Текст книги "Холодный мир"

38
Джеймс

Мы с Фаулером проанализировали данные, полученные от флота «Мидуэй». Количество наших врагов поражает. Теперь мы называем артефакты «солнечными ячейками», и, как я и предполагал, их гораздо больше, чем два.

Вчера мы получили еще один «информационный камень» от флота «Гелиос». Информация пришла как раз вовремя и абсолютно точно говорит нам, что надо делать.

Мы переделали кабинет Фаулера в НАСА в военный штаб и обсуждаем здесь один конкретный вопрос: войну. Мы знаем нашего противника и готовимся дать отпор. Но важно то, что потребуется участие каждого человека на Земле, чтобы был хоть какой-то шанс победить его. Наша первая задача – убедить политиков в том, что мы правы.

* * *

Ледяной апокалипсис, охвативший планету, оставляет многие желания неисполненными. Но в то же время есть и положительные моменты. Один из них, который для меня особенно ценен: больше не надо надевать деловой костюм. При массовой эвакуации Америки с родных земель обязательная форма одежды для ведения бизнеса не входит в список вещей, которые обязательно надо сохранить. Формальность и стиль погребены под снегом, возможно, навсегда.

Так что я натягиваю свои серые штаны и свитер и бреюсь – сегодня самый важный день в моей жизни. Я собираюсь настоять на том, что участие всей человеческой расы в запуске экспедиции – это самое важное научное предприятие в истории. Если мы не нанесем ответный удар, я не знаю, что тогда произойдет. Мне нужно убедить моих слушателей, иначе это будет означать конец для всего человечества. Эта презентация – самая значимая из всех, которые я когда-либо проводил, поэтому я нервничаю.

Похоже, Эмма это понимает.

– Ты справишься, – настаивает она.

– Это же политики! Случиться может все, что угодно, – они ведь могут и сказать «нет».

– Не скажут.

– А что, если скажут? Это наш последний шанс, Эмма. Последний бросок игральных костей, так что всё или ничего. Если мы не отправимся туда и не будем бороться, мы все умрем медленной холодной смертью.

Она берет мое лицо в свои ладони.

– Этот мост мы перейдем, когда подойдем к нему поближе. Давай делать один шаг за раз.

Эмма – настоящая скала для меня. Я знаю, что недели после нашей посадки были невероятно тяжелыми, но сейчас ей намного лучше, хоть она и ошибается по поводу отсутствия у себя прогресса. Хотел бы я, чтобы она лучше это понимала.

– Оскар едет с тобой?

– Нет.

Не могу я так рисковать, беря его с собой. Но Эмме я отвечаю:

– Он должен остаться здесь и помогать тебе.

– Я справлюсь и сама, кроме того, я бы хотела поехать с тобой.

– Сейчас в твоей жизни важнее всего реабилитация.

– Реабилитация и близко не самая важная вещь в моей жизни.

Как бы я хотел, чтобы она закончила мысль и сказала, что же на самом деле является самой важной вещью в ее жизни. Но, как и множество наших разговоров, этот остается незаконченным.

* * *

Собрание проходит в тренажерном зале. Школ в лагере № 7 нет, но зал построили, потому что зрелище детей, играющих в баскетбол или волейбол, производит впечатление, что в окружающем мире все в порядке и что мы сможем все пережить.

На том месте, где обычно показывается счет игры, сейчас висит большой экран. Трибуны убрали, а пол заставлен ровными рядами столов на возвышении, поднимающихся подобно стадиону.

Мы с Фаулером стоим на площадке, глядя вверх на стройные лица людей, которые смотрят на нас, подобно расстрельной команде, и терпеливо ждут. Да-да, очень похоже.

Объяснения начинает Фаулер, рассказывая о том, что уже было проделано: запуск «Пакс» и «Форнакс», открытие второго артефакта, запуск флотов «Гелиос» и «Мидуэй» и, наконец, вооруженное столкновение с объектом Бета. Поскольку вся эта информация была в документах к предстоящему брифингу, Фаулер пересказал ее вкратце.

Наконец, он передает слово мне, и, выйдя вперед, я замечаю по выражениям лиц, что меня узнали. Это те самые лица, которые говорят: «О, тот самый Джеймс Синклер».

Ненавидящие взгляды мне не очень-то помогают. Я чувствую себя подростком, который приехал в летний лагерь для юных робототехников и потерял самообладание во время финала дебатов; делать презентации и спорить с людьми – это не то, чем я хочу заниматься поутру. Но что тут сказать, трудные времена требуют жертв.

Откашлявшись, я начинаю говорить:

– Как ранее сказал доктор Фаулер, команда корабля «Пакс» проделала долгий путь, чтобы добыть информацию, которой я собираюсь с вами поделиться. Это с полным основанием можно назвать самым большим секретом в мире, или самыми невероятными новостями, с которыми нашей цивилизации пришлось столкнуться. Мы вплотную подошли к тому, чтобы принять решение, которое определит путь развития человеческой расы. И вот эти факты.

Я нажимаю кнопку на пульте управления, и на экране появляется карта Солнечной системы. На ней отмечены две белых точки, а также Солнце, Земля и Пояс астероидов.

– Точки, которые вы видите, – это последние места наблюдения артефактов. До вчерашнего дня это были единственные неопознанные объекты, о которых мы знали.

Я нажимаю кнопку, и карта обновляется: вместо двух точек их теперь сотни. Изображение кажется усыпанным хлебными крошками. Они все выстроены в одну линию от Пояса астероидов до Солнца.

– Флот «Мидуэй» обнаружил еще 193 артефакта: все одного размера, формы и с приблизительно одной скоростью движутся к Солнцу.

Подобно тому как волна накатывает на берег, по рядам слушателей пробегает ропот. То, как изменились выражения их лиц, и то, что они подняли головы от ноутбуков, начав перешептываться друг с другом, говорит мне о том, что их вниманием я завладел.

В первом ряду поднимается рука. Атлантический союз состоит из пятидесяти наций, и Фаулер был очень дипломатичен, когда говорил о его составе и разделении власти внутри союза. На самом же деле теперь понятно, что реальная власть сосредоточена лишь в руках государств с большой военной мощью и индустриальной базой, достаточной для того, чтобы переселить свой народ. Короче говоря, сильнее всех США, Великобритания, Германия, Канада, Италия и Франция.

Премьер-министр Великобритании говорит тихим, спокойным голосом, ее манера вести себя безукоризненна:

– Доктор Синклер, давайте перейдем к делу. Что конкретно это означает?

– Мадам премьер-министр, эти данные лишь одни из многих, которые я хочу сегодня предоставить. Думаю, когда они все будут у вас перед глазами, их значение станет абсолютно ясным. Но прежде всего прошу дослушать меня. Я никогда не возьму на себя смелость делать какие-либо заключения за вас. Я всего лишь ученый.

Думаю, последняя фраза отлично вписывается в общий смысл, и я отлично усвоил правила политической игры. Похоже, премьер-министру это нравится.

– Продолжайте, – кивает она.

Я нажимаю кнопку на пульте управления, и на экране появляется зернистая фотография, снятая с большого расстояния. На ней изображен кластер шестиугольных артефактов, состыкованных вместе, наподобие сот в улье. Они движутся на фоне Солнца, закрывая его часть, подобно гигантскому покрывалу.

– Эта фотография сделана одним из зондов флота «Гелиос». Мы отправили его к Солнцу, чтобы проверить предположения некоторых членов нашей команды корабля «Пакс». В дальнейшем я еще буду возвращаться к этому изображению. Мы также склоняемся к мнению, что «солнечные ячейки» были сконструированы с четко выраженной целью – собирать излучение нашей звезды.

Если первый ропот в аудитории походил на мягкий прибой, то сейчас началось настоящее цунами. Я слышу вздохи, крики, многие из которых не могу разобрать. Тренажерный зал стал настоящим морем смятения, злости и ужаса. Но некоторые из присутствующих по-прежнему спокойны.

Фаулер поднимается со своего места и подходит ко мне.

– Пожалуйста, дамы и господа, пожалуйста, – говорит он, подняв руку. – Доктор Синклер должен закончить свое выступление, и потом мы всё обсудим.

Шум стихает, и я продолжаю:

– В настоящий момент мы уверены в нескольких вещах. Первое: солнечные ячейки были созданы для того, чтобы соединиться друг с другом, либо приобрели эту способность в процессе развития. Вы это и сами можете видеть на фото. Второе: они направляются к Солнцу, и чем они ближе, тем выше их скорость. Это значит, что они сами питаются солнечным излучением, а потому, получая его все больше и больше, они двигаются все быстрее и быстрее. Третье: их намерения по отношению к нам враждебны. Снижение солнечной радиации, которое мы наблюдаем на Земле, не так заметно в космосе вокруг планеты. Мы вращаемся по орбите в очень узком поясе сниженного солнечного излучения, так что это нельзя назвать простым совпадением – Земля была выбрана целью специально. Сейчас солнечное излучение снижается в геометрической прогрессии. Я уверен, что это объясняется увеличением количества солнечных ячеек у Солнца или между нашей планетой и звездой. И, как вы можете видеть из данных, полученных от флота «Мидуэй», сейчас ячеек еще больше и, пока мы тут с вами говорим, они продолжают прибывать. Обнаруженные 193 ячейки – это только верхушка айсберга. Космос бесконечен, и в сравнении с ним «Мидуэй» очень мал.

И снова – рука в первом ряду. Теперь это немецкий советник. Фаулер уже начинает подниматься, чтобы попросить его подождать, но я киваю советнику, прося его задать вопрос. Думаю, это важно – давать приглашенным нами лидерам информацию именно в тот момент, когда она им нужна. Наша судьба в их руках.

– Если флот «Гелиос» так мал – а доктор Фаулер сказал, что в нем всего три зонда – как вы смогли увидеть все артефакты рядом с Солнцем? Ведь космос, как вы сами говорите, бесконечен.

– Хороший вопрос. Как я уже говорил ранее, вместе с командой корабля «Пакс» мы разработали несколько теорий о солнечных ячейках и том, что происходит сейчас в нашей Солнечной системе. Согласно одному из предположений, артефакты являются причиной Долгой Зимы: соединяясь вместе, они изолируют часть поверхности Солнца и блокируют распространяющуюся в сторону Земли радиацию. Проще говоря, мы отправили зонды именно в эту точку и именно там и обнаружили состыкованные солнечные ячейки.

Советник кивает с мрачным лицом.

– Спасибо, доктор Синклер. Теперь понятно.

– Пожалуйста. – Я делаю шаг назад, перенося внимание на большую часть аудитории, как обвинитель, сообщающий важное доказательство суду.

– Наблюдения подтверждают, что солнечные ячейки и их создатели пришли в Солнечную систему, чтобы собрать энергию Солнца. Вопрос в том – зачем? Думаю, ответ ясен: нехватка ресурсов. Откуда бы ни пришли создатели ячеек, их родная система не обладает таким количеством энергии, а получить недостающую они могут разными способами. В частности, они могут конвертировать массу в энергию – а Эйнштейн утверждал, что масса и энергия могут переходить друг в друга, – но вот масса у них ограничена. Так что, когда у себя дома их ресурсы исчерпались, они пришли сюда в поисках массы и энергии.

Я поворачиваюсь спиной к аудитории, давая им осмыслить сказанное. В спортзале стоит мертвая тишина – не слышно даже шелеста листов бумаги.

– Очевидно, – продолжаю я, – что им мешает наше присутствие, и они видят в нас угрозу, так сказать, успешному сбору урожая. И они собираются устранить ее. Причем не просто снизив солнечную активность, надеясь убить нас, а предприняв совершенно конкретные действия. Напомню вам, что после обнаружения первого артефакта наш зонд был мгновенно уничтожен. Когда же информация об этом была передана на МКС – с ней случилось то же самое, равно как и с каждым спутником, телескопом и вообще любым объектом на орбите, сделанным руками человека. Из этого мы можем заключить, что первый артефакт и его создатели пытались сохранить в тайне свое присутствие в нашей системе. Во время попытки контакта и установления диалога мы были так же уничтожены, как только они поняли, что мы чужаки. И, наконец, когда мы контратаковали одну из ячеек, она предпочла самоуничтожиться, но не дать нам себя изучить. Возможно, именно после этого противостояния и произошло катастрофическое изменение климата на нашей планете. Думаю, это было ответом на нашу атаку, и я уверен, что солнечные ячейки не остановятся, пока не сметут нас с лица Земли.

Теперь руку поднимает уже знакомый мне премьер-министр Канады.

– Доктор Фаулер сказал, что вам удалось получить часть артефакта – или «солнечной ячейки», как вы ее называете. Можете нам рассказать, какую информацию удалось из него извлечь?

– И снова хороший вопрос. Нам удалось отделить часть ячейки. К сожалению, когда зонд, который ее нес, возвращался к нам на борт, артефакт нанес свой ответный удар. Выпущенный нами ядерный заряд взорвался далеко вне ожидаемой нами зоны. К этому моменту меня уже эвакуировали с «Пакс», и я не знаю, смог ли зонд выжить во время взрыва. Все, что я могу сказать, это то, что пока осколок не прибыл на Землю, и я сомневаюсь, что вообще сможет долететь сюда. Также я не уверен, что его изучение позволит нам узнать что-то, способное изменить план действий, предлагаемый сегодня.

– Спасибо, – тихо отвечает премьер-министр.

Я включаю на экране предпоследний слайд презентации, на котором изображен график средней температуры. На одной картинке показана вся судьба нашей планеты и нашего вида.

– Мир вокруг становится все холоднее, температура падает все быстрее. Причина этого – солнечные ячейки. Кто бы ими ни управлял, они боятся, что мы помешаем их плану. Думаю, можно быть абсолютно уверенным, что в дальнейшем температура не начнет повышаться. И я также подозреваю, что солнечные ячейки и их создатели ударят по нам более конкретно.

Слушатели снова взрываются вопросами, но Фаулер быстро оказывается около меня, призывая к порядку. Я продолжаю, как только шум стихает:

– Итог таков: нашему врагу нужно излучение Солнца, и они пойдут даже на то, чтобы убить нас. Сперва нас заморозят, а если будет нужно – придут прямо сюда и прикончат.

Мои слова повисают в воздухе. Взгляды всех обращены на меня.

Нажав на кнопку, я запускаю последний слайд, на котором снова изображены все артефакты, которые мы обнаружили.

– И в то же время есть надежда, – эта фраза гулко раздается в зале, подобно удару барабана. – Если наши враги пришли сюда за энергией, то закономерно предположить, что они очень заботятся об эффективности ее сбора. Энергия для них – это валюта, которая всем управляет, а ее сбор и хранение определяются их индустрией. Если это так, то для них нет никакого смысла отправлять за ней целый флот артефактов – или солнечных ячеек – через бескрайний космос. Возможно, что у них не хватит этой самой энергии, чтобы покинуть Солнечную систему.

Могу сказать, что эти слова затронули многих в зале, ведь некоторые из них ученые.

– Да о чем вы вообще говорите! – грубо возмущается президент Соединенных Штатов. Возможно, он просто напуган.

– Я говорю о том, что солнечные ячейки не явились к нам издалека. Я уверен, что все они произведены тут – в Солнечной системе. И вот как мы можем их остановить.

39
Эмма

В ежедневной больничной рутине радуешься любому разнообразию. В этот раз мне решили провести ряд тестов.

Мы вместе с Оскаром сидим в комнате для совещаний и ждем. Он отказался ждать меня дома, но, по правде сказать, я рада, что он здесь.

Я волнуюсь по поводу того, что может сказать мне доктор. Часть меня хочет, чтобы Джеймс был тут, но другая рада, что его тут нет. Он видел меня наиболее уязвимой и спас меня. И не важно, какое на самом деле сейчас состояние моего здоровья, – я хочу, чтобы он это знал. Я хочу, чтобы он знал, во что ввязывается. Но мне нужно время, чтобы самой во всем разобраться. А потом, когда он будет готов, я перескажу ему своими словами.

Дверь распахивается, и в комнату входит рыжеволосая доктор с доброй улыбкой, по-видимому – англичанка. Ее зовут Наташа Ричардс, и она следит за моим выздоровлением. Мне она нравится, и, думаю, ей можно доверять.

– Привет еще раз, Эмма.

– Привет.

Она пододвигает поближе стул на колесиках, садится так, чтобы наши глаза были на одном уровне, и кладет руки на колени.

– Что ж, я пересмотрела вашу карту и должна сказать, впечатлена вашим прогрессом.

– Хорошо. Что сегодня за тесты?

Нажав что-то на планшете и выведя на экран результаты лабораторных исследований, она продолжает говорить уже с меньшим энтузиазмом:

– Итак… С мышечной массой у вас получше. Некоторые показатели значительно выросли.

Я чувствую, что приближается какое-то но, и думаю, надо пощадить ее чувства.

– А плохие новости?

– Плохие новости в том, – осторожно говорит доктор, – что плотность ваших костей восстанавливается не так хорошо, как мы рассчитывали.

– Понятно.

– Остеопороз очень трудно повернуть вспять. Как только кости стали мягче, не так-то просто становится нарастить их обратно.

– И что все это значит?

– Я хочу, чтобы вы умерили свои ожидания, Эмма. Вы получили настолько невероятный опыт, что на вашем месте мало кто вообще смог бы выжить. И я знаю, что вы с Оскаром усиленно работали над тем, чтобы восстановить ваше тело.

– И чего же мне тогда ждать?

– Откровенно говоря, я думаю, что ходунки вам будут теперь нужны до конца жизни и полностью ваши силы не восстановятся. Усталость, боль, судороги – не думаю, что все это уйдет. Может быть, со временем они незначительно ослабнут.

Слова, словно молотом, ударяют мне в грудь, как слово судьи, коротко и несправедливо вынесшего приговор невиновному. Я снова хочу ходить и быть свободной, ведь я так долго над этим работаю! Не может быть, чтобы до конца моих дней реальность осталась такой.

Доктор Ричардс, кажется, заметила мое разочарование. Она наклоняется вперед и берет меня за руку.

– Звучит хуже, чем есть на самом деле, Эмма, уверяю вас. Как бы ужасно это вам ни казалось, вы сможете привыкнуть к тем ограничениям, которые накладывает на вас ваше тело – мы все привыкнем. Но я понимаю, что это, должно быть, тяжело для вас. Я пересмотрела вашу медицинскую карту до полета МКС, и тогда вы были просто олицетворением здоровья. Представляю, сколько вы трудились, чтобы добраться туда, и понимаю, что вы будете работать ничуть не меньше, чтобы вернуть себе здоровье. Просто помните, что эта дорога доведет вас лишь до определенной точки, поэтому не мучайте себя слишком сильно и, что самое важное, – не будьте слишком строги к себе, когда поймете, что ваши ожидания расходятся с реальностью. Умерить их – вот самое важное, что вы должны сейчас сделать.

* * *

Обратно домой мы с Оскаром идем молча. Почему-то в моей голове всплывают образы Гарри, Григория, Мина, Лизы, Шарлотты и Идзуми. Я вернулась на Землю только лишь благодаря им, благодаря их жертве. Я должна быть благодарна, что сейчас все не так плохо, как могло бы быть. И надеюсь, что когда-нибудь смогу выплатить им свой долг. С Джеймсом так не получится – перед ним, наверное, я буду всегда в долгу.

Мы проходим мимо бараков, где живет его брат с семьей, и у меня появляется идея. Нужно, чтобы произошло что-то хорошее, и собираюсь этого добиться.

* * *

Когда Джеймс возвращается домой, он совершенно измотан. Усталость в нем заметна гораздо сильнее, чем когда бы то ни было, – даже больше, чем на «Пакс» с его бесконечным стрессом и напряженной работой.

– Что случилось?

Он плюхается на диван.

– Бесконечные вопросы, – мотает он головой, – бесконечные споры. А я стою, пытаясь объяснить, что ситуация намного сложнее, чем я вообще мог предположить. Это была просто какая-то агония.

– Уверена, они просто пытаются все понять, чтобы принять максимально правильное решение относительно людей, которых пытаются спасти.

– Или относительно самих себя.

– И для этого тоже.

– Честно говоря, я понятия не имею, как все решится.

– А как ты предполагаешь?

– Я вижу два варианта. Первый: они дадут добро на миссию, тогда у нас будет реальный шанс на выживание, при котором спасется чуть более нескольких тысяч людей. Второй: они могут решить, что все безнадежно, и замкнутся в себе.

– И что это значит?

– На данный момент Атлантический Союз – единственный из трех суперсил, кто знает, с чем мы столкнулись. А обитаемых зон и ресурсов осталось совсем немного, так что они могут начать действовать первыми.

– В каком смысле «действовать»?

– Закончить войну, которая сейчас, по сути, поставлена на паузу. Думаю, сначала они нападут на Страны Каспийского Договора. Потом заключат мир с Тихоокеанским Альянсом, пока те не закрепятся на прикаспийских территориях, а затем пойдут дальше. При условии, конечно, что Альянс в упор не видит предостережений и объявит войну.

Я вздыхаю. Как обычно, Джеймс разобрался во всех хитросплетениях ситуации быстрее, чем я, и наверняка быстрее всех остальных.

– Что мы сможем с этим сделать?

– Сейчас? Ничего. Нам остается только ждать.

Вероятно, мы действительно ничего не можем поделать.

Но я кое-что сделать должна.

* * *

После обеда я возвращаюсь в свою комнату, надеваю толстое пальто, высокие ботинки и натягиваю на руки мои кожаные перчатки. Когда я уже у самого порога собираюсь надеть шапку-ушанку и шарф, меня замечает Джеймс.

– Куда ты собралась?

– В гости к Мэдисон, – вру я, стараясь говорить как можно более беспечно.

– Сейчас? – он искоса глядит на меня.

– Конечно.

– Там мороз.

– Там всегда мороз.

Джеймс смотрит на меня изучающе.

– Мне нужен свежий воздух, – пожимаю я плечами. – Так что пройдусь немного.

– Что сегодня сказал доктор?

– Отметила мой прогресс, – говорю я, и это почти правда, а точнее – не полная ложь.

Вижу, что он сомневается, но потом сдается.

– Хорошо, Оскар, сходи с ней, – кричит он на кухню, где тот моет в раковине тарелки.

– Да, сэр, – мягко отвечает Оскар.

– Нет, не нужно, я в порядке.

– Нет, не в порядке.

– Джеймс…

– Нет. Эмма, твои кости еще тонкие, слабые и хрупкие, как леденец. Если порыв ветра свалит тебя на землю, то при падении ты получишь добрую дюжину переломов и будешь лежать в темноте всю ночь. Это того не стоит.

Да, с этим я спорить не могу. И не буду.

* * *

Оскар не спрашивает, куда мы идем. Вообще, даже не похоже, что ему холодно или что его бесят мои неуклюжие короткие шаги.

Ночью лагерь выглядит мило. Белые полушария домов тускло светятся в темноте, как светлячки, наполовину закопавшиеся в песок. Вдоль дороги горят светодиодные фонари, освещающие падающие снежные хлопья. Они сыплются с неба уже несколько часов – не так долго, чтобы покрыть землю толстым слоем, но напоминая о том, что Долгая Зима еще здесь, бесконечная, только и ждет момента, чтобы нас поглотить.

Подойдя к дому Фаулера, я стряхиваю снег с пальто и стучу в дверь. Он открывает мне неожиданно быстро.

– Эмма! – Он выглядит таким же измотанным, как и Джеймс, и явно удивлен. – Входи, входи.

Следом за мной входит Оскар, забирает у меня шапку и шарф и вешает их в шкаф. Фаулер ведет меня вглубь дома, который лишь немного больше нашего. Из-за обеденного стола поднимается женщина, примерно его возраста. Рядом с ней два мальчика, по виду учащиеся колледжа.

– Лоренс, ты не говорил, что у нас будут гости.

Фаулер уже открывает рот для ответа, но я опережаю его:

– Нет, мэм. Это что-то вроде незапланированного визита.

– Приятный сюрприз, – говорит Фаулер. – Эмма, это моя жена Марианна.

– Рада познакомиться.

– А вы уже ели?

– Да. Вообще, я зашла буквально на секунду, чтобы спросить Лоренса кое о чем.

Он с любопытством смотрит на меня, жестом руки приглашая меня в свой кабинет. Комната завалена документами так же, как и офис Джеймса, но в ней все же больше порядка. Оскар идет следом, а я не могу придумать причину, чтобы оставить его снаружи. Придется все-таки посвятить его в секрет, который я собираюсь обсудить с Фаулером.

– О чем вы хотели поговорить, Эмма? – спрашивает Лоренс, садясь на стул рядом со мной.

– О Джеймсе, его семье. Они ведь живут здесь, в бараках.

– Я знаю.

– Правда?

– Их безопасность была единственным требованием Джеймса, когда мы нанимали его для первой экспедиции. Как и в случае с вами, он просил только о том, чтобы его брата перевезли в то место, где он сможет спокойно жить с семьей в условиях Долгой Зимы.

– А что вы знаете об их отношениях? В смысле Джеймса с братом.

– Немного. Джеймс навещал его перед отправкой на «Пакс», но брата не было дома, а у меня сложилось впечатление, что его жена не очень-то была рада видеть Джеймса. Она даже не впустила его в дом.

– Почему?

– Я не знаю.

– Можно попросить вас об одолжении?

– Конечно. Все, что хотите. Если смогу – помогу.

– Я знаю, что Джеймс хочет с ним общаться, и я собираюсь помочь ему в этом. Я заметила, что жильцы соседнего дома съехали сегодня.

Фаулер внимательно смотрит на меня.

– Да, жившего там генерала перевели в другое место после нашей презентации. На всякий случай… скажем так. Как бы там ни было, скоро дом можно будет заселять.

– Можете ли вы поспособствовать тому, чтобы брат Джеймса с семьей переехал туда?

– Я думаю, да, – отвечает он, подумав.

– Как много времени это потребует?

– Ответ? Не долго. Утром уже буду знать.

* * *

Я уже наполовину выполнила утренние упражнения, когда приехал посыльный от Фаулера. Записка как раз вовремя, и, прочитав ее, я чувствую облегчение.

Возможность переезда подтверждена.

* * *

По пути домой от дома Фаулера я заставила Оскара поклясться, что он никому не расскажет о том, что слышал. Он согласился без вопросов. В каком-то смысле я чувствую, что предаю Джеймса, не говоря ему о своих действиях, но я также верю, что должна это сделать для его же блага. Мое восстановление здесь, в лагере № 7, было физическим, а его тяжелая травма – это отношения с братом. Джеймс спас мне жизнь и вернул здоровье, настолько, насколько это вообще было возможно. Так что я должна это сделать для него и сохранить все в секрете.

Это последний кусочек, недостающий для решения большой головоломки.

Когда, лежа в госпитале, я впервые зарегистрировалась в АтлантикНете, то думала, что это своеобразное начало сбора информации, количество которой правительство будет увеличивать по мере того, как у них будет время. Я была не права. И по сей день он остается довольно бесполезным, помогая разве что в повседневной жизни в лагере. В нем хранятся расписания работ, должностные обязанности и новости, которые правительство считает важными. И, конечно же, там много всяческих уведомлений. К счастью, там есть отдельный каталог жителей, позволяющий переселенным семьям находить друг друга.

В лагере есть всего четыре человека с фамилией Синклер, и только один из них живет в бараке, который мне показал Джеймс: Алекс Синклер, Жена – Эбигейл, Сын – Джек, Дочь – Сара. Они живут в комнате 54.

Наскоро умывшись и одевшись, я выхожу в общую комнату, где Оскар что-то делает на своем планшете, сидя на диване.

– Оскар, мне нужно еще кое-куда сходить.

– Конечно.

– И я хочу, чтобы ты сохранил это в тайне, как и встречу с Фаулером.

– Хорошо.

* * *

Я никогда не была внутри бараков, и то, что я там вижу, отличается от того, что я ожидала.

Чувство, что ты находишься в доме для престарелых. Я стою в длинном коридоре, в котором возле своих квартир сидят люди, большей частью либо слишком старые, либо слишком молодые, чтобы работать. Дети играют, болтают или смотрят новые ролики, которые в большом количестве доступны в АтлантикНете.

Кое-где слышны разговоры об организации школ, но я полагаю, что в списке приоритетов эта тема находится не слишком высоко. Все расписание дня подчинено выживанию. Каждый, у кого хватает сил, работает на поддержание жизнедеятельности лагеря и новой экспедиции НАСА. Я бы тоже занималась этим, если бы позволяло физическое состояние.

Дверь в комнату 54 заперта. Она белая и сделана из какого-то толстого материала, отзывающегося на стук подобно стеклопластику.

В открывшемся со скрипом проеме показывается женщина со светлыми волосами и темными кругами под глазами, как если бы она не спала нормально уже долгое время.

– Что вам нужно? – с подозрением спрашивает она.

– Здравствуйте. Меня зовут Эмма Мэтьюс.

– Я Эбби Синклер, в чем дело?

– Я друг брата вашего мужа.

Ее лицо мрачнеет еще больше.

– Джеймса?

– Да.

– Что вам нужно?

Ого, этого я не ожидала.

– Я бы хотела поговорить.

– О Джеймсе?

Эти сказанные ею слова подобны ловушке для медведя. Она смотрит на меня, ожидая, что я сделаю шаг вперед, но я предпочитаю пойти вокруг.

– Я бы хотела поговорить о вашем переезде отсюда в отдельный дом.

Она искоса изучает мое лицо и, наконец, широко открывает дверь, приглашая меня войти.

Теперь мне понятно, почему они называют это комнатой, а не квартирой. Вся семья Синклера живет на площади шесть на девять метров: две кровати у стены, маленький стол, отделенный ванный узел и то, что можно назвать залом. Их сыну – Джеку – по-видимому, около шести-семи лет, и он только что пошел в начальную школу. Дочка совсем малышка, лет двух, а может, и меньше. Они оба сидят за столом, тыкая в планшеты; старший в чем-то помогает младшей. Это тем прекраснее, чем ужаснее мысль о том, как эта и подобные ей семьи проводят настоящие дни.

– Джеймс, – зовет Эбби. – Возьми сестру и идите в зал доделывать свои уроки. Никаких игр и видео.

Дети пересаживаются на стулья метрах в трех от нас – видимо, это и есть зал. Мы садимся за стол, а Оскар остается стоять у двери, как бы вообще не в своей тарелке. Эбби провожает его таким злым взглядом, как будто она знает и ненавидит его.

Я стараюсь говорить максимально дружелюбным тоном.

– В АтлантикНете опубликованы школьные уроки?

– Там иногда появляются курсы обучения.

– Хорошие?

– Это все, что у нас есть.

Достаточно для разговора «ни о чем».

– Нам всем приходится управляться с тем, что у нас есть, – тихо говорю я. – Потому семья сейчас важнее всего.

– Наверное, это зависит от того, как семья относится к вам, не так ли?

Это не очень хорошо.

– Вы правы, – отвечаю я. – И важно, чтобы семья знала, когда вы что-то делаете для их блага, чтобы они понимали, насколько вы заботитесь о них.

– О чем вы говорите?

– Я говорю о том, что единственная причина, по которой вы здесь, это Джеймс.

Она не говорит ни слова.

– Дайте я угадаю, – говорю я. – В ваш дом пришли люди из правительства и сказали, что вас переселяют в одну из последних обитаемых зон на планете, свободную от войны и безопасную. Вы спросили у них: почему?

– Нет, – отрицательно качает она головой.

– И не хотели узнать?

– Вы затем и пришли, чтобы сказать мне, не так ли?

– Отчасти – да. Но я также хочу, чтобы вы все оставили в тайне ради вашей собственной безопасности. Потому что я хочу поделиться с вами засекреченной правительственной информацией, а вообще-то я не должна вам этого говорить.

Это явно привлекает ее внимание. Бросив взгляд на детей, она говорит: