Текст книги "Сказы о жизни и быте русского народа"

На качелях неспроста мы летим под небеса

И в древние времена человек тоже стремился подняться поближе к солнышку красному. И когда поднимался – желание загадывал заветное. Ведь там, в лазурной вышине, боги могли услышать его мечты о любви единственной и на всю жизнь, об урожае богатом, о доме красивом, об удаче в пути, о здоровье.

Не было, конечно, в те далекие времена у человека крыльев. Но зато были качели.

Их строили все вместе по большим праздникам – на Масленицу, Пасху, Ярилин день. И совсем не потехи ради. О судьбине своей думали, о счастливой семейной долюшке. И качельные обряды совершали в великий день, чтобы сбылось все обязательно.

Качели строили по-разному. Деревья под них брали могучие, временем проверенные, но не дряхлые. Потому как считали, что сила дерева, а с ним и Земли-матушки, человеку слабому передается.

Клали на бок чурочку объемистую и сверху доску прочную резную укладывали. Вот уж было где ребятам и девчатам ловкость свою показать!

Если в полете на качелях может повернуться, то и в избе будет сноровист, ухватист и вынослив. Так и получалось, что многие молодые на качелях суженого или суженую находили. И родители не противились – ведь в сложном испытании все проверено.

Или совсем просто мастерили: врывали в землю два деревянных столба толстенных и высоченных. Соединяли их по верху прочнейшими жердочками в несколько локтей, от которых вниз сиденье из кожи или опять же из дерева опускали. Чтобы дольше качели такие служили, специальными крюками подпирали столбы. На этих качелях могли кататься и молодые девахи, которых озорливые парни раскачивали; и бабы на сносях, которые тихонечко, подлетая к небу, об удачных родах просили; и больные-немощ-ные, которые силушки, избавления от болезней просили. Всем нужны были качели. Кстати, малых деток на такие качели пускали редко. Не забава это была, а серьезное да и опасное дело. Лишь самые здоровые и ловкие отроки могли несколько раз качнуться, чтобы силу и удачу испытать.

Только для молодых и здоровых посреди самой большой площади или на окраине деревни делали качели петельные: на верхушке пятиметрового столбища неохватного устанавливали крест, свободно кружить который мог. На крест этот из толстых домотканых веревок или кожи сыромятной петли делали. Разбегались сразу несколько молодых богатырей и взлетали на этих петлях. А народ-то, собравшись поодаль, дивился на это дело, охал, ахал да вздыхал дружно. И чего греха таить, много ран получали юноши, когда учились на таких петлях летать. Но раны эти не позорные были. Считалось, что такие раны подобны полученным в бою. Ведь за семью, за родных радел, тело свое пытал.

Делали качели и у воды. Выбирали иву, что покрепче, и на туго свитых веревках сиденье небольшое к самой воде опускали. С утра качались сами, просили у водяных и русалок урожая хорошего, достатка в доме, дождя при засухе или солнечных дней. Девушки косы распускали, венок на голову надевали. Парни все узлы на одежде развязывали. Качались над водой всегда плавно. Уважали покой нечисти водяной. Не тревожили почем зря. И просили не словами, а песни пели красивые, знали, что там, на дне, русалки любят их слушать. А к вечеру уходили, оставляли качели. Ведь кто-то когда-то где-то сказывал, что выходят русалки поздним вечером и ночью из воды на те качели и тешатся сами. Тоже пытаются взлететь хоть немного, хоровод со звездами покрутить.

Когда люди на качели шли – лучшие новые одежды надевали, красиво причесывались, а девушки и женщины брови сурьмили, щеки и губы соком свеклы ярче делали. Помолившись, попросив у богов блага, песни пели и хороводы, пляски заводили. Но и качели пустыми не оставались.

 
Красное яичко!
Скажи жениха.
Не скажешь ты его —
Закачаем тебя.
До верхнего до бревна,
До высокого коня.
 

Так пели про девушку, которая робела на качели садиться, а она стояла в центре хоровода, прикрываясь платочком вышитым. А потом и вовсе юноши подхватывали ее и начинали раскачивать, иногда и правда «до верхнего бревна», до самой крыши дома то есть. Ух и страшно! Но… Хотела али не хотела милаха – приходилось держаться и терпеть. Зато в следующий раз она уже не стояла в центре, а весело запевала про другую робкую девицу, про себя уже и не помня.

 
В красненькой рубашке,
В зелененьких штанишках,
На березовом сучке —
Тут и твой женишок.
 

Припевая такие незатейливые строчки, выгадывали судьбу какой-нибудь девушки. Сажали ее на качели в центре, а парни вокруг хороводом шли. Останавливаются качели, на кого укажет сапожок девушки, тот и женишок.

Скрытных могли просто до немоготы закачать: «Скажи-ка, кто твой женишок? Скажи-ка, кого любишь? Признавайся, кто сердце сушит?» Хотя и это ненадолго. Попытали – и снова хороводить с песнями и плясками.

Русский хоровод – за солнцем корогод

Хороводы Русь славят с древности глубокой. Играли, праздновали, обрядовали предки наши всегда с хороводами. Вот где красота движений, красота души, красота мира сияла!

А ведь хоровод водить – наука целая. Круглый год танцевать можно, но все знают, что весенние хороводы не такие, как летние, а зимние – не осенние совсем.

Хороводы обязательно по кругу, по знаку солнца, водят. Посолонь – по солнцу, тепло и свет собирают. Противосолонь – против солнца, тепло и свет отпускают. Поклонялись солнцу славяне всегда и сейчас почитают его, признают могущество, венчают хороводом.

К. Трутовский «Хоровод в Курской губернии», 1860.

За руки взявшись или за пальцы, за рубаху или штаны, за рукав шубки или за пояс, двигаются хороводники так, как солнце идет по небу. Но на то они и славяне, чтобы забавы придумывать: восьмерочкой хоровод водят еще, каруселькой, змейкой, воротцами, то неспешно идут, то разбегаются. А когда в несколько кругов хоровод складывается, да все в такт – вот искусство настоящее народное! Самая бойкая пара в центр круга становится, начинает пританцовывать, а остальные, взявшись за руки, окружают их.

Виды хоровода

«Вожжа» – участники хоровода образуют волнистые линии, которые вскоре начинают постепенно уменьшаться в амплитуде, в итоге превращаясь в точку.

«Плетень» – участники хоровода расходятся от центра, образуя с каждой секундой увеличивающиеся спирали.

«Круг» – участники создают круговые петли, образующие «узелки» и «заломы», которые необходимо непременно распутать и разгладить.

«Сторона на сторону» – мужчины выстраиваются в шеренгу напротив женщин, затем начинается поочередное схождение двух линий.

«На четыре стороны» – участники танца выполняют символичные движения на четыре стороны: «сеют просо», чтобы вскоре «собрать урожай».

Весенне-летние хороводы русичи любили на лесных полянках, возле березок водить. Девушки венки надевали, а парни рубахи кушаками алыми подпоясывали. Играли в ручеек: как снег в землю, которая солнцем нагревается, утекает, так и пары меняют друг друга – быстро и весело.

В русском фольклоре есть особое направление: хороводные песни. Обычно в них повторяются названия каких-то движений: по принципу качели «туда-сюда» или по принципу самого хоровода – «вокруг».

 
Посею лебеду на берегу,
Мою крупную рассадушку,
Мою крупную зеленую.
 
 
Погорела лебеда без дождя,
Моя крупная рассадушка,
Моя крупная зеленая.
 
 
Пошлю казака по воду,
Ни воды нет, ни казаченька,
Ни воды нет, ни казаченька.
 
 
Кабы мне да, младой, ворона коня,
Я бы вольная казачка была,
Я бы вольная казачка была.
 
 
Скакала, плясала б по лугам,
По зеленым по дубравушкам,
По зеленым по дубравушкам.
 
 
С донским, с молодым казаком,
Со удалым добрым молодцем,
Со удалым добрым молодцем.
 
 
Раздушечка, казак молодой,
Что не ходишь, что не жалуешь ко мне,
Что не ходишь, что не жалуешь ко мне?
 

Накануне Троицы березку выбирали и заплетали ее веточки, к земле пригибали, и колышком закрепляли каждую. Круг березовый лентами яркими украшали, потом хоровод водили вокруг и пели:

 
Березка, березка,
Завивайся, кудрявая!
К тебе девки пришли,
К тебе красные пришли,
Пирога принесли
Со яичницей.
 

После садились и трапезничали. На саму Троицу снова шли к этой березке, расплетали ветки, водили хоровод, светлые песни пели.

Хороводы всегда хорошо организовывали. Иногда хороводницу выбирали – самую бойкую женщину, которая могла в круг всех построить, сама движения ловко придумывала, да новых хороводников захватить умела. Хороводили и пели всегда. Раньше играли на гуслях, балалайке, трещотки в ход пускали, дудочки, а теперь и гармошки разные в ходу.

На севере Руси хороводы были чинные, неспешные, под песню глубокую и многими смыслами исполненную. В средней части Руси хороводы водили ритмично, с хлопками и притоптыванием чинным. А на юге хороводы яркие, стремительные, веселые, которые обязательно перерастали в общую пляску залихватскую.

В старые времена в хоровод вступать могли только те девицы и парни, которые уже взрослеть начинали. Потому как хороводили и любовь свою искали, суженого или суженую. Вот плывут лебедушками девушки, в песне хороводной сердце раскрывают. А парни осанку держат. Уронит девушка платочек, а парень поднимает тут же – глаза встретились, и вот уж сердца обоих загораются. И идут они рядом в хороводе за руки держатся, а потом так и всю жизнь. В любви и радости – вслед за солнцем.

Какие еще забавы были у русичей? Играли, например, в шахматы.

Шахматы – ума забава

Оказывается, русские люди с древности шахматы любили. Французы, которые себя самыми просвещенными считали, еще столетия четыре назад докладывали своему королю: «Эти русские превосходно играют в шахматы; наши лучшие игроки перед ними – школьники» (из французской хроники, 1685 г.). Вот оно как! А русские тоже гордились и славу этим завоевывали.

Сказывают, что доски игровые, размеченные клеточками, вроде как в Индии придумали, там цари-раджи всякие играли на золоченых полях и чатурангой игру такую называли. Есть даже легенда о том, как раджа надумал наградить математика простого за игру такую интересную. А тот и попросил: «Дай зерна мне, о великий. Положи мне на первую клетку одно зернышко. На вторую в два раза больше, и каждый раз удваивай». Подумал раджа, что легко он расплатится. Но не тут-то было: скоро зерно надо было мешками к доске подносить и так до конца и не досчитали все зернышки.

Потом персы заезжие то же самое подхватили. А вскоре и до русичей дело дошло – увлеклись сильно и до сих пор любят. Шахматами назвали, потому что «шах» и «мат» – смерть властителя. Два игрока фигуры по полю из клетки в клетку двигают, пока властитель одного игрока не победит властителя другого.

С былинных времен русичи шахматами «забавлялись»:

 
На том раздольище чистом поле
Собиралось тридцать богатырей без одного,
Сидят молодцы в белом шатре;
В белом шатре белополотняном,
Сидят молодцы, забавляются,
Играют в шашки-шахматы,
Во тыи велеи золоченыя.
 

А ведь и Садко, богатырь-купец, чтобы царя морского на дне Ильменя священного одолеть, с собой доску шахматную прихватывает:

 
И с пущали сходню ведь серебряну,
Под красным золотом.
Походил Садко, купец, богатой гость,
Спущался он на сине море,
Садился на шахматницу золоту…
 

Для фигурок шахматных с древности дерево, камень или кость брали. И те и другие мастерски получались. Из дерева можжевельник или ель предпочитали, потому что узорами чудными они удивляли.

В. Шварц «Сцена из домашней жизни русских царей (игра в шахматы)», 1865.

Шахматным искусством мудреным владели очень многие русичи – и из простых, и из княжеских домов. Играли женщины и дети, холопы и ремесленники, бояре и купцы. И цари играли. Ивана Грозного называют, который с шахматным столиком не расставался, Бориса Годунова да и Петра-царя тоже. Все любители были большие турниры устраивать при дворе. А Екатерина Великая живое шахматное поле делала: по полю клетчатому живые люди ходили. Вот потеха-то была!

И священники тоже играли. Правда, запрещали им: «Аще поп играет шахы да извержется сана своего». Считали, что игра эта, которая разум мутит да от дел божеских отвлекает, от дьявола. Несерьезной, в общем, игрой считали. Но время шло, и все изменилось. Теперь всем играть можно и нужно даже. Никто не запрещает. Даже спортивной игрой назвали, где каждый разумно свою честь и совесть защищает.

Знаем, что защищаем

Ость в языке русском, что тайны многих веков хранит, слово мудрое – «защита». Матери просят о защите невинных и чистых детей, только-только родившихся. Жены крест перстами кладут вслед уходящим на войну мужьям, чтобы защитить их от напастей смертельных. Строим дома, чтобы сберечь, защитить тепло домашнего очага от ветров буйных, от дождей холодных, от морозов трескучих.

А ведь слово это не просто так появилось и стало важным для нас. Еще древние воины русские, чтобы в бою за родные дома победить, врага одолеть и подальше отогнать, щитами пользовались, за щитами стояли.

Рассказывают, что мастера круглые щиты поначалу из кожи крепкой бычьей делали: замачивали в воске жидком и потом долго варили. Смеялись поначалу враги наглые, не верили, что спасет это русичей. Но потом, когда и следа на щите таком от удара самого острого меча не оставалось, задумались они. Стали посылать своих мастеров, чтобы секреты русских щитников выведали. С тех пор они русскую мудрость уважать стали, потому как поняли: от природы-матушки русичам все дано.

Научились славяне щиты и из прочного дерева делать: тиса, клена, пихты. Дощечки чешуей в форме овала выкладывали, в центре отверстие оставляли для умбона – накладки острой. Умбоном тоже богатырь отражать атаки врага мог, как оружием. С внутренней стороны щита рукоять делали из теплого тополя или нежной ольхи, ремень кожаный под плечо правое подгоняли.

А еще позже щиты ковать из металла научились, чеканками искусными их украшать. Только теперь они были в форме капли, так тело воина прикрывалось полностью, надежно.

Щиты, метровые в обхвате, тяжелые получались, но поднимали их воины легко, ведь с самого детства мальчики учились носить их, под присмотром старших воинов, конечно. К четырнадцати годам любой русич лихо на коне скакал и щитами стрелы вражеские легко отражал.

А. Бубнов «Утро на Куликовом поле», 1947.

Клятва на щите, которую богатыри русские перед походом давали, была самой крепкой. К родной земле-матушке колено и голову преклонив, прижимая щит к груди, они верными и честными быть обещали. Связь триединой получалась: земля – щит – сердце воина.

Никогда они не разлучались со своими щитами. Оставить щит на поле боя значило струсить, сдаться. Со щитом или на щите – с честью возвращались богатыри с поля ратного. Со щитом – победителями. А на щите – убитыми, не побежденными. Но не без щита – честь потеряв. Взять на щит – так говорили о пленных.

Каждый щит, русскими мастерами-щитниками сделанный, значением был наполнен. Враги видели красные, цвета крови, победы и силы, щиты и понимали, что русичи к бою готовы: «.Русичи великая поля чремными щиты прегородиша…» (чремными – красными). Белым цветом щиты подкрашивали, когда с мирным походом шли. Знаками солнца на щите – яргами, кругами – свое уважение богу Солнца выражали и помощи просили в правом деле. В центре щита, по оси, змеевик – образ матери-земли изображали. Она помогала каждому защитнику праведному, силы давала. Зверей диких по бокам вырезали, чеканили: медведей, барсов, смелых и свободных. Птицы в верхней части щита воину легким и быстрым помогали быть.

«Смело иди в бой, Родина за тобой», – матери и отцы такое напутствие давали русским богатырям, со щитом в бой идущим. Хотя справедливости только ради нужно сказать, что русичи изначально очень мирными были.

Русские бранятся – только тешатся

Русичи верили, что СЛОВО прежде всего. Поэтому и язык наш в самом начале был очень мелодичным, певучим.

Время шло, враги на Русь нападать часто стали, пришлось русичам учиться защищаться – оборону держать, браниться. Бранники (воины) в битвах Родину-матушку защищали. Когда враги хотят земли твои разорить, дома сжечь, жен и детей полонить – как тут не начать браниться? Вот и появились в языке русичей бранные слова. Бранными словами ругаться стали. А потом и не только во время битвы с врагом, но и в миру. Так или нет бранные слова появились – уже никто точно не узнает. Но они в языке нашем остались, многие есть и сейчас, многие новые появились, некоторые очень привычные для нас, а некоторые удивляют.

Когда-то в старину люди из дерева вырезали своих богов. Получались деревянные фигуры в полную величину – болваны, маленькие – болванчики. Им молились, возле них просили о самом тайном. Но деревянные боги молчали. Всегда молчали. С тех пор молчащего человека стали сравнивать с болваном. Ну а сейчас и вовсе с болваном (деревянным или еще каким) сравнивают человека, которому нечего сказать. Потому что он глуп. Так это слово стало бранным.

Со словом «дурак» тоже история интересная произошла. Для наших предков это было обычное слово-имя «другак». Так называли ребятишек, которые рождались в семье последними. Тогда не принято было сразу настоящее имя давать, чтобы уберечь малыша от темного мира, вот и были «перваки», «третьяки», «другаки». По сравнению со старшими младшие дети всегда неопытными, неразумными были, поэтому и стало так: «другак» – значит глупый. Потом буква «р» из слова ушла, и мы сейчас говорим «дурак», если хотим отругать человека, обозвать его бранным словом.

Давно «мерзавцем» называли просто замерзшего человека. Он до того замерзал, что ничего теплого в его теле не оставалось. Теперь значение этого слова, конечно, очень похоже на старое, но смысл-то по-другому играет. Мерзавец для нас – очень неприятный человек, он совершает подлые поступки, и его не волнует мнение других людей, у него душа замерзла.

А вот еще слова, которые очень близки по смыслу своему: «сволочь», «волочить», «сволакивать». Волочили (везли) по земле или воде всякие тяжелые вещи, которые поднять сил не хватало. Сволакивали, например, озимый бурьян с пашни, потому что он совсем не нужен был, и называли его сволочью всякой. Так и повелось – сейчас сволочами ругают тех, к кому с презрением относятся.

Надо сказать обязательно, что русичи слова зря не тратили, уверены были: «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь». Поэтому названия у них были меткие, точные.

И. Прянишников «Сельский праздник», 1870.

Женщину, которая погулять любила, в старину называли так: волочайка, гульня, енда (дикая кобыла), безсоромна (без стыда, значит). А такого же мужчину – бзыря (шатун), блудяшка, буслай (оболтус). Для нас такие слова уж странные совсем. Мало кто их помнит.

Если хотели как-то побранить за черты характера, то говорили, например, так: глазопялка – смотрит постоянно куда не надо, то есть глаза пялит, любопытный; печная ездова – на печи любит ездить-лежать, лентяйка; киселяй, колупай – вялый, медлительный, как кисель, человек; насупа – угрюмый, хмурый; сняголов – сорвиголова, не думает головой, когда что-то делает; чужеяд – паразит, нахлебник, чужое ест; поперешница – женщина, которая спорить любит, поперек идет; суемудр – слишком много суетится, когда мудрит, неумный значит.

Когда-то давно в русском языке появились и более суровые слова, вроде бы как татары их с собой привезли. Матершинными их назвали. Они по всему миру теперь известны. Но пользоваться ими хорошо воспитанный человек не будет. И мы их называть тоже не будем.

А еще правильно замечено, что русич изначально добр и терпелив был. Поэтому даже если побранился сгоряча – быстро остыл, забыл все свои волнения и дальше пошел жить с улыбкой под солнцем. Но юродивые, о которых дальше будет сказано, все равно особенными были.

«Ой, полна, полна коробушка, есть и ситцы и парча. Пожалей, моя зазнобушка, молодецкого плеча!» – разудало распевает герой одной из поэм русского поэта XIX века Н. А. Некрасова. Рисуется образ этакого красивого, любвеобильного коробейника. В народе их звали офенями.

Офеня – афеня, разносчик, кантюжник, щепетильник, масыка и обзетильник – такие синонимы приводит В. Даль к слову «коробейник». Офеня – торговец, который ходил по деревням, городам с мелким товаром – книгами, недрагоценными украшениями, колбасой, сыром, бумагой.

Люди относились к офеням двояко. С одной стороны, быстро раскупали необходимые им вещи, ждали каждого офеню. А с другой стороны, не очень-то их в дом пускали, не доверяли, считали вороватыми. Офени скупали краденое и потом перепродавали его. С середины XIX века офени принялись скупать антикварные вещи у простых людей. Картины, иконы, подсвечники, ювелирные изделия, меха, дорогие костюмы – офени везде находили возможность извлечь выгоду. Конечно же, все это происходило не всегда безнаказанно. И власти смотрели за офенями, и другие корыстолюбцы не прочь были поживиться. Офени вынуждены были придумывать способы защиты. Один из таких способов – офенский язык. На нем офени между собой договаривались, как выгоднее сделку обстряпать, а присутствующие совсем не понимали, о чем идет речь. Например, у фразы: «Стрема, каплюжник. Прихерься» – очень простой «перевод»: «Осторожно, полицейский. Прикинься пьяным». Или вот пример из статьи В. И. Даля: «Ропа кимать, полумеркот, рыхло закурещат воры-ханы». – «Пора спать, полночь; скоро запоют петухи».

Из офенского языка пришли жаргонизмы, уже известные и широко употребляемые: лафа (хорошая жизнь), фомка (небольшой ломик), стремный (опасный), клевый (удачный, хороший), мастырить (делать), валежник (пьяный). Очевидна была связь офеней с преступным миром. Достаточно скоро офенский язык вышел за рамки торгашеской сферы. В XX веке бывалого преступника (сидевшего в тюрьме) отличало умение «ботать по фене».