Текст книги "Золотой дурман. Книга первая"

Поход за ясаком

Ранним июльским утром отряд из семи всадников выехал из Петербургских ворот крепости, около каждого ездока бежала легко навьюченная лошадь, взятая для подменки на длинном пути, который предстояло проделать всадникам. Свежесть раннего утра и лёгкий ветерок со стороны реки приятно бодрили казаков. Проехав, не торопясь, версты четыре, дав животным немного размяться после ночи, всадники пустили лошадей галопом. Вскоре по левую сторону замелькали сосны и берёзы, весёлое пение птиц, доносящееся из перелесков, предвещало жаркий погожий день. Багровый диск солнца величаво поднялся над горизонтом и ярким светом ослепил казаков.

– А что, экспедиция Клюге этим путём прошла? – щурясь от утренних лучей, спросил Фёдор Ефима.

– Ну, а где же ещё?.. Дорога здесь одна…

«Теперь бы место стоянки экспедиции найти», – подумал про себя Фёдор…

Жарило всё сильнее и сильнее. К полудню сухой горячий воздух заставил путников повернуть к реке, чтобы дать передохнуть лошадям, да и самим освежиться прохладной водичкой. Спешившись, всадники напоили лошадей и пустили их пастись на зелёные поляны, подступающие к берегу реки.

– Здесь неподалёку родник бьёт, – сообщил Ефим. – Пошли – глянем, – направился он в сторону леса…

– Я, когда за ясаком еду, всегда здесь останавливаюсь – нравится мне эта водица: такой вкус – пил бы да пил, – зачерпнул кружкой студёной воды Ефим.

– Мирон Кирьянов как-то говорил мне про этот родник, – вспомнил Фёдор прошлогоднее патрулирование к Бехтемирскому маяку.

– А-а-а!.. – протянул Ефим. – Может, здесь и отобедаем? – кивнул он в сторону простирающегося вглубь леса чернижника. – Ягода сама в рот просится.

Насобирав крупной спелой черники, Ефим зачерпнул из родника кружку воды, вытащил из сумки сухари и, сев на поваленное дерево, с аппетитом принялся за еду. Фёдор, проделав тоже самое, уселся рядом.

– М-м-м!.. Ничего вкуснее не ел, – произнёс он, причмокивая от удовольствия.

– Оно счас в жару самый раз: и легко, и на животе не голодно, – подхватил Ефим.

Пообедав, а заодно дав лошадям отдохнуть, путники сменили коней и погнали галопом, чтобы до вечера проехать ещё вёрст шестьдесят до устья Учурги, и там заночевать. В опустившихся сумерках отряд добрался до небольшой речушки и спешился на полянке. Двое служивых, расседлав лошадей, сразу же повели их к реке, остальные занялись приготовлением ужина…

Фёдор с Ефимом сидели у разгоревшегося костра, изредка перебрасываясь словами.

– Послушай, Ефим, а не лучше было бы в форпосте Сайдыпском переночевать – он ведь где-то рядом, – вопросительно глянул Фёдор на товарища.

– А по мне, Федя, лучше на свежем воздухе. Ты, смотри, какая благодать кругом. И ночи сейчас тёплые – красота. Глянь, какая воля!

– Да, пожалуй, ты прав, – ответил Фёдор, окинув взором окрестности. – Знаешь что? У меня к тебе просьба есть…

– Ну, говори…

– Сможешь нанять проводника, который вёл экспедицию Клюге берегом Телесского озера?

– А зачем тебе проводник? – удивился Ефим. – Я и сам дорогу знаю.

– Понимаешь ли… – и Фёдор поделился с ним своими мыслями, что есть возможность подтвердить невиновность Прокопия, ежели поискать на месте стоянки экспедиции испитую чайную заварку.

– Добрая ты душа, Фёдор, – вздохнул Ефим. – Помогаешь человеку по зову сердца. Ведь если поразмыслить, то в этой истории много неясного, и осуждать или защищать Прокопия я бы не взялся… Ну да ладно, найду я тебе того проводника, да и в остальном, чем могу – помогу.

– Благодарю тебя… – искренне выразил свою признательность Фёдор.

Едва только забрезжил рассвет, а путники были уже на ногах, намереваясь до наступления жары пройти как можно больше пути. Местность в этих краях изменила свой характер: небольшие возвышенности и холмы, появившиеся по обеим сторонам пологими подъёмами, становились на пути отряда, и, чтобы двигаться дальше без остановок, необходимо было чаще менять лошадей.

Проехав Сайдып, путники спустились в узкую долину Бии, покрытую хвойными деревьями и с обеих сторон прижатую горами к реке. Тропа, которой они держались, потерялась в высокой траве, скрывающей казаков вместе с лошадьми.

– Давайте цепочкой и ближе друг к другу, – скомандовал Ефим. – А то кабы кто не потерялся в этих зарослях… Фёдор, чего остановился?! Давай, следом за мной! – крикнул он товарищу, который встав на стременах, пытался заглянуть поверх поднявшейся травы.

– Да это как же она такая вымахала?! – поравнявшись с Ефимом, удивлённо спросил Фёдор. – Не меньше полутора саженей будет… И как ты в ней ориентируешься?

– Это она, видать, после дождей так вытянулась, – высказал своё мнение ехавший следом за Фёдором Епифан Воробьёв…

Поднимающиеся по обеим сторонам горы всё ближе и ближе прижимались к реке, ещё больше сужая долину, и вскоре путники оказались на узкой тропе, серпантином уходящей в гору. С трудом продвигаясь по высоким скалистым берегам, нависшим над Бией, казаки до вечера одолели не более пятнадцати вёрст. Здесь в небольшом аиле, состоящем из десятка юрт, они остановились на ночлег. И хотя солнце ещё не опустилось за горизонт, продолжать путешествие не было смысла – до темноты они вряд ли бы отыскали подходящее для ночлега место. Гостеприимные инородцы, накормив их сытным ужином, предоставили путешественникам небольшую юрту, где они тут же заснули…

Рано утром казаков разбудили удары бубна и монотонное пение. Фёдор, выглянув за полог, увидел шамана, который, задрав голову в небо, ударял в огромный бубен. Монотонно повторяя заклинания, он обращался к какому-то неведомому существу.

– Ефим, что он здесь делает?

– Это шаман… Просит духов хранить русских казаков в дальней дороге, – прислушиваясь к заклинаниям, ответил тот. – Он наверняка думает, что оказывает большую услугу, отгоняя от нас злых духов.

– Ну, тогда без опаски можно продолжать путь, – улыбнулся Фёдор…

И действительно, то ли заклинания шамана подействовали, то ли опыт и находчивость Ефима, но дальнейшую, более опасную часть пути казаки прошли без особых приключений.

Почти сразу же, по выходу путников из аила, их встретили высокие гранитные скалы, тянущиеся стеной вдоль берега и подпирающие с обеих сторон разбушевавшуюся реку. Обходить это живописное препятствие пришлось по горным тропам, отклоняясь в сторону от русла реки. Тропа петляла: то по открытой каменистой местности, то ныряла в березняки и пихтовые пролески и затем вновь поднималась в горы…

К концу дня путники добрались до первых аилов, где казаки должны были собрать ясак…

Поняв, что противостоять маньчжурам не смогут, алтайские зайсаны, находясь под покровительством российского государства, уже безропотно платили ясак в государеву казну. Но всё же кое-кто пытался подсунуть подпорченную пушнину или утаить собольи шкурки, предназначенные в уплату ясака…

Ефим, въехав в поселения данников*, в первую очередь раздал подарки самым уважаемым людям аила и их жёнам. Не забыл и про остальных инородцев, одарив их всякими безделушками, которым простолюдины очень обрадовались. Без особого труда он выяснил, кто сопровождал экспедицию Клюге до берега Телесского озера, – такие слухи быстро распространяются между близлежащими селениями.

Расспросив, где им найти проводника Сыгыра, утром следующего дня они уже были в селении Акчабая. И тут Ефим не забыл о подарках: красивые пояса, отрез китайской материи и четверть хлебного вина с благодарностью были приняты демечи. В ответ он вытащил несколько собольих шкурок с отменным мехом и огромные рога марала, пользующиеся большим спросом у маньчжурцев. Указав гостям место подле себя, Акчабай подал им только что сваренную баранину, араку, кумыс. Крикнул с женской половины двух девушек и попросил приготовить тергом. Добродушно улыбаясь, он старался показать, каких дорогих гостей послал ему кайратах. Однако узнав, что казаки торопятся и хотели бы взять проводника, нанятого экспедицией Клюге, Акчабай расстроился их быстрому отъезду и приказал найти Сыгыра.

Отобедав в юрте Акчабая, казаки, ведомые Сыгыром, последовали по следам экспедиции Клюге. Сыгыр пообещал довести их до озера и объяснил, что там экспедиция сменила проводника, имя которого Дьемекчи, и если будет нужно, он поможет найти его.

Отряд с трудом продвигался по тропе, извивающейся между скал, подпирающих русло реки.

Обходя пропасти и ущелья, тропа взмывала вверх, откуда открывался изумительный вид на далёкие, блистающие снежными шапками вершины… А где-то внизу шумела Бия… Потоки воды, разбиваясь о пороги и скалистые берега, пенились и фонтанами брызг поднимались высоко вверх, светясь радугой в лучах солнца.

Суровое великолепие, окружающее путников в течение всего дня, к вечеру уступило место живописной долине – словно оазис, лежащей между гор. Насколько хватало глаз, простиралось зелёное покрывало высоких сочных трав, заполонивших это благодатное место. Здесь раскинулся аил демечи Еркея…__________________________

Данники* – плательщики ясака.

– Ну вот, отсюда и рукой подать до озера – не боле тридцати вёрст будет, – кивнул Ефим на раскинутые в долине юрты. – Переночуем здесь, ясак соберём, а завтра утром – в путь.

Демечи Еркей, издали увидев отряд, выехал навстречу. Тепло поздоровавшись с Ефимом и остальными служивыми, он проводил их до своей юрты и распорядился, чтобы к нему доставили пушнину, предназначенную для ясака…

Ефим старался, как мог, объяснить Фёдору все премудрости сбора подати: какой должна быть пушнина, как определить, насколько хороши сдаваемые шкурки.

– Самое главное: не следует притеснять инородцев, – наставлял он товарища. – Не могут заплатить соболями – разреши им рассчитаться какой-либо другой пушниной взамен. Если они видят, что ты снисходителен, тогда и отплатят всем, что у них есть лучшего… В мою бытность было много жалоб на сборщиков, уплата ясака ложилась на инородцев тяжёлым бременем, так как некоторые служилые люди старались собирать его с «прибылью», позволяя себе разные злоупотребления, притесняя инородцев за качество «мягкой рухляди» и не допуская замены одних зверей другими. Бывает тяжёлый год, что и зверь не идёт, и скотина падает. Ну что с них возьмёшь, если такая година выпала. Лучше простить недостачу, так в следующий год с лихвой отдадут.

– Понятно… – согласно кивнул Фёдор.

Еркей стоял в сторонке, ожидая, когда казаки закончат разговор, после чего с почтением подошёл к Ефиму, взял его под руку и повёл в свою юрту, сделав знак остальным следовать за ними.

– Демечи приглашает нас отдохнуть с дороги и отобедать вместе с ним, – объяснил Ефим…

После обеда Еркей провёл казаков в отведённую для них юрту и осторожно поинтересовался у Ефима, как долго они намерены погостить у него. Опечаленный, что гости завтра утром должны покинуть его аил, демечи осведомился, нет ли у казаков каких-либо просьб.

– Как там наши лошади? – поинтересовался Ефим.

– Я уже распорядился, чтобы их хорошо покормили, почистили и организовали ночную охрану от возможного нападении волков. – Ну вот, теперь можно спокойно спать, – добродушно улыбнулся командир отряда казаков…

Утром, распрощавшись с гостеприимным аилом, сборщики ясака прошли долину по обильно выпавшей за ночь росе и вновь вступили на горную тропу, изобилующую непредвиденными опасностями. Постепенно суровая местность прижимала тропу ближе к реке, освежающей своей прохладой путников. Поднявшаяся после дождей вода несла подмытые с корнем деревья, которые заторами скапливались между выступающих из воды острых камней, приготовив для казаков новое испытание, залив местами тропу следования отряда.

Глазам путников предстала неутешительная картина: тянущиеся слева скалы вплотную подпирал поток несущейся воды, затопив единственную в этом месте тропу. Казаки в нерешительности остановились перед препятствием. Ефим, пожимая плечами, не решался продвигаться дальше. Все с надеждой глядели на Сыгыра, который, покружась около стремительно несущегося потока, смело направил коня через водную преграду; остальные, следуя друг за другом, цепочкой направились вслед.

Бредущие выше колена лошади недовольно фыркали, вставали на дыбы, опасаясь бурлящей воды. Только благодаря опытности проводника отряд благополучно миновал опасные места.

– Вот как теперь не поверить заклинаниям шамана? – произнёс Ефим, когда вновь появилась поднимающаяся в горы тропа, оставив позади вышедшею из берегов реку.

– Если бы не Сыгыр, то и камлания шамана не помогли бы, – с нотками иронии ответил Фёдор. – Видел я, как ты плечами задёргал, когда подъехали к затопленной тропе, – улыбнулся он.

– Твоя правда, Фёдор… – согласился Ефим. – Если бы ты не настоял взять проводника – не знаю, чтобы мы стали делать, хоть назад возвращайся и иди в обход…

К полудню путники достигли северной оконечности Телесского озера, где сменили проводника. Дьемекчи, выслушав их просьбу, понимающе кивнул головой и к вечеру привёл к тому месту, где совсем недавно стоял лагерь экспедиции Клюге.

– Вот здесь стояла палатка, где ночевал ваш казак, уличённый в краже, – показал Дьемекчи на следы разбитой не так давно палатки. – Я хорошо помню события того дня, когда пропали самородки. Господин начальник сильно кричал, обвиняя вашего товарища в воровстве.

– А спроси-ка у него, Ефим, мог ли кто посторонний взять золото, пока спали охранники? – поинтересовался Фёдор. – Ведь, если кто-то шёл по следам экспедиции и имел там своего человека, то мог беспрепятственно пройти между спящими охранниками и без труда забрать самородки, зная от своего подельника, где они лежат…

– Да мог… – кивнул головой Дьемекчи. – Но тогда местные телесы наверняка бы заметили чужака, и вблиз лежащих аилах знали бы об этом. Но ни местные жители, ни охотники, ни пастухи никого, кроме экспедиции в этом районе, не видели…

– Ага!.. Значит, искать нужно среди участников экспедиции, – подытожил сказанное проводником Фёдор.

– А начать нужно с поисков остатков сонного зелья, тогда можно предположить, что охранники действительно были усыплены, – высказал своё мнение Ефим.

– Верно… Но где их найти? – шаря глазами по земле, произнёс Фёдор.

– М-да-а… В такой траве? – с сомнением ответил Ефим. – Что ж, нужно искать…

Узнав в чём трудности, Дьемекчи тоже подключился к поискам. Внимательно осмотрев траву вокруг выжженного костром участка, он указал на небольшие почерневшие кучки.

– Думаю, это то, что мы ищем! – обрадовался Фёдор находке проводника.

– Давайте по отдельности складывать кучки, – предложил Никита. – Иначе трудно будет отыскать сонные травы.

– Верно, сынок, – согласился Ефим. – Давайте, мужики, каждую кучку по отдельности заворачивать.

Весь отряд, включая проводника, принялся аккуратно собирать остатки использованной после заварки травы. Уложив в сумку всё, что собрали товарищи, Фёдор облегчённо вздохнул.

– Ну вот, теперь если Илья найдёт здесь сонные травы, это уже будет серьёзным подтверждением правдивости рассказа Прокопия.

– Ну, это как сказать, – с сомнением произнёс Ефим. – Это мы так думаем, но мы не судьи… А ежели их подкинул похититель? Чтобы в случае чего оправдаться тем, что кто-то опоил его сонным зельем, и он к похищению не имеет участия. Тогда, скорее всего, его пожурят немного, да и только.

Оторопев от такого оборота, Фёдор удивлённо смотрел на Ефима, обдумывая сказанное.

– Ну, погоди… – морща лоб, медленно начал он. – Если всё было так, как могут подумать судьи, тогда Прокоп, избегая наказания, всячески намекал бы на то, что причиной его сна является сонное зелье, подсыпанное ему во время чаепития. А лекарь Назар Фефелов подтвердил бы это. Но ведь он о сонных травах даже словом не обмолвился. В переданной нашему коменданту грамоте Клюге наверняка бы отметил это, – пристально посмотрел на Ефима Фёдор.

– Всё верно, – согласился Ефим. – Хотя бы для себя сделаем выводы: думаю, Илья определит – есть здесь сонные травы или нет.

Переночевав на месте стоянки экспедиции, путники, едва только выглянуло солнце, направились к конечной точке своего путешествия – аилам Буктуша и Бакая… Фёдор не переставал восторгаться окружающей красотой… Солнечный день без малейшего ветерка уподобил природу, словно запечатлённой на картине художника, – ровная гладь озера, как зеркало, повторяло красоту зелёных берегов и нависших над водой серых скал, каскады водопадов с шумом срывались с них в озеро и искрящимися на солнце брызгами зависали над его поверхностью, оживляя застывшее вокруг великолепие…

– Езжайте, я догоню! – бросил он Ефиму, вытаскивая из сумки бумагу и краски.

– А куда нам торопиться – рисуй, а мы пока костёр разожжём, пообедать бы не мешало. Ну-ка, хлопцы, насобирайте хвороста…

Время уже перевалило за полдень, когда казаки, распрощавшись с Дьеменчи и отблагодарив его четвертью хлебного вина (единственное, что он согласился взять), повернули на юг, в сторону виднеющихся белоснежных вершин. Долина Чулышмана встретила их внезапно поднявшимся ветром, принесшим грозовые тучи с проливным дождём. Спешившись под большим кедром, шатром раскинувшим свои ветви, путники переждали непогоду и продолжили свой путь. Капельки дождя на листьях деревьев и травы заискрились на выглянувшем солнце.

– Как посвежело-то!.. – глубоко вдохнул насыщенный озоном воздух Макар Недосекин… – Хорошо после грозы – легко дышится…

На ночлег остановились в небольшом селении инородцев, гостеприимно принявших русских казаков. Те отказались взять плату за постой, но старались угодить во всём, чтобы гости остались довольны…

Утром следующего дня Фёдор отыскал главу селения и, усадив возле юрты, нарисовал в знак благодарности портрет.

– Ох, ох, ох! – зацокал языком Канзак. – Пойду, похвалюсь… – побежал он показывать невиданное доселе искусство…

В аил Буктуша прибыли поздно вечером. Сопровождаемые лаем собак, казаки подъехали к юрте демечи. Оттуда тотчас вышел невысокого роста алтаец, прикрикнул на свору и, всматриваясь в темноту, подошёл ближе. Узнав Ефима, он засуетился, крикнул кому-то – и сразу перед ним появились несколько молодых мужчин. Наказав им, чтобы побеспокоились о лошадях, Буктуш, улыбаясь и постоянно кланяясь, повёл казаков в юрту… За ужином он со скорбным лицом поведал им историю, приключившуюся в аиле Бакая.

– Русский казак украл идола, который оберегал аил Бакая, – ещё раз повторил Буктуш, заканчивая свой рассказ.

После чего испытующим взглядом обвёл гостей, стараясь уловить их реакцию на сказанное.

– Да зачем русскому служивому нужна эта деревяшка? – возмущённо удивился Фёдор.

Ефим перевёл его слова демечи.

– Деревяшка… – усмехнулся инородец. – Идол был из чистого золота.

– Из чистого золота?! – удивлённо переспросил Никита.

– Да… – кивнул головой Буктуш…

На какое-то время воцарилось молчание…

– И кто же на такое пошёл? – первым возмутился Ефим. – Да и как его после этого казаком называть?

– Не помню, как его имя, только слышал, что из ваших он, – ответил демечи Ефиму.

– Ну, наши такого бы не сделали, – вмешался в разговор Фёдор. – Скорей всего, кто-то из сторонних.

– А может, и беглые какие – многие из них разбоем промышляют, – добавил Ефим. – Завтра вечером будем у Бакая, посмотрим, что это за герой. Если виноват – в кандалы и в Бийск, пущай отвечает за содеянное.

Настроение у гостей было испорчено: это ж надо, из-за какой-то одной шельмы по всем аилам и улусам слух идёт, что казаки нечисты на руку… Тут с Прокопием не всё ещё ясно, а здесь другая беда.

Поблагодарив хозяев за ужин, сборщики ясака изъявили желание отдохнуть, с утра пораньше предстояло уложить ясак и отправляться к аилу Бакая…

Едва только забрезжил рассвет, а к их палатке уже потянулись инородцы с пушниной в руках, которую обсмотрев, тут же упаковывали и навьючивали на лошадей. Казаки не торопились, до конечной точки своего путешествия было не так уж далеко…

Выехав в полдень, отряд до захода солнца прибыл в аил Бакая. Ефиму было не по себе, он понимал, что все жалобы по поводу кражи выскажут ему, как командиру, и проступок этого служивого грязью ляжет на всех прибывших с ним казаков…

Бакай с пасмурным лицом встретил сборщиков ясака.

– Знаю, знаю, какая беда у тебя случилась, Буктуш рассказал мне, – опередив упрёки демечи, начал разговор Ефим. – Ну, это мы разберёмся: высечем хорошенько кнутом за такое дело, сам покажет, где ворованное спрятал, а если добровольно не отдаст – в кандалы, пускай выбирает между каторгой и помилованием.

Лицо Бакая просветлело от появившейся надежды. Наказав своим людям, чтобы побеспокоились о казаках и лошадях, он с Ефимом, Фёдором и Никитой направился к юрте, где находился «изобличённый мошенник». Охранники откинули перед Бакаем полог, и тот, пропустив казаков вперёд, следом вошёл в темноту помещения. Фёдор, подойдя к сидевшему на шкурах человеку, неожиданно отпрянул от него, освещённого пламенем очага. Тряхнув головой, он в недоумении уставился в лицо похитителя.

– Что, Ваше благородие, не признал? Это я – Мирон, – произнёс взятый под стражу казак…