Текст книги "Похищение"

– Так значит, они с Вадларом не поделили Татгем? Вот негодяй! – Раваз расхохотался. – Знаешь, что он мне сказал, когда вернулся весь окровавленный и с поломанным клыком? Раз наши кланы дружить собрались, то он решил проверить, на что способны воины Сива, и вызвал лучших на поединок. Сказал, что побил всех и что им больше досталось, чем ему. Я тогда в ужасе был, думал, наши Дома клыки друг на друга оскалят, а потом смотрю, он с твоим сыном, таким же побитым, общается. Позже узнал, что они вдвоем только и дрались, но не знал, что из-за девчонки. – Фетис покачал головой. – Так если он не Порченая Кровь, что ж ты его опять бояться начал?

– Я узнал, что, оказывается, после совершеннолетия жрец, следящий за Понтеем, все-таки упустил его из виду. А потом нашел. На рассвете в лесу, над трупом растерзанного человека, совсем мальчишки. Из деревни, которая подчиняется нашему клану. Понтей испытал Жажду. И убил мальчишку. – Вазаон помолчал. – Своего друга.

– Друга? Твой сын дружил с человеком?

– Старшие братья и сестры с ним почти не общались, – вздохнул Сива. – Понтей – самый младший в семье. А тот мальчишка подружился с ним, показав, как можно призвать лесавок. Этот ребенок имел задатки к магии, по всей видимости. Они дружили, хоть это и странно для упыря и человека. А потом Понтей убил его. Видимо, Жажда накрыла его, когда он просто общался со своим человеческим другом. А он почти ничего не знал о ней. И рядом не оказалось никого, кто сумел бы ему помочь… Жреца, понятное дело, я наказал. А потом поговорил с Понтеем. И после того разговора я снова стал его побаиваться.

– На этот раз из-за чего?

– Понимаешь, я объяснил ему, что человеческую кровь мы не просто обязаны пить. Мы ДОЛЖНЫ ее пить. Потому, что мы – упыри. Потому, что мы являемся Живущими в Ночи. Как люди должны есть мясо, чтобы развивались их мышцы и разум, так и мы должны пить кровь. А он глянул на меня и сказал: «Тогда я перестану быть Живущим в Ночи»…

– Что-что? Что он имел в виду?

– Ну, он сказал, что никогда не выпьет человеческой крови. Что теперь люди для него просто перестают существовать. Что он найдет способ для упырей жить без Жажды. Видел бы ты его глаза в тот момент… Мне даже показалось, что в них я вижу того разорванного мальчишку.

– Так что же он не пошел в Постигающие Ночь?

– Почему не пошел? Он говорил с ними. А потом заявил, что их методы неэффективны, раскритиковал и даже послал в Нижние Реальности. Конечно, им тут же заинтересовались Незримые. Однако он сумел получить от них все, что его интересовало, и не вступил в Орден. Первый Незримый мне даже сказал, что он рад этому…

– Да что же ты творишь! – завопил Раваз, снова чуть не расплескав вино. – Ты говорил с Первым Незримым?

– А от кого, по-твоему, мы узнали о нем? – осуждающе посмотрел на Фетиса Сива. – Неужели, как и остальные, поверил, что я отыскал древние записи, в которых о нем говорилось? Не верю, друг мой, не верю.

– Я собирался потом все уточнить, – объяснил Раваз. – Так что сказал тебе Первый Незримый?

– Что Понтей скорее всего во всем прав, и потому хорошо, что он не вступил в Орден.

– А в чем же он прав?

– А вот этого мне не сказали, – усмехнулся Вазаон. – Но после мы были допущены к схрону в Храме Ночи Дайкар, а Дайкар – к нашему заговору.

– Так, подожди… Значит, Первый Незримый… Он с нами… Он нас поддерживает?

– Благодаря Понтею. Благодаря чему-то в Понтее, чего я не вижу и чего я не понимаю. Не хочешь теперь вместе со мной его побояться?

– Нет. Бояться не хочу. А вот уважать… – Раваз подумал, взялся за бутылку и допил ее из горла в несколько глотков. – Фу-у-у-у… Твой младший сын – это нечто…

– Ага, – мрачно сказал Вазаон. – Не хочешь поменяться?

Глава восьмая
Бой перед рассветом

Магия принесла много пользы. Во-первых, она помогла вылечить страшные болезни, которых боялись все расы. Во-вторых, она позволила нам строить здания, предназначенные для проживания, а не для выживания. В-третьих, магия разрешает нам наилучшим образом познавать мир и наше место в нем.

Ах да! Конечно же, без магии мы бы не смогли так быстро и эффективно уничтожать тех, кто нам не нравится!

Из тайных свитков Дзугабана Духара Фаштамеда

– Лес ушастых… уже… скоро… – Тавил устал. Зелье перестало действовать, что в первую очередь выразилось в том, что он прекратил называть все сущее дерьмом. Одновременно он стал чувствовать лес и присущую ему ауру, фон, который манил к себе и вместе с тем придавал сил.

– Приготовьтесь… Я прикрою на подходе… а дальше… Тавил… – Ахес не то чтобы устал, он был рассредоточен. Сейчас его морфе кружила вокруг троицы, готовая и защищать и атаковать. Ошибки больше допускать нельзя, а в Границе ближе к утру им могли повстречаться и караваны, и разбойничьи шайки, схожие с той, с которой они разобрались ночью, и даже группа Блуждающего.

Времени оставалось все меньше и меньше. Даже небольшая задержка могла разозлить Мастера настолько, что он… Нет, он не убьет. Просто лишит силы одного из них и вышвырнет прочь. Это хуже убийства.

И поэтому никто не хотел стать «одним из них».

– Все Четыре Начала, что известны нашему миру и нашему разуму, я взываю к вам и прошу о помощи. Энергией Первых Рун: Ktyulha, Asevin, Hogaz, Eru, Jitu, Iftio, Ober, Codark, Kasae, Uwuz. Взываю и прошу…

Затон взбежал на холм и огляделся. Зеленые рубежи Леса карлу показались на горизонте. Соседствующий здесь с Границей Диренуриан отвадил от своих территорий всех существ и тварей. Ядовитые стрелы и болты, сдобренные Лесной магией, поражали каждого, кто пытался без разрешения приблизиться к Лесу, и служили надежной защитой все те столетия, как возникла Граница.

С момента образования Диренуриан вел необъявленную войну против всех своих соседей, кроме упырей, с которыми иногда торговал, потому и методы охраны своих пределов карлу выработали весьма жесткие. Например, во время конфликта с объединившимися Элибинером и Талором, перебросившими по воздуху десант прямо к границам Диренуриана, Лесные эльфы применили тактику, совершенно неожиданную для людей. Когда солдаты после очередного штурма Диренуриана вернулись в лагерь, их тела начали покрываться цветами. Истошно орущие воины превратились в настоящие цветущие кустарники и после столь странной метаморфозы стали нападать на бывших товарищей, разбрасывая вокруг тучи мелких семян. Карлу посыпали свои стрелы клейкими зернами витиуэлли, специально выращенного ими растения. При ранении яд проникал в тело раненого и постепенно захватывал своего носителя. Пока маги разобрались в происходящем, половина десанта погибла, а другая половина была полностью деморализована. Элибинеру и Талору пришлось поспешно отступать. С тех пор карлу внимательно следили и за воздухом, а элибинерцы и талорцы притихли, вернувшись к обычной ловле проникавших в их королевства эльфийских партизан и разведчиков.

Что ж, с помощью Тавила погранпосты Диренуриана они должны преодолеть. А далее – просто не останавливаться и бежать…

– Я прошу вас о Силе Единения, из которой вы возникли, о Силе, которая все притягивает к себе, чтобы давать целостность каждой вещи. Ашотан, диэ Тамену, зианар Фитиша Нар Тэ, зуа ши. Блести, Салэамандрэ. Теки, Ундионэ. Дуй, Сильифидэ. Трудись, Коэбальдэ. Вознесите меня к Четырем. Взываю и прошу…

Затон обернулся. Ахес и Тавил приближались. Тавил пыхтел, таща ящик. Ахес выглядел рассеянным. Оба казались уставшими. Однако если Тавил вот-вот мог обрести второе дыхание, то Ахес выбивался из сил. Он еще не понимал этого, но Затону со стороны было виднее. В конце концов, в их команде за зелья отвечает именно он, и именно он привык наблюдать, как и какой ценой зелья воздействуют на товарищей. Уставший Ахес – плохой боец и тем более плохой носильщик. Есть, конечно, еще один вариант…

– Я принимаю ваш Дар, Четыре Начала, и даю вам в ответ часть своего духа. Примите же эту жертву и поддержите наше соглашение. Авено и Адара. Так есть. Так было. Так будет. Я воззвал и получил. Ixi.

Они приближались к холму, на верхушке которого их ждал Затон, и тут Ахес охнул и резко остановился. Тавил, не заметив этого, продолжил бег, но Ахес бросился ему на спину. Ящик ударился об землю с таким звуком, что можно было подумать, будто он сейчас развалится. Но он не развалился.

– Ты что? – Тавил заткнулся, увидев бледное лицо Ахеса. Это было знаком весьма серьезным.

– Опасность, – прошептал Ахес.

А потом неспешно уходящая ночь исчезла, будто боги дня прогнали ее, решив не ждать своего часа. Свет помчался по Границе, ослепительный интенсивный свет, в котором одинокая фигура на холме просто растворилась, исчезла. И сверху обрушилось всепожирающее пламя.

Затон спиной ощутил, как резко подскочила температура. Влажная после дождя земля начала покрываться паром. Затон развернулся, входя в морфе, пытаясь понять, что происходит…

А над ним всходило солнце. Не на востоке, где ему Тварцом было положено всходить каждое утро, несясь в повозке, которую тащат боги Солнца[18]18
  Долгое время среди богов Равалона продолжался спор, кому именно из всех богов солнца, которым поклоняются смертные, возить эфирное отображение солнца. Спор в основном возник из-за роскошной колесницы, созданной самим Первопосланником Тварца для Равалона. К слову, что молоденькие богиньки теряли разум при виде этой колесницы и были согласны на все, чтобы прокатиться в ней. Проблему решил бог Серединных Земель Хоки по прозвищу Отец Лжи, попросту укравший колесницу. Боги солнца тут же перестали хотеть таскать солнце. Совет объединенных Пантеонов постановил, что раз не хочет никто, значит таскать солнце будут все. С тех пор все боги солнца, запряженные в повозку в знак наказания, таскают солнце за собой. Впрочем, оказалось, что от этой работы фигура улучшается прямо на глазах, и боги солнца опять стали нарасхват у молодых богинь. Так что когда Пантеон решил наконец наказание отменить, постановив запрячь в повозку золотых лошадей, солярные боги взбунтовались и потребовали этих коней разбить, иначе они отказывались работать. Совет пожал плечами и со словами «идиоты!» пошел разбивать лошадей, но выяснилось, что те пропали. Случайно проходивший мимо Хоки сообщил, что видел банду богов в черных масках, которые убежали во-о-о-он туда. Как ни странно, во-о-о-он там никого не нашли.


[Закрыть]. Не медленно, осознавая важность своего восхождения и давая смертным проснуться. Не вовремя, потому что еще как минимум час оставался до восхода. И это солнце не несло жизненную энергию.

Наоборот. Смерть. Смерть оно несло…

Слезы текли из глаз Затона. Не выдержав яркости, он прищурился, бросая все доступные тени перед собой, пытаясь разглядеть, что происходит. И разглядел.

В небе, белом от света, ярко пылала огромная птица. Крылья, от которых во все стороны разлетались перья-искры, закрыли собой полнеба; длинный, похожий на драконий, хвост полосовал степь, оставляя за собой спекшуюся землю и пепел растений; похожая на куриную голова выпускала из клюва языки пламени, а огромное раскаленное тело постепенно покрывалось огненными протуберанцами. И птица, и испускаемое ею пламя были белыми – и это пугало, безумно пугало, и Затон закричал, заорал, завопил, прямо-таки ощущая, как бог ужаса, расхохотавшись, крепко прижимает его к себе. А затем огненная бестия, выпустив в небо длинную струю белого пламени, бросилась вниз. К земле. На холм, на котором замер охваченный ужасом Затон. И за холм, туда, где лежали, не понимая, что происходит, Алекс и Тавил.

Когда Воплощение Огня, бушующее по ту сторону Защитных Полей, растворилось в изнасилованной им ночи, вернув спокойную серость предрассветного мира, Уолт вскочил, Жестом убирая Темное Покрывало с упырей. Как на них подействует свет Феникса, он не знал и потому решил на всякий случай подстраховаться – окружил их сдерживающим световое излучение недолгим слоем Мрака. Феникса он создал, объединив Заклинания Свитков Пламенного Дождя, Покрова Феникса и Воздушных Капель, пожертвовав Четырем Началам – Свету, Тьме, Сумеркам и Тени – частицу жизненной энергии, что, конечно, не особенно хорошо, да еще при том, что бодр он только благодаря Руке Исцеления. Но делать было нечего. После неудачи в схватке с человеком Уолт не мог ударить в грязь лицом. Сейчас на кону стояла не только его честь, но и честь кафедры боевой магии, честь его наставников, честь Школы Магии вообще. Пускай большинство магов спившиеся или спивающиеся, продажные и развратные, тупицы, принятые на работу по кумовству или за взятку, – но есть там и хорошие смертные, и именно ради них Уолт больше не собирался проигрывать. Три Свитка и одолженная Началами Сила Единения в совокупности позволили призвать Воплощение Огня, попасть под удар которого не пожелали бы и Высшие Маги. Впрочем, Высшие Маги еще бы и заинтересовались, откуда аспиранту-второкурснику ведомо Заклинание из разряда Запрещенных. Хорошо, что Конклав не интересуется Границей. Засеки они его – и прощай карьера и свобода.

Разъяренный Феникс был самым могущественным Заклинанием, которое изучил Уолт. Именно им и стоило бить по тройке смертных, которых они поджидали в засаде.

Все, как и сказал Понтей. Они столкнулись почти нос к носу. Хорошо, что удалось объединить Силу Свитков Земного Разрыва и Земной Защиты, пускай и с убыванием Силы почти вполовину, и вызвать с ее помощью Земного Хозяина, который перенес их к нужной точке. Там они подготовились к ритуалу Обращения к Началам задолго до того, как появились враги. Варит у Сива голова! Да еще и талант к психомагии. Эх, все-таки жаль, что Живущих в Ночи нельзя принимать в Академию Магии.

– Они мертвы? – Пылающий азартом Фетис чуть ли не прыгал вокруг Магистра. После увиденного (а Феникса можно было даже увидеть сквозь Темные Сферы) он, казалось, проникся к Уолту еще большим уважением и симпатией, чем раньше. Неужто думает, что Ракура научит его этому Заклинанию?

– Не берусь утверждать. Нужно убедиться. – Уолт прищурился, вглядываясь в спаленную степь. – Приготовьте свои Клинки Ночи, и осторожно выдвигаемся.

Иукена молча (ну надо же!) достала из саадака лук, потом сняла три иглы с куртки и вложила их между пальцами правой руки. Понтей вытащил из сумки знакомый шарик, а Фетис ничего не достал. Нет у него, что ли, этого Клинка Ночи? Ну ладно… По крайней мере, не стоит, случись что, рассчитывать на его помощь.

Вытащив Убийцу Троллоков (вспомним молодость?), Уолт осторожно направился к выжженному куску степи и сплавившемуся холму, по которому пришелся основной удар Феникса. Упыри шли за ним. Им нужно было пройти метров пятьдесят и…

И, надеялся Уолт, забрать Ожерелье и разойтись.

Так, на холме никого, а вот у подножия холма лежало что-то бесформенное. Надо же, от стоявшего на холме что-то осталось…

– Проверьте, что там. – Маг кивнул на останки.

Понтей переглянулся с Фетисом и Татгем, и те отправились к холму. Магистр и Сива начали холм обходить, не выпуская Иукену и Вадлара из виду.

Так, вроде здесь, на втором холме, тоже никого и ничего, даже останков тех двоих. Осталось найти ящик с Ожерельем.

Так. Что-то не так.

Уолт остановился и еще раз внимательно осмотрелся. Иукена и Вадлар стояли возле останков. Фетис пинал их ногой, что-то говоря Татгем, а та с брезгливым выражением смотрела в сторону Ракуры. Что-то подсказывало Уолту, что брезгливость эта не к останкам относится…

Чувство ненормальности происходящего не исчезало. Кто-то выжил? Нет, вроде никого не чувствуется. И ящик, видимо, за вторым холмом, поэтому его пока не видно.

Уолт похолодел. Вот оно…

Какой, в Нижние Реальности, второй холм?!

Его не должно быть!

– Отойдем… – только и успел сказать он Понтею, как второй холм лопнул, извергнув из себя горячую землю и десятки готовых атаковать растений.

– Опаньки…

Иукена не успела заметить, что сделал Фетис, но сожженные лохмотья, прикрывавшие пахшее горелым мясом тело, свалились, открыв взору довольно нелицеприятную картину.

– Твою… – процедила упырица и сплюнула. Увиденное до боли напомнило прошлое, до сих пор навещавшее ее в кошмарах.

Прошлое, ради памяти о котором она живет. Прошлое, придавшее смысл ее жизни. Проклятое ею не раз и не два прошлое…

Левой половины тела у трупа не было. Совершенно. Словно по нему прошлась идеально наточенная гильотина.

– Неплохо, неплохо. Как называлось? Разъяренный Феникс? Мне бы такого Феникса, я бы с ним сходил к Рашатам. Посмотрели бы, как это круто – девятеро на одного.

– Он мертв?

– Мертвее, чем мы с тобой, Иукеночка. Ух ты!

– Что такое?

– Видишь татуировку на шее?

Иукена пригляделась:

– А это разве не ожог?

– В определенном смысле ожог. Это, видишь ли, часть Знака Отреченного. Выжигается специальным составом огня, после которого шрам уходит под кожу и выглядит как татуировка.

– Откуда знаешь?

– Ну, после того как я понял, что тебе нравятся умные парни, а не нормальные, я взялся за ум. Шучу-шучу. Понтей как-то о гномах рассказывал.

– При чем здесь гномы?

– А при том.

Вадлар начал пинать останки коренастого тела и задел струпья. От рваной раны поднялось такое зловоние, что Иукена брезгливо отвернулась. Понтей и маг как раз обходили холм. Между прочим, Понтей мог и с ней пойти, оставил бы Вадлара с этим магом, они вон чуть ли не обнимаются, так нет же, поперся с колдуном, а ее с Фетисом отправил. Дурак.

– Знак Отречения наносят гному, которого с позором выгоняют из Гор. Он становится вне каст и вне закона, и ни один гном, встретивший его на поверхности, не должен помогать ему.

– Что такого мог натворить этот гном?

– Ну мало ли. Этого я не знаю, тут ты приперлась и куда-то забрала моего милого Понтеюшку. Тьфу… – Зловоние становилось невыносимым. – Слушай, давай пойдем, раз он дохлый…

Громкий звук – будто рядом взорвался огромный огненный шар. А потом серия приглушенных звуков – будто взорвались несколько мелких огнешаров.

Они, не сговариваясь, бросились бежать. Что-то произошло по другую сторону холма. Убогов маг и здесь себя не оправдал. Зачем он вообще нужен их команде? От магов только одни неприятности и беды. И зло…

Маг от души сыпанул по выпрыгнувшей из ненастоящего холма фигуре очередью небольших фаерболов. Понтей видел, что Магистр попал. Фигуру в прыжке отбросило назад, кажется, даже оторвало руку. Однако следом за фигурой из «холма» полезли десятки извивающихся лиан с шипами и цветами, на лепестках которых были самые настоящие клыки, угрожающе щелкающие на Понтея и Уолта; поползла трава, пульсирующая декариновыми жилами; вылетели похожие на перекати-поле комки, из которых торчало что-то вроде щупалец. Маг, кажется, опешил от такого обилия флоры, но не растерялся. Он сунул меч в ножны и выбросил перед собой руки, выкрикнув что-то такое шипящее и гортанное, что в горле Понтея, чей родной язык по шипению мог поспорить с нагами Махапопы, зачесалось. А из рук мага ударили струи огня, полностью смывшие первую линию атакующих растений.

И тут Уолта отшвырнуло в сторону. Сива не заметил, как пропал Магистр. В тот момент он сосредоточился на активации Сферы Ночи, уверенный, что в случае опасности Магистр предупредит его.

Поэтому когда Понтей наконец обратил внимание на обстановку, его уже окружили лианы, а сверху падали «перекати-поле».

Уолта кружил ветер. Магии или даже распадающихся заклятий он не смог уловить, казалось, будто это обычный ветер, один из тех, что день и ночь гонят по миру боги ветра. Но нет, обычный ветер не хватает за руки и за шиворот, не оттаскивает от упыря, самозабвенно уставившегося в свой шарик, не мелькает тысячами песчинок, поднятых с земли и странно расположившихся только на периферии ветра. Нет, не ведет себя так обычный ветер. Значит, гиле, да? Ну что же… Классический курс, взаимодействие Стихий. Земля – твердь и основа, она первая среди Элементов и лучше всего подходит к заклинаниям защиты. Вода – вторая, она есть течение и становление, начальное отрицание Земли; этот Элемент подходит для создания существ, которые могут и защищать и нападать. Ветер – полное отрицание Земли, он не тяжел и поднимает вещи; и как начальное отрицание Воды, еще подчиняющееся вещам, Ветер лучше всего подходит для комплексных атак, но слаб в защите. И, наконец, Огонь, преддверие Эфира, Стихия свободы от всего, Стихия, на которую не влияют вещи, но и которая не может вещи создавать, полное разрушение созданий Земли и Воды. Огонь не так опасен для Ветра, потому что Ветер может его подхватить, раздуть и использовать для своих целей…

Все так. Но Феникс бил по троим: останки у холма – раз, еще один сейчас собирался покончить с зазевавшимся Понтеем, а против Уолта, значит, третий, и если Уолт жив, значит, Феникс более-менее подействовал, раз их пытаются разъединить.

А еще если он против одного врага, то не ветер его противник…

Вот только нужен Жест… Получится ли сделать, когда ему выкручивают обе руки?

«Перекати-поле» почти упали на Понтея, когда Стрелы Ночи ударили по ним, сверкнув октариновым кругом с декариновым треугольником и разрезав их пополам. Щупальца-лозы, обращаясь в труху еще что-то пропищали напоследок, но, понятное дело, их никто слушать не стал.

– Ты дурак? – Иукена, меткими выстрелами пробив себе дорогу, подобно Гневным богиням, выросла перед Сива. Она кипела от злости: – Почему ты не использовал свой Клинок Ночи? Это было опасно!

– Он дистанционный, – попытался объяснить Понтей, но Иукена его не слушала.

Она развернулась к растениям. Там происходило нечто новое: травы и лианы подхватили оставшиеся «перекати-поле» и начали заползать в них. «Перекати-поле» разбухали прямо на глазах, в считаные секунды они увеличились до размеров легендарных драконов. Три огромных, просто титанических «перекати-поля» опасно закачались перед упырями. Посланные Иукеной точно в цель Стрелы Ночи отбросили их слегка назад, не причинив особого вреда.

– Ну же, используй свой Клинок! – рявкнула Иукена на Понтея.

– Он еще не настроился.

– Зачем он тогда нужен?!

– Великая Ночь, Понтеюшка, она себя так всегда ведет? Ну тогда спасибо тебе.

– Где маг?!

– Был только что тут…

– Так и знала, что он бесполезен! – Иукена сорвала десяток игл с куртки, тут же удлинившихся, и воткнула перед собой в землю. Потом взяла сразу пять, натянула тетиву, прицелилась и выстрелила. Стрелы еще в полете превратились в сверкающие молнии, но теперь они еще и словно все перекрутились, образовав одну огромную Стрелу Ночи.

В этот раз удар по центру одного «перекати-поле» вызвал октариновый круг, ярко засиявший, но не исчезнувший после попадания, руны перебрались в треугольник, закружившийся вокруг собственной оси и начавший погружаться внутрь «перекати-поля», точно бур. Сначала ничего не происходило, а потом «перекати-поле» осветилось изнутри багровым светом, закачалось, потеряло ход. От него начали отваливаться куски, словно огромный жук, забравшийся внутрь, жадно пожирал растение, разваливая его скрепы.

Но два других «перекати-поля» уже были рядом. Иукена, тяжело дыша от разлившейся по телу усталости, не могла снова взять несколько Стрел Ночи. Бросив уничижающий взгляд на Понтея, забормотавшего: «Иу, я же говорил, Клинки используют наши ресурсы Силы Крови. Ты должна быть осторожнее…», – упырица схватила ближайшую Стрелу и скривилась. Силы восстанавливались не так быстро, как она ожидала.

«Перекати-поле» были уже рядом.

Ахес уволок человеческого мага подальше от Тавила. Во время удара с неба той огромной пламенной птицы он потратил чуть ли не все силы, прикрывая себя и товарища. Чудовищным напряжением морфе он насыпал перед пылающими небесами настоящую гору земли, себя и Тавила зарыв поглубже и прикрыв вдобавок ящиком. Антимагий, входящий в состав ящика, должен был взять на себя часть магической энергии, развеять долю Огненной Силы, грозящей все испепелить.

Частично получилось.

Тавил отделался ожогами, а вот Ахес пострадал серьезнее. К тому же, когда он прорвался сквозь сплавившиеся заслоны земной преграды и вырвался на волю, маг огненными шарами сумел оторвать ему руку, которую Ахес только-только вернул из морфе. Маг был опаснее упырей и для него и для Тавила. А если они подстерегли их, значит, и Алмазная Броня Олекса не выдержала, хотя Мастер говорил, что ни одна известная магия или физическая атака не навредят Олексу, пока он находится в энтелехии.

Затон даже не успел воспользоваться своей морфе, когда эта огненная птица атаковала их.

Мага надо было оттащить подальше от стоявшего рядом упыря и тех двух Живущих в Ночи, что спешили к ним. Прикрой они его, тяжело придется и Ахесу, неспособному вызвать Похороны Неба и Земли, и Тавилу, чья энтелехия вдалеке от Диренуриана почти не имеет силы.

Что там задумал маг?

В состоянии морфе тело Ахеса тысячами песчинок скользило вокруг управляемого им ветра, сохраняя его форму, не давая развеяться в пространстве. Противник обычно и сражался с ветром, пытаясь найти средство против воздушной Стихии, ошибочно полагая, что ветер и есть враг.

Вот и маг, кажется, начал плести Заклинание, связанное с ветром. Ахес чувствовал это. Те элементали, что соседствовали в своем мире с планом этого физического бытия, вытягивались в метрику реальности, в которой находились Ахес и маг, и задевали тонкие потоки, с помощью которых Ахес управлял ветром. Так уже бывало, когда маги пытались подчинить окруживший их ветер или подавив более сильным ветром. Так бывало. И тех магов больше не было. Ахес просто поглощал элементалей Воздуха, превращал их в потоки, усиливая свой ветер, увеличивая его мощь.

Что ж, маг сам роет себе могилу, заодно копая могилы и упырям. Ведь даже не справься с ними Тавил, с Ахесом, вернувшимся полным сил, они укатают Живущих в Ночи в землю. Ну что ж, можно даже помочь магу, ослабить хватку на его руках, чтобы он быстрее вызвал ветер.

Давай, маг! Давай! Делай последнюю в своей жизни ошибку!

– Эх, Ночь и ее присные, ну ничего вы без меня сделать не можете.

Вадлар, нарочито зевая, выступил вперед. В руках его находился длинный шест, весь в рунах и с одной нецензурной надписью. Фетис поднял шест над головой и начал раскручивать все быстрее и быстрее. И вот уже неразличимый сплошной круг вертелся над упырем, круг, из которого вверх потекли руны, складываясь в некое подобие зиккурата: одна руна наверху, две руны под ней, три руны под ними, ниже, четыре руны еще ниже. Десять рун выстроились над кругом, а потом вокруг них засверкал ромб с символами Начал на концах.

«Перекати-поле», подобравшиеся уже совсем близко, словно подпрыгнули, зависнув над головами упырей. Понтей начал шипеть на свой шар, будто это могло помочь, Иукена с отчаянием натянула лук, а Вадлар…

Вадлар, грязно выругавшись на Всеобщем, резко прекратил вертеть шест и широким махом послал в «перекати-поле» сорвавшуюся с шеста огромную, метров шестьдесят длиной, октариновую волну, в бурных всплесках которой сияли декарином десятки рун. «Перекати-поле» никак не могли уйти из-под удара, в воздухе у них не было возможности поменять траекторию – и волна разрезала их пополам, залив получившиеся половинки настоящим дождем из рун, идущим и вверх и вниз. Там, где руны касались переплетенных растений, вспыхивал жадный огонь, ручейками разбегающийся по частям «перекати-поля», моментально уничтожающий их.

На Живущих в Ночи посыпались догорающие остатки трав, кустов, лиан, лоз и цветков. Подбоченившийся Вадлар гордо поглядывал на Сива и Татгем.

– Прекращай уже, – не выдержала упырица. – Твой Клинок Ночи Понтей сделал, так что не надо тут выерепениваться.

– Понтей не Понтей, но это же было круто, а? Как я их в самый последний момент? В рыцарских романах герои только так и поступают.

– Не думаю, что это конец, Вадлар. – Понтей указал им на остатки «холма». Оттуда появлялись гигантские сцепившиеся травяные колонны, толщиной со смертного. Из колонн росли лианы поменьше, покрытые длинными блестящими иглами. – И следите за землей, оттуда тоже может быть атака.

– Давай-ка я их еще раз… – Поплевав на ладони, Вадлар снова поднял шест, но Понтей покачал головой:

– Если еще раз используешь Посох Ночи на полную, будешь валяться, как бревно, – предупредил Сива. – Видишь, Иукена до сих пор не пришла в себя.

– Хо! Мы, Фетис, ничего не боимся! – Вадлар выпятил грудь, при этом поспешно опуская шест и пряча его за спину.

– Думаю, с этим я разберусь. – Понтей прищурился, прикидывая расстояние. Его рука, держащая шар, начала увеличиваться. Колонны трав поползли к упырям, будто управляющий ими не мог придумать ничего лучше, чем лобовая атака, не оправдавшая себя с «перекати-поле».

«Нет, – подумал Понтей, – он просто тянет время. Наверное, он опасается Магистра. Ему нужно, чтобы мы не соединились. Ну ладно. А так, тварь?»

Сива широко размахнулся и швырнул шар в сторону «холма». Когда тот пролетал рядом с колоннами, Пики Травы рванулись к нему, стремясь перехватить, отбить, помешать…

Шар слегка качнуло в полете, от него отделился метровый октариновый круг с декариновым треугольником внутри, ударив прямо по Пикам Травы. Травяные стебли тут же пожухли, а шар без проблем долетел до «холма» и упал внутрь.

Понтей сжал кулаки. Ну? Ну?!

Тавил дрожал от злости. Лес так близко, а он не мог добраться до него из-за этих проклятых мертвяков. И не боятся же! Ведь скоро рассвет, скоро взойдет солнце, скоро они должны будут искать убежище, чтобы Воздействие не уничтожило их. Вот бы время бежало быстрее! Тавил вздохнул. Ахес сумел прикрыть их обоих ценой своей морфе, а сейчас ему нужно тратить свою, спасая груз. Дерьмо! Если бы они успели добраться до Диренуриана! Его энтелехии ничего бы не смогло противостоять!

Нужно продержаться, пока вернется Ахес. Тащить ящик и биться с кровососами одновременно будет тяжело, но ничего-ничего, Ахес уже сражался с магами, у него есть опыт, и этого чародея он должен победить.

Но почему такое огромное чувство опасности? Почему он словно стоит над бездной, нет, не стоит, а почти падает в нее, падает, не в силах помешать падению? Откуда это чувство?

Что-то с Ахесом? Или что-то с ним, Тавилом?

В кратер, появившийся после прорыва Ахеса и высвобождения морфе Тавила, упал светящийся шарик. Сердце ухнуло в пятки. Бездна, в которую он проваливался… Страх.

Тавил запаниковал. Из последних сил морфе он подтягивал к себе все, что мог превратить в растения, что могло защитить его. Неведомым чувством он понял, что шарик опасен, очень опасен. Словно какой-то бог со скуки решил предупредить смертного, что он вот-вот сдохнет, – смертный, понятное дело, а не бог…

Ветер начал крутиться вокруг ветра, контролируемого Ахесом. Призванные магом элементали Воздуха втягивались в мир. Глупец. Теперь, когда элементали начнут свой танец, вдыхая Эфиром жизнь в те элементы, что двигают магические составляющие ветра, Ахес станет намного сильнее, перехватив их и поглотив часть Силы.

Сейчас. Еще немного. Еще чуть-чуть.

Но зачем маг вытаскивает меч из ножен? Для чего он ему? В заклятиях ветра редко нужны артефакты, если это не артефакты самой Силы Ветра. Однако свободной рукой маг продолжал колдовать, произнося Слова Силы, призывая все больше и больше элементалей Воздуха.

Что он задумал? Может, помешать ему? Но тогда не получится приобрести больше сил, да и просто так с магом не справиться. Тогда, может…

Меч мага вдруг удлинился, и лезвие вонзилось в землю. Элементали сплотились, окружив ветер Ахеса непроницаемым кольцом со всех сторон. А затем они начали тереться друг о друга. Не танцевать, пробуждая ветер, гоня частицы Воздуха и рождая бурю. Нет, они терлись друг о друга, словно страстная пара, давно не видевшая друг друга и решившая наверстать упущенное.

Запахло озоном.

И все частички Ахеса, все мириады песчинок, на которые распалось его тело, все-все до единой пронзил разряд молнии. Извивающаяся, ломающаяся, плотным коконом окружившая «тело» Ахеса молния тысячами плетей хлестала по песчинкам, не давая им разбежаться. Ветер, над которым Ахес теперь не был властен, отпустил мага и исчез, а маг, выпав из сетки молний и ловко приземлившись на ноги, рукой, из которой била молния, взялся за другую руку, державшую меч. Электрический кокон, в который попал Ахес, прикрепился к рукояти меча, продолжая удерживать смертного.