Текст книги "Россия и современный мир №2 / 2015"

Среди крупных безответственных решений в социальной политике советской власти необходимо также назвать коллективизацию, осуществленную в угоду идеологическим догмам. Коллективизация, лишившая крестьянство стимулов к труду, создала стране и населению массу острейших проблем, начиная от гибели сотен тысяч граждан от голода и кончая лишением страны продовольственной независимости.

К результатам политики советской власти, которые также без колебаний можно квалифицировать как безответственные, следует отнести и ослабление национального генофонда. Войны, репрессии, несколько волн эмиграции, выдавливание из страны ученых, писателей, артистов привели к огромным потерям в человеческом капитале и превращению России в интеллектуальном плане в общество «средних людей», которыми власти было легче управлять и манипулировать. И эти потери ощущаются и сегодня, когда стране явно не хватает ответственных политиков-государственников, а также бизнесменов, менеджеров, ученых и т.д.

В послесталинский период было немало сделано для улучшения жизни народа. Социальная политика в определенной мере начала осуществляться в интересах общества. Среди ответственных их деяний необходимо назвать освобождение крестьян от «колхозного крепостного права», повышение жизненного уровня населения, массовое жилищное строительство, развитие образования, здравоохранения, науки и искусства и т.д.

В категорию непродуманных и социально безответственных можно зачислить такие экономические решения властей, как отказ от хозрасчета и реформ, предложенных Косыгиным–Либерманом, дежавю с возрождением (иногда в карикатурной форме) культов личности Хрущёва и Брежнева, запихивание в психиатрические больницы инакомыслящих и т.д. Немало было безответственных решений и во внешней политике. В качестве примера здесь можно назвать подавление демократических движений в Венгрии (1956) и в Чехословакии (1968), а также ввод советских войск в Афганистан (1979).

Имела ли место в годы существования СССР социальная ответственность власти? Безусловно нет, хотя и в нашей стране формально существовали институты народовластия: выборы, Верховный Совет, механизмы сменяемости власти и т.д. и есть примеры тому, что они как бы действовали. В советской истории можно найти немало примеров, когда сменялись главы правительств, снимались с должностей, а во времена Сталина и расстреливались, министры, маршалы, высшие партийные руководители. Но часто это было не наказанием за безответственную социальную политику, а скорее являлось следствием латентной борьбы за власть. По сути, в СССР произошло дежавю, и в вопросах социальной ответственности власти страна вернулась во времена самодержавия, когда ответственность власти за провальную или успешную социальную политику держалась не перед обществом, а перед одним человеком и его ближайшим окружением, будь то император или руководитель Коммунистической партии.

В период перестройки было много сделано для модернизации страны: разрешен частный бизнес в форме кооперативов, стало неизмеримо больше демократии: не на словах, а на деле появились такие институты демократии как честные выборы, свобода демонстраций, забастовок, свободная печать, критиковавшая безответственные решения власти, стали налаживаться конструктивные отношения с Западом.

Однако, как и в других случаях, период нахождения у власти М. Горбачёва с позиций социальной ответственности–безответственности не может быть оценен однозначно. Весьма трудно признать социально ответственной политику его команды, приведшую к развалу страны и человеческим трагедиям десятков миллионов людей. Сразу хочу четко обозначить свою позицию: я не являюсь сторонником сохранения СССР в том виде, в котором он существовал и осознаю невозможность сохранения страны с безответственными элитами, развалившейся экономикой и нарастающим сепаратизмом союзных республик, но думаю, что в случае проведения более гибкой и более ответственной политики центральной власти, Союз в каком-то виде, например в форме Конфедерации, можно было сохранить.

В период перестройки было также много решений, которые едва ли можно отнести к категории ответственных. Так, например, не было оформлено в виде договора табу на расширение НАТО на Восток, не были в полной мере обеспечены социальные гарантии военнослужащим группировки, выводимой из Восточной Европы и т.д. Вместе с тем очевидно, что М. Горбачёв и Б. Ельцин войдут в историю как лидеры страны, которые, желая того или нет, положили конец псевдосоциалистическому эксперименту длиной в три четверти века и расколу мира на две системы.

* * *

Анализ социальной ответственности власти на протяжении всей многовековой российской истории позволяет сделать следующие выводы.

1. Оценка меры социальной ответственности российской власти на различных исторических этапах не может быть однозначной. Начиная с Киевской Руси и кончая СССР, российская власть, отличавшаяся перманентной «властецентричностью», в целом немало делала для развития страны, благосостояния народа, развития культуры, науки, искусства и образования, что в конечном итоге возвело Россию и СССР в ранг великих мировых держав.

В то же время специфика социальной политики российской власти заключалась в том, что она, как правило, носила реактивный, а не креативный характер, т.е. власть не имела какой-либо целостной программы модернизации страны4646
  Исключение составляли идеалистические планы Коммунистической партии по строительству социализма и коммунизма.


[Закрыть], которую бы она последовательно воплощала в жизнь, а лишь реагировала на возникающие вызовы. Наиболее характерным примером в этом плане может служить период правления Николая II, когда власть осуществляла социально-экономические и политические преобразования лишь под большим давлением масс и с серьезным опозданием.

2. Российская власть часто не выполняла функцию служения народу, почти им не контролировалась, а нередко подавляла его, манипулировала им, обманывала его, и на протяжении практически всей российской истории не несла перед ним полноценной ответственности. Более того, за несколько веков в России сложилась некая политическая традиция социальной безответственности власти. Это происходило потому, что страна на протяжении всей своей истории, по сути, не знала демократии, а авторитарные режимы русских князей, абсолютная монархия царей, тоталитарное правление партийной номенклатуры в СССР не предполагали наличия в стране механизмов реализации волеизъявления различных социальных страт и контроля общества за властью, технологий смены ее демократическим путем и т.д. Отсутствие института ответственности власти перед обществом, как правило, приводило к тому, что безответственные ее решения оставались безнаказанными, что серьезно снижало уровень подготовленности и глубину анализа последствий принимаемых властью решений.

3. Погружение в историческую матрицу российской власти дает основание полагать, что ее носители нередко осуществляли свою социальную политику исключительно с целью во чтобы то ни стало удержать власть, а если удастся, то и добиться еще большей власти, что лежало в основе многих безответственных решений российских правителей. Отсюда феодальные междоусобицы, дворцовые перевороты, массовое уничтожение непокорных и потенциально непокорных.

4. Оценка политики власти с позиций ответственности или безответственности в исторической ретроспективе позволяет представить широкую картину, в которой одни социальные решения власти выглядят высоко ответственными, несущими обществу и стране прогресс и, соответственно, улучшение жизни народа. Оценка других – представляется неоднозначной, а третьи – выглядят спустя десятилетия и столетия, когда уже отчетливо видны их последствия, безответственными, а иногда и преступными. Разумеется, социальная безответственность власти это атрибут, имманентно присущий не только России. В истории власти почти любой страны можно найти многочисленные факты и ответственных, и безответственных решений4747
  Так, например, английский лорд-протектор Кромвель ввязался в гибельную войну с Испанией и собирал на ее финансирование незаконные гигантские налоги, разорявшие население; Наполеон вторгся в Россию, погубив на ее полях сотни тысяч солдат и объединив против себя Европу, что привело к ухудшению условий жизни французов и т.д.


[Закрыть].

5. Цивилизованная формула «больше власти – больше ответственности», существующая в демократических государствах, в российской истории имела обратный смысл: чем больше власти получали российские правители, тем меньше они несли ответственность за результаты своего правления, ибо авторитарные, а тем более тоталитарные режимы не предполагают законных механизмов контроля общества за властью, корректировки ее безответственных решений, юридических процедур наказания ее за провальную деятельность или пассивность, реально действующих технологий ее смены и т.д.

6. Анализ российской истории дает основание сделать вывод, что России, возможно, больше, чем другим странам, не везло с правителями (да простит меня читатель за употребление в данном случае ненаучного термина). Среди них было немало людей посредственных, не соответствовавших масштабам и задачам, стоявшим перед обществом, не обладавших политической волей и управленческим талантом для руководства великой страной. Были среди российских властителей и люди с больной психикой. И в условиях отсутствия механизмов замены слабых или нездоровых правителей, принимавших безответственные, а то и преступные решения, огромная страна была вынуждена десятилетиями мучаться, дожидаясь их естественной смерти.

7. В российской истории было немало правителей-реформаторов, стремившихся вести ответственную социальную политику и пытавшихся модернизировать страну. При этом с сожалением приходится констатировать, что все попытки модернизации России, по сути, либо провалились, либо не были доведены до конца. Одной из причин этого (возможно не главной), на наш взгляд, было то, что в сознании российских царей-реформаторов возникал феномен когнитивного диссонанса, при котором они испытывали определенный психологический и нравственный дискомфорт, вызванный столкновением в их сознании несовместимых и конфликтующих представлений, содержавшихся в устаревшей морально-этической ценностной системе самодержавия и крепостничества и в либеральной ценностной системе, формировавшейся в передовом буржуазном обществе. В итоге этой борьбы у всех реформаторов, к огромному сожалению, побеждали консервативные ценности, и России по сей день так и не удалось исполнить 200-летней давности завещание П. Чаадаева и «слиться с великой семьей европейской».

У отдельных российских правителей (Анна Иоанновна (1730–1740) и Елизавета Петровна (1740–1761)) можно было наблюдать то, что сегодня называется «конфликтом интересов», а именно конфликт между гедонизмом и социальной ответственностью.

Более того, в российской истории можно заметить некий феномен либерально-консервативной «чересполосицы», когда следующим за правителем-либералом был правитель-консерватор, который стремился свести на нет все модернизаторские усилия предшественника. Так, за реформатором Петром I правили консерваторы – Екатерина I и Петр II (первая была полуграмотной женщиной, а второй – ребенком, вокруг которого сложилось реакционное окружение), за Екатериной II – консерватор Павел I, за Александром I – Николай I, за Александром II – Александр III, за Н. Хрущёвым – Л. Брежнев и т.д.

8. Специфика российской власти заключалась в том, что большинство модернизаторских проектов в ней осуществлялось с гигантскими затратами человеческих и материальных ресурсов, многие из которых были неоправданными. Большое по численности население и природные богатства страны стали одной из причин тому, что в России не берегли и расточительно расходовали как человеческие жизни, так и материальные богатства. «Государство крепло, народ хирел» – этот тезис Ключевского характеризует социальную политику власти на протяжении столетий. Весьма точна и оценка Ключевским цены российских реформ. Реформы в России, по его мнению, осуществлялись только за счет «домашних средств». «А так как домашние средства состояли только в расширении государственной власти за счет общественной свободы и в стеснении частного интереса во имя государственных требований, то каждая реформа… сопровождалась какой-либо тяжкой жертвой для народного благосостояния и общественной свободы» [9, III, с. 123–124].

Что касается советского времени, то совсем не случайно в полном собрании сочинений В. Ленина в 55 томах нет такого понятия, как «гуманизм».

Кроме того, отдельные правители-реформаторы, подобно Петру I или И. Сталину, говоря словами Маркса, «пытались варварскими методами победить варварство», что еще на порядок повышало социальную цену их преобразований.

9. Социальная безответственность российской власти во многом детерминировалась тем, что, осуществляя законодательные функции, ее представители, и прежде всего высшие руководители, по сути, всегда находились вне правового поля, над законом. Законодательство и правоприменительная практика нередко были непересекающимися средами. Вот одно из характерных подтверждений этому. Как известно, в 1936 г. была принята Конституция СССР, содержание которой было одним из самых демократичных в мире. Эта Конституция гарантировала гражданам в ст. 127 неприкосновенность личности, а в ст. 128 – неприкосновенность жилища. В то же самое время сама власть в стране осуществляла чудовищные преступления, нарушая все только что принятые законы и конституционные гарантии.

10. В условиях авторитарных и тоталитарных режимов в России ответственность имела одну безраздельно доминировавшую направленность, именно снизу вверх, и крайне редко – сверху вниз. Между властью и обществом также почти всегда отсутствовало доверие и устойчивые коммуникации. В этих условиях основная часть социума была отчуждена от власти, не могла заставить власть учитывать в своей политике ее интересы в цивилизованной форме, а посему борьба классов и слоев за свои права нередко принимала разрушительные формы и проявлялась в бунтах, восстаниях, крестьянских войнах и революциях. Разумеется, не только Россия, но и другие страны шли к демократии через кровь и социальные потрясения4848
  Здесь достаточно вспомнить Великую английскую революцию 1640–1658, которая началась с кровавой гражданской войны между королем и парламентом, сопровождалась цареубийством, а провозглашение республики завершилось реакционным откатом и протекторатом (диктатурой) Кромвеля. Великая французская революция 1789–1815 началась с цареубийства, сопровождалась кровавым якобинским террором и завершилась диктатурой Бонапарта.


[Закрыть]. Однако едва ли в мире найдется еще одна страна, которая на протяжении ХХ в. пережила четыре революции.

После четвертой революции, приведшей к распаду СССР, у России появился очередной исторический шанс сделать власть социально ответственной и транспарентной, поставить ее под контроль закона и общества, обладающего современной политической культурой, побудить или заставить власть, наконец, последовательно осуществлять ответственную социальную политику, выполнять функцию служения обществу, поощрять ее электоральным доверием за достижения и наказывать (в случае принятия безответственных решений) сменой в соответствии с законами и демократическими процедурами. Насколько Россия воспользуется этим шансом, покажет время, но первая четверть века ее постсоветского развития свидетельствует о том, что на этом пути ей еще предстоит преодолеть большие трудности.

Литература

1. Аптекарь П., Эппле Н. Память о репрессиях оказывается проверкой общества на наличие убеждений. – http://www.vedomosti.ru/opinion/news/35408021/pamyat-zhertvah#ixzz3Hd X1ZznI.

2. Вальденберг В. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца ХVII века. – М., 2006. – 368 с.

3. Герцен А.И. О развитии революционных идей в России. Собр. соч. в 30 т. Т. 7. – М., 1956. – С. 158–160.

4. Дьяконов М.А. Власть московских государей. Очерки из истории политических идей Древней Руси до конца XVI века. – СПб., 1989. – 239 с.

5. Жидков В.С., Соколов К.Б. Десять веков российской ментальности: Картина мира и власть. – СПб.: Алетейя, 2001. – 636 с.

6. Илларион митрополит. Слово о законе и благодати. Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН. – www.pushkinskijdom.ru › … ›

7. История Отечества в лицах. С Древнейших времен до конца XVII (биографическая энциклопедия). – М., 1993. – 174 с.

8. Карамзин Н.И. История государства Российского. – СПб., 2012. – 415 с.

9. Ключевский В.О. Курс русской истории. Сочинение в девяти томах. – М., 1987–1989.

10. Кожаев М.М. Социальная ответственность политического правителя в интерпретации древнерусской концепции «симфония властей». – cyberleninka.ru.

11. Козлов Ю.В. От Рюрика до императора Николая II. – Саранск, 1992. – 49 с.

12. Костомаров Н. История России в жизнеописаниях ее главнейших деятелей – электронная библиотека истории. – www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/kost/

13. Никитина Н.Ю. От благотворительности и меценатства к социальной ответственности в истории России. – www.delorus.com/medialibrary/detail.php?ID=1846.

14. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. – М., 2011. – 608 с.

15. Развитие русского права. Судебники 1497 и 1550 годов. – …studopedia.ru/1_67463_razvitie-russkogo-prava-sudebniki–i–godov-so…

16. Скрынников Р.Г. Крест и корона: Церковь и государство на Руси IX–XVII вв. – СПб., 2000. – 463 с.

17. Соловьёв С.М. История России с Древнейших времен. Сочинения в восемнадцати томах двадцати трех книгах. – М., 1988–2000.

18. Халипов В.Ф. Наука о власти. Кратология. – М., 2002. – 448 с.

19. Энциклопедия боярских родов. Боярская дума. – bojre.narod.ru/bojrskaj_duma.htm.

Проблемы сельского хозяйства

И.Н. Буздалов

Буздалов Иван Николаевич – академик РАН, главный научный сотрудник Института экономики РАН.

Традиционным недостатком практически всех попыток формирования стратегии, методов и механизмов аграрной политики страны с началом проведения рыночных реформ является, прежде всего, недооценка приоритетного значения сельского хозяйства и всего агропромышленного комплекса в общем процессе социально-экономического развития. В современных условиях серьезного усложнения геополитических и мирохозяйственных процессов как прямого следствия просчетов и амбиций властных политиков «цена» этой недооценки заметно возрастает. Связанное с этим обострение продовольственной, энергетической, климатической, демографическо-миграционной и иных глобальных проблем мира выдвигает новые требования к национальной аграрной политике. Она должна не только гарантировать взаимоувязанное устойчивое развитие всех обеспечивающих аграрное производство отраслей, но и его более тесную координацию с развитием других ключевых секторов, общим социально-пространственным преобразованием страны, а также глобальными мировыми трендами. Такой подход призван облегчить переход к социально ориентированному, ресурсосберегающему экономическому росту и фактически закреплен в современных аграрных политиках ведущих развитых и ряда развивающихся экономик, особенно Китая.

Руководствуясь положением Дэн Сяопина: «Сельское хозяйство – основа экономики», китайские власти с начала 80-х годов XX в. последовательно осуществляют действительно новую, протекционистски ориентированную аграрную политику, добившись на ее основе беспрецедентных результатов в преобразовании отрасли и всего народного хозяйства. В России к традиционным недугам движения по «особому пути», связанным с приверженностью, говоря словами М.Е. Салтыкова-Щедрина, строить здание «на песце», а когда оно рухнет, начинать «на том же песце» его возводить, добавились сейчас еще и болезненные последствия санкций западных стран, да и собственных «контрсанкций» в области продимпорта. В этих условиях переход к протекционистской аграрной политике для преодоления глубокого затяжного характера аграрного кризиса, тормозящего весь процесс социально-экономического развития, не только настоятельно необходим, но и неотложен.

Концептуальные аспекты проблемы

Ответственный государственный подход к разработке и целенаправленному осуществлению научно обоснованной аграрной политики обусловлен рядом факторов и условий фундаментального характера, прежде всего тем, что сельское хозяйство как первичная базовая основа материального производства занимает особое место среди ведущих отраслей и сфер экономики не только по своей целевой функции, циклу воспроизводства, но и по отраслевой и пространственно-социальной структуре. Аграрное производство основано на жизнедеятельности крестьянства – корневой системе нации, формирующей безальтернативную базу устойчивого социально-экономического развития, удовлетворяя первейшую потребность человека в продуктах питания. Можно, конечно, с высоты верховной власти внушать голодающему (по вине непрофессионализма этой власти), что «не хлебом единым» он жив, и призывать его к патриотизму, духовности, «сплочению» с сытыми призывающими, к терпению во имя какой-то изобретенной ими очередной «национальной» идеи. Но уже при полупустом желудке указанных призывов человек не хочет даже слушать, а его терпение быстро иссякает и трансформируется в озлобление. Голодный же бунт – самый беспощадный и вполне «осмысленный».

Сейчас на продовольствие в России приходится около 50% потребительского рынка, а затраты на питание составляют около 40% расходов российских домохозяйств. Даже небольшие сбои с продовольственным снабжением лишь по отдельным продуктам (гречка, сахар и т.д.), неизбежно сопровождающиеся с другой бедой – ростом цен, мгновенно вызывают у населения нарастающую протестную реакцию, в то время как, например, нехватка автоматов, танков и т.д. его особенно не обеспокоит.

Воспроизводственный цикл сельского хозяйства опирается преимущественно не на исчерпываемые минеральные, а на воспроизводимые ресурсы – плодородие почв, биологический (частично энергетический) потенциал растений и животных. Он более равномерно, чем в других межотраслевых комплексах, распределен по территории страны. Сельское хозяйство использует 13% земельной площади (36% – без учета площади лесов и поверхностных вод) и почти 20% потребляемых водных ресурсов России. Площадь пашни у нас в стране сопоставима с площадью пашни во втором в мире производителя продовольствия – Евросоюзе, но в отличие от него может быть увеличена на 15–30%. Причем такой прирост возможен за счет освоения части миллионов заброшенных за годы реформ пахотных земель. Однако если сделать поворот на главный путь развития сельского хозяйства – его интенсификацию, системную модернизацию, то объем производства на оставшихся сейчас в обороте землях сельскохозяйственного назначения можно увеличить более эффективным способом в 2–2,5 раза, упрочив и активизировав тем самым общий потенциал отрасли, как «вечного двигателя», локомотива экономики. А это возможно лишь при целенаправленном осуществлении научно обоснованной аграрной политики.

Обзор специальной научной литературы и энциклопедических изданий между тем показывает, что понятие «политика» применительно к экономике трактуется далеко неоднозначно, часто весьма расплывчато или явно произвольно, причем таким трактовкам можно найти формальные объяснения. Дело в том, что политические решения в области экономического и связанного с ним социального развития, в частности в сельском хозяйстве, нередко противоречат объективным законам этого развития и базируются на субъективных представлениях или волюнтаристских увлечениях властей, принимающих эти решения. В.И. Даль в своем «Толковом словаре» определял политику как «виды, намерения и цели государя, немногим известные и образ его действий при сем нередко скрывающий первые. Политик умный, ловкий, не всегда честный государственный деятель».

Этой уклончивостью, лживостью политических целеустановок грешили большевики, обещав землю – крестьянам, фабрики и заводы – рабочим, а всем и каждому – «светлое будущее», на деле введя новое, государственное крепостное право. Заведомо невыполнимые обещания, декларации, в лучшем случае полумеры, движения «шаг вперед – два назад» – достаточно распространенное явление, в той или иной мере характерное даже для стран с действительной приверженностью к принципам демократии и гражданского общества, не говоря уже о странах, где основанные на идеологических догмах действия «государя» (царя, «генсека», президента, национального лидера и т.д.) или «коллективного руководства» (хунты, политбюро и т.д.) не имеют опосредованных четким разделением властей демократических ограничений и развитых институтов правового государства.

К числу последних имеются определенные основания отнести Россию с ее явно неокрепшим, «рыхлым» гражданским обществом, проявлениями телефонного права вместо реального соблюдения прав человека и т.д., что позволяет высшему руководству подменять политические решения, основанные на достижениях науки, решениями, в частности в области аграрной политики, «по усмотрению», по кажущейся (в действительности псевдонаучной) целесообразности, по собственному понятию или очевидной прихоти. В этих условиях задача экономической науки, других общественных наук заключается в выявлении того, насколько аграрная, как и вся экономическая политика имеют под собой объективно обусловленные научные основы. В исходном пункте решения указанной задачи нужно, во-первых, аргументировано определиться в самом понятии аграрной политики, во-вторых, четко сформулировать ее научные основы, определяющие теоретические принципы и, в-третьих, разработать направления, методы и механизмы осуществления аграрной политики, отвечающие этим основам и принципам.

Нет нужды доказывать, что в эволюционно развивающемся обществе, в условиях правового государства, подлинного народовластия, независимости суда и т.д. определяющие политические установки властей по определению должны быть прозрачными, отражаться в правовых актах, в подконтрольных обществу действиях исполнительных, управленческих и хозяйственных органов всех уровней. Стоит только какие-то «высшие» политические соображения поставить над экономическими интересами (как, например, это наблюдалось в последнее время в отношениях между Украиной и Россией), как это сразу неизбежно негативно скажется на состоянии экономики, уровне жизни людей, вызовет нагнетание международной обстановки, санкции и т.д.

В общем концептуальном плане до сих пор помимо смещения акцентов в соотношении политики и экономики в само понятие экономической, в том числе аграрной, политики вкладывается разный смысл, смешиваются ее сущность, стратегические целеустановки с направлениями, мерами ее практического осуществления. В одном случае аграрная политика представляется как «последовательная реализация системы мер для перехода агропромышленного производства из одного состояния в другое» [Шмелёв, 2000 г.], в другом – как «совокупность идей, целей, средств и методов формирования и регулирования отношений между городом и деревней и в самой деревне, а главное – решение продовольственного вопроса» [Милосердов, 2002 г.], в третьем – как «определение соответствующих целей и ресурсное обеспечение их достижения, установление стратегических приоритетов, дополненных механизмом их обоснованного тактического корректирования» [АПК: Экономика, управление, 1992 г., № 7, с. 8].

Есть и другие излишне усложненные, замысловатые формулировки понятия аграрной политики, в которых, как и в приведенных выше, отсутствует акцент на главную ее функцию и стратегическую социально-экономическую цель – создание сельскому производителю всех необходимых для творческого высокопроизводительного труда, гарантированных государством условий жизнедеятельности. Только в рамках реализации этой цели аграрная экономика, вся агропродовольственная система страны перейдет в новое качественное состояние, только на этой основе может успешно решаться продовольственный вопрос, обеспечиваться другие стратегические приоритеты и т.д. Профессионализм властей в разработке и осуществлении аграрной политики характеризует государственную мудрость (или, наоборот, недальновидность, бездарность) политического руководства страны вообще.

Приоритет сельского развития как критерий научной обоснованности аграрной политики

Степень научной обоснованности, следовательно эффективности аграрной политики, тем выше, чем полнее учитывается в ней базовый статус, особая роль и многофункциональная отраслевая специфика сельского хозяйства. Добившись на основе высокоразвитого сельского хозяйства общего социально-экономического прогресса развитые страны современного мира, к тому же не имеющие серьезных запасов углеводородов (Германия, Франция и др.) в своей экономической стратегии исходили из того, что рациональное использование уникального ресурсного потенциала отрасли, стимулирование эффективности производства через обеспечение достойных доходов занятых в сельском хозяйстве, стабильное снабжение населения основными продуктами питания отечественного производства по разумным ценам, поддержание экологического и социально-демографического баланса на сельских территориях – важнейшие базовые условия существования и развития государства и общества. Поэтому обеспечение этих условий выступает как объективная общественная необходимость и является постоянным макроэкономическим приоритетом, определяющим критерием и главной целью собственно аграрной политики, предпосылкой системной экономической и социальной модернизации, следовательно успешного позиционирования России в меняющихся мирохозяйственных процессах.

Многовековая история России между тем показывает, что в отношениях государства с сельским хозяйством и крестьянством принцип приоритетности за некоторыми исключениями, прежде всего в годы осуществления Столыпинской реформы, не находил своего отражения в аграрной политике. Этим определялась не только отсталость отрасли, но и общее социально-экономическое неблагополучие в обществе [Абалкин, 2009]. Особенно это проявилось в процессе так называемых «социалистических преобразований», когда вместо приоритетного развития отрасли применялись методы военно-феодальной эксплуатации крестьянства, взимания с него «дани» через механизм пресловутой «перекачки», «ножниц цен» и т.д.

В настоящее время методы внеэкономического принуждения в значительной мере устранены, а размеры неэквивалентного обмена, масштабы «перекачки» результатов крестьянского труда в пользу субъектов монопольного окружения сельского хозяйства уменьшены. Однако в проводимой ныне аграрной политике России сельское хозяйство по-прежнему рассматривается как традиционный «донор», как неизбежный, хронически отсталый «довесок» к остальным «неаграрным» секторам экономики. Необходим решительный разворот всего общества к приоритетному развитию сельского хозяйства, следовательно, его системному преобразованию через массированную господдержку аграрного сектора, являющуюся общемировым трендом.

Такому тренду масштабной господдержки сельского хозяйства с начала 80-х годов XX в. неизменно следует Китай. За годы реформ ее размеры возросли почти в 30 раз и в общей структуре бюджета страны составляют 7,5%. В России, наоборот, доля сельского хозяйства в расходной части бюджета, составлявшая в 1990 г. 14% его суммы, снизилась до символической в 1,2%. В расчете на 1 га посевной площади размеры господдержки отрасли в России оказались в 20 с лишним раз ниже китайских показателей. В результате за период экономических реформ валовая продукция сельского хозяйства Китая (на той же земельной площади) увеличилась в 2,3 раза, в том числе животноводства в 3,2 раза, а в России ее объем не достиг уровня 1990 г. и в животноводстве упал на 1/3. В настоящее время Китай, обеспечив рост потребления основных продуктов питания в расчете на душу населения в 2–3 и более раз (по мясу в 3,5 раза, растительному маслу в 4,3, рыбе – в 9, фруктам – в 12 раз и т.д.) экспортирует продукцию сельского хозяйства, в том числе в Россию на сумму свыше 70 млрд долл., а Россия импортирует ее в объеме свыше 40 млрд долл. в год (2013 г. – 43,1 млрд долл.).