Текст книги "Реформа. Как у России получилось"

Министерство строительства и жилищно-коммунального хозяйства (Минстрой)

Строительство. Не найти другой сферы, где государство действовало бы хуже, а налогоплательщикам это обходилось бы дороже. И все равно во всех странах работают целые министерства строительства, множащие неэффективность.

Строить должны частные лица по заказу других частных лиц, без государства. В исключительных случаях возможно допустить, чтобы государство заказывало стройку. И совсем недопустимо, чтобы государство строило самостоятельно.

Государство всегда злоупотребляло второй возможностью: заказывало стройку у одних частных лиц для других. За такое посредничество приходится платить: оно всегда закажет не то, плохо проверит результат, а что-то украдет или, по крайней мере, проест – армии чиновников нужно платить.

Известные программы строительства в то же время и самые скандальные: выдача жилья детям-сиротам, переселенцам из аварийных домов, собственникам домов, уничтоженных при больших пожарах или наводнениях.

Каждый раз после разрушительного наводнения приезжает человек из администрации, обещает построить. Через полгода – репортажи об убогих однотипных картонных домиках, годных только под снос.

Социально необеспеченным всегда выдавались квартиры в самых отдаленных частях городов, снова в картонных домах. Отвечающие за это люди из администрации всегда при деньгах. У меня была знакомая, мама которой отвечала за выдачу жилья выпускникам домов-интернатов: обеспеченная женщина с квартирами по всему городу.

* * *

Эту проблему настолько просто решить, что ее существование – показатель порочности всей государственной системы.

Решение в том, чтобы государство, если уж оно решило поддерживать граждан, просто выдавало им деньги. Положена сироте квартира и подошла очередь – выдаем фиксированную сумму, покупай какую хочешь. Попал под программу переселения из аварийного жилья – то же самое.

Получив деньги, человек сам выберет жилье по своему вкусу, ему не придет в голову купить или построить картонную коробку.

Чиновники же как будто боятся, что без них человек спустит деньги в казино или на конфеты. Они хотят помочь «слабому и глупому». Только вот за эту заботу они берут слишком много.

К тому же, если человек захочет прогулять деньги, он сделает это все равно, продав квартиру. Ради его сомнительной временной защиты нельзя вредить тем, кто распорядится с умом любым имуществом – деньгами ли, недвижимостью ли.

* * *

В качестве дополнения – пример государственного строительства, близкий москвичам.

В Москве проводилась программа реновации – старые полуаварийные дома сносились, взамен государство строило новые.

При такой системе собственникам квартир не приходится выбирать – за них чиновник решает, каким будет построенный дом. Они только принимают подаваемое как подарок и радуются тому, что есть.

В итоге государство заказывало постройку домов пусть даже частному застройщику, но из самых дешевых материалов, с картонными стенами, паркетом из пенопласта, без мест для парковки (список прелестей государственного заказа показывают первые ссылки в интернете по словам «реновация в Москве»).

Собственники квартир от этого выиграли – квартира даже в таком новом доме стоит дороже, чем в их бывшей «хрущевке».

Проиграли налогоплательщики: они оплатили разницу вдвойне, доплатив еще и за коррупцию и административные расходы. Наконец, нельзя не учесть расходы на халтурную внутреннюю отделку таких квартир, которую сразу после сдачи приходилось переделывать. А значит, деньги налогоплательщика на эту отделку были хоть и не украдены, но выкинуты, отчего не легче.

Получается такая математика:

Квартира в «хрущевке» стоила 10 миллионов рублей.

Постройка квартиры в новом доме обошлась государству в 15 миллионов.

Новая квартира на рынке стоит 12 миллионов.

В итоге собственник обогатился на два миллиона, а общество заплатило за это пять миллионов.

Наконец, еще потеря, которую трудно перевести в рубли: новые картонные дома придется менять через 30 лет. Снова за счет налогоплательщика. Так государство сделало себе задел на будущее.

* * *

В реновации участие государства должно ограничиваться только организацией выкупа квартир в доме сразу у всех собственников, чтобы не получилось, что кто-то один отказался от продажи и заблокировал весь проект по сносу дома и постройке нового. Дальнейшее – дело частных лиц.

Поэтому правильная программа реновации – выкупать у собственников квартиры в аварийных домах за реальные деньги. При этом, если давать им столько денег, сколько стоит их квартира, они не смогут купить хорошее замещающее жилье, а переселятся в другие такие же «хрущевки». Поэтому нужно давать им на 20–25 % больше рыночной цены квартиры.

Получилось бы, что государство выкупает у собственников «хрущевку», продает землю застройщику. Собственники покупают какое угодно замещающее жилье – в доме, строящемся на их бывшей земле, или в любом другом.

Застройщик уже не станет откровенно халтурить – ведь тогда никто не купит его квартиры.

В таком решении есть масса нюансов, над которыми стоит подумать[109]109
  Например, неясно, как будут определяться дома под выкуп. Слишком уж многое будет зависеть от выбора чиновника: одно его слово – и квартиры в этом доме поднимутся в цене.


[Закрыть]. Однако общая логика рассуждений должна быть именно такой: минимум государственного участия, максимум свободы выбора частных лиц.

Вместо этого Москва предлагала выбор: выкуп по рыночной цене (без какой-либо надбавки) или замещающее жилье. Конечно, люди выбирали более выгодное второе.

* * *

Описанное выше касается не только Минстроя. Строительством и выдачей квартир активно занимались администрации субъектов России, муниципалитеты и отдельные госорганы[110]110
  Так, реновация – проект Правительства Москвы, а не Минстроя.


[Закрыть].

Мы исключили государственное строительство везде – от Минстроя до администраций поселков.

Однако в ведении самого Минстроя было две вещи, без которых не обойтись: контроль за строительством и ЖКХ. К сожалению, свободный рынок не может решить проблемы безопасного строительства и естественных монополий.

Мы упразднили Минстрой, а вместо него создали два небольших агентства: по надзору в сфере строительства и по надзору в сфере ЖКХ. Все чиновники Минстроя, не попавшие в эти агентства, были сокращены.

* * *

По иронии судьбы (или по закономерности?), там, где Минстрой действительно пригодился бы, он только вредил.

Возьмем для примера долевое строительство многоквартирных домов.

Квартирный вопрос для большинства – главный в жизни по финансовой части. Квартира нужна каждому, а ее стоимость часто перекрывает все другие жизненные траты вместе взятые.

Большие деньги вызывают желание их украсть. Схема этого проста: бизнесмен собирает с населения деньги на строительство многоквартирного дома и сбегает. Иногда успевает построить фундамент.

Для людей украденное – деньги всей жизни. Они готовы бунтовать и обвиняют во всем власть. Это источник постоянных политических проблем.

В 2017 году Минстрой придумал решение этой проблемы: эскроу-счета. После заключения договора об участии в долевом строительстве покупатель не дает деньги застройщику, а кладет их на специальный эскроу-счет. Когда дом построен, деньги автоматически переходят застройщику. Так покупатель не рискует своими деньгами, а застройщик гарантированно получит оплату. Уже не придут обманутые покупатели к зданию администрации, не будет политических волнений.

Но это то, что видно.

А вот то, чего не видно.

Допустим, дом будет построен за три года, а квартира в нем стоит 10 миллионов рублей.

Покупатель должен положить 10 миллионов на эскроу-счет. Там они лягут мертвым грузом на три года. Если покупатель взял их в кредит – он будет все это время платить процент. При средней ставке в 7 % годовых он заплатит 21 % от стоимости квартиры только за то, чтобы деньги лежали на эскроу-счете[111]111
  Если же покупатель положил на эскроу-счет не кредитные, а свои собственные скопленные деньги, то он не получит с них прибыли все это время и потеряет так же, как при кредите.


[Закрыть].

Застройщику придется взять свой кредит на строительство – те же 10 миллионов под те же 7 %, 21 % за три года[112]112
  На самом деле немного меньше, учитывая, что затраты на строительство ниже цены будущей квартиры, положенной покупателем на эскроу-счет. Но для простоты восприятия примем эти суммы за равные.


[Закрыть]. Этот 21 % он вложит в цену квартиры – в итоге за это заплатит покупатель.

Получается, что покупатель заплатит дважды – за свой кредит и за кредит застройщика.

Без правила об обязательном зачислении денег на эскроу-счет покупатель и застройщик могли использовать две схемы: предоплата и постоплата. При предоплате покупатель дает деньги застройщику, и тому не нужно брать кредит. При постоплате кредит на лишние три года не нужно брать уже покупателю. В обоих случаях его выигрыш – 21 % от стоимости квартиры[113]113
  При этом разница между постоплатой и системой эскроу-счета только в том, что последний связывает стороны – покупатель застолбил квартиру, а застройщик точно знает, что после постройки он гарантированно получит деньги, и не придется тратить время на продажу. Но за эту связанность приходится платить слишком много.


[Закрыть].

Выходит, решение Минстроя разом увеличило стоимость участия в долевом строительстве на условный 21 %. Больше всего это ударило по грамотным людям, которые вложились бы в надежного застройщика, получив квартиру дешевле.

Минстрой придумал правило об обязательных эскроу-счетах, только чтобы уйти от проблемы. Однако с мошенничествами нужно бороться не запретами для нормальных людей, а жестким наказанием преступников. Государство должно показать, что мошенничество бессмысленно: вас точно найдут и посадят надолго.

Экономические преступления, особенно такой важности, должны расследоваться так, будто это акты терроризма (учитывая, что даже Талибан не приносит столько вреда).

Мы отменили правило об обязательном эскроу-счете, теперь стороны свободны в выборе формы оплаты. Кто хочет рискнуть – даст деньги застройщику сразу. Кто хочет надежности – будет продолжать использовать эскроу-счет или платить за уже готовую квартиру.

Оказалось, что в условиях добровольного рынка не находится желающих использовать эскроу-счета и платить проценты по кредиту три лишних года.

Что до борьбы с мошенничествами, то обновленный МВД справляется с ними. Теперь невозможно укрыться с деньгами. Мы найдем и в Мексике, и на Бали, а скорее даже не выпустим за границу.

* * *

Наконец, про вечный вопрос помощи застройщикам.

Застройщики всегда обладали лоббистской силой. За небольшое время работы в одном из министерств я посмотрел сотни проектов актов, вносимых Минстроем. Многие из них предполагали «меры поддержки застройщикам» – простить долги, снизить неустойки, защитить от требований клиентов.

Все это оправдывалось важностью строительства – мол, если не помочь, то обанкротится застройщик, пострадают клиенты.

Но строительство – такой же бизнес, как ритейл, самолеты, пароходы, спа-салоны. Сама сущность предпринимателя и заключается в способности предсказать потребности рынка и оценить риски. Если он в этом не преуспел, то поддерживать его – все равно что просить потребителей заплатить за его товар вдвойне: сначала цену договора, а потом через налоги.

С другой стороны, клиент выбрал сам, с кем сотрудничать: на свободном рынке он предпочел связаться не с более надежным и дорогим застройщиком, а с ненадежным дешевым. Если поддержать такого клиента, то получится, что он заплатил меньше, а риск повесил на других налогоплательщиков, из кармана которых государство возьмет деньги на помощь строителю.

Проблематика строительства слишком обширна, чтобы ее можно было изложить здесь хотя бы на десятую часть. Поэтому ограничимся концепцией: никаких поддержек строителям и покупателям недвижимости. Государство должно только следить за исполнением строительных норм и жестко наказывать мошенников.

Министерство по развитию Дальнего Востока и Арктики (Минвостокразвития)

Каждому правителю, смотрящему на карту своего государства, хочется правильно распределить по ней людей.

Екатерина смотрела на Сибирь, а недавних правителей карта увлекла на Дальний Восток. Из-за невозможности направлять на поселение каторжников создали целое Министерство по развитию Дальнего Востока и Арктики для привлечения к переселению.

Сама идея интересна – бесплатно выдавать поселенцам землю и развивать инфраструктуру для прибывающих. Так Дальний Восток будет обживаться, а вместе с этим будут использоваться его природные ресурсы.

Но эта задача не нуждается в отдельном федеральном министерстве – достаточно поставить стóящих руководителей во главе регионов Дальнего Востока.

Наконец, следует опасаться искусственного заманивания: если расселить не там, то люди будут не частью экономики, а ее бременем. Опасность такого положения нам показал СССР, рассыпавший людей по местностям, оказавшимся невыгодными для проживания. Последствие этого – тысячи брошенных деревень и городков, миф о «разрушенных» колхозах и заводах.

Люди расселяются по карте, как по вагону пригородной электрички – равномерно и согласно общим законам рациональности. Если людей меньше обычного в каком-то месте, значит, непорядок не с ними, а с местом: или вагон не отапливается, или в нем расположилась плохая компания.

Дальний Восток был территорией коррупции, где природные богатства делились между местными бандами. В этом его родственник – Краснодарский край. Федеральной власти нужно было не вмешиваться в расселение людей, а очистить Дальний Восток от регулирования и коррупции, дать свободу предпринимательства.

Мы занимались именно этим. Так на Дальний Восток естественным способом полились предприниматели, а за ними, видя работу и перспективы, – обычные люди.

Министерство сельского хозяйства (Минсельхоз)

После реформы сельского хозяйства[114]114
  См. главу «Реформа сельского хозяйства».


[Закрыть] от Минсельхоза осталась незначительная часть, отвечающая за безопасность разведения животных и выращивания растений. Но даже это – без проверок и отчетов, а незаметно и по большой необходимости.

Любимое занятие государственных контор – «развивать» – ушло в прошлое. Развивать – значит оставить предпринимателей в покое.

Министерство энергетики (Минэнерго)

Энергетика не получила в этой книге отдельной главы – не в силу незначительности (что в России важнее энергетики?), а скорее потому, что описывать одну и ту же логику реформ из главы в главу значило бы слишком повторяться.

Однако вкратце нужно объясниться.

Сфера энергетики по большей части делится на добычу энергии (нефть, газ, уголь, атомные электростанции) и донесение ее потребителям.

Первое, кроме регулирования атомной энергетики, не требует государственного участия и регулирования.

Отношения же предпринимателей с потребителями осложнены возможностью естественной монополии. Здесь мы должны выбрать между двух зол: частная монополия, регулируемая государством, или государственная монополия. Частное всегда предпочтительнее: лучше сохранить эффективность частного предпринимателя, пусть даже ограничив его государственным регулированием.

Россию по этому пути направил Анатолий Чубайс, который в 2008 году провел реформу приватизации электроэнергетики[115]115
  Статья Анатолия Чубайса в газете «Ведомости»: «Чем закончилась реформа РАО ЕЭС».


[Закрыть]. И хотя его реформа оставила коррупцию и государственное участие, главное было сделано.

Мы провели полную приватизацию топливно-энергетического комплекса – так коррупция исчезла сама собой, – а Министерство энергетики понизили до агентства, оставив ему только небольшие функции по регулированию и взаимодействию с зарубежными странами по вопросам экспорта.

Министерство труда и социальной защиты (Минтруд)

Минтруд следил за условиями труда работников. Однако если труд опасен объективно (например, добыча угля в шахтах), то работник попросит за него большую плату. Если же работодатель создает опасность, неправильно организуя рабочее место, то работник может пойти с жалобой в суд и взыскать сверхкомпенсацию[116]116
  Чтобы нарушителю было невыгодно нарушать, мы можем дать потерпевшим право взыскивать не точную сумму убытков, а в несколько раз больше, тогда потерпевший будет заменять государство, наказывая нарушителя. Такая «сверхкомпенсация» – удобный способ, не создав лишнюю государственную контору, защитить права граждан.


[Закрыть]. Вот и получается, что для трудового надзора нет места – достаточно правильного законодательства.

Положение работников не может улучшиться по одному желанию. Это возможно только благодаря экономическому росту – с ним работники живут все лучше и требуют все большего от работодателя. Экономический рост на 5 % ВВП улучшает положение работников эффективнее всех трудовых правил и проверок вместе взятых. Если это так, то что для работников большее благо, чем упразднение Минтруда и других контор, проедающих именно эти 5 % ВВП?

То же и с функцией Минтруда по «обеспечению занятости населения». Не дело государства находить людям работу. Службы занятости – наследие советского строя, дорого обходящееся налогоплательщику. Тем более неясно их существование наравне с сайтами трудоустройства вроде Headhunter или «Авито».

Государство должно добиваться занятости населения, не занимаясь сводничеством, а обеспечивая экономический рост.

Наконец, если трудовая инспекция собирала с работодателей взятки под угрозой проверок, то при ее упразднении хуже никому не станет.

Далее мы посмотрим на некоторые места в трудовом законодательстве, показывающие, насколько излишне вмешательство государства в отношения между работником и работодателем.

Ограничение минимальной заработной платы

Закон о минимальном размере оплаты труда (МРОТ) интересен каждому, поэтому его для показательности я опишу подробно.

Справедливое внешне, ограничение минимальной заработной платы может иметь два возможных последствия.

1. Если закон фактически не работает.

Работодатели обходят его заключением гражданско-правовых договоров, неофициальным трудоустройством или заключением договора «на полставки», «на треть ставки», «на четверть ставки».

Кроме того, может получиться, что установленный МРОТ настолько мал, что нет нужды его обходить. Государственное регулирование может быть эффективным (приводящим к результатам, на которые оно направлено) или неэффективным. Слишком низкий МРОТ, не влияющий на ставки заработной платы, – пример неэффективного регулирования.

Так, МРОТ в Москве – 24 801 рубль недостаточен даже для аренды минимального жилья. При этом и на самых низкоквалифицированных работах оплата труда значительно выше.

2. Если ограничение заработной платы эффективно и обеспечивается государственным принуждением.

Здесь нам необходимо обратиться к экономической науке.

Норма прибыли стремится к уравнению во всех сферах бизнеса. Капитал перетекает из сфер с меньшей нормой прибыли в сферы с большей нормой прибыли. Поэтому в долгосрочной перспективе на конкурентном рынке цена товара под давлением возрастающего предложения будет стремиться к сумме нормы прибыли и издержек.

Для предпринимателя минимальная заработная плата ничем не отличается от налога: его заставляют нести больше издержек, чем он понес бы в отсутствии принуждения. При этом налог и другие дополнительные издержки нельзя безболезненно переложить на потребителя: поскольку предприниматель уже установил цену такой, чтобы получить максимальную прибыль, любое ее увеличение сверх этого ведет к уменьшению прибыли.

При введении минимальной заработной платы предпринимателю придется повысить цену на товар, уменьшится спрос. В краткосрочной перспективе закон будет иметь сильное воздействие на сферы бизнеса с низкими ставками заработной платы. Чтобы сбалансировать нормы прибыли, капитал частично перетечет в сферы с бóльшими естественными ставками заработной платы.

В долгосрочной же перспективе в цену товара будет заложена повышенная заработная плата работников, и предприниматели не будут от этого страдать. Если представить, что произведенный товар купят те же сотрудники (что в итоге и произойдет, только по удлиненной цепочке), то выйдет, что они и заплатят за свою завышенную заработную плату.

Значит, эффективный закон о минимальной заработной плате приведет к временному уменьшению предпринимательской активности и к постоянному росту цен.

Сторонникам минимальной заработной платы следовало бы продолжить рассуждения. Работник получает зарплату, чтобы купить товар. Значит, чтобы повысить его уровень жизни, можно как запретить платить ему мало, так и запретить требовать с него много за товары (ограничить цены). Однако если на первое согласны многие, то за регулирование цен выступят единицы социалистов.

Между тем вред для всех сторон (в том числе для работников) и искажение свободного рынка в обоих случаях одинаковы.

* * *

Один из самых эмоциональных аргументов за МРОТ состоит в том, что без него работодатель будет платить работнику слишком мало – работник будет работать за еду, фактически на положении раба.

Это рассуждение можно найти в «Манифесте Коммунистической партии». Карл Маркс и Фридрих Энгельс утверждали, что средняя заработная плата – это всегда «минимальная заработная плата, т. е. то количество средств к существованию, которое абсолютно необходимо для простого поддержания существования рабочего в качестве рабочего. Поэтому того, что наемный рабочий получает за свой труд, хватает лишь на продолжение самогó существования и его воспроизведение».

Однако будь это правдой, работодатели и при наличии минимального размера оплаты труда платили бы именно его – не больше. В реальности же ставки заработной платы определяются, как и любая другая цена, соотношением спроса и предложения, а их рост не зависит от государственного установления (грузинский пример будет описан ниже).

Интересно, что доводы умеренно левых, добивающихся установления МРОТ, в конце часто приходят к крайне левому марксизму как к логическому завершению.

* * *

Закон о минимальной заработной плате выгоден тем, кто уже имеет доход выше минимального. Так они избавляются от конкурентов, а их доход увеличивается.

Кто бы отказался от того, чтобы поднять зарплаты малооплачиваемым работникам, а в остальном оставить все по-старому?

Но в реальности предприниматель не сможет взять на работу всех по завышенным ставкам, а сократит часть работников. Тем, кто был готов работать дешевле, откажет в работе. Они хотели соперничать с другими работниками в цене, а вместо этого пополнят ряды безработных:

«Закон о минимальном уровне оплаты труда означает, что все, для кого величина предельной производительности труда меньше установленного законом минимума, оказываются не допущенными на рынок труда. Рабочий хотел работать, а наниматель готов был дать ему место. Но закон запрещает им сделать это. Рост вынужденной безработицы устраняет конкуренцию со стороны предельных рабочих и повышает оплату для всех остальных. Хотя декларируемой целью политики минимальной заработной платы является повышение доходов малоквалифицированных рабочих, реальный эффект оказывается прямо противоположным – при установленном законом уровне минимальной оплаты труда закон делает их безработными. Чем больше разрыв между устанавливаемой законом величиной минимальной заработной платы и уровнем свободного рынка, тем выше создаваемая безработица».

Расчеты экономистов-математиков показывают, что закон о минимальной оплате труда не способствует повышению уровня жизни семей с низкими доходами – то есть тех, для кого он и принимается. Большинство работников, труд которых оплачивается ниже МРОТ, не главы семей, а начинающие работники и подрабатывающие. Например, в США лишь около 0,3 % отцов домохозяйств (то есть тех, от дохода которых зависит жизнь семьи) зарабатывают на уровне МРОТ. Как правило, доход получателей МРОТ не особенно важен для семьи, они работают, скорее, чтобы начать карьеру.

Д. Сабиа и Р. Нильсен исследовали последствия повышения МРОТ в отдельных штатах США с 1997 по 2007 год. Они пришли к выводу, что увеличение МРОТ на 10 % понижало уровень дохода низкооплачиваемых работников на 3,6 % и вело к потере 2–4 % ВВП штатов, получаемых от соответствующих сфер.

С такими расчетами и формулами можно спорить. Экономисты австрийской экономической школы утверждают, что экономическая наука способна лишь указать, что A влечет Б. Закономерности экономики не количественные, а качественные. Формула не способна вместить все вводные и их влияние на событие, поэтому экономические расчеты, как правило, настолько приблизительны, что теряют смысл. Как сказал один известный российский экономист, «используя десятые доли в расчетах, экономист показывает, что у него есть чувство юмора».

Так, на падение заработных плат с 1997 по 2007 год могли влиять общие колебания в экономике, приток новой рабочей силы, уменьшение производства в регионе. Как Д. Сабиа и Р. Нильсен могли посчитать, что увеличение МРОТ на 10 % понижало доход работников именно на 3,6 %, а не на 5 или на 2 %? Как они могли посчитать, что МРОТ уменьшал ВВП штатов от соответствующих сфер именно на 2–4 %?

Но, по крайней мере, положительного эффекта МРОТ экономисты-математики не обнаружили, поэтому здесь я могу взять их во временные союзники.

* * *

Что думают юристы?

Р. С. Бевзенко «совершенно согласен с тем, что гражданско-правовой договор, который называют “трудовым договором”, должен иметь в основном императивное регулирование. Это связано с необходимостью защиты права на труд, на охрану труда, достойную оплату и проч.».

Если первые ряды цивилистики не поддерживают правых экономистов, то тем более этого нельзя требовать от других юристов.

Почитаем, например, специалистов по трудовому праву:

«Низкий размер МРОТ занижает цену труда в стране. Недобросовестные работодатели устанавливают работникам оплату труда не выше МРОТ, соответственно, в этих организациях не повышается результативность труда, что сказывается не только на низкой оплате труда работников, но и на доходах работодателей, и в целом отражается на экономике страны. Приоритетное значение государственного регулирования заработной платы заключается в недопущении игнорирования работодателями в погоне за сверхдоходами от своей хозяйственной деятельности интересов работников, создающих прибыль и способствующих наращиванию капитала».

Или вот еще:

«Устранение понятийного состава МРОТ характеризует экстрактивный подход к заработной плате, которому присуща направленность на то, чтобы выжать максимальный доход из одной части общества, перераспределив его на обогащение другой – собственников имущества и их представителей. Результат не заставил себя ждать: дифференциация доходов населения в России достигла уровня, неприличного для Европы».

И это не исключение, а правило. В каждой статье о МРОТ юристы, к сожалению, рассуждают лозунгами. Строят планы экономического роста:

«Для того чтобы установить в России минимальную оплату труда в размере 60 % от средней заработной платы и довести долю заработной платы в России до 60–70 % ВВП, необходимо поднять платежеспособность населения через передел сверхдоходов по прогрессивной шкале налогообложения, как это делается во всех европейских и других развитых странах, с последующим направлением этих средств на оплату труда с соответствующим поднятием цен на товары и услуги для сбалансированности заработной платы и цен».

Я очень прошу тех, кто лишь прошелся взглядом по этим цитатам, вернуться и посмотреть на них еще раз. Важно, что это писали не обычные юристы, а заслуженные – профессора, кандидаты и доктора, преподающие в ведущих университетах. Формирующие, так сказать, образ мира у поколений молодых юристов…

* * *

В России размер минимальной заработной платы всегда был настолько мал, что не было нужды обходить его. Так глупость закона компенсировалась возможностью его неисполнения.

Власти, понимая ненужность закона о минимальной заработной плате, все же не упускали возможности подыграть социалистически настроенному населению.

Не упускали эту возможность и мы – закон о минимальной оплате труда так и не был упразднен, оставаясь фикцией. Устранить эту фикцию значило бы разменять политические очки ради идеи – непозволительная роскошь в период жестких реформ.

Ограничение увольнения

Трудовой договор предполагает временность. Поэтому обе стороны должны иметь право на его расторжение без объяснения причин – достаточно одной мысли о том, что им не по пути.

Однако в большинстве стран работодатель может уволить работника только с выплатой большой компенсации (от трех месячных зарплат).

Здесь, как и во многих других местах, неверность закона компенсируется возможностью его неисполнения: обладающий фантазией работодатель может выжить сотрудника с работы, надавить так, что тому останется только уволиться по собственному желанию. Другой способ обойти это правило – заключить «серый» договор, выдавая зарплату в конверте. Вот и получается, что запрет увольнения не работает, а его единственное последствие – в вынуждении работодателя быть плохим.

Вместо этого работник и работодатель могли бы договариваться прямо о том, что каждый из них имеет право на расставание без объяснения причин.

Мы не отменили и это правило по тем же расчетам, что и ограничение минимальной заработной платы.

Ограничение детского труда

Законы о детском труде – наглядный пример ограничения занятости для некоторых с целью достижения более высокой заработной платы для всех остальных[117]117
  М. Ротбард, «Власть и рынок, государство и экономика».


[Закрыть].

Детей заставляют продлевать иждивение – старшей школой, службой в армии, техникумами и университетами.

Если же дать им право заработать деньги с 14 лет, показать, что они способны на это и равны взрослым, изменится и их отношение к жизни.

Раньше организации по защите прав детей, бесконечные комитеты и комиссии кошмарили работодателей проверками и требованиями соблюдения условий детского труда, и те отказывались брать на работу детей. Мы отменили это, дали им шанс заработать деньги, выйти из иждивенчества и повзрослеть раньше восемнадцати.

Так предприимчивые, расположенные к действиям дети получили возможность не потерять время на разговоры про «еще не время». Те же, кто хотел учиться и отдыхать, остались при своих.

Ограничение времени работы

Как бы мы ни хотели перейти на четырехдневную рабочую неделю, как бы ни хотели пятичасового рабочего дня, все это без экономического роста – химера.

Работодатель платит за результат, и невозможно уменьшить время работы, требуя от него такую же заработную плату.

Каждый выбирает сам – работать сорок часов в неделю или круглосуточно. В свободном мире, полном разнообразия, каждый найдет загруженность по своим возможностям и потребностям.

Ограничивать же время работы – значит не давать людям заработать. Они хотят работать, а государство говорит «нет, глупые, отдохните».

Можно ли найти рассуждения очевиднее? Видимо, да, если во Франции запрещено работать по выходным, а рабочая неделя ограничена 35 часами. Так популисты обманули народ – обещали лучшую жизнь, а в итоге человек, готовый выйти в выходной и заработать чуть больше, не может этого сделать под страхом штрафа.

В России, как всегда, запрет в кодексе не соблюдался в реальности: люди работали сколько хотели.

* * *

Все эти запреты и ограничения ввергали обходящих их в состояние первородного греха: предприниматель не мог работать открыто, а работники получали серую зарплату и в сущности не имели прав.

Сумев побороть первородный грех в других местах, мы оставили его в трудовом праве – по уже указанной выше слабости и нежеланию тратить политические очки. Между тем у нас был шанс показать миру, что без регулирования труда люди не начинают работать за еду и круглосуточно. Возможно, стоило им воспользоваться.

* * *

Одна из двух сверхзатратных, но неизбежных задач государства – помощь малоимущим (другая – обеспечение школьного образования).