Текст книги "Утолённый доступ"

ТЕТРАДЬ №0 «РЕКОГНОСЦИРОВКА»

Вместо прояснения

 
Зацепились языками,
День тихонько обсуждали,
И пошел гулять по миру
Стих про то, как в дом впускали.
 
 
Пишем с искренней приязнью,
Лёля, Алекс, Тори, Рина.
Одержимы лишь боязнью
Недодать адреналина.
 
 
Что в итоге получилось,
Неумытыми глазами
Видно нагло и наглядно —
Мы встречали, нас встречают.
 

В Дом отдыха Союза писателей в «творческую экспедицию» одновременно заехали начинающий поэт и маститый корифей жанра. При размещении заселились в один номер.

Начинающий, не разбирая вещей, с порога за письменный стол. Обложился словарями и справочниками и «творить, творить и еще раз творить». Только скомканные листы в мусорное ведро «шух-шух», «шух-шух». Маститый же чемодан под кровать закинул, осмотрелся, телевизором пощелкал, пару строк в блокнот записал.

– Ну, что, коллега, не пойти ли нам с Вами в бар отведать по рюмочке за приезд?

– Извините, мэтр. Не пью, да и работать надо, вдохновение на подходе!

Мэтр сходил в бар, не торопясь остограммился, лимончиком закусил. Записал пару строк в блокнот.

Возвращается и застает начинающего все в той же позе, зарывшегося в бумагах. Посидел, полистал книжку, вышел на балкон, выкурил сигаретку, вновь записал пару строк.

– Коллега, дело к вечеру. А не сходить ли нам с Вами в местную ресторацию. Молва о здешнем мясе идёт далеко за пределы сей уютной обители…

– Мэтр, вы уж меня простите, но аппетита нет – вдохновение на пороге, музу упустить боюсь…

Мэтр прошествовал в ресторан, с чувством поужинал, предпринял вечерний моцион, подышал свежим воздухом, записал пару строк в блокнот.

Возвращается. Застает начинающего все в том же положении тонущего в бумагах. Принял душ, переоделся к вечернему выходу, выкурил сигаретку, подумал и снова черканул пару строк.

– Коллега, скоро танцы. За ужином я заметил, что здесь в одиночестве скучает много достаточно привлекательных дам. Предлагаю Вам пойти скрасить их одиночество.

– Мэтр, я женат и не приемлю интрижек на стороне. К тому же вдохновение в дверях, муза ждать не будет…

Мэтр записал пару строк в блокнот и ушел на танцы.

Под утро хорошо подшофе, весь в губной помаде, изрядно помятый, но чертовский довольный, он пришёл, достал из чемодана фляжку, выпил из горлышка пару глотков, записал пару строк в блокнот, не раздеваясь, завалился на кровать и задремал.

– Мэтр, как же так?! – перед завтраком вопрошала у ещё не проснувшегося толком маэстро «восходящая звезда» поэтического небосклона. – Вот я – не пью, не курю, жене не изменяю, пашу как проклятый, света белого из-за письменного стола не вижу, а до сих пор только пара-трёшка публикаций, да и то в заводских многотиражках. А Вы? Сибаритствуете, пьянствуете, развратничаете! А уже собрание сочинений на гранках. Неужели я в чём-то неправильно организовываю свой творческий процесс?!

– Отчего же, коллега, правильно, – позёвывая ответил мэтр. – Очень правильно, чересчур даже, я бы сказал, правильно… Но зря!

Франситалия

 
– Да, наверно, я – Пьеро
С рукавами до колен.
Я в костюме цвета стен.
Я на сцене лишь затем,
Чтобы жалость вызывать,
Молча к Господу взывать.
Вновь ответ не получать…
Оставаясь только с тем,
Что мне как-то дальше жить,
Прозябая, не прослыть.
В бессловесьи слезно ныть…
Да, скорее, я – Пьеро…
 
 
– Я скорее, Арлекин —
Громогласный, яркий грим,
Заводила, всех смешу,
Жить хочу, всегда спешу…
Только, вот, наедине…
Боль, тоска, всё в седине,
Может в жизни и грешу,
Но об этом умолчу…
 
 
Разменявши чудеса,
Заявив: «Комси́ комса́»,
Вновь погрузят нас в сундук,
Признак ночи – крышки стук.
 
 
Вечно пьяный кукловод
Нами водит хоровод.
Кисловодит водород,
И пускает нас в расход.
 
 
Ваша жизнь – театр наш.
Макияж или гуашь?
Нет вопроса, есть ответ.
И иного смыла нет…
 

Автопилоты

 
– Не бойся, вовсе и не больно,
Не верь, включи «автопилот».
Лишь поведи себя достойно
И не проси – само придет.
 
 
Мозги свои меняй почаще,
Будь позитивна, лей елей,
Будь проще – мир тебя обрящет,
Пережует и «все о'кей».
 
 
– Я не боюсь, пусть будет больно,
И не включу «автопилот»!
Плыть по теченью – не достойно…
Мои углы лишь боль сотрет.
 
 
Менять мозги – что за причина?
Не говори – придёт само…
Ведь нужно лишь сорвать личину
И сделать первый шаг. На зло.
 

Поджигаю

 
– Тих и спокоен. Я в мрачном стэндбае
Молча на части себя разбираю.
Чтобы решить проблемы все разом
Я собираю нескладочный пазл.
 
 
Я расставляю углы, окантовку,
Произвожу ин-май-майнд отбраковку
Тех, кто был рядом, передом, задом,
Тех, кто был в фокусе, кто был за кадром.
 
 
Жёстко фильтрую мотивы и темы.
Рушу и заново строю все схемы.
Пофрагментарно и пособытийно,
Всевоедино и всесоитийно.
 
 
Поиски цели уже центробежны.
Тихо, по кругу, накатом, не спешно
Фрагом последним картинку скрепляю —
Пазл собрался. Беру, поджигаю…
 
 
– Ночь. Тишина. Мысли роем витают…
Трепет свечи, мне ничто не мешает.
Молча на части себя разбираю —
Мысли и память свою зачищаю…
 
 
Вновь собираю себя воедино,
Словно из пазлов скрепляю картину…
Чтобы не помнить тех, что предали,
Всех, кто по жизни ко мне прилипали…
 
 
Ложь во предательство, лишние встречи,
Все, что свалилось когда-то на плечи…
Клеем отчаянья шейдер скрепляю,
Все, мост построен… Его поджигаю…
 

Окна в окнах

 
Окна в окнах сквозь.
Набухает гроздь.
Промелькнуло вскользь
На последний гвоздь.
 
 
Блеск красивых слов
В ведомости фраз.
В хламе мыслеформ
Душу напоказ…
 
 
В мыслях хлороформ,
Сплошь подножный корм
Кундалини норм
Монотипный прон.
 
 
В окнах окна врозь
Заливает дождь —
Зацепилось вскользь
За ограду гроздь…
 
 
Трепетный гламур
Алчущих алюр.
Жё не па сис жур
Го́нзо ля натюр.
 
 
Перегоны уст,
Переводы чувств,
Трансфер а-ля рюс
Под ракитный куст.
 
 
В окна окна брось
Гвоздем вскользь насквозь.
Снова в глаз, не в бровь,
Снова в душу кровь…
 
 
Снова в пепел сны
И в песок мечты…
Чтобы вновь «на ты»,
Чтоб без суеты.
 
 
В окнах – окна. Прочь!
Жизнь слоится в ночь…
Чтобы не точь-в-точь,
Чтобы превозмочь!
 

Сквозь глухоту

 
За окнами в окнах – жизнь,
Фонит полуночный свет.
Мелькает в толпе чей-то лик —
Наивный бродяга-поэт.
 
 
Он волком кричит в пустоту,
Считая – не слышит никто…
Взрывается сквозь глухоту,
Царапая в кровь лицо:
 
 
«За окнами в окнах свет,
На улицах бродит мгла.
Какой я, к черту, поэт,
Никто не слышит меня.
 
 
Мой крик пролетает в ночи,
Мой стих улетает в ничто.
Хоть волком надсадно кричи —
Меня не слышит никто.
 
 
Летит в пустоту моя песнь
Снежинкой во время дождя.
Летит в пустоту моя песнь
Кто сможет – услышит меня…»
 
 
А ветер разносит листы
Вчерашних отжитых газет.
Наивный бродяга-поэт
Хотел удивить белый свет,
 
 
Что заблудившись в дожде,
И супротивясь судьбе,
Больничное аутодафе
Осваивал на себе.
 
 
На улицах бродит мгла,
Обрывки вчерашних газет…
За окнами в окнах – тьма,
Но в нас горит его свет…
 

Заочно

 
– Ты что такой грустный?
– Взгустнулось…
– Ты что такой бледный?
– Взбледнулось…
Все, что не осталось – досталось —
Озноб, недосып и усталость.
Стартую, бегу, подрываюсь,
Всё чаще в себе замыкаюсь.
Всё чаще в себе спотыкаюсь,
Бреду, береду, удаляюсь.
 
 
– Весь мир – я ему удивляюсь!
Лечу, словно в бездну срываюсь…
Пусть плачу – я так обновляюсь…
Не только в душе улыбаюсь…
 
 
– Ты что такой мрачный?
– Стервею…
– Ты – немногословный!
– Старею…
Мои тридцать три миновали,
Мои тридцать семь просвистали.
Порочно, поточно, проточно,
Достаточно точно, не прочно.
Терпнием переполняюсь,
Не выплеснуть лишку пытаюсь.
 
 
– Твои тридцать семь – это мелочь.
Тебе не грозит еще немощь!
Ребенком в душе оставайся
И всем на земле улыбайся…
 
 
– Я чаще себе удивляюсь,
И этим в душе распаляюсь.
Сторнируя воспоминания,
Складирую в угол желания.
 

Ядоряды

 
– Слова, словно с кисти,
И фразы, и мысли
Ложатся холодным мазком.
Вся жизнь – голый провод,
И ты, был бы повод,
Все разом, единым броском…
 
 
– «Нас сводят под руки,
Берут на поруки,
Обводят каленым словцом.
Нас ставят в оклады,
Нам платят заклады,
Профайл трассируют свинцом.
 
 
Нас пыжат в заряды,
Нас рыжат в наряды,
По нас варят сусло Земли.
До неба без хлеба,
Победа в полдеда,
Под ветром зови визави.
 
 
На вящем форпосте
Ретардном погосте
По четным пращит недочёт.
В Медине фемина;
Барон Медельина…
Все мимо, вразлёт. Незачёт.
 
 
Берут на поруки
Сведенные руки,
В ряды встал загрядоотряд.
Словца девять граммов,
Свинца остограммив,
Прикладом нам сердце калят.»
 
 
– Обрушив запреты,
Развеешь наветы,
Лишишь всего смысла и в пир…
Потом, сняв слой кожи,
Ни с кем… Непохожий…
Вновь заново строишь свой мир
 

Подымкой
(Евдокии Дозорной)

 
– В этот день я тогда вел тебя под венец,
Жизнь свою растерял – пустоты продавец.
В голове бьет набат, смерть диктует опять
Цифроряд «шесть-четыре-два-ноль-тридцать пять».
 
 
– В голове от того, что вдохнула – набат.
Смерть диктует – не слушай, смени цифроряд.
Не забрал, потерял… Но развеется дым —
Жар утихнет и вновь… Перестань быть слепым.
 
 
– Я устал от домов, я устал от людей,
Я устал от всех женщин, что хуже теней.
Обретя растерять, не молить, не просить,
Под конец осознать – пережить – не простить.
 
 
– Напролом, наугад да всему вопреки
Возроди в непутёвой душе костровки.
Не забыть – надо помнить, колышится шанс.
Повернись, разгляди не «вчера», но «сейчас».
 
 
– Перепеча – на Пасху священый кулич,
«Перепеча» – два на два могилы кирпич.
Перепечь – на жару сделать жестким, сухим.
Перепечь «Перепечу»… Я – вдов, стелет дым.
 

Послевкусия

 
– Холодно на сердце, холодно в душе.
Ты опохмелилась? Ну а я – уже…
Первые снежинки красят землю в тлен.
Устремлюсь сегодня в твой коварный плен.
 
 
– Разлился по венам жар горячих слов,
Нас накроет тихо звёзд ночной покров.
И тепло на сердце, и тепло в душе…
Не опохмелилась… Ну а ты – уже!
 
 
– Я сижу с бутылкой молча у окна.
За окошком осень, на душе весна.
Пусть она с похмелья, пусть она на день,
Что сегодня к месту, завтра будет лень…
 
 
– Что же будет завтра?.. Утро, новый день.
Нам от звёзд осталась лишь за шторкой тень.
На душе, как прежде – тихо и светло.
Не опохмелилась… Мне и так тепло…
 
 
– Позже наведутся тени на плетень,
Потечёт привычно время набекрень.
Потеплело сердце, муторно в душе.
Ты опохмелилась? Ну а я – уже…
 

На одном из литературных мастер-классов заслуженный маэстро слога читал лекцию начинающим поэтам.

– Как вам известно, лирическая поэзия подразделяется на гражданскую, пейзажную, городскую, религиозную, философскую и любовную. И именно о последней мы с вами сегодня и поговорим. Итак, тема занятия – «Любовная лирика».

Любовная лирика – очень субъективная, личная поэзия, основной темой которой является любовь. Она предполагает такой тип построения художественного образа, который основан на эмоциональном переживании. Внутри жанра любовную лирику можно разделить на три направления: романтическая любовная лирика, эротическая и ситуационная. Всем понятно?

– Извините, а как понять, какая из любовных лирик какая?

– Как я уже говорил, обязательным атрибутом любовной лирики является эмоциональное переживание. Попробую объяснить «на пальцах». Вот смотрите. У вашего литературного героя есть где, есть чем, но не с кем. Эмоциональные переживание – не с кем. Значит это – романтическая любовная лирика. Понятно?

– Да, мэтр. А если у моего литературного героя есть чем, есть с кем, но негде?

– Это уже – эротическая любовная лирика.

– А если есть где, есть с кем, но в данный момент нечем – ситуационная?

– Да, верно.

– Мэтр, следуя Вашей логике, существует четвёртое направление любовной лирики, когда есть где, есть с кем и есть чем.

– Коллега, подскажите мне, пожалуйста, в чём в приведённом вами случае состоит эмоциональное переживание литературного героя? Именно эмоциональное, а никакое иное приличествующее описанной Вами ситуации.

– Ну, я даже не знаю…

– Позвольте мне предположить. Эмоциональное переживание литературного героя в ситуации «есть где, есть с кем и есть чем» может состоять только в ответе на вопрос: «А зачем?»

Это уже лирика не любовная, а философская, и она станет темой нашего следующего мастер-класса.

ТЕТРАДЬ №1. «ПЯТНАШКИ»
Встречаю

 
Встряну в душу, как в квартиру,
Сяду в кресло, выпью чаю.
Открывай же двери миру!
Новые друзья? Встречаю…
 
 
Дай мне плед шотландской шерсти,
Зябко что-то, видно вьюга.
Приглуши потише свечи.
Я – хозяйка, ты – прислуга.
 
 
Чашка кофе, рюмка рому,
Хлопкий пустотрёп не в тему.
Растеклася мысль по дому,
Дробью бьёт горох о стену.
 
 
Гости шаркают в улыбках,
Жмут мне ручку, ловят взгляды,
Преподносят лесть в бутылках,
Камуфлированно гадят.
 
 
Устаю от вереницы
Незнакомых мне знакомцев,
Накрываюсь плащаницей
И под ней включаю солнце.
 
 
Оседлавши мысль-синкопу
Гнать пора гостей из дома.
Соберу всех свальным скопом,
Их сожжет огонь-истома.
 
 
В одиночку помечтаю,
Сяду в кресло, выпью чаю.
Самолично открываю…
Старые друзья? Встречаю…
 

В миокард

 
Буквы и ноты в едином потоке,
Речитатив, квинтсекстаккорд.
Интерактив, реактивные токи;
Сердце, душа – анод и катод.
 
 
Выключи свет и зажги в себе звёзды,
Вырвись за грани пустой суеты.
Выверни душу-шагрень наизнанку,
В швах уходи от мирской постоты.
 
 
Вычисти сердце от злобы и сплетен,
Щедро смети паутину проблем.
Хоть вкусоцвет бытия беспросветен,
Воткан в рванину вторичных дилемм.
 
 
Выключи холод, включи в себе солнце,
Отгородись от людской слепоты.
Ведь для кого-то ты лучик в оконце,
Капля надежды, «шот» доброты…
 
 
Буква взрывает строй стихосклада,
Нотой хромает мелодии ряд.
Кутаясь в душу от каждого взгляда,
Я в миокард заземляю разряд.
 

Прощенное воскресенье

 
Прошу простить меня за все обиды,
Что вольно иль невольно причинил.
Прощаю всех, кто винно иль невинно
Прощенья в этот день с меня спросил.
 
 
И испросив прощенье от мне чуждых,
Простив всех тех, кого прощать претит,
Соизмеряя степень мер и нужды,
Меня, виня в себе, второе я, простит.
 

Весногон

 
Зима уходит, тает тихо,
Пытаясь плакать днём капелью.
Остатки злости рвет метелью —
Лишь иногда закрутит лихо.
 
 
Ах, эта пьяная весна!
И колобродит, и дурманит,
Подолом в неизвестность манит
Тончайшим мускусом цветка.
 
 
Зима уходит – ей дорогу!
На посошок ей наливайте!
Из сердца наледь изгоняйте!
И заметите у порога…
 

Бери и делай! (Во спасенье)

 
Ты просишь дать мотив, чтоб быть,
Чтоб не иссякнуть, ненавидя,
Предавших раз, прервавших нить
Впускаешь, зная и предвидя.
 
 
Нет сил сомненья одолеть,
Что солнце разгулять мешают?
Нет сил, чтоб жить как петь, лететь,
Чтоб скорбь унять? Все раздражают?
 
 
С вопросом, что в себе менять,
Чтоб сохранить покой не нужный,
Себя ты хочешь разрушать,
Чтоб не обреться хлябью, лужей?
 
 
Жить нужно, смерти не боясь,
Молю, ведь ты о ней не знаешь.
В последний раз, как отродясь,
Собой, ты знай, греша – спасаешь.
 
 
Сомненья – цепи якорей,
Что не пускают ветер в душу.
Доверься шторму, шторм мудрей —
С ним пену выбросишь наружу.
 
 
Поверь мне, к счастью нет дорог.
Оно – есть путь, ему и следуй!
Смети сомненья за порог,
Чтоб не жалеть, бери и делай!
 

Унпадеван

 
Не рисуйте меня радугой,
Я исполнен полутонов.
Семисвет буддистской пагодой
Не заменит буйства шатров.
 
 
Не пишите меня литерой
Доходящих брагой стихов.
Тридцать три графемы кипельно
Не отбелят суть моих слов.
 
 
Не играйте меня нотами,
Что ложатся сами на стан.
Камертонствуйте эхолотами,
Музицируйте «un pas devant».
 
 
Не зовите меня шёпотом,
Молвью губ беседы с собой.
Излучайте себя хохотом —
Я останусь в вас на постой.
 
 
Нарисуйте меня нежностью,
Тонкой кистью бархатных слов…
Напишите с дружеской щедростью.
Отзеркалю – вернется к вам вновь.
 
 
Позовите меня радостью,
Что способна сбить наповал.
Утопите в аляповатости,
Превратив нашу жизнь в карнавал.
 
 
Обернитесь во мне нежным запахом —
Цвет сирени, черемух дурман…
Чтоб растаяло сердце не затхлое,
И ушли все обиды в туман…
 
 
Не фальшивьте меня семью нотами,
Я диезы, бекары, бемоль.
Ни смычковыми, ни фаготами —
Хриплый сакс пусть звучит, как король…
 

Тьма египетская

 
Сквозь люк – и до Будды, в калитку – к Христу,
Пройти ассирийской кошачьей тропой,
Невзгоды и гнев увлекая собой,
Согбенно в самум, разговевши в посту.
 
 
Бредя в никуда, расплетаясь во мгле,
Ведомый прозрением, явь бередя,
Укутанный в холод, к себе – от себя
Как маятник – шагом толкаясь в толпе.
 
 
Любовь это – время, любовь это – Бог.
Смиренна душа, познающая путь.
Влюбивши врагов к себе обессудь —
Светящий им вслед, не алкает долгов.
 

Кровостоком

 
Здесь грань добра и зла, здесь нет табу,
А плоть краеугольна на изломе.
Введя, тебя стелили на полу
И до исхода извели в истоме.
 
 
Границы пароксизма, ты у врат
Дистанции неловкого удара.
Решенье – вскрик, и нет пути назад
К тому, как было, из того, что стало.
 
 
Цена движенья – диформизм души
Растаял в ауре тумана пегим клоком.
Твой сексус был рожден в тиши Клиши —
Пусть разум ему станет кровостоком.
 

Я выпью боль твою до дна

 
Я выпью боль твою до дна —
Тебе на грудь кусочек льда
Кладу и устремляюсь ниц…
Лёд тает, лёд стремится вниз…
 
 
Я остужаю воск в воде,
Натопленной в твоём тепле.
Душа горит, ты – часть меня…
Тактильно я змеюсь в тебя.
 
 
Твой жар кочует, гнется стан…
Смятенно дышишь… Явь – дурман…
Твой санктум управляем мной.
Последний спазм, выходит боль…
 
 
Глоток воды, бокал вина —
Молчишь смущённо. Я полна
Стремлением вновь владеть тобой…
Я – твой кумир, ты – мой герой.
 
 
Признайся, было не до сна…
Топила я осколки льда,
Я знаю, в чем твоя судьба…
Взяла до дна. Грядет весна…
 

Альфасамец

 
Кому-то в рот концептуально,
Кому ректально маргинально.
Мне что орально, что анально,
Что вагинально – всё банально.
 
 
Коли женщина не хочет,
То мужчина в ванной дрочит,
Коли женщина не может,
Пусть её обида сгложет,
 
 
Потому что свято место
Для мужчины – повсеместно!
Если я кого хочу —
Получу, как захочу.
 
 
Если кто меня желает —
Ублажу, как пожелает.
Хочешь в перед, хочешь в зад
И сквозь губы буду рад.
 
 
Разберу Вас «на конструктор»,
Ваш бесплатный секс-инструктор.
Запиши мой телефон
Жду звонка. Алло! Приём!..
 
 
Дочитала до конца?
Ах, какая молодца!
 

По капле нектар Кундалини

 
Сегодня мне быть с ним прелестно.
Так нежно и так беспардонно.
Напротив чуть наискось кресло.
Смотри, коль тебе так угодно.
 
 
Он мне демонстрирует трюки,
Я стон загоняю под рёбра,
А ты устремляешь ниц руки,
И греешь ладони, сжав бёдра.
 
 
Я шёпот спускаю всё ниже.
Он жаждает губы в молчаньи.
Смотри, он становится ближе,
И в минус идёт расстоянье.
 
 
Твои же коленки, как крылья,
А пальцы играют стокато,
Твой запах – моя сенсимилья,
А вкус его – грант невозврата.
 
 
Созвучно я пробую краски,
На взгляд ты вкушаешь мой тремор…
Дай женонеистовой ласки!
Во мне перебор, накипело!
 
 
Ты кошкой сочишься из тени,
Нарушив все тайны присутства.
О, дай же мне шанс припаденья
К вратам твоего безрассудства.
 
 
Позволено непроизвольно.
Он знает все зоны ответства.
Вторгаясь в запретное вольно,
Он мне оставляет наследство.
 
 
Толчками в твой створ Кундалини
Он толит мне жажду по капле.
Прозревшие или святые,
Втроём застываем в инстанте.
 
 
На утро – холодное кресло,
Постель без намека излома,
Эспрессо, знакомая песня
Мне полнят фон сонного дома.
 
 
Нектар, что по капле впитался,
И сок, что плескался по коже,
Останутся, чтобы остаться,
Волнуя, томя и стреножа.
 

Другое

 
И даже, когда ты сгорая от неги,
Пройдёшь Камасутру от альфы к омеге,
Взлетишь по ладам в хроматической гамме
И оземь швырнёшь, попирая ногами.
И перебирая атлас чёрно-белый,
Крутой виртуоз, овладеешь умело
Роялем, исторгнув последнее форте,
Пресытишься этим подобием спорта,
Наивно пытаясь дракона насытить
Сплошной чередой мимолётных соитий,
Не сможешь залить ими жадное пламя
И взвоешь от неутолимых желаний,
Источник которых, давай уже честно,
Не голод, не эго, не власть, и не чресла,
Тогда ты, возможно, оплатишь все штрафы,
Прохаваешь путь от омеги до альфы,
Раздашь все долги, но настроишь гитару,
Заснёшь и поймёшь, что тебе не хватало.
Но это «возможно», пока ж в ежеутро
Учи ля минор и блюди Камасутру.
 

ТЕТРАДЬ №2. «СЕКСТУС ОПТИМУС»

Макраме

 
Мне не дано судьбу переиграть,
Предугадав, как мной сплетется узел.
Обрекшись душу потеряв искать,
И перепрятывать в себя, мир в призму сузив.
 
 
Мне не дано, судьбу поняв, простить,
Ошибок вольных и невольных греет торба…
В ком заблуждался я, кто мог во мне блудить,
С кем расставался я так вздорно, но прозорно…
 
 
Мне не дано судьбу предугадать,
Не ведомо, с кем жизнь сплетется в узел…
Ищу, быть может, чтобы потерять…
Так для себя и не узнав, кто был мне нужен…
 

Вермут с вишнёвым вареньем

 
Вермут с вишневым вареньем,
Ложечка на бокал.
На́́чавши стихотворением,
Дальше меня увлекал.
 
 
Там, где уста как устье,
Страсть творит суесловь,
Мне и грешно́, и вкусно
Слизывать каплю-любовь.
…
Вермут с вареньем вишнёвым
Смешаю себе, не взболтав —
Тебя элексиром греховным
Запью, прегрешив и устав.
 

Страховарение

 
Не озвучивай страхи свои —
Они могут единожды сбыться,
Хоть могли тебе только присниться,
Не оставив твоей головы.
 
 
Так ведь разве не в общем ряду,
Наши мысли стоят со словами?
Бог внимает молитвам ушами,
Или видит «внутрянку» твою?
 
 
Страхи – корм разрушителя душ.
Стоит лишь ему только поверить,
Сокровенное в уши доверить —
Брызнет в душу фонтан цвета «руж»…
 
 
Страхи суть Люцифера стезя.
Они – шпик в человечьей «кровянке»,
И озвучивать страхи нельзя,
Чтоб хозяином быть для «внутрянки».
 
 
Бог и дьявол всех видят порок,
Только ты лишь подумал о них,
А озвучь-не озвучь – мизер прок,
Все расписано там… в мире книг…
 
 
И что толку слова сотрясать?
Что должно было – то и случится,
На ошибках дано нам учиться —
И не страхами… Верой дышать…