Текст книги "Холодный мир"

27
Эмма

Джеймс был прав: следующие две недели стали самыми трудными в моей жизни. Тренировки перед полетом на МКС были легкой прогулкой по сравнению со строительством флота «Янус». Я только сплю, ем, выполняю упражнения и работаю.

Команда постоянно нервничает, постоянно спорит друг с другом по поводу того, как лучше сделать тот или иной элемент конструкции. Я ловлю себя на мысли, что раньше этих споров было меньше просто потому, что каждый из нас занимался только своей областью, общаясь с другими членами команды лишь изредка, и то не близко. Сейчас мы постоянно конфликтуем, предъявляя друг другу все более высокие требования по мере приближения дедлайна.

Джеймс нервничает больше всех, ведь вся тяжесть работы координатором легла на его плечи. Хотя технически руководит полетом Мин, Джеймс принимает решения, ставит сроки исполнения и говорит нам, что делать. У нас было время обсудить план действий, и теперь мы просто сконцентрировались на том, чтобы воплотить его так быстро, как только возможно. Как и все на корабле, я начинаю думать о Джеймсе как настоящем командующем нашей миссией.

Однако позднее между нами произошел раскол. Неделю назад он взял у меня анализ крови и сделал укол от ослабления костей. Он увеличил длительность моих занятий физкультурой до трех часов в день, но я максимум могу сделать только половину. Работа отнимает очень много времени – мы должны закончить зонды в срок, но то, что я меньше занимаюсь спортом, Джеймса совсем не радует. Мы как старая супружеская пара – постоянно пререкаемся друг с другом о том, в чем ни один из нас, как мы точно уверены, не пойдет на компромисс.

Я занята распайкой печатной платы, когда он вплывает в лабораторию и опирается о стол.

– Нам надо поговорить.

Я по опыту знаю, что ни одна приятная беседа не начинается с этих слов. Дым, поднимающийся от платы, повисает между нами, как завеса после артиллерийского залпа, символизирующего собой начало боя.

– Хорошо, давай.

– Послушай, Эмма, твои кости очень сильно ослабли. Тебе нужно больше тренироваться.

– Но нам нужно закончить зонды.

– Мы так и сделаем.

– Да ведь мы и так уже сильно рискуем не успеть к сроку.

Джеймс отвлеченно качает головой.

– Эта дата все равно виртуальная, мы легко можем ее отодвинуть.

– Насколько? На день? На неделю?

– Если потребуется, то да!

– В космосе каждая секунда на счету. Кому как не мне понимать это. Когда речь идет о жизни и смерти, своей я не дорожу.

– А вот следовало бы. Если ты навредишь себе, это навредит всей экспедиции.

– Со мной все в порядке.

– Как раз нет. Ты выполняешь все мои медицинские предписания?

– Да. А ты уважаешь мое решение делать то, что я считаю важным для нашей миссии и для возвращения людей домой?

– Это не одно и то же.

– Да оно и не должно быть одним и тем же. Джеймс, это наш лучший вариант. Я буду работать на износ, только чтобы запустить эти зонды, хорошо?

– Ты такая упрямая, – вздыхает он.

– Говорит человек, который никогда не идет на компромисс.

Мы стоим, глядя друг другу в глаза. Я зла и чувствую, что он тоже, потому что, как бы плохо я ни знала его до этого, теперь узнаю его лучше.

Неожиданно в дверном проеме появляется голова Гарри. Он удивленно поднимает брови, видя летающие по всей комнате части от зонда: кабели, разъемы, транзисторы. Такое впечатление, что тут взорвалась бомба и в воздухе клубится взвесь от взрыва. Повисшее напряжение можно физически почувствовать, и Гарри это сразу же понимает.

– Эй… Джеймс… Не поможешь мне кое с чем?

* * *

Каждый раз, когда я появляюсь в тренажерном зале, кто бы там ни находился, он спрыгивает с велотренажера или откладывает в сторону эспандер и делает вид, что уже закончил свою тренировку. При этом ни один не выглядит вспотевшим.

Я знаю, что с ними поговорил Джеймс, и теперь это общекорабельный заговор, чтобы заставить меня тренироваться. И он не работает. Накануне дедлайна не только я, но и все мы меньше уделяем времени физическим тренировкам. Хоть мы и теряем из-за этого работоспособность, но спать, как ни крути, полезнее. Я думаю только о том, как бы поскорее закончить работу.

И все же сроки мы пропускаем на целых сорок два часа. Запуск «Флота Януса» стал настоящим выдающимся достижением инженерного искусства, и я даже не могу описать словами, насколько мы все гордимся проделанной работой. В день старта зондов воздух в корабле кажется наэлектризованным. Несмотря на то что все невыспавшиеся и измотанные, мы собираемся в «пузыре» и с нетерпением смотрим на экран, демонстрирующий пусковую шахту. Механизм запуска зондов такой же, как и у рельсового ружья, и Григорий не отрывает взгляда от своего планшета, следя за показаниями реактора, чтобы убедиться, что он в полной мере компенсирует отдачу от выброса энергии.

Корабль вибрирует, по мере того как двигатели набирают мощность, и вдруг – БУМ! – первый зонд выстреливает из шахты с такой скоростью, что мы едва можем его заметить. Даже пулька из детского ружья, наверное, вылетает медленнее. Снова вибрация, снова взрыв, и второй зонд отправляется в полет – так продолжается до тех пор, пока все зонды не исчезают из виду, и корабль снова окутывает тишина.

Все в ожидании поворачиваются к Гарри, который не сводит глаз с экрана. Наконец, он отрывается и улыбается.

– Пришло первое сообщение: все параметры в норме. Запуск удался.

В закрытом пространстве внезапный радостный вскрик всей команды звучит оглушающе. Объятия, хлопки по плечам, Джеймс одобрительно кивает мне, а в ответ я обнимаю его, как будто наша ссора начисто смылась из памяти этим запуском зондов. Он держит меня дольше, чем я ожидала, но мне и не хочется освобождаться из его объятий.

– Что теперь? – раздается голос Шарлотты.

– А теперь, леди и джентльмены, – отвечает Джеймс, не отпуская меня, – мы будем праздновать!

Открыв ящик, Гарри начинает раздавать всем вакуумные упаковки с едой.

– Кухня открыта! Ребята, давайте ваши заказы! Кому стейк, цыпленка или картофельное пюре? Может быть, салат-коктейль с креветками или остреньких бобов? А на десерт: сублимированное мороженое или шоколадный пирог.

Открыв второй ящик, он приветственно указывает на содержимое рукой:

– А для ночных забав – огромный выбор настольных игр! Выбираем по большинству голосов.

* * *

Как ни посмотри, это прекрасная ночь. Никаких экранов, сроков, никаких споров. Мы просто все вместе едим за одним столом и делаем то, чего не делали уже очень давно: играем. К моменту окончания все так устали, что я знаю – у всех сейчас в голове только одна мысль: душ. В космосе он сухой. Все чувствуют себя так, как будто идут через пустыню, потея и собирая на коже все больше грязи, но целую неделю никто не беспокоится об этом. Просто заливаемся с ног до головы дезодорантом и продолжаем работать каждую свободную секунду.

Джеймс вытягивает руку вперед, держа в зажатом кулаке пучок проводов. Тянем все по очереди: самые длинные достаются Шарлотте, Лине, Идзуми и мне, так что мы пойдем купаться первыми; потом четверо ребят, причем Джеймс и Гарри тянут последними. Они явно это подстроили – не знаю как, но подстроили. Впрочем, все равно все настолько устали, что никто не спорит.

В душе очень тесно. Это просто закрытая со всех сторон труба с дверью. Слива нет, только специальный насос, который выталкивает воду наружу, но это и не важно, потому что моя кожа сейчас как будто вытерта наждачной бумагой и посыпана опилками. Душ похож на легкий дождь, смывающий пыль и смягчающий кожу, точно лосьон.

Последние несколько недель я сплю в лаборатории, как и все, стараясь устроиться поближе к месту работы, но сегодня воспользуюсь специальным спальным местом: обитой изнутри мягким материалом, похожей на кубик, космической койко-капсулой. Сейчас она мне кажется сравнимой по удобствам с пентхаусом любого отеля.

На корабле всего шесть таких станций, и в каждой из них недостаточно места для двоих. Поэтому Григорий устроил себе спальное место в двигательном отсеке, а Мин – в навигаторской.

Я уже почти сплю, когда Джеймс отодвигает занавеску. Он умыт и гладко выбрит.

– Спокойной ночи, – с улыбкой произносит он, прежде чем я успеваю окончательно заснуть.

* * *

Так хорошо я не спала с момента катастрофы на МКС.

Я просыпаюсь, умываюсь, чищу зубы и спускаюсь в «пузырь» позавтракать. Джеймс уже здесь, что-то просматривает в своем планшете.

– Доброе утро.

– Доброе. – Он протягивает мне бутылку с водой и планшет.

Боже мой, это опять мое расписание тренировок – только не сейчас!

– Я не требую, я прошу, Эмма: пожалуйста, занимайся. Делай эти упражнения или любые другие, какие сама захочешь.

Я смотрю на экран – да… Четыре часа в неделю.

– Это важно для миссии, – добавляет он. – И для меня.

– Хорошо.

* * *

Дни до запуска, кажется, пронеслись в один миг. Дни после – тянутся нестерпимо долго.

Когда наконец наступает день контакта – то есть время первого известия от зонда из «Флота Януса» – мы все на нервах. Мы не знаем точно, когда это случится, и не собираемся в «пузыре». Мы даже не знаем точного местоположения артефакта, и ни у кого нет желания указывать на приближающийся дедлайн. Но я, как и все, боюсь, что время контакта наступит, а от зонда будет тишина.

Проходит еще один день без сообщений, в который мы упорно пытаемся отвлечь себя работой.

На третий день Джеймс собирает нас вместе.

– Что ж, давайте начнем с очевидных вещей. Скауты из «Флота Януса» не смогли вступить в контакт. Вывод: артефакта нет по тем координатам, которые предполагают в НАСА.

– Или он уже стер зонды в порошок, – говорит Григорий.

– Или произошла какая-то неисправность, – замечает Мин.

– Все возможно, – подытоживает Джеймс.

– И какой теперь план?

– Мы разберемся, что пошло не так, и затем – исправим это.

28
Джеймс

У нас проблемы, и их количество растет как на дрожжах.

Я невероятно напряжен, и Идзуми уже с ног сбилась, занимаясь моим состоянием. Ее волнует уровень стресса каждого из нас. Она требует, чтобы мы отдыхали – хотя бы час в день, вдали от всех, вне наших лабораторий и рабочих мест. Так что, спрятавшись от всех в своем спальном месте, я продолжаю просматривать данные с зондов и делать пометки.

Каждый день в течение часа мы всей командой собираемся в «пузыре» на упражнения для тимбилдинга, которые проводит Идзуми. Играем в настольные игры, рассказываем о себе (для меня это настоящее мучение), своих чувствах (вообще пытка) и о том, что каждый из нас думает о миссии (правду никто не говорит).

То чувство братства, которое нас объединяло после запуска «Флота Януса», когда мы вместе ели и смеялись, безнадежно ушло.

Почему-то от меня все ждут четкого плана действий. Наверное, это объяснимо, потому что использование зондов на данный момент – наш единственный способ выполнить миссию, а создание и обслуживание их было и остается моей сферой ответственности.

Я чувствую всю тяжесть следующего решения, как будто на моих плечах находится целая планета. А учитывая, что не так давно именно она меня лишила свободы, нынешняя ситуация меня вполне устраивает. Но в то же время в этом есть что-то еще. Полное незнание того, что происходит на Земле, съедает меня изнутри. Я думаю, все чувствуют то же самое. А тем, у кого там остались семья или друзья, сейчас еще тяжелее. Они хотят быть уверены, что их любимые живы и здоровы и в безопасности, а не замерзают насмерть в одном из лагерей беженцев. Спасаясь от этих мыслей, мы стараемся делать максимум того, на что способны, но с каждым разом это становится все сложнее.

Мы столкнулись с тремя важными ограничениями: нехватка материала, мощностей и времени. В отделе расходных частей с двигателями для зондов основная проблема: на создание «Флота Януса» ушла половина всех запасов. Что касается мощности, то реактор «Пакс» может обеспечить что-то одно, а нам нужно и снабжать энергией зонды, и максимально быстро достичь точки назначения. И еще время: часов в сутках не добавляется, равно как и наших сил для эффективной работы. Нам надо рано вставать и рано ложиться, но всех не отпускает чувство, что наше следующее действие будет последним, которое мы успеем выполнить.

Однако у меня появился план, и я собираю всю команду в «пузыре», чтобы его рассказать.

Первым делом я обращаюсь к Гарри и Эмме, потому что они составляют ядро нашей рабочей группы.

– Во-первых, мы считаем правильным послать маленький зонд для перехвата «Форнакс» и передачи последних новостей о том, что артефакта в ожидаемых координатах не оказалось. Ну и, конечно, узнать, как обстоят дела у них.

– Вы уверены, что это хорошая идея? – скептически спрашивает Шарлотта.

– Да, мы и раньше были в этом уверены, и сейчас ничуть не сомневаемся, – довольно раздраженно отвечает ей Григорий.

– Но раньше мы одобряли эту мысль, потому что думали, что нам будет что им сообщать.

В ответ Григорий не выдерживает, переходя на крик:

– Это они и должны знать!

Идзуми примирительно поднимает руки.

– Вы все знаете правила: никаких повышенных тонов, никаких нападок друг на друга. Только высказывание своих соображений. Сейчас берем десятиминутный перерыв, после чего возвращаемся сюда и продолжаем.

Несмотря на раздраженные вздохи и закатывание глаз, команда послушно разлетается из комнаты кто куда.

Гарри, Эмма и я собираемся в робототехнической лаборатории.

– Неплохо прошло, – замечает Гарри.

Усевшись на велотренажер, который я смастерил из оставшихся запчастей, Эмма произносит:

– Безопаснее будет заметить, что в дальнейшем мы встретим еще большее сопротивление, чем в случае с первым планом.

* * *

Когда мы возвращаемся в «пузырь», Идзуми берет проведение собрания на себя. Она раздает нам маленькие листки бумаги.

– Давайте проведем предварительное голосование по вопросу «отправлять или нет зонд к «Форнакс».

Напишите только «да» или «нет», в зависимости от вашего решения. Я подсчитаю полученные результаты, и потом обсудим причины.

– Я с трудом могу прочитать, что пишу, – поднимает руку Григорий.

– Тогда напишите 0 или 1. Думаю, цифры-то у вас выйдут понятнее.

В ответ он вздыхает, но не говорит ни слова.

– А с каких пор у нас демократия? – Поднимает голову Мин. – Мы не можем следовать плану лишь на том основании, что за него проголосовало большинство. Ведь могут быть причины, по которым сделать это просто невозможно.

– Вот вам и анонимность, – шепчет под нос Лина.

– Суть данного упражнения в том, что каждый отразил в листке свою самую первую спонтанную реакцию. Так мы сможем все обсудить без спора, а уж потом голосовать.

– А мы не можем просто поговорить, как взрослые люди?

Идзуми поднимает было руку, но Мин продолжает:

– У нас ведь не так много двигателей для зондов, верно?

Я киваю.

– И как только после запуска они выработают свой ресурс – обратно их не получить.

– Не обязательно, – вклинивается в разговор Гарри. – Мы работаем над тем, как можно сделать зонды многоразовыми. Например, перезагрузить их силовые ячейки и запрограммировать новые инструкции.

Мин хмурится.

– Сделать для них что-то вроде доков? Открыть люк одной из капсул и завести зонд внутрь? Да мы же движемся на такой скорости, что…

– Нет, ничего подобного. Мы сделаем для них зонд-матку, подключившись к которой, они смогут перезаряжаться и получать новейшие обновления программ.

– Очень круто, – замечает Лина.

– Да, – вторит ей Григорий. – Очень.

– Мы еще работаем над уточнениями, – я поворачиваюсь к Гарри и Эмме, – и впереди много дел. Но идея вполне осуществима. Мы даже нашли способ отправлять на материнский зонд пакеты с перезаряженными батареями, чтобы они всегда были в наличии.

Мин барабанит пальцами по столу.

– Интересно. Такое чувство, что зонды – это самое важное, что у нас есть. Соответственно, подготовка их к эксплуатации должна стать нашей приоритетной задачей. – Он бросает взгляд на Идзуми. – Поэтому мне кажется, что голосование за подготовку каждого зонда в отдельности – штука бессмысленная. Сперва нам нужно правильно расставить приоритеты и решить, к какой задаче нужно подготовить зонды, и в соответствии с этим выстроить всю работу.

Он делает паузу, ожидая услышать возгласы несогласия, но все, как и я, молчат, поэтому он продолжает:

– Я считаю, сначала мы должны выяснить местоположение одного из зондов.

– Но ведь мы так и делаем, – вставляет Григорий.

– Одного из артефактов. Мы ищем именно Альфа, но что, если его вообще там нет? Нам неизвестны его летные качества. А что если он самоуничтожился, когда увидел наш зонд? Что, если именно из-за взрыва прекратилась связь с зондом? «Флот Януса» может гоняться за тенью. По тому, что мы сейчас имеем, можно предположить, что свою миссию артефакт выполнил несколько недель назад, и сейчас его вообще нет в Солнечной системе.

– О чем ты говоришь? – спрашивает Гарри.

– Моя точка зрения не меняется: первым делом мы должны найти артефакт. Я так понимаю, это сейчас именно Альфа. Но пришло время запустить зонд – или зонды – на поиски второго артефакта. Нам стоит задуматься о том, что артефакт Бета – единственный, до которого мы можем добраться.

Мин кладет планшет на стол и указывает на экран:

– Я работал над построением маршрута до него, основываясь на последних данных о его местоположении и наших небольших познаниях о скорости Альфа.

– А мы вообще можем добраться до Бета? – спрашивает Шарлотта. – И даже если мы его найдем, у нашего корабля хватит топлива или энергии – чего бы там ни было – для того, чтобы слетать к нему и потом вернуться домой?

Григорий пожимает плечами.

– Это зависит от того, где он и как быстро движется.

Я замечаю, что он оставил без внимания часть вопроса о возвращении домой.

– Мы сможем составить план, как только у нас будет достаточно информации, – говорит Мин. – И, как вы могли бы заметить, Шарлотта, нашему кораблю не обязательно подлетать к артефакту близко. Достаточно того, что до него смогут долететь наши зонды. Они смогут провести все необходимые тесты и, если понадобится, вступить в бой.

Над командой повисает тишина.

Наконец, Мин продолжает:

– Слушайте, я тоже хочу знать, что случилось с «Форнакс». Но это любопытство не должно влиять на выбор цели для запуска второго зонда. В первую очередь, нам надо найти один из артефактов.

Что ж, Мин сделал ряд полезных замечаний, но его взгляд слишком узок. Я передаю ему свой планшет, на котором открыто изображение «Пакс» и «Форнакс», соединенных вместе и летящих в космосе.

– Вообще-то, нам нужно найти «Форнакс» не только для того, чтобы раскрыть тайну произошедших с ним событий. Причина его поисков та же, о которой вы говорили, – зонды. Дело в том, что «Форнакс» несет в себе компоненты для них, и без Гарри у той команды нет ни одного шанса, чтобы сконструировать зонд самостоятельно.

Мин передает планшет Григорию, который, хмурясь, что-то нажимает на нем.

– Насколько это вообще реально? – спрашивает Лина, заглядывая ему через плечо.

– Реально, – отвечает Григорий. – Но будет нужно поработать.

Наконец, мы решаем, с чего начать: подготовиться к стыковке с «Форнакс». Вести проект будут Григорий и Мин, а мы пока не станем запускать зонды на перехват другого корабля.

Взамен этого мы планируем запустить маленький флот зондов на поиски второго артефакта. Мы сперва думали отправить их на поиски первого флота, но пока решили с этим подождать.

По окончании собрания я решаю не идти в лабораторию и отправляюсь в медицинский отсек, где нахожу Идзуми, как всегда склонившуюся над своим планшетом.

– Послушайте, Из…

Она поворачивается ко мне.

– Отличная была идея – прервать совещание и устроить это закрытое голосование. Мы все устали и должны сохранять способность к продуктивному обсуждению. Это повысит наши шансы на успех.

– Но это не сработало.

– Дело не в этом. Вы решили опробовать свою лучшую идею, и неудача стала для вас уроком. Уверен, следующая попытка будет более успешной. – Я смотрю в космос, проходя мимо маленького иллюминатора. – Этим мы все тут и занимаемся – пробуем претворить в жизнь наши лучшие идеи и учимся на этом.

– Может, вам надо быть корабельным доктором? Похоже, вы хорошо знаете людей.

– Поверьте, Идзуми, с роботами у меня получается гораздо лучше.

Уже почти покинув отсек, я оборачиваюсь.

– Выше голову! У вас все отлично получается.

Двигаясь через модули, я думаю о том, насколько трудная у Идзуми работа. Все мы работаем над конкретными задачами в своих областях: зонды, ускорение, навигация, программные решения и первый контакт. Область деятельности Идзуми кажется вторичной, но куда более непредсказуемой. Ее работа – это все мы, а точнее, поддержание максимально эффективного функционирования команды. Не завидую я ей…

Вернувшись в лабораторию, я нахожу Эмму пристегнутой к рабочему столу: ноги на моем самодельном велотренажере, в руках она держит паяльник и монтажную схему.

– Чувствую себя как хомяк в космосе, – произносит она, не глядя на меня.

– То есть сейчас лучше не говорить о подвешенной к потолку поилке со специальным горлышком?

– Да, – улыбается она. – Сейчас не самое подходящее время для этого.

Глядя на плату в руках, она выглядит довольной.

– Что ты думаешь о прошедшем собрании?

– Совсем не плохо.

– Да неужели? – хмурится она.

– Да. Все на этом корабле представляют себе нашу цель по-разному. Это хорошо, и Мин прав, когда говорит, что нам надо найти один из артефактов, а Альфа мог уже давно исчезнуть.

– Думаешь, нам может повезти, и мы найдем второй?

– Я думаю, что стоит попытаться.

* * *

Шесть дней спустя мы запускаем «Флот Икара», в который входят три сверхмалых быстрых зонда, запрограммированных для поиска Бета. Мы решили, что раз уж собрались это сделать, то нужно выбрать правильную стратегию, ведь три зонда смогут исследовать втрое большую площадь.

План сто́ящий, тем более что эти зонды сконструированы намного лучше, чем во «Флоте Януса». И все же особого энтузиазма у команды не наблюдается. При этом все сходятся в одном: мы теряем время и к тому же не уверены в правильности выбранного пути.

На следующем собрании мы обсуждаем возможность отправки зонда к Земле для передачи последних новостей, но идею отклоняют незначительным большинством голосов.

Гарри, Эмма и я продолжаем работать над материнским зондом, который между собой мы называем Мадре[10]10
  Madre (исп.) – мать.


[Закрыть], или Мадре де Зонд[11]11
  «Мать зондов» (исп.).


[Закрыть]. Что тут сказать – иногда работа довольно монотонная, так что мы развлекаемся, как можем. Главный подстрекатель тут Гарри. Мало того, что он неплохо умеет пародировать героя Марлона Брандо из всем известного сериала, так сегодня он еще и предложил переименовать материнский зонд в «Крестный отец, версия для зондов».

– Если ты зонд, то ты никогда никому не говоришь, что думаешь. Ты не вещаешь на все четыре стороны, а держишь язык за зубами. Ты сообщаешь всю информацию только своей семье. Семья для тебя – всё.

Чем громче мы смеемся, тем больше Гарри увлекается.

– Мы сделаем артефакту предложение, от которого он не сможет отказаться.

Он начинает приводить цитаты из других фильмов с Брандо, и я теряюсь.

– Этот зонд мог стать отличным претендентом на то, чтобы найти артефакт. Но посмотрите на него сейчас: не более чем мусор, осколок, летящий сквозь космос с осушенной до дна ячейкой питания.

Мне объясняют, что «претендент» – это из фильма «В порту», но легче мне не становится, я ведь его все равно никогда не видел.

Потом Гарри переходит к фильму «Апокалипсис сегодня»:

– Этот зонд видел те же ужасы, что и ты, но у тебя нет никакого права называть его убийцей.

Затем следует «Остров доктора Моро»:

– Этот зонд увидел демона в свой телескоп и заковал его в цепи.

Ну, конечно же, «Крестный отец»:

– Посмотри, как артефакт избил мой маленький зонд… Я хочу, чтобы ты приложил все усилия и отмыл его. Не стоит им видеть его таким.

Гарри явно очень хорошо знает эти фильмы, и его самая любимая цитата действительно вне времени:

– Никогда не стоит ненавидеть своих врагов. Это влияет на вашу способность к объективным суждениям.

Отличный совет, хотя если артефакт действительно влияет на Долгую Зиму, из-за которой погибает вся человеческая раса, то не представляю, как я смогу удержаться от ненависти к нему.

Эмма отдает мне плату на проверку, хотя могла бы этого и не делать – у нее все получается идеально, как всегда.

– Гарри, откуда ты помнишь все эти фразы?

– Кто знает! Может быть, если бы моя голова была бы так же полна полезной информацией, как и голова Джеймса, то мы бы уже нашли артефакт.

– Сомневаюсь, – бормочу я в ответ.

Как же мне этого не хватало – совместной работы с близкими мне людьми. Конечно, я работал в тюрьме, но думать там было не обязательно. Умственный труд напоминает витамин, который нужен человеку каждый день. И мозг, по аналогии с мышцами человека, атрофируется, если его не использовать.

По правде говоря, когда Фаулер впервые обратился ко мне, я сомневался в своих способностях, ведь к тому моменту я уже одиннадцать месяцев не был в лаборатории. Остается только быть благодарным за то, что все навыки вернулись так быстро. Огромную помощь оказал Гарри – и не в первый раз. Может быть, именно потому его и отправили на «Пакс», что НАСА сомневалось во мне. Несмотря на то что мы пока не можем показать конкретные результаты своих стараний, думаю, мы работаем на пределе возможностей. Приятно опять создавать что-то новое.

Не имея связи с «Флотом Икара», мы все больше думаем о том, что время уходит. Мне представляется, что мы плывем на корабле к долгожданной земле, а встречный ветер сносит нас с курса.

Мадре почти готов, но мы понятия не имеем, куда его отправить и какое количество зондов он сможет обслужить.

И еще меня все больше и больше беспокоит слабость костей Эммы. Регулярные тренировки не могут в полной мере компенсировать все нарушения. Ее состояние прогрессирует: чем больше костной массы она теряет, тем быстрее это происходит. Я сказал об этом Идзуми, но, сколько мы ни обсуждали это наедине, никакого решения нам найти не удалось. Эмме мы ничего не говорим, и я вообще не уверен, что она понимает всю опасность своего положения. Надеюсь, что нет.

Но не только Идзуми и я собираемся тайком. Гарри часто выскальзывает из лаборатории, чтобы встретиться Григорием и Мином. В последнее время это происходит все чаще и чаще. Он говорит, что это по поводу установки двигателей на Мадре, но, когда бы я к ним ни зашел, они тут же замолкают, как если бы говорили обо мне. Мне нравится Гарри, и я ему доверяю, однако что-то точно происходит. Я никому не говорю о своих подозрениях, но все больше склоняюсь к тому, чтобы задать вопрос Гарри в лицо.

Я уже сплю в лаборатории, когда меня неожиданно будит чья-то рука на плече.

Открыв глаза, я вижу совсем рядом лицо Эммы.

– Идем, – улыбается она.

Рука об руку мы выплываем из лаборатории и, оставив позади несколько модулей, оказываемся в «пузыре». Здесь почти половина команды, и улыбается, как ни странно, даже Григорий.

Гарри хлопает меня по спине, но всю силу гасит невесомость.

– Джеймс, у нас получилось! Артефакт!

– Который?

– Второй. Бета. Мы нашли его.