Текст книги "Холодный мир"

42
Джеймс

Поездка на встречу с Каспией – так мы теперь называем Страны Каспийского Договора и территорию, которую они занимают, – торопливое и даже суматошное предприятие. Я думал, у нас будет больше времени для подготовки. Когда мы запросили у них три недели на подготовку, нам сказали, что либо мы приезжаем прямо сейчас, либо не приезжаем вообще. Возможно, они думают, что такая спешка выведет нас из равновесия.

Но одно ясно точно: они просто параноики. Приезд разрешили только нам с Фаулером и еще шести экспертам и ученым, то есть тем, кто необходим для проведения презентации. Ни военных, ни дипломатов, ни охраны. Совершенно точно, что они хотят услышать факты и относятся к нам крайне недоверчиво. Возросшая военная активность Атлантического Союза не очень-то способствует развитию доверительных отношений.

Также, вероятно, они думают, что мы предложили такую же встречу Тихоокеанскому Альянсу, а им хочется получить информацию первыми.

Взлетев ночью, мы отправляемся на восток в сопровождении двух специальных бесшумных вертолетов – я удивлен, насколько тихо они могут перемещаться.

На «Пакс» я точно знал, что умею, и потому определял стратегию нашего поведения в космосе. Но сейчас я не так уверен в себе: политические интриги – не мой конек. И к тому же я очень мало знаю о людях, с которыми нам предстоит встретиться.

Каспия, как и Атлантический Союз, включает в себя десятки наций, но, в отличие от него, где почти половина стран обладает реальной властью, в Каспии все могущество поделено между Россией и Индией. И это все, что я знаю об их устройстве. Возможно, причина в том, что сам Атлантический Союз не обладает достаточной информацией, либо они просто не сочли нужным со мной поделиться.

Мои знания о Каспии ограничиваются только географическими данными. Их силы сосредоточены в регионе, который раньше занимал юго-восточный Иран. Столица – Каспий-град – находится в пустыне Лут, одном из самых жарких и сухих мест на Земле: температура на поверхности здесь составляет примерно 70 градусов Цельсия. Конечно, так было до Долгой Зимы. Пустыня лежит в своеобразном бассейне, окруженном горами, подобно закопанной в землю чаще.

Как только мы пересекаем границу Лута, земля внизу сменяется горной породой, песком и солью. Дюны прекрасны и кажутся бесконечными, подобно волнам бурого моря, убегающим за горизонт. То тут, то там, нарушая эту рябь, некоторые дюны взмывают ввысь метров на тридцать.

Что-то в этом ландшафте мне напоминает юго-запад Америки, и кое-что из увиденного мне не совсем понятно. Я показываю пальцем на нечто, напоминающее свалку останков корабля, и спрашиваю Фаулера по внутренней связи:

– Что это такое?

– Ярданги.

– Как ты меня только что назвал?

Он смеется в ответ.

– Ветер годами обдувает скальную породу, освобождая ее от слоя песка.

– Откуда ты это знаешь?

– Я долго жил жизнью заученного ботаника.

Я улыбаюсь – Фаулер нравится мне все больше. Очень надеюсь, что в Каспии нас не убьют.

* * *

Персидское название пустыни Лут переводится как «Пустынная равнина», но сейчас она какая угодно, только не пустынная. Впереди сверкает город.

Если наш лагерь № 7 выглядит как временное поселение, то Каспий-град, кажется, решил остаться тут навсегда: торчащие посреди пустыни небоскребы окружены высокими стенами. В воздухе кружат вертолеты, словно патрули, поднятые по команде для демонстрации мощи перед нашим прибытием. Их радары наверняка засекли нас задолго до города, благодаря станциям слежения, спрятанным в песке по всей пустыне.

Никакой формальной церемонии встречи – только рукопожатие от дипломатов среднего звена, после чего нас провожают в здание рядом с вертолетной площадкой. Охрана тщательно проверяет нас, потом дипломаты предлагают нам кофе или воду и спрашивают, нужно ли нам воспользоваться уборной (хорошая мысль).

Наконец, мы проходим в большую аудиторию, которая забита под завязку – людей в ней гораздо больше, чем во время нашего с Фаулером выступления перед Атлантическим Союзом. Каспийцы привели своих экспертов, которые и задают нам вопросы большую часть времени. Фаулер знает некоторых из них, занимающих должности, аналогичные его, в Роскосмосе и Индийской Организации Исследования Космоса. Это даже хорошо, потому что мы можем поделиться всей информацией с наших планшетов ничего не пересылая им заранее, – так они смогут наблюдать за презентацией в режиме реального времени.

Русский ученый задает вопрос через переводчик, который на его месте я бы тоже задал.

– Доктор Синклер, как вы думаете, что там? Что вы хотите обнаружить в результате своей миссии?

– Наша теория заключается в том, – осторожно говорю я, – что в нашей Солнечной системе находится какая-то сущность или устройство, создающее эти ячейки.

– Где конкретно?

– Исходя из местонахождения ячеек, которые мы нашли, и вектора их движения, есть лишь одно место, где они могут создаваться. Это Пояс астероидов.

– Потому что им нужны ресурсы для производства.

– Так мы считаем. В Поясе астероидов их достать проще всего, да и местоположение удобно – сразу за Марсом. «Сборщик» – как мы называем это потенциальное устройство – мог прибыть в нашу систему, закрепиться на одном из астероидов, произвести необходимое количество солнечных ячеек и отправить их к нашей звезде, чтобы собрать ее излучение.

В комнате наступает тишина.

Первым молчание нарушает российский президент – его английский безупречен:

– Насколько я понимаю, в Поясе астероидов этих объектов тысячи, если не миллионы. Даже если в общем местоположение «сборщика» вам известно, не будет ли это поиском иголки в стоге сена, как у вас принято говорить?

– Хороший вопрос. И да, это один из рисков, на который нам придется пойти. Но у нас достаточно данных, чтобы составить поведенческую модель нашего врага. Мы считаем, что солнечные ячейки – это очень примитивные устройства. Их реакция на наши действия ничем не отличается от запрограммированной реакции наших зондов. Поэтому мы считаем, что у них есть жестко ограниченный набор защитных и коммуникационных способностей. Они сделаны специально для того, чтобы долететь до Солнца и собрать его излучение. Таким образом, будет логично, если «сборщик» подчинит все свои действия экономии ресурсов. Сбор и сохранение энергии – его единственные задачи. Ну и, конечно, он наблюдает за нами, как потенциальным врагом и помехой в выполнении данной миссии, чтобы своевременно предпринять необходимые действия. Мы думаем, он ответственен за уничтожение МКС и срыв запуска «Пакс» и «Форнакс». Так или иначе, эта гипотеза позволяет нам предположить местонахождение «сборщика». Более половины массы всего Пояса занимают четыре астероида или карликовых планеты: Церера, Веста, Паллада и Гигея. Самая большая, причем со значительным перевесом, это Церера. Ее масса составляет почти одну треть от массы всего Пояса астероидов, и она находится точно на том же векторе, что и движущиеся к Солнцу ячейки. Поэтому мы считаем, что «сборщик» находится на Церере.

– Невозможно, – бормочет русский ученый, пухлый человек с кустистыми бровями и в толстых очках. – Мы можем наблюдать Цереру в телескоп, она делает полный оборот за девять часов. Там ничего нет, доктор Синклер.

– Ничего, что мы могли бы увидеть. Наша рабочая гипотеза заключается в том, что сущность, способная укрыть искусственным покрывалом наше Солнце, вполне может использовать камуфляж, чтобы спрятаться на Церере. Держу пари, она там.

* * *

После презентации нас просят подождать в комнате для совещаний. После проведенного там часа я всерьез начинаю думать, что мы теперь заложники. Вот это был бы номер.

– Насколько трудно было согласовать эту встречу? – спрашиваю я у Фаулера.

– Они отклонили все первоначальные запросы.

– И как вам удалось их уговорить?

– Пришлось прибегнуть к помощи кое-кого. – Он открывает ноутбук и запускает видео. – Это было в зашифрованном файле на спасательной капсуле «Пакс» – то, что команда отправила домой, чтобы помочь тебе в твоих стараниях.

Судя по обшитым белым материалом стенам, видеозапись определенно была сделана на «Пакс». И бормочущий голос Григория на заднем плане не дает в этом усомниться. Российский космонавт появляется в кадре и смотрит в камеру так, как будто хочет увидеть сквозь нее то, что делается с другой стороны. Он говорит по-русски, но благодаря субтитрам я понимаю смысл.

Обращаюсь к моим соратникам и коллегам в Роскосмосе. Наша миссия на «Пакс» была успешной. Но мы вступаем в опасную фазу нашего путешествия, из которого я, по-видимому, не вернусь.

Вместе с остальными членами команды мы решили отправить Джеймса Синклера домой. Причина очень проста: он гений. Если кто и может выяснить, что происходит и как это остановить, – это он. Я сохраняю это послание с помощью кодирующего метода НАСА, к которому у «Пакс» есть доступ. Файл будет разблокирован, как только он доберется до Земли. У меня только одна просьба: окажите Джеймсу любое содействие, которое потребуется. Он заслуживает доверия, и я вверяю ему жизни моей семьи и всех, кого я знаю.

И снова я благодарен моим товарищам по команде. Даже находясь за миллионы километров, они оказались рядом, когда это потребовалось.

* * *

Я ждал, что на свое предложение об организации миссии мы получим ответ «да» или «нет». Но вместо этого один из дипломатов возвращается к нам в комнату и говорит, что мы можем идти.

Когда мы возвращаемся в Атлантический Союз, я не успеваю не то что увидеться с Эммой или Оскаром, а даже поспать в своей кровати. Сразу с вертолета военный эскорт сопровождает меня на аэродром, потому что руководство Тихоокеанского Альянса хочет встретиться незамедлительно. Они не хотят оставаться в неведении, и я не сомневаюсь, что причина этого – наша встреча с Каспией.

Как бы я хотел, чтобы ответ Каспии был положительным. Проснувшись, я обнаруживаю Фаулера сгорбившимся перед своим ноутбуком.

Я пытаюсь согнать усталость, растерев лицо руками.

– Над чем работаешь?

– Над нашим выступлением, – зевает он. – Смотрю, что мы можем улучшить с прошлого раза.

– Давай я продолжу, – говорю я, забирая у него компьютер. – Ложись поспи.

* * *

Каспийцы доставили нас прямо к парадной двери, то есть привезли в самый центр столицы, сверкающей во всем своем великолепии, и препроводили нас в колыбель своего могущества. Они хотели, чтобы мы увидели их прекрасный город в пустыне, возможно, для того, чтобы покорить нас своим технологическим превосходством.

Но что бы там ни строил Тихоокеанский Альянс, они явно хотят спрятать это от нас. Мы высаживаемся на китайском авианосце, находящемся у западного побережья Австралии. Прямо на палубе нас пересаживают в их собственные вертолеты с намертво затемненными стеклами. А когда наконец открывается дверь, над нашей головой переплетаются густые кроны деревьев, формирующие своего рода туннель, ведущий прямо к входу в здание.

Они и правда не хотят, чтобы мы знали, где мы находимся.

Внутри нас ждет человек азиатской внешности в английском костюме. На его лице играет кривая ухмылка.

– Доктор Синклер, я Сора Накамура. Мы уже общались во время вашего приближения к Земле.

– Да, я помню. Рад встретиться лично. Будем надеяться, что в этой встрече будет меньше обмана – это в ваших же интересах.

* * *

Тихоокеанский Альянс – тяжелая аудитория. Они задают много вопросов, более подозрительны и требуют подтверждения всему, что мы говорим. Но в нашем выступлении много предположений, потому что мы просто не знаем ответов. Встреча очень долгая – в сумме почти семь часов – и выматывающая.

После ее окончания нас ведут по подземному туннелю к тому, что может вполне сойти за отель. На самом деле это больше похоже на общежитие с общими ванными и маленькими спальнями, но, по крайней мере, там чисто и тихо.

– Когда нам разрешат вернуться домой? – спрашивает Фаулер у Накамуры.

Тот быстро улыбается в ответ:

– Когда это будет возможно.

* * *

Через три дня нас все еще держат взаперти. Я беспокоюсь, как и Фаулер, хоть мы и не разговариваем об этом. Мы знаем, что за нами, скорее всего, наблюдают, а каждое слово записывается и анализируется теми, кто принимает решения. Поэтому мы играем свою роль: разговариваем о предстоящей миссии, презентации и важности всего этого.

И я ни за что не скажу, о чем думаю на самом деле: неужели уже началась война? И проиграли ли мы?

43
Эмма

В тот день, когда уехал Джеймс, Оскар помог мне перевезти тренажеры в реабилитационный центр. Это честно, потому что мой прогресс остановился, а другим это оборудование может принести пользу. К тому же я уверена, что Джеймс будет по-прежнему заставлять меня тренироваться, так что лучше вывезти их, пока его нет. Он поймет, а я смогу чем-то заняться кроме того, как беспокоиться о нем.

Более значительное противостояние между нами еще впереди: миссия. Это еще одна причина избавиться от тренажеров. Скоро меня здесь не будет, чтобы ими пользоваться.

Каспия всего лишь в нескольких часах лету, и Джеймс будет дома уже сегодня. Так что я как раз сообщу ему неприятную новость о том, что лечу с ним. Я боюсь, нервничаю, но должна это сделать.

Около полудня в гости забегает Мэдисон. Она одна, без детей: Оуэн и Аделина играют в спортзале.

Когда она заходит, я убираюсь на кухне. Я всегда так делаю, когда мне нужно о многом подумать или когда я нервничаю.

Мы садимся с ней на диван, который теперь выглядит сиротливо в пустой гостиной.

– Ты избавилась от тренажеров?

– Да, я с ними завязала.

В ответ она кивает.

– Моя реабилитация закончена.

– Понятно, – она бросает взгляд на трость. – Где Джеймс?

– На совещании.

– Вне лагеря?

– Да.

Она замечает чистящие средства, которые все еще стоят на кухонной стойке – свидетельство моей нервозности.

– Ты волнуешься из-за него?

– Немного.

– И? – спрашивает она, а когда не отвечаю, продолжает давить: – Что на самом деле происходит?

Я должна кому-нибудь рассказать. Мне нужно поговорить обо всем, что сейчас происходит. Оскар – хороший человек, но он не тот, кто мне нужен. Мне нужна моя сестра.

– Если я расскажу тебе, Мэдисон, ты должна пообещать, что больше никому не скажешь. Я серьезно, даже Дэвиду или детям.

– Я обещаю, – она выпрямляется на диване. – В чем дело?

– НАСА отправляет еще одну космическую миссию. Скоро.

От удивления у нее даже открывается рот.

– Зачем?

– Этого я тебе сказать не могу.

– Джеймс тоже летит?

– Джеймс руководит этой экспедицией.

– И ты тоже собираешься лететь.

Как всегда, Мэдисон зрит в корень.

– Да.

– А он не хочет, чтобы ты летела.

– Он еще не знает, но я думаю, он скажет «нет».

– И ты знаешь – почему?

Я закусываю губу. Это совсем не тот разговор, на который я рассчитывала. Мне нужна только помощь в убеждении Джеймса.

– Потому что он упрямый.

Мэдисон смотрит на меня взглядом, который говорит: И ты, и я знаем, что причина не в этом.

– Потому что он заботится обо мне? – Пожимаю плечами я.

– Эмма, я думаю, здесь нечто большее, чем просто забота. Я вижу, как он смотрит на тебя, и думаю, что ты тоже это замечаешь.

Я понятия не имею, что на это ответить.

– Оскар, – окликаю я его через плечо.

Он выходит из офиса Джеймса, где был занят работой, которую тот ему оставил.

– Да, Эмма?

– Ты не против сходить на склад за нашим еженедельным запасом еды?

– Вовсе нет. Я должен зайти еще куда-нибудь?

– Нет, спасибо.

Как только он уходит, я обращаюсь к Мэдисон:

– Вообще-то, мы еще не разговаривали об… этом.

– А может быть, и стоило бы. Может, вы не о предстоящей миссии должны спорить, а решить, кто вы друг для друга.

– Может быть.

– Здесь нет никаких «может», Эмма. Слушай, я знаю, что я не ученый, как ты и Джеймс, но я разбираюсь в людях. И тебя я знаю лучше, чем кого бы то ни было, даже лучше Дэвида. Эмма, ты ни о ком не беспокоилась больше, чем о нем, и если ты не скажешь Джеймсу, что ты чувствуешь, то будешь жалеть об этом до конца своей жизни.

* * *

Я не единственная, кто должен сказать, что чувствую.

Брат Джеймса работает в первую смену, так что пока он на работе, я иду к соседнему дому, чтобы поговорить с Эбби.

Как и Мэдисон, она сейчас работает из дома через АтлантикНет. Здесь каждый работает, не важно над чем, и не важно, где он в этот момент сидит. В спортзале организован детский сад (они называют это школой, но расписания занятий там нет), так что родители могут работать полный день. Мамы и папы больше не проводят круглые сутки со своими детьми. Это невозможно – еще одна цена Долгой Зимы и выживания.

Открыв дверь, Эбби выглядит очень виноватой.

– Мне правда очень жаль, но через час я должна сдать работу, а мне нужно еще раз пересмотреть весь документ.

– Конечно, занимайся. Придешь потом к нам, когда освободишься? Можешь не торопиться.

– Конечно. Все хорошо?

– Да, все в порядке. Просто… мне нужно спросить тебя кое о чем.

Через двадцать минут, когда я уже сижу дома, перечитывая необходимую информацию на своем планшете, раздается стук в дверь. Я уже собираюсь встать, но Оскар оказывается быстрее.

– Здравствуй, Эбби, – говорит он, открывая дверь.

– Оскар, – тихо отвечает она. Но, увидев меня, ее лицо проясняется. – Привет. Мы все еще можем поговорить?

– Конечно, заходи.

Она присаживается ко мне на диван, и мы сидим так же, как немногим ранее я сидела с Мэдисон. И, как и в случае со своей сестрой, я прошу Эбби сохранить все в тайне, а когда она соглашается, говорю:

– Джеймс отправляется в новую экспедицию.

– Какую экспедицию?

– Такую, из которой он может не вернуться.

Эбби отворачивается, пытаясь осмыслить новости.

– Понятно.

– Я точно не знаю, когда он отправится. Если мои догадки верны, то, может быть, через несколько месяцев.

– Я могу чем-то помочь?

– Да.

– Ты хочешь, чтобы я поговорила с Алексом.

– Да. Джеймс никогда не говорил мне о том, что произошло между ним и братом, и о том, что случилось ранее. Но я знаю, что, когда он снова отправится в космос, ему будет важно знать, что все здесь поддерживают его. Что бы Джеймс ни совершил ранее, он был хорошим братом Алексу с самого начала Долгой Зимы. Благодаря ему мы все находимся тут и пока еще живы. Возможно, свою жизнь ему придется отдать за нас.

Эбби встает, вытирая о брюки ладони, как будто пытаясь согреть их.

– Это трудно, Эмма. Но я посмотрю, что можно сделать.

* * *

Однако ночью Джеймс не возвращается. И на следующий день – тоже.

Мы с Оскаром идем в здание Олимпа, где я заглядываю в каждый офис, спрашивая всех, кого увижу, не известно ли им что-то о нем. Через какое-то время я начинаю напоминать себе почтальона, который ищет адресата, пытаясь отдать потерявшуюся посылку.

Никто ничего не знает или просто не собирается мне говорить.

Мне еще ни разу не был так нужен мобильный телефон.

* * *

Ночью я никак не могу заснуть и все продолжаю думать. Что, если Каспийцы взяли Фаулера и Джеймса в заложники? Или подбили их вертолет? Или объявили войну?

На следующий день я продолжаю убирать дом, а Оскар с любопытством наблюдает за мной. По-моему, если я еще раз вытру кухонные раковину и кран, нержавеющая сталь попросту протрется насквозь.

– Джеймс очень способный, – мягко говорит Оскар. – Если кто и сможет вернуться, то это он.

Значит, он тоже волнуется, но показывает это странным способом – успокаивая меня. Я рада, что он с нами, хоть он и остается для меня загадкой.

Стук в дверь заставляет меня практически подпрыгнуть на месте. Я бросаюсь к тамбуру со всей скоростью, которую позволяет мне трость, надеясь наконец-то услышать хорошие новости. Но уже перед тем, как открыть дверь, я понимаю, что Джеймс бы не стучал, а просто вошел внутрь.

Стучат обычно… посланники с плохими вестями.

Уже с любопытством я распахиваю дверь и даже отшатываюсь назад от неожиданного посетителя.

Алекс.

– Я могу войти? – спрашивает он.

– Конечно.

Оказавшись внутри, он награждает Оскара тяжелым взглядом.

– Здравствуйте, сэр. – Тон Оскара является полной противоположностью злобе, которую источает Алекс в его адрес.

Мы садимся на диван.

– Эбби сказала мне, что Джеймс уезжает и, возможно, никогда не вернется назад.

– Совершенно верно.

– И благодаря ему мы здесь.

Я киваю.

– Я хочу знать, что происходит, что он сделал и в какие неприятности попал. Сможете мне это рассказать?

Весь следующий час я рассказываю Алексу обо всем, начиная с момента, когда Джеймс спас меня на МКС. Он молча и внимательно слушает. Этим он похож на Джеймса – они оба любители глубоко подумать.

Когда я заканчиваю, он встает и просто говорит:

– Спасибо.

Я встаю, опираясь на трость.

– Так вы придете увидеться с ним?

– Пока не знаю. Мне нужно время, чтобы все обдумать.

* * *

Еще одна бессонная ночь. Именно так бы все и было, если бы Джеймс отправился в экспедицию, а я бы осталась тут. Я постоянно думаю о нем и беспокоюсь. И сейчас уверена еще больше: я должна лететь с ним.

Я сижу за столом, просматривая свой планшет, когда распахивается входная дверь. Повернувшись, я чувствую, как мое сердце замирает от того, кто стоит в дверном проеме на фоне падающего снега.

Джеймс.

Он выглядит осунувшимся, но это он.

Схватив трость, я спешу к нему, а когда он видит, что я практически пытаюсь бежать, то бросается мне навстречу. Мы крепко держим друг друга в объятьях, не отпуская.

– Они сказали… – начинает он.

– Забудь о том, что они сказали, – шепчу я ему в ухо. – Я рада, что ты дома и ты цел и невредим.

Когда я наконец выпускаю его из объятий, он с любопытством смотрит на меня.

– Я так о тебе волновалась.

– Надо мне почаще уезжать, – улыбается он в ответ.

Следующие действия я совершаю, даже не успев подумать. Наши губы встречаются, и мы целуемся так неожиданно, что это похоже на взрыв ядерной бомбы из эмоций внутри меня. Я чувствую, как мои ноги слабеют, но не потому, что они ослаблены болезнью. Ощущения такие, будто я падаю в глубокий колодец.

Когда мы наконец отрываемся друг от друга, он спрашивает шепотом:

– Оскар?

– Он только что ушел за нашим еженедельным рационом.

Мы снова целуемся, еще более страстно, более торопливо. Он крепко обнимает меня, его руки скользят по моей спине. Спиной я пячусь к своей спальне, тяну его за собой, и, закрыв дверь, мы занимаемся тем, чем я хотела заняться уже очень давно.