Текст книги "Россия и современный мир №1 / 2013"

Один из тяжелых пороков хозяйства России – его чрезвычайно высокая энергоемкость. По заключению международных экспертов, повышение энергоэффективности в России могло бы удовлетворить рост потребностей страны на энергию до 2020 г., на что понадобилась бы лишь треть инвестиций в генерирующие мощности.

Роль энергетики в хозяйстве страны изменилась. Экспортная ориентация энергетики, резко ослабив ее функции консолидирующей основы интеграции страны и районов, выдвинула в качестве приоритетов обслуживание мирового рынка. Недостаточное энергообеспечение, нехватка генерирующих мощностей, повышение цен на энергоносители (регионально резко дифференцированное) ведут к фрагментации социально-экономического пространства страны, порождают тенденции сепаратизма.

Переход к «зеленой экономике» требует повышения эффективности производства в сочетании с рационализацией ресурсопользования на всех стадиях жизненного цикла: начиная с добычи сырья, его переработки, транспортировки, производства готовой продукции и заканчивая переработкой после использования. Распространение замкнутого производства – наиболее рациональный путь развития, ведущий к повышению экономической и экологической эффективности.

Необходимость утилизации отходов

Мусор и отходы, представляющие экологическую опасность, являются в то же время ценным вторичным сырьем, значение которого возрастает в мире истощающихся природных ресурсов. Утилизация мусора, распространение малоотходных и безотходных производств определяются КУРЗЭ как важнейший путь перехода к «зеленой экономике».

В России накопление отходов достигло критических размеров. Их объем оценивается в 80–100 млрд. т (включая более 30 млрд. т опасных отходов), общие ежегодные поступления возрастают на 7 млрд. т. Из них отсортировывается и перерабатывается менее 10%. Площадь свалок превышает 2 тыс. км² [12]. В стране существуют всего десять мусороперерабатывающих заводов, 37 мусоросортировочных комплексов и восемь мусоросжигательных предприятий. «Мусорная» ситуация в России достигла масштабов кризиса, особенно острого в добывающих районах, центрах экологически опасных производств, в городских агломерациях. При нечетком распределении функций между федеральными, областными, муниципальными органами власти, финансовой слабости последних, все больше загрязняются сельские местности, особенно в районах дач, рекреации и туризма.

В России возникли зоны свалок. Одна из таких зон – арктическое побережье, которое «представляет собой великую помойку. Многие северные поселки породили вокруг себя многокилометровые свалки. Причина тому – невозможность вывозить отходы. Если во время северного завоза приходят топливо в бочках или бутылки с водкой, то после употребления пустые бочки и бутылки остаются на местах. Их не вывозят, потому как слишком дорого, и просто бросают рядом с жильем.

Нездоровая экологическая обстановка сложилась и на Черном море. Несколько полноводных рек выбрасывают в акваторию моря сотни тонн твердых бытовых отходов ежедневно. И поставщиками их являются все прибрежные государства» [15].

Председатель СФ В.И. Матвиенко отмечает: «Отсутствие законодательного регулирования этой сферы приводит к ее криминализации. Там крутятся огромные деньги, а по факту перевозчики забирают мусор, вывозят его на несанкционированные свалки, Россия зарастает мусором»66
  http://www.vedomosti.ru/politics/news/1419172/putin potoropil sovfed


[Закрыть].

Чрезвычайное положение сложилось в стране с хранением просроченных боезапасов и стареющего вооружения, представляющих опасность для жизни людей. На складах промышленных предприятий, арсеналах и базах Министерства обороны накоплены 20 млн. т боеприпасов, которые размещаются более чем в 150 местах хранения. Свыше половины всех боеприпасов имеют просроченный срок годности. Ежегодно на хранение выведенного из эксплуатации военного имущества тратится до 2 млрд. руб. Процесс же утилизации сопровождается взрывами на арсеналах, которые стали в последнее десятилетие практически ежегодными. География этих взрывов так же широка, как размещение самих арсеналов.

Общий вывод не подлежит сомнению: России экстренно необходима «генеральная уборка» территории. Чтобы осуществить это, необходима согласованная деятельность на всех уровнях исполнительной власти при активном участии гражданского населения. Результаты усилий должны материализоваться на локальном уровне – арене жизни людей.

Экономика знаний – ведущий фактор развития и реализации КУРЗЭ

При обосновании концепции устойчивого развития как стратегии, реализация которой необходима в XXI столетии, было признано, что она требует «…покончить с прежними тенденциями. Попытки поддержания социальной и экологической стабильности на основе устаревших подходов к проблемам развития и охраны окружающей среды только увеличат нестабильность» [8, с. 33]. Понимание этого особо актуально в России наших дней.

Переход к устойчивому развитию требует модернизации всех сфер производства, потребления, природопользования. Модернизация представляет всестороннее совершенствование развития на уровне лучших достижений современности. Реализация отдельных секторных программ развития не может решить эти стратегические, взаимосвязанные задачи. Опыт успешной модернизации стран переходного этапа развития – Китая и Индии – подтверждает необходимость комплексного планирования процесса модернизации, базирующегося на научном фундаменте.

Переход к устойчивому развитию и модернизация страны невозможны без активного использования экономики знаний – основы прогресса XXI столетия. Атрофия связей между наукой и властными структурами – один из главных тормозов развития России. При научном обосновании перспектив развития, в чем остро нуждается наша страна, необходимо определение целей и приоритетов, поддерживаемых экспертным сообществом, понятных и приемлемых для народа. Однако реалии пока далеки от этого.

Модернизация – процесс, включающий все секторы хозяйства и регионы страны, требующий научного обоснования и планирования. В годы либеральных экономических реформ понятие «планирование» в России стало рассматриваться как атрибут «бюрократического тоталитарного прошлого» и оказалось в правящих кругах фактически под запретом. При этом полностью игнорировался опыт тех же Китая и Индии. Опыт Индии, которую называют «крупнейшей демократией мира», заслуживает в России особенно пристального внимания. Несмотря на большие социально-экономические и природно-экологические различия между двумя странами, они сталкиваются с общими проблемами модернизации переходной экономики [6].

Вне системы планирования развития страны и ее регионов многочисленные отраслевые стратегии, программы развития отдельных регионов и субъектов Федерации остаются разрозненными и практически не реализуемыми. Без определения целеполагания и вне системы планирования приоритетные капиталовложения оказываются раздробленными и мало обоснованными. Они не только не содействуют сбалансированному развитию регионов, но усугубляют межрегиональные диспропорции, усиливая тенденции дезинтеграции [16].

Линии ослабления взаимного притяжения проступают вдоль главных осей российского пространства Запад – Восток и Север – Юг. Рассуждения о «внутренней колонизации» восточных районов строятся на информации о том, что эти территории, обеспечивая основной энерго-сырьевой экспортный доход страны, сами испытывают энергетический дефицит, недостаточное развитие инфраструктуры, современных средств коммуникации, сферы обслуживания и т.д. Противореча всей истории становления Государства Российского и освоения его пространства, уход населения из восточных и северных районов в центр – Московию – стал в период либеральных реформ непрерывным.

В России необходимо перспективное региональное планирование, отражающее возможности и ограничения интегрального развития районов как органических частей единого народнохозяйственного организма. Его цель – обеспечение благополучия населения и эффективное эколого-экономическое развитие на принципах ликвидации огромных региональных диспропорций. Все это требует оценки препятствий на пути перехода России к «зеленой экономике», определения реальных возможностей их преодоления в контексте мировых тенденций развития, международных документов и рекомендаций ООН, включая КУРЗЭ.

Литература

1. Бобылев С.Н., Соловьёва В.В., Мекуш Г.Е. Определение реальных тенденций развития на основе интегральных индикаторов устойчивости // Рациональное природопользование. Международные программы, российский и зарубежный опыт. – М., 2010. – С. 59–81.

2. Богомолов О., Симчеров В. Навигатор для президента // «Завтра». Февраль-март, 2012. – № 9 (954).

3. Заседание президиума Госсовета РФ «О повышении устойчивости функционирования электроэнергетического комплекса», Саяногорск, 11 марта 2011 г.

4. Епишов Александр. Единая Европа определила контуры своего энергетического будущего. 20 февраля 2011. www.atomic-energy.ru/statements/2011/…/18892

5. Кудрявый В. Это профанация. 19.02.2010. http://www.flb.ru/info/47042.html

6. Маляров О.В. Планирование – ключ к разработке стратегии модернизации переходной экономики. (Значение опыта Индии для России) // Научный электронный журнал «Научный эксперт». – 2010. – № 9. – С. 69–77.

7. Навстречу «зеленой экономике»: Пути к устойчивому развитию и искоренению бедности. Обобщающий доклад для представителей властных структур. – ЮНЕП, 2011. – 52 с.

8. Наше общее будущее. Доклад Международной комиссии по окружающей среде и развитию (МКОСР). – М.: Прогресс, 1989. – 371 с.

9. Обзор. Жизнеспособная планета жизнеспособных людей: Будущее, которое мы выбираем. Доклад Группы высокого уровня Генерального секретаря Организации Объединенных Наций по глобальной устойчивости. – 2012. – 94 с.

10. Проект государственной программы РФ «Обеспечение общественного порядка и противодействие преступности». 2011.

11. Путин В.В. Нам нужна новая экономика. Ведомости. 30.01.2012.

12. Российская газета, 12.04.2011.

13. Российский статистический ежегодник. Росстат. – М., 2010.

14. Сдасюк Г.В. «Демонтаж ЕЭС России – усиление рисков развития страны и регионов» // Социально-экономическая география: История, теория, методы, практика. – Смоленск, 2011. – С. 557–561.

15. Тишков А.А. Сохранение наземных экосистем и биоразнообразия Российской Арктики // Виды и сообщества в экстремальных условиях. – М. – София, КМК. – 2009. – С. 373–296.

16. Тулохонов А.К. Риски, конфликты и кризисы в природопользовании Азиатской России // Изв. РАН. Сер. Геогр. – 2010. – № 1. – С. 37–41.

17. Ecosystem and Human Well-Being. Millennium Ecosystem Assessment. World Resources Institute. – Washington, 2005.

18. Resilient People, Resilient Planet: A Future Worth Choosing. UN Secretary General’s High-level Panel on Global Strategy. – 2012. – 94 p. www-un.org/gsp

19. Towards a Green Economy. Pathways to Sustainable Development and Poverty Eradication. A Synthesis for Policy Makers. UNEP. – 2012. – 43 p.

«Умиротворение» высоких военных технологий: риски и последствия

Б.Н. Лузгин

Лузгин Борис Николаевич – доктор географических наук, кандидат геолого-минералогических наук, профессор Алтайского государственного университета (Барнаул).

Как было показано Б. Коммонером, технологические процессы, т.е. процессы, при которых происходит качественное изменение обрабатываемого объекта, сами по себе являются наиболее существенным фактором экологических загрязнений природной среды. По данным автора, на их долю приходится до 95% суммарного объема загрязнений [8, с. 126]. И, следовательно, оценка экологии производственных циклов должна находиться в центре внимания энвайронменталогии (науки о загрязнении окружающей среды). Однако именно эта проблема почему-то пока еще слабо привлекает внимание исследователей. Мало того, в последнее время в связи с усовершенствованием технологических систем, получивших название «высоких», высказывается априорное утверждение, что прогресса в развитии мирных производств можно достигнуть только за счет внедрения высокотехнологичных военных производств. А затем достижения этих технологий следует использовать в невоенной сфере. История показывает, что трансформация военных технологий в технологии мирных производственных процессов происходит достаточно часто, но экологические последствия таких преобразований далеко не столь однозначны.

Особенности производственных технологий

Систематика технологий слабо разработана. Наиболее часто упоминаются технологии тех или иных производственных циклов. Акцентируется внимание преимущественно на «высоких» технологиях, под которыми подразумеваются передовые, «продвинутые» технологии «завтрашнего дня», отличающиеся, как правило, повышенной сложностью инженерных решений, относящиеся к инновационным и экономически наиболее эффективным. Лишь изредка и попутно некоторые из них неопределенно характеризуются как экологически «чистые».

Несмотря на разнообразие существующих технологий, по своей направленности к природным ситуациям их можно разделить на две основные категории: разрушительные (деструктивные) и восстановительные (конструктивные). К первой, как ни странно, следует отнести все высокие (в инженерно-техническом плане) технологии, включая космические и атомные, а также безотходные, замкнуто-цикличные процессы и процессы полного комплексного извлечения. Ко второй категории технологий, вероятно, следует отнести рекультивационные, частично воссоздающие нарушенные естественные системы, природоохранные и ресурсовосстановительные – рыбозаводы, зверопитомники, растительные плантации и т.п.

Разумеется, все, что относится к области военных технологий, по своей целевой направленности несет на себе печать насильственного разрушения (см. табл. 1).

Таблица 1

КОНТРАСТ ЦЕЛЕЙ ВОЕННОЙ И МИРНОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ

Поэтому использование военных технологий в мирных целях представляет собой, казалось бы, разрешимую задачу, связанную с проблемами коренных инверсионных преобразований. История человечества – это по существу история покорения племен и народов, главным образом путем насилия, переворотов, восстаний, войн. Отсюда – сосредоточение усилий правящих каст прежде всего на разработке военных изобретений и огромные финансовые средства, выделяемые на научные исследования «оборонного» назначения.

Исторический опыт показывает, что многие мирные технологии являются вторичными изобретениями, в основе которых находятся научные открытия военного предназначения (табл. 2) [18, с. 117]. Вместе с тем противопоставление военных и мирных технологий нередко относительно, научные открытия становятся универсальными.

Таблица 2

ПРИМЕРЫ ИНВЕРСИИ ВОЕННЫХ ТЕХНОЛОГИЙ В МИРНЫЕ

В качестве примеров полноты потенциальной завершенности и инверсий рассмотрим отдельные наиболее показательные случаи из области физических, химических и механических явлений.

Атомные технологии

Хорошо известно, что освоение энергии атома и атомного ядра до настоящего времени прошло длительный и поучительный во многих отношениях путь. Идея возможности использования этой энергии появилась в связи с исследованиями радиоактивного излучения Анри Беккереля, Пьера и Марии Кюри, Э. Резерфорда на изломе XIX и XX вв., когда в 1902 г. последний, совместно с Ф. Содди, выдвинул теорию радиоактивного распада химических элементов. А в 1903 г. Ф. Содди вводит в науку представление об изотопах химических элементов, как основных объектах радиоактивных преобразований. В 1911 г. Дж. Кеннеди с коллегами (США) выделяют изотоп плутония ²³⁹Pu как продукт распада нептуния ²³⁹Np, что впоследствии оказалось принципиальным для использования его в качестве ядерного горючего. Изучение изотопного состава всего кластера химических элементов позволило выделить два ряда возникновения ядерных реакций: радиоактивного распада тяжелых элементов и энергетического синтеза легких элементов водородно-литиевого плеча.

А через 40 лет (28.02.1945 г.) в результате работы над «Манхэттенским проектом» блистательной плеяды 28 ученых во главе с Р. Оппенгеймером (Н. Бор, Э. Ферми, А. Комптон, Г. Сиборг и др.), опередившей создание оружия массового уничтожения гитлеровской Германией, была сконструирована первая плутониевая бомба. За ней последовали изобретения водородной бомбы Э. Теллера, «чистой» нейтронной бомбы С. Коэна, бомбы-слойки А. Сахарова и т.п.; выбор разнообразных технологий их производства оказался достаточно обширен.

Спустя еще девять лет (26.06.1954 г.) процесс радиоактивного распада становится управляемым (работы лаборатории И. Курчатова) и появляется первая Обнинская атомная электростанция. Человечество смогло взять атом под управляемый контроль, но только процесс обуздания реакции с медленными нейтронами и всего лишь один из 17 изотопов урана (²³⁵U), составляющий 0,720% от всего кластера этого элемента в природе [27, с. 203]. При этом переработка уранового топлива не превышает 15% ресурсного потенциала сырой руды требуемого промышленностью качества. Освоение потенциальной внутренней энергии урана и всей группы тяжелых радиоактивных элементов для науки сегодняшнего дня все еще является недостижимым [20, с. 96].

На очередь в освоении атомной энергетики встала проблема создания атомных реакторов на быстрых нейтронах (ридеров), которая до сих пор в достаточной степени не апробирована. Попытки внедрения этих технологий в США (бридер «Энрико Ферми»), Японии («Дзее» и «Мондю»), Франции («Феникс», «Суперфеникс») не привели к успеху, но они активно разрабатываются в России и Китае. Об успехах в управлении синтезными реакторами пока нет сведений.

Последствия более чем полувекового владения внутриатомной энергией с экологических позиций не внушают уверенного оптимизма.

Как любые технические системы, атомные электростанции имеют лимитированные сроки службы, после чего подлежат полной замене отработавшего оборудования или ликвидации. Сроки действия АЭС не превышают 30–50 лет эксплуатации. В связи с этим, в частности в Российской Федерации, назрела необходимость демонтажа большинства действующих станций – «эпохи большого ремонта», при которой не менее трети из них должно быть демонтировано, а остальные заменены на реакторы третьего и четвертого (пока лишь намечаемого) поколений [6, с. 36].

Как всякая очень сложная технологическая система, атомная промышленность в обеих своих ипостасях характеризуется неизбежной и высокой аварийностью, представляющей одну из важнейших проблем ее успешного существования. Несмотря на низкий расчетный риск вводимых в эксплуатацию реакторов, практическая аварийность эксплуатируемых станций намного превышает теоретические пределы.

Серьезные аварийные ситуации сопровождали в той или иной степени работу большинства (если не всех) действующих предприятий в мире. Наиболее крупными авариями на производстве оружейного плутония являются аварии в Уинскейле в Великобритании (1957), Кыштыме в России (1957 и 1967), Токай-Муру в Японии (1997). На атомных электростанциях в Тримайл-Айленде в США (1979), Чернобыле в СССР (1986) и Фукусиме в Японии (2012). Два последних случая не без оснований были охарактеризованы как «крупнейшая техногенная катастрофа XX века», «величайшее бедствие в истории планеты» (Чернобыль); еще более катастрофическое событие, «апокалипсис на японских АЭС», последствия которого пока трудно прогнозируемы (Фукусима).

Следует акцентировать внимание на том, что несмотря на существенное улучшение мер безопасности при усовершенствовании атомных реакторов более позднего времени, крупные аварийные события происходили и происходят на реакторах и первого (Чернобыль) и третьего (Фукусима) поколений, настолько они сложны, а ситуации, возникающие на них, непредвиденны. Во всяком случае приходится констатировать, что аварии преследуют атомные производства все 67 лет их существования, в том числе 60 лет на предприятиях «мирного атома».

Первый этап необузданного распространения радиоактивных загрязнений, когда с этой угрозой практически не считались, привел к весьма существенным изменениям состояния экосистем Земли. Период начальных атмосферных испытаний ядерного оружия сопровождался немыслимым накоплением атомных запасов, стратегический объем которых превысил 11.3 млрд. т, что было предостаточно для многократного взаимного уничтожения и США, и России: по две тонны на каждого жителя планеты [13]. Уровень содержания радионуклидов в мировой атмосфере увеличился на 2%. Ежегодные эффективные дозы облучения жителей северного полушария Земли к 1963 г. превысили 0,15 мЗв и продолжали расти. В СССР севернее 60-й параллели радиоактивность более чем в 10 раз превысила фоновое значение. В Амдерме суммарная β-активность возросла в 11 000 раз (!). Рост радиоактивных выпадений вырос в 200–300 раз по отношению к начальному [24, с. 50]. Дальнейшие испытания атомного оружия могли привести к катастрофическим для человечества явлениям, и правительства вынуждены были подписать Московский договор о запрещении его испытания в атмосфере и водной среде.

Однако в целом атомная энергетика набирала обороты; число стран, способных осуществить затраты на производство атомных реакторов, росло, и соответственно росло радиационное загрязнение Земли. Радиоактивная нагрузка, по недавним данным экспертов Метеорологического управления Японии, достигла 700 ПБк (700∙10¹⁵ Бк). Из нее 70% приходится на северное полушарие Земли, 30% – на южное [23, с. 49]. Признано, что 80% этого загрязнения создано США и СССР (при примерно равном соотношении). Но следует учесть, что США все наземные и надводные взрывы производили за пределами территории страны, а СССР, как в силу географических условий, так и в связи с намерением предельно засекретить появление испытательных полигонов, на начальном этапе создания атомной мощи страны использовал внутренние глубинные объекты на своей территории. Поэтому уровни загрязнения в стране намного значительнее, чем в США и где бы то ни было.

И именно в нашей стране произошли наиболее крупные аварийные события с огромными площадями радиоактивного воздействия. «Восточно-Уральский радиоактивный след» площадью 23 тыс. км² был образован в результате двойной аварии, произошедшей в 1957 и 1967 гг. в связи с деятельностью ПО «Маяк», производящего оружейный плутоний: вначале из-за переполнения резервуарных емкостей высокорадиоактивных отходов, хранившихся в озере Карачай, а затем – из-за дефляционного разноса радиоактивных песков с пляжей этого озера (1800 км²) при атмосферных бурях.

Трагично загрязнение огромных территорий 17 европейских и «советских» государств, включая Украину, Белоруссию и Россию, в результате крупнейшей аварии на Чернобыльской АС [7, с. 116]. Общая площадь загрязнения как следствие этого катастрофического события оценивается в 200–300 тыс. км².

В том и другом случаях дезактивация и предполагаемая реабилитация земель, вероятно, займет период до 2045–2065 гг., а территория, в частности «Полесского государственного радиационно-экологического заповедника» (13,1 тыс. км²), практически навсегда исключена из сферы обитания людей; да, вероятно, и не она одна [11, с. 293].

Третья наиболее крупная площадь радиоактивного задела связана с полувековыми работами, проводившимися на Семипалатинском испытательном ядерном полигоне в восточном Казахстане с общей площадью поражения в сотни тысяч километров, включая Алтайский край, Республику Алтай, Туву, Хакасию, отчасти Томскую, Новосибирскую, Иркутскую области, Красноярский край и прилегающие территории Китая и Монголии [12, с. 1059]. Причем, как показывают позднейшие исследования, выявлена связь не только алтайского, но и южно-байкальского радиоактивных максимумов с испытанием ядерного оружия именно на Семипалатинском полигоне. А, следовательно, судить о величине общей площади радиоактивного воздействия сложно, учитывая его мозаичный характер. По существу мы сталкиваемся здесь со слиянием многих локальных загрязнений в региональные, а последних в переходные структуры – от региональных к глобальным.

Важно отметить, что земли России, прилегающие к Семипалатинскому полигону, никогда не подвергались противорадиационной реабилитации, и даже вопрос об этом не возникал. Вместе с тем на почти пятой части (18%) территории Алтайского края до сих пор существуют устойчивые геохимические аномалии радиогенного цезия (¹³⁷Cs) [21, с. 31; 22, с. 141; 25, с. 58]. Однако все проведенные обследования завершались выводами о нормальной радиационной обстановке, соответствующей данному региону. Фоновый уровень радиоактивности составляет 65 Ки/км², но «может быть понижен до 63» [26, с. 159]. Возможно, что пыльные бури, бушевавшие здесь до 1963 г., сняли верхний почвенный покров в широкой приграничной с Казахстаном полосе, а совпадение их во времени с начальным этапом поднятия в регионе целинных и залежных земель послужило тем фактором, который можно отнести к естественным явлениям дезактивации.

Вызывает серьезную тревогу состояние окружающей природной среды России в связи с деятельностью промышленных предприятий, добывающих и перерабатывающих урановые руды. Оценки, произведенные по состоянию на январь 2002 г., отнесли к загрязненным 481,4 км² площади страны, включая как загрязненные земли, так и водоемы (на долю последних приходится 21,7% от указанных величин) [24, с. 88]. Подавляющая часть их принадлежит ПО «Маяк», причем здесь в открытых водоемах загрязнений «в сотни раз больше, чем было во время аварии на ЧАЭС». На радиохимических заводах Красноярского края, Челябинской и Томской областей накоплены отходы потенциальной мощностью свыше 2 млрд. Ки (около 50 «Чернобылей»!). И рост их продолжается, в том числе с учетом разрешения о ввозе в Россию отработанного ядерного топлива на регенерацию практически со всего мира. Хотя проблема утилизации радиоактивных отходов до сих пор принципиально не решена.

Основными территориями загрязнений, помимо полигонов для ядерных испытаний, являются аварийные ситуации на АЭС и атомно-энергетические стационарные и подвижные установки [17, с. 10].

К потенциальным источникам радиационной опасности относятся десятки тысяч оборонных объектов. В частности, только на территориях Мурманской и Архангельской областей количество энергетических ядерных установок составляет 18% от общемирового количества всех энергетических ядерных установок, находящихся сейчас в эксплуатации, а суммарный объем радиоактивных источников, затопленных в морях, омывающих побережье Мурманской области, составляет две трети всех радиоактивных отходов, захороненных в Мировом океане. Общее количество атомных реакторов, установленных в атомном флоте РФ, по энергетической мощности сопоставимо с установленной мощностью всех АЭС страны. По статистическим данным, у нас в 2003 г. было 468 млн. м³ жидких и 73 млн. т твердых отходов общей активностью 59 ЭБк. Это количество ежегодно пополняется 5 млн. м³ жидких радиоактивных отходов и 1 млн. т твердых радиоактивных отходов [24, с. 97]. И в этих отходах велика составляющая мирных атомных производств. Так, к 2000 г. все АЭС мира создали 1139 т плутония, а при производстве ядерного оружия – 250 т. Следует иметь в виду: до появления атомной промышленности в земной коре плутония практически не было (в литературе иногда упоминается возможность присутствия этого элемента до 50 кг). И не надо забывать, что в связи с авариями на АЭС в атмосферу выбрасывается до 300 радионуклидов. Хотя они и являются примесными элементами, их влияние на биосферу Земли очевидно. От атомной индустрии к началу XXI в. предположительно генетически пострадали более 223 млн. человек из 357 млн. пострадавших вообще (из которых умерли 240 млн.). Жертвами производства электроэнергии на АЭС стали 21 млн. человек (по данным Розалии Бертелл) [28, с. 91].

Неудачи сопутствовали всем подземным ядерным взрывам, которых только в России было произведено свыше 122 [13]. Технологическими катастрофами они закончились в массивах каменной соли «Вега», «Бутан», взрывах в Оренбуржье, на полигоне Азгир. Позднее были выявлены и представляющие поныне крупную экологическую угрозу для природы и живых организмов большие радиоактивные эманации из подземных газовых хранилищ в Астраханской области, в мерзлотной Якутии и ряде других мест [3, с. 155; 15, с. 8]. Вряд ли среди участков подобных ядерных взрывов есть исключения из этих правил. Различия очевидны лишь в масштабах последствий.

Вероятно, заслуживает специального упоминания идея применения термоядерного механизма для производства электроэнергии на АЭС. Предполагаемый масштаб производства действительно огромен и способен обеспечить разрастающиеся потребности человечества. Но насколько обоснована уверенность, что получение этой энергии не представляет собой кардинальной опасности для экологии Земли и землян при его полномасштабном производстве? Зачем на планете, прошедшей этап своего «горячего» состояния, искусственно воссоздавать его? Может быть целесообразнее огромные расходы человечества на разработку возможных систем атомной энергетики направить в русло исследований альтернативных источников энергии? К примеру, существует обоснованное мнение, что при затратах, не превышающих аналогичные для атомных проектов, можно добиться не меньших успехов в практическом освоении энергии солнечных лучей, падающих на нашу планету, причем со значительно менее опасными экологическими последствиями при ее производстве.

В результате освоения человеком атомной энергии произошли заметные преобразования географических сред Земли: от космических до океанических и литосферных [1, с. 103; 5, с. 203–204]. Ущерб для природных систем от последствий этого процесса, к сожалению, не снижается.

Правомерен вывод, что последствия перевода энергии атома на мирные рельсы относительно управляемы, когда она лишь опосредована соответствующими техническими средствами преобразования (например, в электроэнергетические системы), и не управляемы в отношении внутренних энергетических процессов.

Хлорные технологии

Этот пример заимствован из серии современных химических технологий широкого применения. Во-первых, хлор – один из распространенных активных газовых компонентов, содержание которого значительно (1,8%) для морских вод и низкое (0,018%) в земной коре [27, с. 213]. Хлор в очень незначительных количествах входит в состав организмов (и человека) и вместе с тем обладает сильными токсическими свойствами. Он по-своему вездесущ: состоит из 13 изотопов, имеет семь валентных состояний и три структурные комбинации элементарной решетки (тетрагональную, орторомбическую и «Т» – направленную от тетрагональной к орторомбической). Источник технического хлора – поваренная соль NaCl. Это основной отбеливающий компонент промышленности, важный дезинфицирующий агент и главный органический растворитель и производитель полимеров.