Текст книги "Россия и современный мир №2 / 2015"

Западные аналитики о финансово-экономическом положении России. (Реферативный обзор)

1. A wounded economy. It is closer to crisis than the West or Vladimir Putin realize // The Economist. – 22.11.2014.

2. The Economist explains: What’s gone wrong with Russia’s economy // The Economist. – 16.12.2014.

3. MAULDIN W. Europeans face export losses as sanctions bite Russian ruble // The Wall Street Journal. – 19.12.2014.

В реферате представлены точки зрения экспертов из английского журнала «Economist» и американского издания «Wall Street journal» по поводу экономического кризиса в России.

Разразившийся в России в конце 2014 г. кризис не является неожиданностью, он обусловлен застарелыми болезнями российской экономики. События 2014 г. – падение нефтяных цен, украинский кризис и западные санкции – лишь ускорили вскрытие нарыва. Экономика России, базирующаяся на добыче нефти, существенно выросла в последние 10–12 лет за счет повышения цен на энергоносители. Однако за этот период России не удалось диверсифицировать свою экономику, которая по-прежнему имеет сырьевую направленность и сильно зависит от экспорта энергоресурсов (нефтегазовые доходы обеспечивают половину доходов федерального бюджета и две трети экспортной выручки). Российская экономика коррумпирована в высокой степени; она характеризуется слабыми институтами и отсутствием реальных прав собственности. В решении проблемы коррупции не наблюдается сколько-нибудь заметного прогресса. При распределении нефтяных денег (через госбанки) между отдельными фирмами и проектами российские власти руководствуются в большей мере политическими предпочтениями, а не рыночными критериями, в соответствии с которыми капитал должен направляться наиболее эффективным предприятиям.

В этих условиях падение нефтяных цен (средняя цена упала с 110 долл. за баррель в первой половине 2014 г. до 50 долл. в канун нового 2015 г.) больно ударило по российской экономике и явилось одной из основных причин спада экономической активности. Другие составляющие (и одновременно причины) спада в стране – это падение курса рубля на 23% за период с сентября по ноябрь 2014 г. и западные санкции, способствовавшие в первую очередь ухудшению делового климата [1, с. 1].

Российские власти заявляют о способности экономики противостоять дальнейшему развитию стагнации, несмотря на признаки ухудшения конъюнктуры. Они ожидают, что девальвация рубля повысит конкурентоспособность некоторых экспортных отраслей, в частности сельского хозяйства, и таким образом будет благоприятствовать стабилизации внешнеторгового баланса. Кроме того, Россия обладает золотовалютными резервами в размере 370 млрд долл. В целом, по расчетам российских официальных лиц, Россия может рассчитывать примерно на два года для маневров, чтобы сдержать наступление фазы кризиса в экономике.

В ноябре 2014 г. журнал «Economist» предупреждал, что кризис может случиться гораздо раньше, чем рассчитывают российские власти. Антикризисная защита в России слабее, чем это представляется на первый взгляд; в ближайшем будущем она может подвергнуться испытанию на прочность под воздействием таких факторов, как дальнейшее падение цен на нефть, бремя рефинансирования задолженности российских компаний, новые западные санкции. «Когда экономика той или иной страны неустойчива, международные финансы зачастую играют роль спускового крючка, которые подталкивает страну к крайней черте, причем более быстро, чем ожидают политики и инвесторы» [1, с. 1].

Ближайшая опасность исходит со стороны падения нефтяных цен. Надежды российского руководства на их восстановление безосновательны, прежде всего, в связи со стремлением стран ОПЕК продолжать наращивать добычу нефти. Если глобальный спрос в ближайшем будущем сократится (например, в связи с вероятной рецессией в Японии), цены на нефть упадут еще сильнее. Это повлечет за собой снижение инвестиционного рейтинга России.

Другая серьезная проблема связана с выплатой долгов западным кредиторам. Внешняя задолженность российских фирм равна 500 млрд долл., из которых от 100 до 130 млрд должны быть выплачены до конца 2015 г. При этом возможности рефинансирования задолженности невелики, вследствие западных санкций против России, низкой кредитоспособности российских компаний и по иным причинам. Даже крупные госкомпании, такие как «Газпром» и «Роснефть», испытывают затруднения в связи с выплатой долгов. Так, российский нефтяной гигант «Роснефть», 70% капитала которого принадлежит государству (численность занятых – 160 тыс. человек), обратился к правительству с просьбой о финансовой помощи в размере 44 млрд долл. В декабре 2014 г. «Роснефть» получила от Центробанка облигационный заем на сумму 7 млрд руб. (компания слишком велика, чтобы позволить ей обанкротиться). «Данная сделка по своей сути является не чем иным, как печатанием денег, предназначенных для покупки долларов, т.е. мерой, способствующей дальнейшему ослаблению отечественной валюты» [2, с. 1].

Многие компании также стоят с протянутой рукой в очереди за помощью. Так или иначе, прямо или косвенно, долговые счета российских фирм будут оплачены правительством из единственно возможного источника – из государственных резервов, запас которых тает на глазах. Из 370 млрд долл. резервов 170 млрд находятся на счетах двух фондов благосостояния, один из которых предназначен только для выплаты пенсий. Золото и резервы инвалюты, которые находятся на счетах МВФ, не могут быть оттуда быстро изъяты. В реальности российское правительство располагает, очевидно, всего лишь 270 млрд долл. доступной наличности, которую оно может расходовать без масштабных бюджетных сокращений – это меньше суммы внешних обязательств, подлежащих погашению в течение ближайших двух лет [2, с. 2]. Госрезервы, возможно, помогут России выиграть немного времени. Однако такие события, как принятие «закона Ротенберга» (о компенсациях из госбюджета потерь бизнесменам-россиянам, попавшим под санкции Запада), интервенции Центробанка для поддержания курса рубля, грядущий дефицит текущего платежного баланса, крупный дефицит государственного бюджета (недостаток налоговых поступлений и поступлений от продажи нефти) и почти полное ограничение доступа к внешним рынкам капитала, могут способствовать исчерпанию госрезервов в течение короткого времени.

Западные санкции наносят ущерб экономике как России, так и европейских стран. Чем дольше они сохраняются, тем болезненнее их негативное воздействие. Многие европейские политические лидеры и экономисты выражают озабоченность относительно санкций, которые вызовут «чрезмерную дестабилизацию» экономики России, что отнюдь не на пользу Европе. Как заявил французский президент Ф. Олланд, «если Россия начнет делать ожидаемые от нее шаги, то у нас не будет причин для новых санкций, и мы сможем подумать, каким образом вступить в процесс деэскалации» [3, с. 1].

Экономические отношения между странами ЕС и Россией сворачиваются по следующим причинам: 1) из-за запрета со стороны Европы на поставку технологически передовой продукции; 2) сжатия российского рынка вследствие переживаемого страной кризиса; 3) удорожания российского импорта и его сокращения из-за падения курса рубля; 4) российских контрсанкций, затронувших в первую очередь сельскохозяйственную продукцию Европы и нанесших особенно заметный ущерб фермерам Италии, Польши и стран Балтии.

ЕС является крупнейшим торговым партнером России, и сокращение товарооборота невыгодно обоим партнерам. В наибольшей степени от этого пострадали страны Восточной Европы, у которых объемы экспорта в Россию относительно ВВП весьма значительны: у Словакии – 3,6%, Эстонии – 3,2, Чешской Республики – 2,5, Венгрии – 2,3%. Меньшие убытки понесли Финляндия (объем экспорта в Россию 2,0% ВВП) и Болгария (1,3), а также Германия (1,0% ВВП). В среднем по странам ЕС экспорт в Россию составляет 0,7% ВВП [3, с. 1].

Однако, несмотря на негативные последствия санкций для европейской экономики, официальные лица и правительства стран Европы не выражают готовности их отменить, если Россия не предпримет решительных шагов по урегулированию украинского кризиса. Более того, со стороны отдельных западных лидеров продолжают раздаваться призывы к усилению санкций, например, в форме исключения российских банков из международной платежной системы SWIFT, а также в форме частичного блокирования экспорта нефти из России. Общий вывод западных аналитиков таков: в ближайшем будущем санкции, вероятно, будут продолжать действовать.

Прогнозы развития экономики России на краткосрочную перспективу. Как отмечают экономисты из западных изданий, по состоянию на конец 2014 – начало 2015 г. все основные экономические показатели свидетельствуют о развитии кризиса. Россия находится на пике валютного кризиса. В середине декабря 2014 г. курс рубля упал на 10%, а в целом за год он обесценился на 40%. Чтобы остановить утечку капитала из страны, дальнейшее падение курса рубля и рост инфляции, Центробанк резко повысил ключевую ставку процента – до 17% в конце 2014 г. Однако эта мера не имела принципиального значения и не улучшила состояние экономики и финансов. Инфляция, которая в конце 2014 г. находилась на уровне 10%, в течение 2015 г., согласно официальным российским прогнозам, должна ускориться. Центробанк предсказывает падение ВВП на 5% в 2015 г. [2]. Как считает «Economist», существует реальный риск, что российский валютный кризис перерастет в более масштабный банковский кризис. С большой вероятностью можно говорить о возможности изъятия вкладчиками средств из банков.

Датский инвестиционный банк «Saxo Bank» также предсказывает для российской экономики период бурь, которые могут привести к тому, что либо государственные компании, либо само правительство начнут объявлять дефолт. Это может быть частично обусловлено эскалацией конфликта между Россией и ЕС / США или ограничением доступа к зарубежному финансированию.

В этой связи снова встает вопрос о величине государственных резервов: сможет ли российское правительство найти достаточные ресурсы для преодоления угрозы суверенного банкротства или краха отдельных корпораций? Надежды на рост нефтяных цен не обоснованы. Правительство может наложить мораторий на выплаты по иностранным долгам, но этот шаг полностью уронил бы Россию в глазах инвесторов. Могут быть сделаны попытки ввести контроль над движением капитала, но это чревато риском обратного эффекта – утечка капитала из страны может увеличиться. Как подчеркивает журнал «Economist», до тех пор, пока Россия не проявит твердой готовности начать проведение реформ и пока она не достигнет заметного продвижения по пути урегулирования кризиса на Украине, «экономические бури в стране будут продолжаться» [2].

Е.Е. Луцкая

Р у ттих Т.
Афганистан после 34 лет войны

RUTTIG TH. Einiges besser, nichts wirklich gut. Afghanistan nach 34 Jahren Krieg – eine Bilanz // Welt Trends. – Potsdam, 2014. – N 94, Jan./Febr. – S. 27–39.

Т. Руттих (содиректор и старший аналитик Afghanistan Analysts Network9494
  AAN (Группа аналитиков по проблемам Афганистана) – независимая некоммерческая исследовательская структура, зарегистрированная в ФРГ (Берлин) и Афганистане (Кабул). Объединяет экспертов из разных стран, готовящих аналитические материалы по ситуации в Афганистане для политиков, журналистов, научных и практических работников. – Прим. реф.


[Закрыть], Берлин / Кабул), давая оценку ситуации накануне вывода сил международной коалиции из Афганистана, отмечает, что США и их союзники лишь отчасти решили задачи, провозглашенные в начале войны 2001 г., и теперь оставляют страну, отягощенную грузом трудноразрешимых проблем.

Прежде всего, ISAF под командованием НАТО так и не удалось одержать полную победу над талибами. Несмотря на то что «Талибан» продолжает регулярно нести потери от атак беспилотников и в результате так называемых операций capture-or-kill, он по-прежнему сохраняет свою организационную структуру и способность рекрутировать новых бойцов. Присутствие талибов ощущается в каждом районе Афганистана. Утверждения Кабула о том, что под контролем «Талибан» находится лишь пять из 416 округов, не соответствуют реальному положению вещей. На самом деле зона влияния правительства, как правило, распространяется только на сам районный центр и небольшую сопредельную территорию. Талибы сумели выработать удачную тактику и в последнее время постоянно ее придерживаются. При появлении войск ISAF, они уходят, уклоняясь от серьезных боестолкновений. Но как только коалиционные силы покидают освобожденную территорию, отряды талибов туда немедленно возвращаются. Наиболее эффективно «Талибан» использует асимметричные методы ведения войны, такие как взрывы, теракты против представителей Кабульского правительства, а также точечные атаки на опорные пункты афганской армии и сил международного контингента. О том, что несмотря на присутствие иностранных войск ситуация в Афганистане неуклонно ухудшается, свидетельствуют данные о росте жертв среди гражданского населения. Так, за 11 месяцев 2013 г. погибли 2730 гражданских лиц. Это на 10% больше, чем в предыдущем году. Большинство, а именно 4/5 от этого числа, стали жертвами нападений талибов [с. 28].

По условиям Боннского соглашения 2001 г., США вместе с союзниками брали на себя обязательства подготовить силы национальной безопасности (армию и полицию), чтобы после ухода из Афганистана передать им функции ISAF. Хотя к концу 2014 г. количественно эти силы удалось довести до 352 тыс. бойцов, уровень их эффективности вызывает серьезные сомнения. Для этого в условиях современного Афганистана есть достаточно причин: мотивация призванных на воинскую службу остается чрезвычайно низкой; при комплектовании подразделений не принимается во внимание этническая принадлежность; отсутствует логистика; в сфере материально-технического снабжения распространена коррупция; низок уровень боевой подготовки; вследствие дезертирства и иного рода потерь ежегодно приходится вновь набирать до 1/3 солдат и полицейских. Кроме того, и армия, и полиция пронизаны сетью неформальных связей, сформировавшихся в период гражданской войны. Этим объясняется тот факт, что бойцы часто склонны сохранять верность своим прежним группировкам, игнорируя при этом интересы центрального правительства.

Определенные надежды в плане обеспечения порядка на локальном уровне возлагались на полицию, появившуюся с недавних пор непосредственно на местах. По данным за июль 2013 г., в 115 округах при содействии коалиционных сил были организованы локальные подразделения общим количеством в 23 550 человек [с. 34]. Однако идея обеспечивать безопасность в сельских районах силами местной полиции, возникшая на почве недоверия руководства ISAF к работе полиции государственной, не только не увенчалась успехом, но вскоре породила новые проблемы. Согласно данным закрытого исследования, предназначенного для спецподразделений США, занимающихся подбором и подготовкой кадров, каждая пятая из уже действующих локальных структур связана с какой-либо из разновидностей тяжких преступлений: торговлей наркотиками, нелегальными поборами, грабежами, убийствами, изнасилованиями.

С уходом США и их союзников из Афганистана встает проблема, связанная с необходимостью искать средства на поддержание созданных национальных сил безопасности. Согласно подсчетам, на это ежегодно нужно тратить 4,1 млрд долл. До сих пор, однако, удалось заручиться обещаниями международных доноров выделить до конца 2017 г. 2,8 млрд долл. [с. 33].

Причиной большинства внутренних проблем Афганистана является политическая поляризация. В условиях слабости и бездеятельности государственных институтов реальной силой и влиянием в стране обладают местные нотабли и бывшие полевые командиры. Именно они или их ставленники занимают ключевые позиции в правительстве, парламенте, органах правосудия, правоохранительных структурах и экономике. В немалой степени укреплению их позиций способствовало то, что средства, которые в конце 2001 г. по линии ЦРУ были выделены на борьбу с талибами, фактически пошли на развитие наркобизнеса и рекрутирование новых бойцов в военизированные группировки личного подчинения. Постепенно, используя доходы от наркоторговли, эти неформальные лидеры подчинили себе и ряд легальных секторов экономики. С таким потенциалом они сумели одержать победу на первых парламентских выборах 2005 г. и заключить альянс с президентом Карзаем. Так, например, один из наиболее влиятельных военачальников периода гражданской войны, Касим Фахим, занимал должность министра обороны, а затем первого вице-президента. Существенным образом позиции теневых властей укрепляет их прочный союз с мусульманским духовенством. Их влияние, в частности, чрезвычайно сильно в руководстве такого важного органа при президенте, каким является Высший совет улама Афганистана.

Помимо сугубо военных целей присутствия в Афганистане международного контингента, США и союзники ставили перед собой задачи по оказанию помощи в решении проблем развития и демократизации. Часть проектов так и остались на бумаге, но некоторые успехи, несмотря на противодействие со стороны талибов и консервативных кругов в самом правительстве, все-таки были достигнуты. В основном это касается развития инфраструктуры, социальных проектов, деятельности в сфере гуманитарных прав и свобод.

Согласно данным Мирового банка, экономика Афганистана, начиная с 2002 г. демонстрировала «заметный рост», составлявший в среднем 9%. К 2013 г., однако, этот показатель снизился до 3,1%. Валовый социальный продукт (ВСП) на душу населения увеличился в 5 раз по сравнению с 2001 г. и составляет 591 долл. (Однако этот показатель остается чрезвычайно низким даже по сравнению с соседями, например с Пакистаном, где он равен 1201 долл.) Сложившаяся в Афганистане за годы пребывания там ISAF квази-олигархическая система привела к резкому расслоению населения. Согласно данным за 2011 г., показатель уровня бедности по классификации ООН для развивающихся стран относит Афганистан на 96-е место из 105. В соответствии с разработанным ООН Индексом развития человеческого потенциала (ИРЧП), в 2012 г. Афганистан оказался на 175-й позиции среди 186 государств [с. 35]. Около 7,4 млн граждан из 26-миллионного населения страдают от острой нехватки продуктов питания, а 8,5 млн приближаются к этому состоянию. Примерно 60% афганских детей не только не получают полноценного питания, но даже не имеют его в необходимом количестве. Лишь 27% населения имеют доступ к чистой питьевой воде, и только 5% живут в условиях соблюдения санитарно-гигиенических норм [с. 36].

Весьма скромными оказались успехи, достигнутые в сфере образования. Иностранные инвестиции в данную область составили 1,9 млрд долл. Количество школ с 7650 (2004) увеличилось до 16 тыс. (2013). Однако согласно данным за 2011 г., 47% всех школ не имеют собственных зданий. Как правило, помещения, в которых располагаются школы, с точки зрения санитарно-гигиенического состояния, не соответствуют общепринятым стандартам. В 3/4 школ нет туалетов, а в 40% школ дети не могут получить чистую питьевую воду [с. 30]. Больше половины детей школьного возраста (68%) после окончания шестого класса вынуждены бросить обучение. Еще одной проблемой является острый дефицит преподавательских кадров. При этом число учителей постоянно сокращается. В 2011 г. на одного преподавателя приходилось в среднем 44 ученика, а в 2013 г. уже 64 ученика [с. 31]. Несмотря на то что университеты готовят соответствующих специалистов, выпускники стараются избежать работы в школе, предпочитая искать место в госучреждениях или в частном секторе.

Согласно данным ЮНЕСКО за 2010 г., Афганистан занимает одно из последних мест в мире в плане соблюдения равноправия полов. Несмотря на то что в результате вытеснения «Талибан», девочек удалось вернуть в школы, для 82% девочек образование заканчивается на уровне шестого класса. При этом 22% не имеют возможности посещать занятия регулярно. В половине районов Афганистана не существует женских средних школ, а в 80% районов отсутствуют женские гимназии. По данным Мирового банка за 2012 г., 88% женщин старше 15 лет неграмотны. Среди студентов университетов девушки составляют лишь 12% [с. 30].

Причины столь скромных достижений становятся более или менее очевидными при изучении источников поступления средств и сферы их распределения. Хотя не все доноры известны и не все обязательства соблюдены, данные некоторых международных организаций позволяют восстановить общую картину. Так, по сведениям Международной кризисной группы, с 2001 по 2011 г. на цели развития Афганистану было выделено 57 млрд долл. Из них 29 млрд – пошли на создание вооруженных сил. Канадские эксперты по вопросам развития утверждают, что фактически на эти цели пошло 42 млрд долл. [с. 36].

Малая эффективность предоставленной помощи объясняется не только характерной для Афганистана высокой степенью коррупции, но также тем, что львиная доля помощи изначально является «милитаризированной». Если объединить все расходы на военные нужды, разрыв между военным и гражданским секторами становится особенно заметным. По данным CSIS (Центр стратегических и международных исследований, США), с 2001 по 2013 г. «прямые военные расходы», включающие в себя «расходы на войну в Афганистане, восстановление и экономическую помощь» составили около 641,7 млрд долл. При этом на военные нужды (Министерству обороны) с 2001 по 2012 г. было выделено 416,2 млрд долл., а на гражданские нужды (по линии Госдепартамента и USAID, Агентства США по международному развитию) – 25,2 млрд долл. Соотношение расходов, таким образом, составляет 16:1. Что касается помощи со стороны Германии, то по официальным данным, пропорция между ассигнованиями на военные и гражданские нужды составляет 2,5:1. Однако Немецкий институт экономических исследований приводит иные данные. Согласно им, соотношение военных и гражданских расходов – 9:1 [с. 37].

По подсчетам Мирового банка, то, что выделялось «на Афганистан», не обязательно вкладывалось «в Афганистан». Большая часть средств, предназначенных на оказание различных видов помощи, шла и идет на организационные цели и покрытие всевозможных издержек по оказанию помощи. «Лишь 38 центов из каждого доллара действительно вкладывается в местную экономику» [там же].

Само присутствие ISAF в Афганистане сопряжено с большим количеством проблем, однако вывод международного контингента из страны, раздираемой внутренними конфликтами, с разрушенной войной экономикой, со слабой государственной властью, представляется преждевременным.

Н.Б. Шувалова