Текст книги "Утолённый доступ"

Греховознесение

 
Я над твоим правым плечом, робко касаюсь левого.
Делая вид, что не при чём, в чёрное капаю белого.
Серый коктейль полнит до дна, множит нутро градиентом.
Коли полна снов голова станут фрагменты моментом.
 
 
Справа на левое перелечу, тронув загривок крыльями.
Скоро тебя я искушу, хлопнув в ресницы длинные.
В серый коктейль капну вина, чтобы ты была «не хозяйка»,
Мой поцелуй скажет сполна, что брудершафт – попрошайка.
 
 
Я, проклянув, перекрещу молча тебя со стенами,
О возвращеньи своём извещу запахом ладана с серою.
Серый коктейль с каплей вина сделаешь самостоятельно.
Не понимая, чем ты пьяна, сдашься на милость признательна.
 
 
Я над твоим левым плечом робко касаюсь темени…
Жизнь – как полет… Мы не при чём, не замечаем времени…
И искушенное ядом вино каплею в вечность кануло…
Не человек, да и не Бог – Демон с крылами ангела…
 

Аэропорт, пароль-ответ

 
Аэропорт – душитель мой.
Кому-то слезы и обман,
Кому-то радостный запой,
Ты все расставил по местам.
 
 
Так странна эта наша встреча,
Сегодня улетаю сам.
Я убиваю этот вечер.
В «шот» -баре, набираясь в хлам,
 
 
А на душе метель метёт,
Я самолёты не встречаю.
Из точки в точку перелёт,
И дальше… Я не понимаю…
 
 
Рулёжка, стоп, разбег-отрыв,
Тягач борта в тумане сгинул.
Пароль-ответ, эфир закрыв:
Я – «город сдал», ты – «город принял».
 

Плед шотландской шерсти

 
Дай мне плед шотландской шерсти,
Если зябко – пей, подруга!
Оседлав, укутай плечи!
На сегодня ты – прислуга!
 
 
Вторгся в бёдра, больно, с силой,
Привыкай, я замираю
Соглядать, ты пригласила
Всех желающих? Встречаю…
 
 
Наблюдатели в улыбках
Занимают ближе место.
Кто-то робко, кто-то шибко
Обнажить стремятся чресла.
 
 
Напряжённо ловишь взором
Рук смотрящих положенье.
Все на взводе? Все готовы?
Начинаем воздвиженье.
 
 
Танцем плоти обречённой
С каплей кофе в чашке рома
Приближаешь вовлеченных
Извергать огонь-истому.
 
 
Замкнут круг, в ритмичных взмахах
Рук и чресел обступивших,
Вдохновение с размахом
Приближает коду истин.
 
 
Капли первые шлепками
Незнакомых мне знакомцев,
Густо кожу орошают,
Ливнем гасят деву-солнце.
 
 
Укрываюсь плащаницей
Пледа из шотландской шерсти,
Я, застав тебя блудницей,
Под седлом оставил сердце.
 
 
Свальный скоп идёт на убыль,
Хлюпкий пустострел не в тему,
В бликах шлёпких поцелуев
Так лоснится бело тело!
 
 
Проводив гостей из дома,
Капну рома в рюмку чая.
Осветляя дивный локон,
Изолью свою истому.
Крася в белый стены стоном,
В миокард тебя впускаю.
 

Меня русалка угощала рыбой…

 
Меня русалка угощала рыбой,
Коктейлем яств всего морского дна.
В глаза смотрела так сластолюбиво
И в кубок подливала мне сполна.
 
 
Потом хмельного повлекла в чертоги
Сквозь путаный подводный лабиринт.
Отбросив хвост свой, обнажила ноги,
Слились цветок и камень-гиацинт.
 
 
Наутро я проснулся обнажённым
На противне и с яблоком в зубах.
Слова её – последние, что помню:
«Кормлю я рыбой, ем потом сама».
 

Всё остальное помнить рано

 
Беспамятным я утром встал,
Не вспомнив всех, кто делал больно,
Забывши тех, кто предавал,
Кто обижал… Пусть и невольно,
 
 
Заспавши всё, забыл я всех,
Спалил во сне без сожалений,
Отфильтровался от помех
И энтропии наваждений…
 
 
Мне вслед кричали – «Не гони,
Стираешь – схорони в сусеках…»
«Моншеры, это – се ля ви,
Отныне в памяти отсеках
 
 
Остались: сына первый крик,
Смех мамы под ворчанье деда,
Друзей улыбки и цветник,
Застольная с отцом беседа,
 
 
Урчанье рыжего кота,
Да пряный аромат шафрана
И шёпот, как зовет мечта.
Всё остальное помнить рано.
 

Сон-трава

 
Бой курантов, твой Новый год,
Хруст обёрток, вкус мандарина.
Взрывы петард, лучший салат,
Ты невпопад, музыки гвалт,
Где веселье и грусть вполовину,
И пока что нет сил сделать ход.
 
 
Новый год – как сон-трава.
Коль найдёшь ты к ней слова,
То и вьюга развеет пыль.
Сон-травой творится быль.
Немы слёзы, в царствии снов
 
 
Утро дарит надежду в надкусе.
Сбрось этот груз, взбей эту грусть,
Пусть перекус рождает искус
На губах ощущать послевкусье
Шоколадки с «Абрау-Дюрсо»,
И поверь, будет всё хорошо!
 

Умудренный опытом писатель сидел за печатной машинкой, но никак не мог сосредоточиться – творческому процессу мешал страшный шум за окном. Заинтересованный предметом собственного раздражения, он позвал своего помощника – молодого поэта:

– Друг мой, а что там за гвалт за окном?

– Демонстрация литературных деятелей.

– А что, их сегодня снова притесняют, ограничивают в творчестве, не дают публиковаться?

– Нет, отнюдь.

– Может, они из этой демонстрации хотят извлечь для себя какую-нибудь выгоду?

– Нет, я не вижу им с этого никакого гешефта…

– А что же тогда они так шумят?

– Графоманы, милейший, графоманы…

– Учитель, а есть ли для литературы кто-то бесполезнее и хуже графомана?

– Да, мой друг, это лингвостилистический аналитик. Только ему об этом говорить как-то не принято…

День «Спасибо!»

 
Зашёл начальник в нам под вечер:
«Коллеги! Поздравляю Вас!
Международный день «Спасибо!»
Нам календарь принёс в напас.
 
 
Хоть денег нет, но вы держитесь.
Здоровья, счастья полон рот —
Вот вам от шефа благодарность,
А день в оплату не пойдёт».
 
 
Сказал и мигом растворился.
Ну что сказать? Директор – хам!
Подумав, мы в отмест решили
«Спасибой» выдать ему план.
 

Был таков

 
Небосвод цвета «пыль»,
Меланхолики-фонари
Ожидают прихода зари
Одинокие мрака огни.
 
 
Переулки пусты.
Предрассветного инока тень
Заклинает прийти этот день
В неба ширь,
 
 
Где не смеют замыслить полёт
Птицы, звёздам отдав наперёд
Весь гнетущий покров облаков
Для спасенья надежды на свет,
Но есть шанс, что его больше нет —
Был таков.
 

ТЕТРАДЬ №3. «НЕВПОПАД»

Как-то раз один плодовитый деятель из категории «ни дня без строчки» прислал в редакцию крупного литературного журнала подборку собственных сочинений стихотворного жанра. Выждав для приличия некоторое время, лично приехал на приём к главреду, чтобы обговорить условия и сроки публикации.

– К сожалению, батенька, мы вынуждены в публикации Вам отказать. Ваше, с позволения сказать, творчество – не представляет для нашего журнала никакой литературной ценности.

– Но позвольте! Как же так! Вы меня, видимо, с кем-то перепутали. У меня море читателей в интернете! Давайте хотя бы посмотрим рукопись. Вот, к примеру… Первый катрен…

– Ну, первая строфа, скажем так, Вам зачастую удаётся, но после неё в Вас, как мне кажется, просыпается завсегдатай поэтического интернет-клуба. И вот он, сцуко, графоманит уже по полной!

And All That Jazz

 
Сгорело лето, оставив пепел
Никчёмных песен, ненужных фраз.
Пропало лето, и без ответа
Висят вопросы. Я в них увяз…
 
 
Украли лето… Душа раздета…
Вся боль и страхи – всё напоказ.
Аукал лето, искал просвета,
Просил совета… И так не раз…
 
 
Искал в цитатах друзей-поэтов,
И по сусекам, по закромам.
Из охов-ахов для тет-а-тетов
Сбежало лето, ушло в ашрам.
 
 
Сплету я лето из нот сонета,
Там бархат Баха, там ласк атлас…
Надену лето, и в час рассвета
Согреет солнце. And All That Jazz…
 

Невпопад

 
Осень наступила. Кру́жит листопад.
Птицы перелетные, как мечты летят.
Солнце в небе сонное. Снова холода…
Вновь перезимуем, а потом весна…
 
 
Листопад… Разноцветный и яркий
Закружил, устелил, зашуршал,
Одеялом укрыл неба грядки,
Как подушку возбил непотнятки
И устал…
 
 
Увы, я лету не приказчик,
Прикрывши срам спешит в ашрам.
А босоногий детства мальчик,
Забыв на паперти свой мячик,
Подался по монастырям…
 
 
Листья облетели, скоро снегопад…
Чувства очень странные – снова невпопад…
Мысли зарождаются. Снова бьет в виски…
Жить в любви и радости… Смерти вопреки!
 

Калька

 
Тишина, всё глухо,
только сердце троится в висках.
Желтолистья скупо
кроют матом умытый асфальт.
Сам с собой не схожий,
но озвучить «не я» бы не смог.
С Богом не похожий,
что не значит, что я – и не Бог,
 
 
И – не калька с Бога,
может статься, что Бог это – ты.
Не суди же строго,
воплощай и твори из мечты.
Может станешь чище,
если сможешь прожить не рядя,
Всё не будет лишним,
коль живёшь не к себе, от себя…
 

Закажи себе ужин и свечи…

 
Закажи себе ужин и свечи,
И листов закажи с сургучом.
Ладно ладан окутает вечер,
В этой грусти никто не при чём.
 
 
Не при чём всё, что быстро промчалось,
Не при чём здесь и что не срослось.
Визави-собутыльник Усталость —
День грядущий живём на авось.
 
 
На авось, между словом и делом,
Меж собой и страдательных фраз…
Странный контур, очерченный мелом,
Неприкрытость хрустальнейших глаз.
 
 
Закажи себе ужин и свечи,
Пусть бессилие губит невмочь.
Коль нет соли и спичек, то греча
Незабвенною сделает ночь.
 

Смирю гордыню…

 
Смирю гордыню, уйду в аскезу,
Пусть зависть пришлых сожжёт до тла.
Ведь кто-то вбросил в пространство дезу,
Мол, гениален! Мол, сатана!
 
 
А я не вижу в себе таланта,
Ну не хрустален, а лишь свинец.
На пол-поэта пол-музыканта,
Щепотка перца и… молодец!
 
 
Смирю гордыню, умоюсь утром,
Смахну пыль ветра, а там… гроза.
Ведь кто-то должен, как Брахмапутра
Лечить вам души от всех «нельзя»…
 

Полынное

 
Ноздри наполнило пламя полыни,
Отблеск свечи на витражном стекле.
Напоминающим мне о гордыне
Не улететь на подранке—крыле…
 
 
Не убежать… Истекающий кровью
Мечется разум, бьётся в дыму,
Между любовью и недолюбовью
Мысли-слова заключает в тюрьму…
 
 
Темень и поиски отсвета жизни…
Хлоп! И всё смолкло. В полной тиши
Вновь я шагаю на запах пустыни,
Путь освещая мерцанием души…
 

Абстинентное

 
Я не жду от жизни подарков,
Мне до фени противное лени.
Жду и жгу костёр из огарков,
И, как пени, мне капают тени…
 
 
Похмелье – движитель творца.
Оно терзать его не может,
Творца похмелье тихо гложет:
«Не накатить ли слегонца?»
 
 
Но всё же, сколь очарованья
Коль капля утром точит камень!
Ты полигамен, многогранен,
И стих твой требует закланья…
 

Я сам себе…

 
Я сам себе конвертик с датой смерти,
По-новому вскрываюсь каждый день.
И время мне не лекарь в круговерти,
И с этим мне бороться, честно, лень.
 
 
Я сам себе бумажка с пожеланьем,
Под фантиком конфетного себя.
Я ежедневно маюсь открываньем,
Потом смеюсь и комкаю плюя.
 
 
Я сам себе гроссбух воспоминаний,
Снести который впору только в храм.
Я сам себе источник испытаний,
Я сам себе, себе я только сам.
 
 
Себе билет с открытой смерти датой,
Путёвка на курорт в один конец.
Я средь погостной круговерти статуй
Себе не Бог, но всё ещё творец.
 

Альфонсам и альфонсовнам

 
У каждого парня запах особый,
Кто-то воняет ванилью и сдобой,
Кто-то селёдкой и кремом для рук,
Кто-то доской (провонял от подруг).
 
 
Бывший – слезами и грузом обид,
Будущий – ветром и страстью фонит.
Если духами шлейфует парниша,
Им облюбована геева ниша.
Пивом и воблой пахнет дурак,
Только альфонсы не пахнут никак.
 
 
За гигиену приняв это, бабы
Сразу ему и богаты, и рады.
Чтоб не растаять, принявши на грудь,
И не скатиться на спонсорский путь,
Помни по трезвому и во хмелю,
Потом не пахнет – гони в улю-лю!
 
 
Только при этом держи в голове,
Се́кас за деньги дешевле себе.
А посему, сходразвалив шасси,
Вызови Альфу лифт и такси.
 

Караван идёт

 
Себе я верить не привык,
Себе я только наблюдатель.
Я пóстриг рифмою постиг,
Иду, куда ведёт Создатель.
 
 
Иду покамест слышу лай
Тех, кто рисуется под Бога,
Тех, кто обманет «невзначай»
И к Небу перейдёт дорогу.
 
 
Стихи здесь – мой метаязык,
Сродни бальзаковской шагрени.
Покуда своры слышу рык,
Мой караван ещё в движении.
 

Случилось так, что судьба свела двух поэтов – старого и молодого – в ресторане Дома литераторов за столиком званого обеда по поводу выхода в свет очередной книги именитого прозаика.

Как это водится, выпили, закусили, налили снова. Когда градус внутри уже начинал входить в клинч с температурой снаружи, заговорили сначала о поэзии в целом, а потом и о том, что это такое «быть поэтом».

– Быть поэтом, – планомерно опустошая корзину с фруктами задумчиво произнёс молодой поэт, – это как представить себя… бананом. Сначала необходимо обнажить свою душу, а потом уже отдаться на съедение читателю…

– Не согласен с Вами, коллега, – закуривая, ответил ему опытный мастер рифмованного слога. – Являться по настоящему хорошим поэтом – это как быть сигаретой. Для начала необходимо поджечь себе мозг. А потом уже дать читателю высасывать тебя через фильтр собственного восприятия с обратной от него стороны, чтобы огонь, потихонечку превращая твою мысль в пепел, преждевременно не погас.

– Коллеги, да вы, как я посмотрю, – философы! – заметил им незаметно подошедший сзади виновник торжества. – Я со своей прозаической точки зрения, советовал бы вам активней налегать на горячее. А то до очередного банкета так и будете с хлеба на воду перебиваться…

Раскачивай лодку

 
Не крестится грому, не рвётся, где тонко.
Снаряд раз за разом в его же воронку.
И с глаз удалённо, и в сердце навеки.
Всему предпосылки в самом человеке.
Не вышибить клином, семь раз не отмерить.
Когда-то кому-то придётся поверить.
Предвидя паденье – наплюй на соломку.
Дари, чем богат. И раскачивай лодку.
Раскачивай лодку, вода не глубока,
Но помни, что омут хоть тих, но до срока.
И лодка не крейсер, и жизнь не беспека —
В томлении чресел свой грех и потеха.
 

Не понравилось

Вот так и вижу: прихожу это я к вам в дом без всякого приглашения и с порога начинаю:

– Чем это здесь воняет?! Рыбу жарили? Ффу, какая гадость!! Откройте окна! И дайте мне тапки… Нет, дайте новые, ношеными я брезгую, может, у вас грибок. Это вы говорите: стираные, а если вы их уже надевали? Я лучше останусь в туфлях… Подумаешь, «на улице грязно», а у вас, что чище? Вы пыль давно вытирали? Оно и видно, что вчера – вот, смотрите, что это?.. Чай я буду зелёный, с земляникой. Нет, варенье не пойдёт, у меня от него изжога! Тогда лучше кофе, французской обжарки, с коричневым сахаром. И после кофе мне необходимо полежать в тишине, выключите телевизор и свет!..

Ваши действия?

Ну, самые выдержанные и благовоспитанные, возможно, всё это стерпят, но только в другой раз, прежде чем открыть дверь, посмотрят в глазок и сделают вид, что никого нет дома.

Но подозреваю, что вы, скорее всего, выставите меня за дверь – и будете абсолютно правы!

Точно так же и я в своей книге поступаю с теми, кто ведёт себя подобным образом: или вы принимаете мои порядки и вкусы, или – выход там же, где вход!

Потому что если вам здесь всё не нравится – вас сюда никто не звал, а коли пришли, то сами приносите свои любимые вкусняшки и вытирайте пыль. И не хамите жильцам и хозяевам! Их вкусы не обязаны совпадать с вашими, а ваше мнение не является истиной в последней инстанции.

И ещё… Право, мне как-то даже неловко напоминать об этом взрослым людям, но вынужден: для отправления естественных надобностей уединяйтесь в специально отведённом для этого месте с соблюдением личной гигиены, не делая всех нас свидетелями этого малопривлекательного перформанса.

Словом, с ненавистью, завистью, нетерпимостью, «бредом», злобой и раздражением – по коридору направо.

Искренне ваш, Зосима Тилль.

 
Они, как зачастую бывает, нашли друг друга в баре.
Под завязку, под закрытие. Под закрытие, под завязку.
Стоит говорить? Были мягко не трезвы.
Каждый с собой, потом добавили…
Потанцевали… Как известно,
«Кто барышню танцует, тот…» по тексту…
В общем, «…встретились два одиночества…»
Что было далее – всем понятно…
Полночь-заполночь. Таксомотор.
Лавка. «Выпьем на ход наших ножек»…
В лифте. Снова «на ход наших ножек…»
Коньяк ему. Ей шампанское.
Опять коньяк. Снова шампанское.
Руки и губы. Клятвы в любви.
Жеманство. Томление. Губы и руки…
Объятья, постель, нетрезвые ласки.
«Так не могу…», упоенно причмокивать,
«Давай-ка, ты сверху», «Попробуем сзади…»
«Тебе не понравилось?» «Я так счастлива…»
«Ты не туда…» «Я? Так надо…»
«Нет, не в меня!» «А в кого же?»
«Может, покурим?» «Только быстро».
Стоны и вздохи, охи и ахи….
«С утра на работу. У нас строго в девять».
Дрёма в горячке, утро нахохлилось.
По пятьдесят и для закрепления.
Трасса, такси. «Может встретимся вечером?»
«Смотреться в твои глаза не понравилось…»
 

ВИНО ВНИКИ
(повесть-скетчбук)

На вкус и цвет фломастеры разные! Эпи – граф

Скетчбук – в переводе на русский – книга для набросков. По сути – тот же самый блокнот с нелинованными страницами или альбом для рисования. А также в нём можно писать, рисовать и раскрашивать. Ещё одно отличие скетчбука – при его изготовлении используются разные типы бумаги. Наряду с обыкновенной писчей, это могут быть и тонкая рисовая, и калька, и чёрная бумага, и бумага для акварели, и хлопковая бумага, и «миллиметровка» и т. п. Все они в разном соотношении могут входить в состав скетчбука, образуя его оригинальную, самобытную структуру.

Если приглядеться к слову «скетчбук» повнимательнее, любому, кто в рамках школьной программы знаком с английским языком, станет понятно, оно состоит из двух равнозначных корней – «скетч» и, собственно, «бук». Скетч – ведущая начало от народной интермедии, короткая одноактная пьеса комедийного содержания с небольшим числом действующих лиц (как правило двумя, реже – тремя). Бук – соответственно, книга. Все вместе – «книга скетчей» или, если хотите, сборник анекдотов.

Я не претендую на истину в последней инстанции в однозначном толковании значения слова «скетчбук» в названии этой повести. Для кого-то она может показаться блокнотом, для кого-то альбомом для рисования, а для кого-то явится сборником забавных анекдотов о нашей жизни, не настаиваю. Главное, что, как и положено настоящему скетчбуку, она самобытна, оригинальна и оставляет своему читателю поле для творчества и сопутствующей ему фантазии.

Матом в литературном произведении никого не удивишь – в отличие от вежливости. Каждый из нас в душе сущий ангел, просто бывает, что нет мочи больше терпеть. Поэтому в этой повести мне пришлось научиться отливать своё возмущение в изящные и вежливые фразы, от которых вы будете долго приходить в себя и запомните накрепко. Потому что вы можете лучше! Я, почему-то, в этом уверен.

Глава 1. Прикурите даме сигаретку

Молчание – золото, говорите? Тогда умолчание – композиционная платина. Эпи – граф? Про – лох? Это – Эпи – лох! Мужчина! Прикурите даме сигаретку! Дама хочет сопереживать!

Разница между женской гордостью и девичьей гордыней состоит в том, что свою гордость в решающий момент женщина всегда может с выгодой для себя засунуть себе же в задницу, а гордыня за девицу решает всё сама. И постоянно засовывая свою обладательницу в её же задницу, считает себя главным её фетишем и профитом. Остерегайтесь горделивых женщин! У них всегда в жопе занято, а Боливар не вынесет двоих.

Здравствуйте, меня зовут Вники. Есть люди, которые несут тьму, мрак и хаос. Есть несущие покой, порядок и справедливость. И есть я. Я несу пакетик с винишком из магазинчика. По паспорту я, конечно, Вероника, но друзья привыкли называть меня именно так. Я ничего не имею против. Как по мне, так хоть Горшком величайте, только в печь ни-ни. Ибо горячее не люблю. Я из тех извращенок, которые льют холодную воду в горячий кофе. Вникать во всё и вся – да, но лезть в кипяток – увольте.

То ли дело «погорячее». Погорячее – моя родная стихия. В детстве у меня всегда было так, если мальчик не хотел играть в мою игру, я находила другого мальчика. Собственно, с тех пор ничего не изменилось. Я предпочитаю почаще выходить в свет, а не зависать во тьме и уверена, что у всех бед есть свои виновники. Виновники – вино Вники. А что? Замечательный каламбур, как мне кажется.

Как у всех незамужних девочек у меня есть друг. Друг – потому что замуж я пока что не собираюсь. От слова совсем. По крайней мере сейчас. Он любит, когда его зовут серьёзно – Яков или Як. Для меня же Яша, Яшкинд, Яшенька. «Как осла», – говорю я ему в лицо, когда злюсь. В ответ он ласково называет меня своей кобылкой. «Ну раз я – кобыла, то тогда ты – конь», – огрызаюсь я в ответ. А что конь Як, коньяк, тоже, согласитесь, звучит прикольно. Боюсь даже думать, как мы будем звать наших «жеребят», если меня вдруг понесёт.

В последнее время нашим любимым с Яшкой занятием стало подискутировать обо всём и ни о чём под бутылочку хорошего красного винца. Я ему толкаю свои теории, а он в пух и прах расшибает их своей практикой. Тоже мне шибко умный нашёлся. Под донышко бутылки мы обычно ссоримся не на жизнь и заканчиваем вечер бурным примирительным сексом. Несколько раз мы даже доспаривались с ним до того, что и примирительное спаривание нам не помогало. Глупый, глупый, тупой Як! В его возрасте пора уже знать, в любом споре с женщиной есть лишь один верный способ выйти победителем – залезть под кровать и плакать.

Но в таких случаях на помощь нам приходил напрощательный трах (согласитесь, трах и секс – суть две большие разницы, как говорят в Одессе), и всё вновь возвращалось на круги своя. Правда после каждого такого «последнего прости» и наше я Яшкой «погорячее» поднимало свою минимальную температуру, но это уже издержки. Пока позволяет здоровье, в сауне я сижу при ста двадцати градусах и на верхней полке, так что на мой век, думаю, хватит.

Помню, как это случилось с нами в самый первый раз. Не в смысле первый-распервый. Где Як был, когда у меня был первый раз? И где тогда была я? А потому что трахались мы с ним тогда, ожидая, кто из нас первым хлопнет дверью и «адьёс амигос», карнавала не будет. Трахались бессмысленно и беспощадно. Как и весь русский секс.

Началось всё тем вечером с того, что под стартовый фужер принесённого Яшей вина я имела неосторожность поделиться с ним распиравшей меня тогда очередной гениальной теорией.

– Слушай, а не кажется ли тебе, когда мы говорим, что дважды нельзя войти в одну реку, то каждому понятно, речь идёт не о пространстве, а о времени? Географически можно сколько угодно входить в какую-нибудь Берендеевку, Кончурку или Миссисипи. Но каждый последующий раз ты будешь входить уже в другую воду, так как прежняя утекла, – и немного другим человеком: за какой там период полностью обновляются клетки нашего организма?

– В одну и ту же реку – это День Сурка, – немножко опешив от такого поворота моей девичьей мысли, ответил мой Як. – А такая ситуация возможна только в кино, и – да, иногда – на коротких отрезках – в жизни. Это происходит, когда мы обнаруживаем непробиваемую тупость, а Богу, можешь называет его Универсумом или Судьбой, необходимо, чтобы мы наконец усвоили урок.

– В обычном режиме наша река – Джуманджи, игра с непредсказуемо меняющимися правилами и условиями, несмотря на повторяемость некоторых событий, каждое наше следующее в них участие будет первым, – не слушая его продолжала гнуть своё я. – Название у квеста останется тем же, что и раньше – любовь, революция, пикник, развод, бизнес – но всё остальное – действующие лица, соотношение сил, опыт и прочие обстоятельства – будет иным. Пока ты спишь, результат обнуляется, и твои прошлые заслуги мало кого интересуют. Для других ты просто Тот, Кто Может, и только в этом качестве ты нужен новому дню.

– Но, согласись, и ты каждое утро уже другая. Ты сегодняшняя – уже не та припевочка, которая была готова любить весь мир и в следующую минуту столь же яростно его ненавидеть перед лицом внезапно открывшегося факта, что никто не торопится отвечать тебе взаимностью.

Теперь ты знаешь всему цену, потому что платишь по счетам. Своим временем, силами, здоровьем, благополучием. Свободой. Иллюзиями. Ты проститутка, ты платишь Собой!

– Это я – проститутка?! Ну да, ты же ведь всегда кидаешься, очертя голову, в новые отношения, даже если со стороны это и выглядит таким образом! Твоя беззаботность иллюзорна, на самом деле ты ведёшь строгий хронометраж, тщательно отмеряя каждому по степени доверия, всем сестрам по серьгам!

– Это я-то? Я перестаю быть Дьяволом, за мимолётное блаженство любви или дружбы, требующим всю душу любящего целиком!

– Ну, да! Тебе ведь больше совсем не интересны люди, готовые принадлежать тебе без остатка, ловить твой взгляд, заглядывать тебе в рот и предвосхищать твои желания! Ты уже полюбил препятствия, их преодоление стало твоей второй натурой, твоим наркотиком, и утверждая обратное, ты можешь обмануть других – но не себя!

– Да! Назойливой болтовне в весёлой компании я всё чаще предпочитаю молчание в обществе одного-единственного человека, и если ты посмотришь в зеркало, ты с ним познакомишься. С ним мы думаем одинаково о разном – или по-разному об одном – но обычно нам с ним и не требуется во всём соглашаться друг с другом: единомыслие перестало быть нашим императивом, поскольку оказалось, что не оно задаёт нам близость.

– А что создаёт близость? Что это за Частица Бога, которая соединяет нас в Пространстве и во Времени? Скандал?

– Я не знаю, что это такое, но, когда задеваешь у себя какую-то струну, где-то рядом или далеко отзывается другая. Эта тонкая материя свободно перетекает от человека к человеку, без труда проникая сквозь искусственные преграды обстоятельств, предрассудков, правил и условностей. Чем бы она ни была, её достаточно для рождения мелодии. Неповторимой музыки Бытия, в реку которого мы с тобой каждое утро вступаем новыми. Ты её слышишь?..

– Слышу ли её я?! Пошёл бы ты вон! Вот бог, вот порог!

– Это я пошёл вон?!

– Ты, не я же. Я и так уже благодаря тебе вышла из себя! Пойду теперь по этому поводу объявление в сеть дам: «Ищу компанию для депрессивного времяпрепровождения: скучные разговоры, молчаливое чаепитие, прогулки в неблагоприятных погодных условиях». И ключи от квартиры верни!

– Тогда и ты верни мне все мои подарки!

– Яша, а вы, таки, еврей. Вон, я сказала. И верни мне все мои отсосы. И девственность мою анальную тоже верни. Я до тебя, хоть с одной стороны, но девочкой всё-таки оставалась!

И лучше бы я про это не заикалась! После этих моих слов он с яростью схватил меня за хвост, с силой поставил меня на колени и в прямом смысле слова затолкал мои слова в меня же и обратно. Каким образом и с помощью чего он сделал это, как я мычала и истекала слезами от постоянных приступов тошноты, не пропустит в книгу ни один здравомыслящий редактор. Так что подробности я опущу.

За этим последовало не менее жёсткое продолжение в спальне, о котором по тем же соображениям мне лучше тоже умолчать. Я всё-таки хочу, чтобы моя книга увидела свет! Скажу лишь только, что с утра мы проспали с ним в одной постели, и наскоро выпив по дежурной кружке кофе, побежали каждый по своим делам.

Целый день я проходила нарасшарагу, всем своим тазом вызывая завистливые взгляды и улыбки знакомых и незнакомых мне женщин, а вечером уже сама зашла в претензиозную винную лавку неподалёку от моего дома.

– Молодой человек, какое вино вы мне посоветуете?

– А вам к мясу или к рыбе?

– Пока что ещё не знаю…

– Возьмите тогда лучше водку…

Я не послушалась и купила бутылку креплёного белого. Раз Яшка приносит мне в дом красное сухое, должна же я сделать хоть что-то ему наперекор?

Выйдя из магазина с бутылкой «Тауни» в руке, я достала телефон и набрала Яшкин номер:

– Тебя сегодня ждать, и если ждать, то во сколько? У меня в голове созрела такая классная теория!..

В моей голове зрел план мести…