Текст книги "Россия и современный мир №1 / 2013"

Фальшивости внешнего положения – председателя суверенного учреждения, располагавшего лишь звонком для осуществления верховной власти, – соответствовало внутреннее содержание речи Чернова. Она была выдержана в социалистических и интернационалистических тонах и как бы пыталась быть созвучной и левому крылу Собрания. Точно оратор стремился в чем-то заверить или переубедить противников, вместо того, чтобы возможно резче отмежеваться от них и противопоставить им себя, как символ всероссийского народовластия. Это было не то, что могло хоть сколько-нибудь импонировать, задать тон, удовлетворить требованиям и ожиданиям исторического момента. Это была одна из многих ординарных речей Чернова – далеко не из лучших.

Он утверждал, что «страна показала небывалое в истории желание социализма»; что «все усталые, которые должны вернуться к своим очагам, которые не могут быть без этого, как голодные не могут быть без пищи», должны быть немедленно заменены «добровольно шествующей под знаменем социализма армией»; что «уже самым фактом открытия первого заседания Учредительного Собрания провозглашается конец гражданской войны между народами, населяющими Россию». Он счел нужным подчеркнуть, что «важнейший пункт социалистической программы – проверочное всенародное голосование», и что «как только Учредительное Собрание постигнет несчастье разойтись с волей народа, оно должно будет сложить с себя полномочия и немедленно назначить перевыборы».

Во время этой речи выкрики слева, злобные и кровожадные – «без пули вам не обойтись!» – стали перемежаться с издевками лично над оратором и содержанием его речи. И на противоположном секторе речь эта не вызвала энтузиазма. Она не повысила, а, наоборот, понизила настроение. Она вызвала и раздражение против лидера, с которым в общей форме условились о содержании речи и который без предупреждения и не импровизируя, а справляясь с заготовленной записью, сказал не то. Мужество и выдержку Чернов проявил огромные, как мужественным и достойным было поведение всей фракции. Но мужества и выдержки было недостаточно.

Вокруг «паршивенькой буржуазно-парламентской республики»

Что не удалось отчетливо сказать в речи председателя, пришлось кропотливо и частично досказывать в последующих речах. Немало душевной энергии ушло на то, чтобы, наверстывая утерянное, пробиться сквозь большевистскую провокацию и левоэсеровский шантаж, подстерегавшие на каждом шагу. Нашей задачей по-прежнему оставалось – выйти из борьбы, не предрешив дальнейших ее путей, с постановлениями, исходящими не от партийных комитетов и профессиональных съездов, не от частных совещаний и общественных учреждений, а от Всероссийского Учредительного Собрания.

То, от чего пытался уклониться председатель, поставили ребром представители партии, захватившей власть. В вызывающей по форме речи Бухарин наметил «водораздел, который сейчас делит все собрание на два непримиримых лагеря»: у нас – «воля к диктатуре трудящихся классов», к «диктаторскому завоеванию власти», которая «сейчас закладывает фундамент жизни человечества на тысячелетия»; у них же все сводится к воле защищать «паршивенькую буржуазно-парламентарную республику». «Мы с этой кафедры провозглашаем смертельную войну буржуазно-парламентарной республике!»

Ту же мысль развивали два других большевистских оратора – если не считать бессвязной речи Дыбенки. «Как это можно, – удивлялся Скворцов-Степанов, – апеллировать к такому понятию, как общенародная воля… Народ немыслим для марксиста, народ не действует в целом, народ в целом – это фикция, и эта фикция нужна господствующим классам». Другой оратор, Раскольников, оглашая заключительное заявление большевиков об их уходе из Учредительного Собрания, назвал партию Керенского, Авксентьева, Чернова «вчерашним днем революции», а их самих – «врагами народа», отвергшими «в согласии с притязаниями буржуазии» предложение «признать для себя обязательной волю громадного большинства трудящихся», воплощенную в декларации Советов.

Один оратор сменял другого. Центральным было появление на трибуне И.Г. Церетели (один из лидеров меньшевиков. – Ред.). Встреченный необычным даже для этого собрания ревом и воем: «Изменник! Палач! Предатель! Смертная казнь!» – Церетели сумел к концу речи заставить себя слушать даже большевиков. Церетели сменил Зензинов; украинец Северов-Одоевский; «живописный» крестьянин на костылях Сорокин; меньшевик Скобелев, недавний министр и будущий сменовеховец, внес предложение избрать комиссию для расследования обстоятельств расстрела «без всякого предупреждения» «прямо в толпу», которая мирно демонстрировала в честь Учредительного Собрания и молитвенно пела революционные гимны: агенты власти выхватывали красные знамена, бешено рвали их на куски и швыряли в огонь уличных костров… Официально большевики зарегистрировали по Петрограду за 5 января убитых 9 и раненых 22.

Выступил и другой социал-демократ, Трояновский, впоследствии занявший пост большевистского посла сначала в Токио, а потом в Вашингтоне; мусульманин Цаликов; эстонец Сельяма; латыш Гольдман; еврей Львович-Давидович; от эсеров Тимофеев с несколько затянувшейся речью о мире; простецкая речь крестьянина-втородумца Ефремова о груди говорящего под угрозой браунинга: «грудь каждого из вас, народные избранники, открыта… Если здесь в стенах этого высокого собрания решено кому-нибудь из нас пасть жертвою злодейства, это послужит правде, истине, священной обязанности народного избранника…» Все говорили о разном, каждый о своем, но общий смысл был один и тот же.

Старый большевик Н.Л. Мещеряков, позднее ликвидированный Сталиным, описал, как происходившее преломлялось в сознании господ положения: «Вспоминается, как живая, фигура Ильича, сидящего на приступках трибуны председателя. На вылощенные речи Чернова и Церетели он не обращал никакого внимания. Сперва он что-то писал, а потом просто полулежал на ступеньках, то со скучающим видом, то весело смеясь. Около 11 часов вечера большевистская фракция потребовала перерыва для совещания. Перед нами стал вопрос, что делать дальше? Выступил Владимир Ильич: “Центральный Комитет предлагает уйти с Учредительного Собрания”.

После некоторого колебания было решено последовать совету Ильича. Для прочтения резолюции был намечен тов. Раскольников. Мы все стали собираться к возвращению в залу заседания.

– Как, товарищи? Вы хотите вернуться в залу и уйти оттуда после прочтения нашей резолюции? – спросил нас Владимир Ильич.

– Да.

– Да разве вы не понимаете, что наша резолюция об уходе, сопровождаемая уходом всех нас, так подействует на держащих караул солдат и матросов, что они тут же перестреляют всех оставшихся эсеров и меньшевиков? – был ответ Ленина.

Многие с ним согласились не сразу. После второй энергичной речи Ленина его предложение было принято. Одни разошлись по домам, другие наблюдали сцену с хора, из дверей и т.п. На заседание вернулся один тов. Раскольников, который прочитал декларацию и ушел. На солдат караула она произвела громадное впечатление. Многие из них взяли винтовки на изготовку. Товарищ, бывший на хорах, рассказывал мне, что один из солдат даже прицелился в толпу делегатов эсеров. Еще момент, и могла бы разыграться ужасная сцена. Знают ли, подозревают ли бывшие депутаты эсеры, что только Ленину они обязаны своим спасением от смерти?»

«Брат, опомнись!»

Долгие и томительные часы прошли прежде, чем Собрание освободилось от тормозивших его работу враждебных фракций. Давно уже зажглось электричество. Напряженная атмосфера военного лагеря нарастала и точно искала для себя выхода. Со своего кресла секретаря на трибуне я видел, как вооруженные люди после ухода большевиков все чаще стали вскидывать винтовки и брать «на мушку» находящихся на трибуне или сидящих в зале. Отсвечивавшая лысина О.С. Минора представляла собой привлекательную мишень для коротавших время солдат и матросов. Ружья и револьверы грозили ежеминутно «сами» разрядиться, ручные бомбы и гранаты «сами» взорваться.

Друзья уводят Гоца, самим фактом своего присутствия вызывавшего непреодолимую ярость толпившихся на хорах и в самом зале. Заставляют уйти и Руднева. Какой-то матрос, признав в Бунакове-Фондаминском былого комиссара Черноморского флота, без долгих размышлений, тут же у трибуны, взял на изготовку ружье и нацелился на него, стоявшего на трибуне. Только исступленный окрик случайного соседа, эсера из сектантов – позднее обернувшегося большевистским сексотом – Бакуты: «Брат, опомнись!» – сопровождаемый энергичным ударом по плечу, остановил шалого матроса.

Спустившись с помоста, я пошел взглянуть, что делается на хорах. В полукруглом зале по углам сложены гранаты и патронные сумки, составлены ружья. Не зал, а становище. Учредительное Собрание не окружено врагами, оно во вражеском лагере, в самом логовище зверя. Отдельные группы продолжают «митинговать», спорить. Кое-кто из депутатов пытается убедить солдат в правоте Собрания и преступности большевиков. Проносится:

– И Ленину пуля, если обманет!

Комната, отведенная для нашей фракции, уже захвачена матросами. Из комендатуры услужливо сообщают, что она не гарантирует неприкосновенности депутатов, – их могут расстрелять и в самом заседании. Тоска и скорбь отягчаются от сознания полного бессилия. Жертвенная готовность не находит для себя выхода. Что делают, пусть бы делали скорей!

В зале заседания матросы и красноармейцы уже окончательно перестали стесняться. Прыгают через барьеры лож, щелкают на ходу затворами винтовок, вихрем проносятся на хоры. Из фракции большевиков покинули Таврический дворец лишь более видные. Менее известные лишь переместились с делегатских кресел на хоры и в проходы зала и оттуда наблюдают и подают реплики. Публика на хорах в тревоге, почти в панике. Депутаты на местах неподвижны, трагически безмолвны. Мы изолированы от мира, как изолирован Таврический дворец от Петрограда и Петроград от России. Кругом шумят, а мы точно в пустыне отданы на волю торжествующего врага, чтобы за народ и за Россию испить горькую чашу.

Передают, что к Таврическому дворцу высланы кареты и автомобили для увоза арестуемых. В этом было даже нечто успокоительное – все-таки некоторая определенность. Кое-кто начинает спешно уничтожать компрометирующие документы. Кое-что передаем нашим близким – в публике и в ложе журналистов. Среди документов передали и «Отчет Всероссийскому Учредительному Собранию членов Временного Правительства», находившихся на свободе. Тюремные кареты, однако, не приезжают. Новый слух – будет выключено электричество. Через несколько минут А.Н. Слетова добыла уже десятки свечей.

Наутро

…Был пятый час утра. Оглашали и вотировали заготовленный закон о земле. На трибуну поднялся неизвестный матрос – один из многих, слонявшихся весь день и ночь в кулуарах и проходах. Приблизившись к креслу председателя, занятого процедурой голосования, матрос постоял некоторое время как бы в раздумье и, видя, что на него не обращают внимания, решил, что настал час «войти в историю». Обладатель прославленного отныне имени, Железняков, тронул председателя за рукав и заявил, что, согласно полученной им от комиссара (Дыбенки) инструкции, присутствующие должны покинуть зал.

Началось препирательство между В.М. Черновым, настаивавшим на том, что «Учредительное Собрание может разойтись лишь в том случае, если будет употреблена сила», и «гражданином матросом», требовавшим, чтобы «немедленно покинули зал заседания». Реальная сила, увы, была на стороне анархиста-коммуниста, и верх одержал не Виктор Чернов, а Анатолий Железняков.

Быстро заслушиваем ряд внеочередных заявлений и, в порядке спешности, принимаем десять первых статей основного закона о земле, обращение к союзным державам, отвергающее сепаратные переговоры с центральными державами, и постановление о федеративном устройстве российской демократической республики. В 4 часа 40 мин. утра первое заседание Всероссийского Учредительного Собрания закрывается. Следующее назначено на 5 час. того же дня.

Медленный поток выносит взволнованную толпу из зала. Спускается с помоста и В.М. Чернов, свертывая на ходу бумажки в трубочку. Вместе проходим к вешалкам с платьем. Караул никого не останавливает. Только слышу по адресу Чернова:

– Вот этого бы в бок штыком!

Не чувствуется усталости. Грызет тоска и возмущение. На душе сумрачно и тревожно. Что готовит грядущий день России? Учредительному Собранию? Его членам?

Государственная охрана России до 1917 г

С.В. Девятов

Девятов Сергей Викторович – профессор, доктор исторических наук, советник директора ФСО.

Неотъемлемой частью системы безопасности государства служит институт государственной охраны первых лиц страны. Его исторические корни уходят в глубь веков, в период формирования самой государственности. Социальное расслоение и появление первых элит, порождающих острые общественные противоречия, со всей остротой поставили вопрос об обеспечении безопасности главы государства и становлении практики государственной охраны.

Наиболее ранние письменные источники, содержащие сведения о великокняжеской и царской охране в Российском государстве, относятся к периоду правления царя Ивана IV (Грозного). В частности, в приговоре Боярской думы (август 1555 г.) фигурирует решение о наделении землей рядом с Московским Кремлем 2 тыс. дворцовых стрельцов, чье постоянное присутствие рядом с царским дворцом обеспечивало его охрану и оборону. Кроме охраны особы государя и его резиденции, особое внимание уделялось сохранности государственной казны (ее составляли золотые и серебряные сосуды, ценные меха, ткани и другие подобные предметы), издавна хранившейся в подклетах каменных церквей. На территории Московского Кремля, согласно летописным упоминаниям, в разное время казна размещалась в церквях Рождества Богородицы, Лазаря, Иоанна Предтечи на Бору (у Боровицких ворот).

Организация охраны царя в ХVII столетии представляла собой достаточно эффективную систему, способную реагировать на любое обострение общественно-политической ситуации в эпоху Смутного времени, завершившегося в 1613 г. воцарением Михаила Федоровича Романова, и пришедшихся на царствование Алексея Михайловича, крупных народных волнений («соляной» бунт 1648 г., «медный» – 1662 г., восстание под предводительством С.Т. Разина (1670–1671)).

Одним из ярких государственных деятелей периода правления царя Алексея Михайловича (1645–1676), с именем которого связаны мероприятия по совершенствованию охраны, был А.С. Матвеев. Человек разносторонне одаренный, он приложил много сил не только для создания системы безопасности и охраны царя, но и для обеспечения разведки и контрразведки той эпохи. Одной их самых значительных инициатив А.С. Матвеева стало включение в Соборное уложение 1649 г. положений о защите жизни, здоровья и достоинства царя. Это Соборное уложение оставалось действующим вплоть до проведения кодификации законов в 1832 г.

В ХVII столетии при особе государя в качестве телохранителей находились 200 человек. При этом охранные функции выполнялись придворными, сочетавшими их с выполнением своих непосредственных дворцовых обязанностей. Например, в ночное время возле царской спальни дежурил спальничий с одним или двумя царедворцами. Занимать эту должность считалось почетным: спальничий назначался из числа близких бояр и занимал высокий статус в государственной иерархии. В соседней комнате находились шесть телохранителей, еще 40 – располагались в следующих помещениях.

Внешняя охрана государева двора в Московском Кремле и временных резиденций как и в ХVI в. возлагалась на стрельцов, которые поочередно стояли днем и ночью с заряженными пищалями и зажженными фитилями. Стрелецкий караул («стенной караул» или «вахта») назначался на сутки и насчитывал 500 человек. Основное караульное помещение находилось в подклетах Грановитой палаты, у Красного крыльца. Здесь велись ежедневные «дневальные записки», в которых фиксировались царские выходы и выезды, посольские церемонии, прочие события и даже состояние погоды. Караулы выставлялись у основных ворот и дворцовых лестниц. Вторая линия охраны проходила по периметру кремлевских стен и основных башен. Стрельцы не просто находились в караульных помещениях, а обходили нарядами соответствующие участки стен. Стрелецкие караулы возглавлялись полковниками (головами) соответствующих полков (приказов). Глава Стрелецкого приказа осуществлял высшее руководство и определял общий порядок караульной службы. Стрелецкая служба, составлявшая в начале ХVII в. от 8–10 тыс., к 1681 г. насчитывала уже 22 тыс. человек.

При выезде государя из Кремля (или из временной резиденции) его сопровождали от нескольких сотен до нескольких тысяч человек. В свиту государя входили думные чины (бояре, окольничие, думные дворяне и дьяки), придворные (постельничий, кравчий, ясельничий, спальники и стременные конюхи) и московские чины (стольники, стряпчие, жильцы и дворяне московские), которые также привлекались к охране государя. При дальних выездах из Москвы царя сопровождал конный Стременной стрелецкий полк (приказ) и, вероятно, какие-то подразделения пеших стрельцов. Выходы или выезды государя внутри города охранялись стрельцами (наряду со свитой), которые либо выстраивались вдоль улиц, либо шли по обеим сторонам процессии.

С превращением России в империю, изменением статуса главы государства (после победы в Северной войне 1700–1721 гг. и заключения Ништадтского мира со Швецией Петр I принял титул императора) в системе организации охраны произошли значительные изменения. Стрелецкое войско, расформированное после подавления восстания в 1698 г., сменили первые гвардейские полки – Преображенский и Семёновский, основанные Петром I в конце XVII в. из «потешных» полков. На них и была возложена функция охраны постоянных и временных резиденций императора.

В боевой обстановке Петра I охраняла его свита (генералы, офицеры, денщики) и гвардейский Преображенский полк.

В 1724 г. началась история особого подразделения – почетного караула кавалергардов. Петр I сформировал конную роту кавалергардов для выполнения функций почетного сопровождения и охраны во время коронации своей супруги императрицы Екатерины I. Сразу по окончании торжеств она была распущена, однако практика временного создания кавалергардии для проведения отдельных торжественных церемоний сохранялась до конца ХVIII в. В качестве постоянного армейского подразделения Кавалергардский полк был образован в 1800 г. при Павле I. Он вошел в состав гвардии и просуществовал до 1917 г.

Сложившаяся при Петре I практика охраны с некоторыми непринципиальными изменениями сохранялась вплоть до начала ХIХ столетия. Как и в предшествующий период, профессиональных подразделений охраны по-прежнему не существовало, эту функцию выполняли различные придворные чины и воинские части. Особое внимание уделялось караульной службе по охране императорских резиденций, осуществляемой гвардейцами. В суточный караул по охране резиденции, например Зимнего дворца, ежедневно выставлялись до 500 человек, т.е. батальон. В некоторых случаях охрану резиденции несла рота, а при чрезвычайных обстоятельствах караулы удваивались.

Императорские резиденции Санкт-Петербурга (Зимний и Летний дворцы) и его пригородов (Петергоф, Царское Село, Гатчина), в отличие от Московского Кремля, являлись чисто парадными дворцовыми постройками западноевропейских образцов. Они не были приспособлены для обороны в случае вооруженного нападения или осады. Единственным исключением стал Михайловский замок, построенный с учетом фортификационных требований: с окружным рвом и подъемными мостами. Однако это не помогло предотвратить насильственную смерть его владельца императора Павла I.

Если в ХVII в. стрелецкий караул осуществлял только внешнюю охрану резиденции, то в ХVIII столетии посты вооруженных гвардейцев разместились и внутри дворцовых помещений.

В целях обеспечения безопасности государя во время путешествий действовал особый кабинет, занимавшийся их организацией, он формировал царский поезд (из карет, подвод и саней), намечал пункты остановок в пути. Государя, как правило, сопровождали адъютанты, придворные, действовала шталмейстерская часть (обслуживание верховых и упряжных лошадей, кареты и сани), при выездах на охоту – егерская часть.

Во время следования в Москву на коронационные торжества императорский поезд сопровождался гвардейскими полками. При всех путешествиях для охраны выделялся конный конвой не только из конной гвардии, но и из армейских драгунских полков. Обязательно при выходах и выездах императора для охраны выделялись также гвардейские подразделения. Например, в 1732 г. императрицу Анну Иоановну сопровождали 14 кавалергардов и 10 гвардейцев-ездовых, императрицу Елизавету Петровну в 1742 г. – 30 лейб-компанцев и 12 гвардейцев-ездовых. По прибытии государя в город или населенный пункт его встречали расквартированные там армейские части и местные гарнизонные подразделения.

В правление Екатерины II были созданы немногочисленные казачьи и гусарские команды, выполнявшие функции конвоя при императорских выездах и путешествиях.

Охрана императора, членов его семьи и царских резиденций войсковыми методами – караулами армейских гвардейских полков (Преображенского, Семёновского, Измайловского) – отличительная особенность ХVIII – начала ХIХ в. Оборотной стороной этой системы стало вмешательство армейской элиты в политику. Именно гвардия стала главной движущей силой большинства дворцовых переворотов, определявшей исход придворной борьбы и судьбу российского трона.

Восстание декабристов 14 декабря 1825 г., предварившее царствование Николая I (1825–1855), в котором гвардейцы не остались в стороне, продемонстрировало необходимость реформирования действующей системы охраны на новых принципах. Для усиления противодействия процессам, подтачивающим самодержавие, впервые были сформированы специальные подразделения охраны. Высшим органом государственного управления стала учрежденная при Павле I и преобразованная Николаем I Собственная Его Императорского Величества (С.Е.И.В.) канцелярия, состав, размеры и функции которой существенно расширились. Созданное 3 июля 1826 г. III отделение включило шесть «экспедиций» и «секретную часть». Прерогативы III отделения были поистине всеобъемлющими – оно являлось общеимперской специализированной службой, занимавшейся в том числе и обеспечением безопасности императора. Одновременно был сформирован Отдельный корпус жандармов, который был наделен теми же функциями.

В январе 1827 г. императором Николаем I впервые создаются автономные профессиональные охранные воинские (комендантские) структуры – батальоны дворцовых гвардейцев из состава Преображенского, Семёновского и Измайловского гвардейских полков.

2 октября 1827 г. Николай I подписал указ об учреждении Роты дворцовых гренадер. В ее состав вошли чины лейб-гвардии, отличившиеся в Отечественной войне 1812 г. Гренадеры несли караульную службу в Зимнем дворце у покоев императорской семьи. В праздники дворцовые гренадеры составляли почетный караул.

Самой значительной акцией в формировании системы государственной охраны стало учреждение в 1828 г. С.Е.И.В. конвоя – первого профессионального постоянно действующего специального подразделения, предназначенного для охраны императора. Его основу составила лейб-гвардия «Черноморская сотня», сформированная в мае 1811 г. для сопровождения императора Александра I в заграничных походах русской армии в 1813–1814 гг. Позже она была переименована в эскадрон.

В середине 1830-х годов из состава конвоя для службы при дворе был выделен комнатный «камер-казак», что положило начало практике набора личных телохранителей из числа казаков С.Е.И.В. конвоя при особе царя. Эта традиция сохранялась вплоть до 1917 г.

До 1845 г. порядок несения службы конвоя определялся краткими должностными инструкциями. Николай I лично вносил правки в соответствующие документы. Ими определялся состав конвоя, штат каждого его подразделения, порядок организации и несения службы при проведении мероприятий с участием царя. В 1845 г. для конвоя были сооружены казармы в Царском Селе. Реорганизация охраны фактически завершилась.

Поводом к ее усилению в начале 60-х годов XIX в. послужили начавшиеся после обнародования Манифеста февраля 1861 г. крестьянские протесты против условий освобождения от крепостной зависимости, либерально-оппозиционные выступления и ширящееся освободительное движение.

Прежде всего был изменен порядок несения службы казаками Собственного конвоя. На конвой была возложена основная нагрузка по охране царя как в императорских резиденциях, так и вне их. Его численность в этот период доходила до 500 человек. Всего в Зимнем дворце в 1860-х годах казаки наряду с гвардейскими частями ежесуточно занимали пять постов. Конвой систематически сопровождал царя во время выездов в Петербурге и постоянно сопровождал его во время прогулок в загородных резиденциях и в Крыму.

8 декабря 1861 г. императором Александром II для охраны императорских резиденций учреждается городовая стража. Ее основная задача заключалась в несении наружной охраны. Позже она была переименована в Дворцовую стражу. Ее личный состав закреплялся не за конкретной императорской резиденцией, а только за той резиденцией, в которой находился на данный момент Александр II. Несколько позже самостоятельные команды Дворцовой стражи сформировались в каждой из императорских резиденций.

С конца 1860-х годов на первый план вышла угроза терроризма, опыта борьбы с которым в системе государственной безопасности еще не было. До этого времени опасность физического устранения царя или императора, как правило, исходила изнутри (из окружения императора), со случаями открытых посягательств на жизнь царя охрана еще не сталкивалась.

После совершения первого покушения на императора Александра II (апрель 1866 г.) была сформирована специальная «охранительная» (негласная) команда III отделения С.Е.И.В. канцелярии, главной задачей которой являлось обеспечение личной безопасности императора. Сотрудники команды охраняли царя в штатском платье (на это выделялись специальные средства), только в исключительных случаях малая часть охраны могла быть одета в форменную одежду. Вновь созданное подразделение должно было действовать в глубокой тайне, сотрудники давали подписку о неразглашении. Охранная стража формировалась как специализированная служба с особым неофициальным статусом, и она не была оформлена в законодательном порядке. Начальник Охранной стражи подчинялся непосредственно управляющему III Отделением.

Чины Охранной стражи должны были вести круглосуточное наружное наблюдение в местах пребывания императора, а также выполняли при необходимости самые разные обязанности. В частности, III Отделение использовало стражников для борьбы с рабочим движением.

Дворцовая стража, также занимавшаяся наружной охраной царя, осуществляла, скорее, постовую (караульную) службу. Она охраняла царя в местах его постоянного пребывания – в Зимнем дворце и пригородных резиденциях. Охранная же стража занималась скрытым сопровождением царя при его поездках вне резиденций. При этом координация обоих подразделений осуществлялась нерегулярно.

К первой половине 1860-х годов подразделения, обеспечивающие личную охрану царя и его семьи, оформились в определенную структуру. Во-первых, это гвардейские полки, элитные эскадроны Собственного конвоя, Рота дворцовых гренадер. Во-вторых, органы государственной безопасности и государственной охраны – III отделение С.Е.И.В. канцелярии и Отдельный корпус жандармов с общеимперской полицией. В-третьих, службы, непосредственно ответственные за обеспечение безопасности и охраны российских императоров – Дворцовая полиция и Охранная стража III Отделения.

В различные периоды существования этих структур их влияние менялось. Если в николаевской России ведущую роль в системе охраны играли гвардейские части и имперские спецслужбы, то в 1860–1870-х годах главенствующую роль стали приобретать нарождающиеся дворцовые специализированные службы. Были созданы специальные подразделения, главной задачей которых была физическая защита императорской фамилии. Однако у них отсутствовал единый центр, который координировал бы деятельность всех этих структур.

Несмотря на усиление охраны императора Александра II, основное внимание охранных структур сосредоточивалось на борьбе с самими революционными организациями, что в принципе было тактически верно. Однако, как показала жизнь, в 70-е годы это не принесло желаемого эффекта, а существовавшая система охраны не смогла своевременно реагировать и предотвращать тщательно спланированные покушения.

В августе 1879 г. Исполнительный комитет «Народной воли» вынес «смертный приговор» императору Александру II, после чего на царя началась настоящая охота. Предпринятый в очередной раз террористический акт закончился гибелью императора Александр II 1 марта 1881 г. Российское общество было потрясено случившейся трагедией. Важнейшей государственной задачей стала проблема обеспечения полной безопасности нового императора Александра III и его семьи. С этого момента начинается история специализированных служб охраны России.

Новая концепция безопасности базировалась на системе комплексной охраны императорской фамилии, включавшей в себя гвардейские части, специальные воинские формирования, общеимперские спецслужбы и дворцовые спецслужбы.

13 мая 1881 г. высочайшим указом Александра III генерал-адъютанту И.И. Воронцову-Дашкову было поручено разработать проекты организации специализированных служб, отвечающих за безопасность царя и его семьи.

11 августа 1881 г. Александр III утвердил проекты штатов охранных структур и «Положение об охране Его Величества». Деятельность новой структуры была направлена исключительно на выполнение функции охраны и всестороннего обеспечения безопасности императора и августейшей семьи.

3 сентября 1881 г. указом императора Александра III на должность Главного начальника С.Е.И.В. охраны был назначен генерал-майор П.А. Черевин. Так было завершено правовое оформление специальной службы, открывшей новый этап в развитии института государственной охраны в России.

Теперь вся эта служба подчинялась Главному начальнику охраны С.Е.И.В., который непосредственно подчинялся только императору и имел право личного доклада. Все ведомства и учреждения империи должны были немедленно исполнять требования Главного начальника охраны, к нему должны были стекаться все агентурные сведения о замышлявшихся посягательствах на безопасность императора.