной. Дурные привычки надо искоренять постепенно. Иной раз родитель ждет немедленных перемен, а они еще зреют. Надо научиться терпеливо ждать. Научиться видеть назревание перемен. Мне нередко возражали: «Нет этого назревания». Я отвечал: «Быть этого не может». И предлагал проанализировать факты. И действительно, удавалось вместе с родителем обнаружить перемены к лучшему.

Радость – социальное свойство. Конечно, ребенок может радоваться и наедине. Но, как правило, он несет свою радость другим. Важно, чтобы его радость или успех были замечены. Оттого, что ребенок разделит свой восторг с родителем или сверстником, будет только польза. Ваше понимание и сочувствие придадут ему уверенности в своих силах, помогут созданию здорового микроклимата в семье. Если ребенок встал вовремя и без возражений выполнил некоторые ваши требования, не поскупитесь на похвалу. Надо, чтобы вы сказали: «Оказывается, ты сам можешь встать и все сделать». Надо, чтобы кто-то из членов семьи поддержал: «Вот какой молодец!»

Если вы поставили цель вывести ребенка из тяжелого положения в учебном труде и для начала помогли ему подготовить домашнее задание, надо непременно поговорить с учителем, чтобы он спросил выученный ребенком урок и сказал примерно так: «Да ты, оказывается, можешь прекрасно отвечать». Сверстники в таких случаях бывают добрыми и щедрыми. Ребенок почувствует эту щедрость и в их взглядах, и в репликах, и, возможно, в небрежно брошенном одобрении: «Да ты, старик, силен…» Радость вспыхнет в душе ребенка, и это будет и ваша, и его большая победа. Конечно, иногда нелегко уговорить педагога отметить, казалось бы, ничем не примечательный ответ ученика, сколько раз удручавшего его своей нерадивостью. Поймите педагога: ему трудно вот так сразу переменить свое мнение. И все-таки постарайтесь убедить его помочь вашему замыслу.

Надо усвоить такое правило: «Ребенок живет, а не воспитывается». Ему нравится творить самого себя, а не быть средством для достижения ваших пусть даже самых прекрасных целей. Никто не хочет быть средством для достижения чьих-то целей. Если ребенок обнаружит в ваших действиях некоторую нарочитость, скажите ему в лоб: «Да. Я хочу, чтобы у тебя больше было радости и счастья. Разве тебе так не нравится? Разве ты хотел бы, чтобы на тебя орали?..»

Удовольствие может выполнять в воспитании разную роль. Оно может быть полезным и вредным. Вредным становится тогда, когда ведет к образованию нездоровых наклонностей, к потребительству. Удовольствие полезно, если оно сопряжено с трудом, с мускульным напряжением или с работой мысли. Единство трудового усилия и наслаждения, которое ведет к нравственным образованиям, и есть то, к чему стремится педагогическое искусство. Когда говорят, что этот ребенок живет полнокровной жизнью, как раз и подчеркивают, что ему не чужды и радости, что труд доставляет ему мгновения подлинного счастья. Когда говорят, что этот ребенок очень трудолюбивый, но будто весь высушен, никогда не загорится, не придет в восторг, то подчеркивают серьезный изъян скучного, педантичного воспитания.

Удовольствие – это тот нектар, который должен быть разлит во всех движениях растущего человека даже в самых трудных и нежеланных напряженных действиях. Но этот нектар становится ядом, если потреблять его в чистом виде. Удовольствия чисто потребительского характера не только приводят к пресыщению, но и искажают личность.

Даже два удовольствия, поставленные рядом, рождают потребительское отношение. «Трудовое усилие – наслаждение – трудовое усилие» – вот формула, которая может привести к воспитательным удачам. Перевернуть эту формулу поменяв в ней местами труд и удовольствие, – значит прийти к своеобразному педагогическому гедонизму к этакому развлекательству, неизбежно ведущему к зарождению различных форм потребительской психологии.

«А не заблуждается ли автор? – может возникнуть вопрос у читателя. – Какая же здесь беда, если ребенок получил удовольствие от того, что убрал в комнате, затем от того, что выучил уроки, затем от того, что прочел интересную книжку? Вот вам целых три удовольствия, поставленных в один ряд…» Все правильно, отвечу я придирчивому читателю, здесь действительно три удовольствия, рожденных не на основе потребления, а на основе трудовой деятельности. Удовольствие, достигнутое трудовым усилием, формирует потребность. Если ребенок получил удовольствие от того, что сам встал по заведенному будильнику (это его волевое усилие), надо сделать так, чтобы от этого удовольствия был перекинут мостик к другому усилию, ранее не практиковавшемуся, – чтобы он сам умылся, оделся, убрал после себя и т. д. Если ребенок в нашем замысле выучил один урок, ответил и получил от этого радость, то пусть эта радость станет первым звеном в цепи других подготовок к домашним заданиям.

Общеизвестна формула «В воспитании нет мелочей». То, что для взрослого кажется мелочью, для ребенка весомо и существенно. Для малыша научиться зашнуровывать ботинки, быть может, не менее сложная премудрость, чем для взрослого выучить иностранный язык. Весь ход вашего повседневного общения строится порой на мелочах. Если вы хотите, чтобы ребенок по утрам мыл уши, то для этого не надо окунать его с головой в ванну: вы надолго отобьете у него желание умываться. Но если ребенок впервые сам, по доброй воле прикоснулся к своим ушам мокрыми руками, обязательно скажите ему: «Ты даже холодной воды не боишься. Ты сам вымыл себе уши!..»

Попытайтесь посмотреть на вещи и явления глазами ребенка. Даже для младшего школьника обыкновенная простыня так же громадна и неуправляема, как для туриста-новичка десятиместная палатка. Разбейте элементарную уборку постели на две-три операции, и пусть ребенок начнет с первой, потом выполнит вторую и т. д. Если он сам ускорит темп, то есть скажет: «Да я за один раз все сделаю», – пусть сделает. Но если он этого пока не говорит, не надо до поры до времени настаивать. Если ребенок вообще не приучен к самообслуживанию, то приучать его к повседневному труду надо постепенно. Пусть сначала он протирает не весь пол, а только часть, потом подоконник, потом стол и шкаф и т. д.

Иные родители спросят: для чего нужна такая постепенность? Ведь можно и заставить! Ну, судя по опыту «скандальных вариантов», заставить не просто. И потом: один нажим – еще куда ни шло, а система нажимов неизбежно дает отрицательный эффект.