Текст книги "Холодный мир"

55
Эмма

Я чувствую себя так, как будто несколько часов напролет таращилась на пазл, пытаясь найти последний недостающий кусочек, а он все время был перед самым моим носом.

В мозгу проносятся фразы, которые мне говорил Джеймс:

– Я ошибся в расчетах, не учтя фактор человеческой природы. Никогда не задумывался над тем, как люди воспримут то, что я создал. Я усвоил очень ценный урок… Любое изменение, забирающее власть у тех, кто ею обладает, вызывает противостояние. Чем важнее изменение, тем больше сила, с которой его будут отвергать.

Слова Оскара эхом отзываются в моей голове:

– Он пытался спасти кого-то, кого любил.

Этим «кем-то» был его отец.

Алекс так и не простил его за то, что он сделал с их отцом: превратил его смерть в спектакль и опорочил его память.

Джеймс так и не сказал мне об этом. Но почему? Ответ прост: потому что он любит меня. Потому что боялся, что если я узнаю, то перестану его любить.

Но для меня это ничего не меняет.

Джеймс не смотрит мне в глаза и что-то быстро нажимает на своем планшете. Он запускает в системе «Лео» подпрограмму, которой я никогда не видела.

ГЛУБОКОЕ АНТИВИРУСНОЕ СКАНИРОВАНИЕ

И тут я понимаю. Он думает, что «сборщик» загрузил вирус, способный передать ему контроль над корабельным компьютером. Если ему это удастся, то он сможет передать через коммуникационные панели сигнал зондам о приостановке атаки. А затем он убьет нас, возможно, с помощью тех же самых зондов. Думаю, Оскар о таком сканировании ничего не знал, а значит, не знает и «сборщик».

Единственный стопроцентный способ остановить распространение вируса – демонтировать системное ядро, практически отключить его. Но это сделает нас неуправляемыми и лишит контроля над зондами. Мы не сможем перенаправить их в случае, если «сборщик» передвинется. Но выбора нет – нужно действовать. Мы должны узнать, есть ли вирус или нет.

Когда все воспоминания завершились, Художник снова на экране – сидит в своем кресле.

– Биология формируется окружающей средой. Жизнь определяется той планетой, на которой развивается, но в долгосрочной перспективе в игру вступают универсальные константы. Мы – конец этой перспективы. Мы – ваша судьба. Поэтому я даю вам шанс присоединиться к нам, принять правильное решение для вашего народа. Они должны были это сделать еще тогда, когда ты показал им их будущее. Теперь решение за тобой, Джеймс. Прочитав воспоминания Оскара, я понял, что ты единственный, с кем я смогу договориться. Ты намного обогнал свое время, и я даю тебе шанс спасти ваш вид. Сделай то, чего не смогли они: прими правильное решение. Соверши скачок в будущее и выбери мир, а не войну.

Я смотрю на Джеймса в ожидании хоть малейшего сигнала о том, что он думает.

– Что конкретно ты нам предлагаешь? – спрашивает он, не поднимая глаз от планшета, на котором все еще идет сканирование.

– Мир.

– Тебе нужно говорить точнее.

Художник откидывается в кресле

– Завеса вокруг вашего Солнца отодвинется. Долгая Зима – или как вы ее называете – прекратится, а на Землю вернется тот климат, который был на ней до моего появления. Но только на время. Тогда от вас будет требоваться вернуться к тому, что ты создал, переступить пределы биологии и освободить вашу расу от оков времени и климатической тирании. Вы будете свободны. Вашему существованию будет нужна только энергия, которую мы сможем дать. Вы присоединитесь к нам в Сети и откроете мир настолько богатый, что даже не можете себе представить.

– Ты предлагаешь это нам, но что ты просишь взамен?

– Сотрудничество. Вы остановите зонды, которые сейчас приближаются ко мне. Как вы догадываетесь, я не могу остановить их физически. Твой план, как и ожидалось, прекрасен, Джеймс. У зондов нет прорехи в защите, вызванной необходимостью транслировать какие-либо волны. Вирусом мне их не заразить. Но вы можете отключить их, а затем восстановите меня. У вас такая возможность есть – у меня нет. Взамен вы получите инструкции о том, как достичь высот, о которых вы не могли даже помыслить – и переступить через сингулярность. Вы будете управлять всем, Джеймс. Благодаря доступу к моей технологии вы легко создадите все, что угодно. Сеть – это ваша судьба. Место, где время не имеет значения. Вселенная станет вашей игровой площадкой, а вы будете подобны богам.

Джеймс поворачивается и смотрит мне в глаза. О чем он думает? Я бы все отдала, чтобы узнать это, потому что сама уже невероятно запуталась.

«Сборщик» убил миллиарды людей. Он убил мою команду на МКС и пытался сделать то же самое со мной и Джеймсом. После всего этого ему можно доверять? Или это ловушка?

Зонды ударят по поверхности Цереры меньше чем через минуту.

Время замерло.

О его движении напоминает лишь обратный отсчет.

Решение, которое должен принять Джеймс, невообразимо сложно. Он понимает, что лишь один этот вопрос навсегда изменит историю человечества.

– Откуда мы знаем, что тебе можно доверять? – спрашивает Джеймс, не поднимая глаз. Он продолжает сканировать системы в поисках подтверждения того, что «сборщик» лжет.

– Ты знаешь это потому, что понимаешь меня, Джеймс. Все, что я делаю, продиктовано логикой. Меня волнует только распространение Сети. Раньше я не считал, что ваш вид может к нам присоединиться. И меня отправили сюда с одной целью: собрать энергию с наименьшими затратами. Поэтому сейчас я и делаю вам предложение.

Сорок секунд.

– А если мы скажем «нет»?

– Вы приговорите своих людей к смерти. От следующего «сборщика» – или как вы там его называете – вы такого предложения не получите. Как я говорил ранее, я нахожусь внизу иерархической цепи. Меня отправляют в те системы, у которых очень мала способность защитить себя. Без сомнения, другие пришедшие вас просто сметут.

Джеймс изучает экран, его глаза бегают из стороны в сторону.

Тридцать секунд.

Наконец он поднимает глаза на Художника и улыбается.

– Раньше, когда ты только прибыл в нашу систему и провел оценку возможностей, ты облажался, не так ли?

– Да, думаю, так можно сказать, – осторожно кивает Художник.

– Ты не учел одну аномалию, – продолжает Джеймс. – Меня.

– Да. – Это слово Художник растягивает.

– А ты не думаешь, что снова совершаешь ту же ошибку?

Художник качает головой.

– Я не…

– Может быть, ты все еще не понимаешь нас. Или аномалию. Это то, что делает нас другими. Как ты заметил, мы не превосходный вид. Мы стерли с лица земли огромное количество ее обитателей. Мы уничтожали собственных людей во имя прогресса и воевали друг с другом. Мы виновны во многих преступлениях. Но мы также смогли доказать, что являемся биологическим видом, который учится на своих ошибках. Я ничем не отличаюсь от остальных. Моя ошибка была в том, что я не смотрел на мир глазами своих товарищей, а видел только свое собственное будущее. Больше я эту ошибку не повторю.

– О чем ты говоришь? – Голос Художника, и без того лишенный эмоций, сейчас звучит еще более механически.

Десять секунд.

– Я говорю о том, что человечество никогда не пойдет на сделку с тобой. Люди хотят, чтобы их жизнь чего-то стоила, и это не должна быть жизнь внутри машины – пока нет. Я знаю это лучше, чем кто-либо из живущих. И не потащу их, кричащих и отбивающихся, в то будущее, которое хочу для себя, или в то, которое спасет тебя и изменит нас.

Пять секунд.

– Джеймс, останови зонды! Сейчас же! – кричит Художник.

На экране вспыхивает сообщение:

ОБНАРУЖЕН ВИРУС

КОММУНИКАЦИОННАЯ СИСТЕМА ЗАРАЖЕНА

Джеймс нажимает кнопку.

СИСТЕМНОЕ ЯДРО ОТКЛЮЧЕНО

Экран гаснет.

Художник исчезает.

56
Джеймс

Через дверь отсека я вижу, как на поверхности Цереры одна за другой загораются, подобные белым цветам, вспышки – атакующие зонды уничтожают «сборщика».

Я вздыхаю, даже не подозревая, что так долго задерживал дыхание.

Отстегнув удерживающие ремни, я подплываю к иллюминатору и вижу, что поверхность планеты теперь напоминает поле из кратеров. А на том месте, где находился центральный узел «сборщика», теперь зияет огромный провал.

Обернувшись, я вижу, что губы Эммы двигаются – она что-то говорит, но я не могу разобрать слова. Корабельный компьютер, как и переговорные устройства, отключен.

Подлетев ближе, я подключаюсь к ее скафандру напрямую.

– Мы…

– Мы победили его, Эмма.

– А компьютер?

– Не знаю. Художник пытался инфицировать его, чтобы использовать коммуникационные панели.

– Чтобы отозвать атакующие зонды?

– По-видимому, да.

– А для чего еще это могло быть сделано?

У меня есть еще одна теория, для чего Художник делал это, но я не хочу ей говорить. Хотя это я уже проходил: хранил от нее секреты. Повторять я не собираюсь. В ту же секунду я принимаю решение говорить ей только правду.

– Он мог либо отключить зонды, либо отправить передачу в Сеть – позвать на помощь. И пришли бы подкрепления.

– А мы можем перезагрузить систему? – Эмма отводит глаза.

– Можем, но этого делать не стоит.

– Мы должны.

– Слишком рискованно. Если вирусу Художника удалось поразить «Лео», то перезагрузка может дать ему доступ к тем коммуникационным возможностям, которые у нас еще остались.

– Тогда мы просто будем болтаться тут без управления.

– Не совсем. – Через люк отсека я показываю на летящий вокруг Цереры космический мусор – остатки девяти кораблей и всего, что бросил в нас «сборщик». – Где-то наверняка есть исправная спасательная капсула одного из кораблей. Мы найдем ее и выберемся отсюда, обещаю.

Слова звучат с большей уверенностью, чем на самом деле у меня есть. Я не хочу волновать ее. Взглянув на контрольную панель на моей левой руке, я замечаю, что кислорода осталось на десять часов и двадцать три минуты. За это время мы должны найти спасательную капсулу.

Время пошло.

* * *

Мне требуется тридцать минут на то, чтобы изолировать мостик и все его компьютерное обеспечение, содержащее основное ядро системы «Лео», а также данные телеметрии, собранные за всю миссию. В скафандре и перчатках это делать довольно долго, но важно вернуть компьютер и черный ящик домой. Нам нужно выяснить, удалось ли «сборщику» отправить сообщение, а также понять – было ли то, что он нам говорил, правдой и значит ли это, что скоро сюда явится второй «сборщик».

Закрепив компьютерное ядро на моем скафандре, мы систематически обыскиваем поле крушения. Спасательная капсула находится рядом с обломками «Спарты-3». Согласно показаниям на моем костюме, воздуха осталось меньше чем на два часа. Подключившись к системе капсулы, я обновляю запас кислорода в скафандре, снимаю шлем и кладу его рядом.

Неожиданно Эмма отталкивается от стены и, подлетев, обнимает меня. Ее глаза полны слез.

Обнявшись, мы смотрим через маленький иллюминатор на обломки, которыми заполнено поле Битвы на Церере.

Во всей своей жизни я никогда не был так благодарен.

Но есть одна вещь, которую я хотел сказать ей с того самого момента, как Художник раскрыл ее и мои секреты.

– Эй… – шепчу я.

Она прерывает объятия и смотрит на меня.

– Спасибо, что вернула мне мою семью. Вообще спасибо за все, что ты сделала.

– Ты бы сделал для меня то же самое.

Верно. Для нее я бы сделал все, что угодно.

57
Эмма

Поев, мы с Джеймсом ложимся отдыхать. Не помню, чтобы когда-нибудь чувствовала себя такой уставшей. Почти восемь часов мы потратили на поиски спасательной капсулы среди обломков, так что это был один из самых длительных выходов в открытый космос в истории.

Джеймс переползает через меня, тяжело дыша от усталости.

– Тебе выполнять обязанности командира.

– Обязанности? – бормочу я сквозь сон.

– Сообщить обо всем Земле. Все ведь началось с атаки на МКС. Так что это был наш Пёрл-Харбор в Солнечной системе. И мы выиграли.

– Как и «Мидуэй».

Он морщится.

– Вроде того.

Я поднимаю бровь.

– «Мидуэй» был поворотным моментом во всей тихоокеанской войне. Это была битва, в которой воздушные силы союзников нейтрализовали японские авианосцы. А это больше было похоже на финальную битву… – Он поднимает руку. – Но сейчас это не важно. Над твоим знанием военной истории мы поработаем позднее. – Он включает терминал связи. – Можешь говорить.

Я с трудом сглатываю, понимая, что сказанные сейчас слова будут воспроизводиться бессчетное количество раз.

– Трехстороннему альянсу, осуществившему запуск флота «Спарта». Это Эмма Мэтьюс и доктор Джеймс Синклер – последние оставшиеся в живых. Мы победили. Сущность, создававшая солнечную сеть, действительно находилась на Церере. Мы осуществили штурм, уничтожили «сборщика», а теперь занимаемся поисковой и спасательной операцией на одной из капсул со «Спарты-3». Спасательные капсулы «Спарты-1» были использованы ранее, чтобы обеспечить доставку домой оставшихся в живых на корабле «Пакс», который мы обнаружили по пути сюда. Если вы получите это сообщение до того, как они вернутся на Землю, имейте в виду, что им может понадобиться срочная медицинская помощь.

Я останавливаю запись.

– Ну как?

– Превосходно, – это все, что говорит Джеймс.

* * *

Поиски среди обломков напоминают мне прошлые поиски на МКС. Я вспоминаю Сергея, свою радость от того, что нашла его, и ужас, когда взяла его руку в свою и поняла, что его костюм поврежден, а сам он мертв. Сейчас я держусь гораздо лучше, пока наша капсула медленно движется через плавающие вокруг детали кораблей.

Многое вокруг заставляет меня думать, что я снова возвращаюсь к началу – в тот момент, когда все пришло в движение. Но тогда «сборщик» уничтожил МКС, а я была почти мертва. Сейчас же мы победители.

В месте крушения «Спарты-4» мы обнаруживаем неповрежденный скафандр. Он герметизирован, но не двигается, значит, человек внутри без сознания. Мое сердце замирает – это может быть выживший.

В оружейном отсеке «Спарты-7» мы находим еще одного выжившего – тоже без сознания.

Наши с Джеймсом костюмы соединены линией связи напрямую. Он говорит в микрофон:

– До тех пор пока они не придут в сознание, мы не можем никак оценить их состояние. Нам нужно разделиться, а для этого сперва найти еще одну капсулу.

Я не могу скрыть своего разочарования. После того как мы запустили спасательные капсулы «Спарты-1» навстречу «Пакс», я вообще не предполагала, что мы вернемся домой с Цереры. Но я думала, что если это все же случится, то мы будем лететь обратно вместе, так же, как было в случае с «Пакс». Я ведь так много еще хочу сказать ему. Я хочу, чтобы он знал, что мне не важно, что он сделал в прошлом. Для меня имеет значение только наше будущее. Но сейчас на это нет времени – на счету каждая секунда.

58
Джеймс

При создании космических кораблей класса «Спарта» спасательные капсулы мы именовали «модуль быстрого возвращения». Похоже, с названием вышла ошибка. Возвращение из Пояса астероидов на Землю совсем не быстрое и занимает шесть недель.

Первую капсулу найти было трудно, но, к счастью, вторая обнаружилась совсем рядом. На ее боках есть следы попаданий, но она герметична и прошла проверку на внутреннюю целостность. Надеюсь, выдержит.

После того как двигатели начинают работать и капсула набирает скорость, направляясь к Земле, я неотрывно смотрю на металлический ящик, в котором хранится ядро корабельной системы со «Спарты-1». Там ответ на вопрос, смог ли «сборщик» связаться с Сетью. Мы выиграли битву, но я боюсь, что война только начинается. И до тех пор, пока мы не проанализируем данные, мы не сможем узнать – правда это или нет.

* * *

Через два дня в себя приходит мой пассажир. Из списка команды, который нашелся в компьютере спасательного модуля, я знаю, что его зовут Деши – он китайский инженер из Тихоокеанского Альянса.

Он смотрит на меня, с трудом открывая уставшие воспаленные глаза.

– Что произошло? – хрипло говорит он.

Говорит по-английски – это хорошо.

– Мы победили. Расслабься, мне нужно провести физическую диагностику.

Последний раз в такой ситуации – проведение физической диагностики выжившего в космосе после атаки «сборщика» – был гораздо более красивый астронавт. В любом случае я сделаю все, что нужно. Я понимаю, что у него стрессовый перелом бедра. У нас много обезболивающих, но без регулярных упражнений он потеряет какой-то процент плотности костей.

* * *

Деши оказался приличным карточным игроком, за что я благодарен. Но долгое пребывание в замкнутом пространстве напоминает мне об Эмме. Мне не хватает ее, Алекса, Эбби, Мэдисон и Дэвида с ребятами. Мне не хватает Оскара – я горжусь его жертвой. Надо будет ему сказать об этом.

* * *

Мое сердце охватывает радость, когда в маленький иллюминатор спасательной капсулы я замечаю Землю. Когда мы улетали, наша планета была шаром из белого льда и синего океана. Но больше нет.

То здесь, то там через пелену облаков проглядывает зеленое и коричневое. Лед тает, Долгая Зима заканчивается.

* * *

Приблизившись на достаточное расстояние, я выхожу на связь:

– Командование Атлантического Союза, это Джеймс Синклер. Прошу разрешения на посадку.

В ответ на линии слышится голос Фаулера:

– Добро пожаловать домой, Джеймс. Мы ждем тебя.

* * *

Уже на Земле меня помещают в карантин и прогоняют через бессчетное количество тестов. До тех пор пока по всем из них не получены положительные заключения, меня держат в изоляции и только потом переводят в палату. Я знаю, что впереди еще долгий курс физиотерапии, но ходить я уже могу.

Первым меня навещает Фаулер.

Без всяких вступлений я задаю вопрос, который давно уже выжигает мне мозг:

– Эмма вернулась?

– Нет.

– От нее приходили какие-нибудь сообщения?

– Мне жаль, Джеймс.

– Мы должны найти ее…

– Мы уже запускаем спутники, но, возможно, никакой проблемы и нет. Просто разный темп разгона двух спасательных капсул.

Кажется, Фаулер понимает, как тяжело мне слышать такие новости. Поэтому он меняет тему.

– Но мы восстановили несколько капсул.

– На которых прибыла команда «Пакс»? Как они?

Фаулер широко улыбается:

– Они в порядке. Ты поступил очень умно, Джеймс, и очень храбро. Впрочем, это не все хорошие новости. Уровень солнечной радиации нормализовался.

– Как? Когда?

– Немногим позже сообщения от вас. Вскоре после окончания битвы ячейки рассыпались в разные стороны. Они все еще там, но больше не собирают излучение на его пути к Земле.

– В этом есть смысл. «Сборщик» получил доступ ко всем воспоминаниям Оскара. Он знал о том, что мы собираемся атаковать его ядерными зарядами и, соответственно, уничтожим и ячейки, если они не прекратят причинять вред Земле. Их основная задача – сохранение энергии, а это делать гораздо сложнее, если они не соединены друг с другом. – Я прикусываю губу. – Возможно, это еще не конец.

– Пока что все закончилось.

– Вы проанализировали ядро системы «Спарты-1»?

Улыбка исчезает с лица Фаулера.

– Что вы обнаружили? – тут же спрашиваю я.

– Тесты еще не закончились.

– Он отправил сигнал?

– Мы думаем, что да. Джеймс, тут кое-кто хочет тебя видеть. Я просто хотел сказать спасибо. Я очень горжусь всеми вами за то, что вы там сделали.

Он выходит, оставив дверь открытой прежде, чем я успеваю задать следующий вопрос.

По приближающемуся топоту можно подумать, что ко мне идет целая толпа людей. Но их только четверо: Алекс, Эбби, Джек и Сара. Последний раз, когда я их видел, они все были очень худые, особенно Эбби и Алекс. Сейчас, конечно, они тоже не сильно здоровы, но выглядят намного лучше. Алекс первым вваливается в дверь, бросается ко мне и обнимает так крепко, что я с трудом могу дышать. Едва слышно он шепчет мне на ухо:

– Я горжусь тобой. Спасибо.

59
Эмма

Человек, которого я спасла из обломков, – офицер коммуникации по имени Глория. Я приняла решение покидать зону обломков на минимальной скорости: хоть Глория и в порядке, у нее было сотрясение, а потому максимальное ускорение могло бы ухудшить ее состояние. Это прибавит времени к нашему путешествию, но зато положительным образом скажется на ее здоровье.

Недели тянутся подобно месяцам. Мне кажется, что прошли долгие годы с того момента, как я видела Джеймса и Мэдисон с семьей. Мне кажется, что вся моя жизнь делится теперь на три периода: время до атаки на МКС, время в космосе и в лагере № 7 и период после битвы на Церере. Сейчас первый раз за долгое время мне не угрожает опасность, а потому все, о чем я думаю, – вернуться поскорее домой и увидеть, что из себя представляет начало новой жизни.

* * *

Посадка в таком модуле все же происходит мягче, чем в том переделанном отсеке, изготовленном командой «Пакс», в котором мы с Джеймсом возвращались на Землю в прошлый раз.

Но мы все же принимаем меры предосторожности, надев скафандры, герметизируем их и, крепко пристегнув себя ремнями, готовимся к худшему.

* * *

Через иллюминатор я вижу пески Сахары и пляжи южной Италии. Ледники отступают, тая и сползая в океан.

Не знаю, придет ли мир, в который мы возвращаемся, к нормальному состоянию. Возможно, изменится самое понятие «нормального», но я надеюсь, теплые солнечные дни вернутся.

* * *

Карантин кажется бесконечным. Я лежу в палате и таращусь на стены, ожидая результатов тестов. Комната вокруг абсолютно аналогична той, в которой я провела долгие часы после возвращения с «Пакс». Тогда я была разбита – мы проиграли, и впереди не было заметно ни проблеска надежды. И снова у меня возникает чувство, что я вернулась к началу, но сейчас я сильна и победа за нами. Пока что.

Наконец приходит доктор и разрешает мне покинуть карантинную зону.

Следующим приезжает Фаулер и просто обнимает меня без слов. Он долгое время не разрывает нежные объятия и, глядя на меня глазами, полными слез, говорит:

– Наверное, ты самый удачливый астронавт в истории.

– Любой, кто участвовал бы в миссии с Джеймсом Синклером, был бы удачливым.

– Это правда. И, кстати, он спрашивал о тебе. – Он делает шаг к двери. – Но пока тут кое-кто хочет тебя увидеть.

Мэдисон, Дэвид, Оуэн и Аделина вбегают в палату и окружают меня, как будто я тренер команды, которая только что выиграла суперкубок. Видеть их – единственная награда, которую я желаю. Они все еще худые, но здоровые и живые, а это все, что мне нужно для счастья.

Слезы текут из наших глаз, и кажется, что они никогда не остановятся.

Изображение становится размытым, но даже в этот момент я замечаю фигуру в дверном проеме, не решающуюся войти.

* * *

Джеймс. Он улыбается, глядя на обнимающих меня родственников. Но он тоже моя семья. Я протягиваю ему руку, и он присоединяется к нам.

– Привет, – шепчу я.

– Я скучал, – говорит он. – Ты опоздала.

Мои глаза уже почти высохли от слез, когда я вижу, что пришла следующая группа посетителей и тихонько ждет у двери, заглядывая внутрь.

Это моя вторая семья. Здесь Гарри, улыбающийся от уха до уха и почти вернувшийся к своему нормальному весу. За ним стоят Григорий, Идзуми, Мин, Шарлотта и Лина. Значит, они добрались – просто гора с плеч. Я машу им и уже в который раз за последние несколько минут попадаю в групповые объятия.

Гарри уныло качает головой.

– Ох, я знал, что вы присвоите весь успех себе. Не надо было отпускать вас с «Пакс».

* * *

После месяцев плавания в невесомости космоса, где ногами и руками управляешь без всяких усилий, оказаться снова в земной гравитации для меня – как внезапное пробуждение. Кажется, что весь мир давит на меня или как будто я ношу железный костюм.

Джеймс, сам прихрамывая, вывозит меня из больницы на инвалидном кресле. Сев в электромобиль, мы едем к нашему дому. Под колесами хрустит смесь из подтаявшего снега и песка, вокруг слякоть. Хотя это довольно символично для человечества: грязь мы можем убрать. Кажется, что все налаживается. Над головой ярко светит солнце.

Дверь в комнату Оскара закрыта как напоминание о цене, которую нам пришлось уплатить за победу.

Взглянув в ту сторону, Джеймс тяжело вздыхает. Я беру его за руку.

– Мне жаль того, что случилось с Оскаром.

– Прости, что не сказал тебе о нем раньше.

– Все в прошлом.

– А что ты думаешь о моем прошлом?

– Я думаю, что прошлое пусть останется в прошлом. Меня заботит только будущее.

– И что ты видишь в нем?

– Я вижу, как мы с тобой вместе смотрим на столько прекрасных восходов и закатов, сколько позволит нам увидеть жизнь. А детали обсудим потом.