Текст книги "Реформа. Как у России получилось"

Базовая программа школы

К чему всем знать элементы высшей математики, глубокую физику, химию, биологию? Говорили, что без этого нельзя.

Точнейший тест нужности – останавливать на улицах молодых людей 20–30 лет и спрашивать по курсу старших классов. Результаты очевидны: ноль в пределах погрешности. Эти люди годами теряли время, а их родители через налоги платили за это большие деньги.

В России было принято делить учеников на классы. Такая система ориентирована на массу, она штампует всех по одному шаблону. Максимум ее гибкости – деление на гуманитарное и математическое. Но что, если школьнику нужно больше иностранного языка (или чего угодно другого), а в остальном он хочет ограничиться базовой программой?

Альтернатива этому – система, в которой каждый предмет преподается в двух вариантах: базовом и продвинутом – с углублением и большим количеством часов в неделю. Мы даем хорошие базовые знания по каждому предмету, чтобы ученик смог понять, к чему он тянется. Дальше он может выбрать все базовые предметы, пару продвинутых или даже все продвинутые – как ему угодно. Классических классов нет, вместо них много предметов, на которые ученик ходит в течение недели. На каждом предмете – свой класс.

Многие боялись, что частные школы будут преподавать в пределах сертификата только базовую часть, а за продвинутую просить деньги. Однако здесь работает рынок: школы будут преподавать ровно столько, сколько смогут, учитывая их издержки и спрос. В элитной школе сертификата не хватит даже на базовую часть, а в других его будет достаточно для всего. Так и получилось: большинство школ за сертификат преподают всю базовую часть и пару продвинутых предметов по выбору.

Свободный рынок сам нашел баланс. Родители просто чаще отдавали детей именно в такие школы, а те подстраивались под спрос и делали так, чтобы издержки по базовым предметам и паре продвинутых покрывались сертификатом.

Некоторые привычные всем предметы вообще не вошли в базовую часть. Особенно нас ругали за физкультуру. Говорили, что дети погибнут без активности и отдыха.

Но вопрос здесь не в том, быть или не быть физкультуре, а в том, на что тратить деньги. Физкультура – это очень дорого. Если сделать ее обязательной, то частной школе придется в дополнение к этажу в здании брать еще и площадку на улице или внутренний спортивный зал. Это целое состояние. Не лучше ли дать школе возможность потратить эти деньги на хорошие помещения для учебы, оборудование, учителей[63]63
  Аналогичное рассуждение приводил М. Фридман («Капитализм и свобода»).


[Закрыть]?

Что до необходимости активности, то начальная школа (до 4 класса) и старшая отличаются, как детский сад и университет. Поэтому часто школы специализируются: кто-то учит только младших, кто-то только старших. Начальные школы гораздо чаще содержат спортзалы и проводят уроки физкультуры. Это значит, что родители придают большое значение общей физической активности ребенка в младших классах. В старших интерес смещается к учебе, а ребенок к этому времени обычно выбирает постоянные секции на стороне. Поэтому родители куда меньше интересуются тем, есть ли в школе физкультура.

Эти изменения позволили на деньги от сертификата преподавать качественно самое основное и один-два предмета по выбору. Раньше преподавали много и плохо, сейчас достаточно и хорошо. Это и есть предмет стремления реформы образования.

Контролировать успеваемость?

Решили, что нет: это лишь наложило бы нагрузку на бизнес по отчетности, а на государство – по администрированию. Снова бесконечные бюрократические штаты, проверки. Увольте. Лучше оставить это на совести родителей. Все должно быть просто: куда они отнесли сертификат, той школе государство и перечисляет деньги.

Нужно было лишь пресечь мошенничества с «мертвыми душами»: кому-нибудь захотелось бы приписывать к себе учеников, не учить их, давать часть родителям, а остальное брать себе (в этом отношении особенно опасны неблагополучные семьи, где родители часто не заинтересованы в образовании детей).

Поэтому мы установили обязанность по ведению простейшего учета посещаемости в электронном журнале. Если ребенок посещает меньше половины обязательных предметов, школа лишается права на выплату по сертификату. За приписки в учете посещаемости – ответственность. Кроме того, против открытия полуподвальных школ с тремя учениками мы установили, что в школе, получающей субсидию по сертификату, должно учиться не меньше пятидесяти детей.

Это решение не идеально. Неясно, что делать с маленькими поселками, где пятьдесят учеников – норма. Видимо, когда программа сертификатов распространится на поселки, для них будет необходимо придумать особые правила.

Устанавливать требования к учителям?

Нет. Школа лишь обязана опубликовать информацию об их качествах, а дальше родители решают сами, доверять ли ребенка таким учителям.

Против этого протестовали, хотели требований. Но учительство – это талант, который либо есть, либо его нет. Диплом местного педагогического колледжа не увеличивает способности к преподаванию (лишь бы не уменьшал).

Знаем мы эти требования к «корочкам»: аттестации, бесконечные курсы повышения квалификации и проч., единственный смысл которых – оправдать существование чиновников, а при случае и заработать. Если потребитель или работодатель считает важным, чтобы у учителя были дипломы, – пожалуйста. Но государству здесь делать нечего. При прошлой системе, кстати, 20 % учителей имели заочное образование. То есть, будем честными, не имели образования. При этом был ли у них талант педагога, устраивали ли они потребителя, ни для кого не было важным.

До реформы квалификация учителя подтверждалась в странной форме – «стаж». Считалось, что учитель, подобно хорошему вину, с годами становится приятнее и повышается в цене. Всё потому, что государственная система может оценивать только по формальным критериям: выслуга лет, количество «корочек», благодарности от губернатора. Это исчезло с приходом частной школы – там учителю без образования могут платить больше, чем самому заслуженному.

Позволять разделять детей по способностям, поведению?

В США и многих европейских странах разделение считается дискриминацией, препятствующей равному образованию для всех[64]64
  Е. Гайдар «Долгое время», М. Фридман «Капитализм и свобода», гл. VII.


[Закрыть].

Но родители имеют нормальное стремление к тому, чтобы их ребенок учился в более сильном классе, без тех, кто мешает другим. Думают, что так он скорее преуспеет. Это обычное желание человека подобрать себе лучшее окружение. Школа своими правилами лишь отражает запрос потребителя.

Поэтому школа должна иметь право устанавливать какие угодно условия для поступления и учебы, лишь бы они не были дискриминационными. Если школа не приняла ученика, он может пойти в другую. Благо другая найдется – с введением субсидий можно наблюдать только жесткую борьбу за учеников. Откажется одна школа – с радостью возьмет другая. Школы стремятся делиться по нишам – для детей с отсталостью в развитии, для талантливых (с жестким отбором, с исключением за плохое поведение и неуспеваемость), школы для всех.

Некоторые родители менее успевающих в учебе детей говорили: «Они не хотят быть с нами, заставьте их!» Многие думают, что с помощью государственного принуждения можно переступить через интересы других: для этого достаточно сказать сильные слова вроде «равенство», «дискриминация» или «дети». Несложно поменять закон, но сначала пусть они докажут, что это не повлияет на качество образования тех, кто хочет учиться отдельно.

Особенно мне запомнился спор на теледебатах. Женщина рассказывала, что ее сына исключили из школы за плохое поведение. «Ребенок не виноват, его нужно пытаться исправить, а не выбрасывать на улицу!» Ей отвечали, что ребенок, конечно, не виноват, его нужно исправлять. Но еще менее виноваты его одноклассники. Исключение из школы – не наказание для него, а защита других. Насильно заставлять их быть с ним – вот действительное наказание.

Как проводить приватизацию школ?

Лучший вариант приватизации – дать предпринимателю всю школу как она есть: здание, учителя, ученики. А дальше он поменяет ее под себя.

При этом важно, чтобы такая приватизация не исказила рынок. Были идеи поддерживать предпринимателей: передавать школы в собственность или аренду по заниженной цене. Но инфраструктура – самое дорогое в этом деле. Получивший такой подарок смог бы подавить конкуренцию, занижая цену. Поэтому приватизация допустима только на открытых аукционах: забирает тот, кто больше заплатил.

Мы продали 70 % школ, а в некоторых городах – практически все.

Про учебники

Мы написали учебники по каждому предмету. Большинство школ выбирает их.

Однако истории, обществознанию и литературе мы уделили особое внимание: наши учебники по этим предметам обязательны к применению в течение трех лет с момента начала реформы. Свободный рынок, увы, не может быстро перестроиться на идеи свободы: отдай этот вопрос на разрешение родителям, выросшим на прошлых учебниках, и они выбрали бы старый, привычный материал с величием и славянофильством.

Школа – мощный способ долгосрочной пропаганды, чем всегда пользовалось политическое зло. Впервые в истории России эта пропаганда стала положительной: в наших учебниках мы учим идеям собственности, индивидуализма, свободы, второстепенности государства. Главное качество этих учебников – там всё говорится как есть, без прикрас или очернений. Они написаны по линии не политики, а здравого смысла, правды и этики.

Обучение на элементарном уровне неизбежно превращается в индоктринацию: ученик часто вынужден просто поверить в то, что ему говорят. Невозможно представить ему все стороны проблемы и дать возможность выбрать между ними. Однако ему нужно с чего-то начать познание, и пусть уж лучше этим чем-то будет учебник здравого смысла, а не методички об «особом пути».

Наше правительство было либеральнейшим. Но когда я вынес этот вопрос на обсуждение, получил практически единогласное одобрение. Мы уйдем очень скоро, за это время нужно постараться образовать людей, вытащить их из этой ямы имперства, противостояния Западу, неуважения к личности.

Эти учебники написаны гениями истории, экономики, права, философии. Язык их ясен, точен и красив, каждое утверждение подтверждается аргументами и ссылками[65]65
  Интересно, что в прошлых учебниках (истории в особенности) совсем не было ссылок. Дети должны были просто верить в учебник, как в Библию.


[Закрыть]. К учебнику по обществознанию написал предисловие Евгений, по истории – я, а по литературе – Джоанн Роулинг (маркетинговая идея Евгения – чтобы дети, еще не открыв учебник, знали, что его стоит прочитать. Роулинг, кстати, сделала это в качестве акта поддержки зарождающейся демократии). В общем, обязательность учебников компенсируется качеством, никто не обманут.

Особенно изумительными получились учебники истории (главный редактор – Евгений П.). Это скорее даже не учебники, а литература. Объединение формы и содержания. Говорят, сегодня не редкость встретить в кафе или на уличных лавочках взрослого человека с учебником истории в руках.

Опасность раздачи денег

В реформе был большой порок: школьные сертификаты, как и любая другая субсидия, искажают рынок. Предприниматели получают сигнал о том, что в этой сфере есть большой спрос, разворачивают бизнес. Но на самом деле спрос этот искусственно создан государством. При отмене субсидий обнажится реальность: окажется, что предприниматели открывали так много бизнеса впустую – люди не готовы за это платить. Последствия тяжелы – лавина банкротств, кризис[66]66
  Интересующимся предлагаю настоящий триллер: как субсидии обрушили экономику Америки – М. Ротбард, «Великая депрессия в Америке». Из-за непонимания чиновниками экономики миллионы людей голодали 10 лет.


[Закрыть].

Кроме того, субсидия соблазняет чиновников на установление правил и контролирование того, «как там тратятся подаренные нами деньги».

Предприниматели, конечно, понимали эти риски. Школьный бизнес – не овощная палатка, которую можно развернуть утром и свернуть вечером. Если государство решит возвратить школьное образование себе или отменит субсидии вынужденно из-за нехватки денег, то долгосрочные инвестиции превратятся в ничто.

Мы проводили много встреч с предпринимателями, описывали желаемое:

«Мы гарантируем, что никогда не отменим сертификат. Я лично это гарантирую. Приходите, открывайте бизнес, вам здесь рады.

Но я вас очень прошу не лоббировать повышение суммы в школьном сертификате. Для каждого из вас в отдельности повышение мало на что повлияет – поднимется конкуренция, вы сверхприбыли не заработаете.

С другой стороны, чем больше денег в сертификате дает государство, тем больше вы попадаете под его власть. Вам же самим выгоднее, чтобы платило не государство, а родители, тогда ваше положение более стабильно. А еще чем выше размер субсидии, тем вероятнее ее прекращение. Мы сейчас без труда дадим в два раза больше, но вы тогда будете в два раза ближе к банкротству.

Сейчас мы выделим достаточно, но только для базового минимума. С ростом экономики у родителей будет появляться все больше денег, они станут платить вам дополнительно. Вы будете все дальше отходить от прихоти государства и рисков смены политики».

Родителям – то же самое, но с другой стороны:

«Мы сделали так, чтобы ваш ребенок получил качественное базовое образование. Можно было бы увеличить сумму в вашем образовательном сертификате в два раза. Но не забывайте, что государственный бюджет формируется из ваших налогов. Если мы будем тратить на образование неразумно большие деньги, то это скажется на ценах на продукты. Поэтому опасайтесь популистов, которые будут предлагать увеличить сертификат».

Вообще встречи с предпринимателями, учителями, родителями занимали существенную часть времени. Очень помогла поддержка в СМИ. Это не прошло даром: реформа прошла спокойно, предприниматели быстро включились в дело.

* * *

Сегодня открыто около пятидесяти тысяч частных школ. Государственные составляют абсолютное меньшинство и остаются только в малонаселенных районах, где еще не проводилась приватизация.

С начала реформы старшую школу прошло несколько поколений учеников. Говорят, результаты впечатляют: это другие люди – свободномыслящие, с европейской культурой. Верить в это можно, как в любые причину и следствие. По-другому быть и не могло.

Государственная услуга создает видимость подарка, где нужно брать что дают. Частная школа – это в первую голову изменение сознания. Послереформенные родители относятся к образованию как к услуге, качества которой можно требовать, как будто они идут к парикмахеру.

Ушли в прошлое бесконечные ремонты сдуваемых ветром крыш, проваливающихся полов (известно, что у себя не украдешь) и покрашенной перед приездом человека из администрации травы.

Теперь клиент учителя – не администрация района, а ученик и родитель.

Ушла в прошлое армия, специализирующаяся на выполнении бывшего в нашей стране главным боевого задания: подделки выборов. Раньше полтора миллиона учителей поднимались на зов партии и организовывали избирательные участки правильным способом. Теперь из администрации района не позвонят с просьбой о выделении бойцов для митинга или чтобы направить на правильный путь, надавить. С таким же успехом они могут обратиться в ближайший массажный салон.

У нас одни из самых молодых учителей в мире. Это последствие свободного выбора учеников и их родителей, комментировать его нет нужды.

Обычно в демократических странах крайне сильно учительское лобби. У нас же была благодатная ситуация для реформы: учителя пусть и составляли часть государства, но их держали на голодном пайке. Мы могли делать что угодно, лишь бы это сопровождалось поднятием доходов. В США так не выйдет: там учителя уже получают довольно много и будут стоять насмерть против любой реформы.

Многие говорили, что мы потеряем всех учителей. И правда, в первый год реформы они голосовали бы за кого угодно, лишь бы против нас. Но потом они почувствовали разницу: из-за увеличенного спроса на учителей и субсидии государства зарплата выросла в среднем в полтора раза. Многие оценили изменение системы: зависимость зарплаты от таланта, отсутствие бумажной работы, независимость от «коллектива».

Мы сделали многое, чтобы учителя, родители и предприниматели не занимались лоббизмом для поднятия сумм в сертификате, увеличения государственных требований и т. п. Похоже, они согласились с нашими аргументами.

Прелесть реформы в ее необратимости. Вернуть образование государству теперь может разве что новая социалистическая революция с отъемом собственности у десятков тысяч предпринимателей.

Единственное, что осталось у государства, – возможность устанавливать требования и проводить проверки. Эта проблема будет разрешена, только когда 80–85 % родителей сможет самостоятельно оплачивать образование ребенка. Тогда станет возможным переход к адресной выдаче сертификатов малоимущим. Надеюсь, времена богатого общества придут. До тех пор должны находиться те, кто будет бить государство по рукам.

Реформа высшего образования

Те же слова И. Бунина

Профанация

Каждый второй в России – с высшим образованием. При этом мало кто работает по специальности.

Говорили, что университет – это способ спрятаться от армии. Но почему девушки не отстают от молодых людей? Мы отменили службу в армии по призыву, а поступающих не сильно убавилось.

Скорее, такое положение – следствие пропаганды, выражающейся мудростью «даже в уборщицы без высшего не берут».

Государственный университет – профанация. Большинство предметов находится в расписании только для его заполненности, а преподаватели в основном не способны дать знания уже потому, что сами их не имеют.

Диплом о высшем образовании – муляж. Чтобы оценить его достоинства, посмотрим, сколько студентов приехало к нам из развитых стран для обучения даже в МГУ (не говоря об обычных университетах).

Кому это нужно?

Кажется, что высшее образование и «корочки» за государственный счет дают шанс менее обеспеченным получить достойную работу.

На самом деле это им только мешает. Мест на всех не хватает. Кроме того, даже обучаясь бесплатно, многие не могут позволить себе не работать. В итоге те, кто не может потратить пять лет за партой, лишаются перспектив. Если бы не обычай высшего образования, они могли бы сделать усилие: походить на нужные курсы, почитать книжки, получив необходимые работодателю знания.

Сегодня университет вообще мало актуален. Ни один император, мыслитель или богач прошлого не имел и сотой доли возможностей, какие сейчас имеет любой школьник со смартфоном в руках.

Работодатели смотрят на «корочку» университета только потому, что она есть у всех. А посмотрев, больше склоняются к выпускникам ведущих вузов, но не потому, что там хорошо учат. Просто в такие университеты поступает статистически больше светлых голов. Там скорее обнаружишь талант.

И в МГУ студент провел с пользой малую часть времени. Но если он туда попал и смог отсидеть столько лет, то скорее он перспективнее студента провинциального университета.

Для работодателя «корочка» – первая стадия отбора кандидатов. При этом она имеет наименьшее значение. Главное же – проверка знаний на собеседовании. После принятия вчерашних выпускников просят забыть выученное в университете.

Большинство выдающихся предпринимателей не придают образованию вообще никакого значения.

На формальное образование смотрят только в государственных структурах, где неясно, как определить компетентность кандидата, и нет возможности объективно оценить результат работы.

Я полагаю, что близкое мне юридическое образование должно занимать максимум полтора года. После этого – самообразование, длящееся до конца карьеры. Шесть же лет – это мошенничество, способ занятости псевдопрофессоров и докторов наук. Долгое образование может быть оправдано только в крайних случаях – например, для врачей и пилотов самолетов.

Диплом от преподавателей

Диплом государственного образца имеет странное свойство – его как будто выдал сам университет. В нем есть ряды предметов и оценок, а дальше – подпись университета.

Это форма коллективного, когда университет своим именем выравнивает преподавателей.

На самом деле важен не университет, а преподаватели. Абстрактная оценка – ничего не значащая фикция. Почему онлайн-лекции гениального ученого котируются меньше, чем пары Пупкина в финансовой академии города N? Только потому, что последнее записано в дипломе?

Эти рассуждения подсказывают реформу: государственное признание любого образования.

Человек вправе пойти в государственный или частный университет, на специальные курсы. Там ему будут преподавать конкретные люди, которые в конце оценят полученные знания.

После он может получить диплом. Но привычного диплома университета не существует – есть диплом преподавателей. Там – список предметов с указанием потраченного на обучение количества часов, преподавателей и оценок. Самая важная графа в нем – «описание преподавателя», где фиксируются его заслуги, место работы (например, МГУ) и прочее важное.

В дипломе нет указания на то, в каком университете он выдан. Любой диплом называется одинаково – «диплом государственного образца Российской Федерации». Так государство признаёт послешкольное образование, где бы оно ни было получено. Этот психологический ход был важен, чтобы побороть обычай обезличенного университетского образования.

Чтобы диплом давал квалификацию, нужно пройти определенное количество часов занятий по предметам в этой сфере. Требования либеральнейшие: мы даже не определили базовые предметы, которые нужно пройти. В этом нет нужды: работодатель сам решит, что должен знать его сотрудник.

В дипломе есть раздел о курсах, пройденных самостоятельно, без контакта с преподавателем и без оценки (в интернете, книгах и любых других источниках).

Вы даете данные о своем обучении государству. Мы вводим их в шаблон диплома, распечатываем на специальной бумаге, ставим штамп, и всё – теперь вы дипломированный специалист.

Диплом можно пополнять новыми пройденными курсами.

Да, теперь любой может попросить своего друга Пупкина прочитать курсы по математическому анализу и поставить тридцать пять «отлично». Не страшно – этот любой просто обзаведется ненужной бумагой.

В МГУ столько Пупкиных, что диплом с их фамилиями напротив предметов лучше было не показывать. Имя университета прикрывало. Теперь же наоборот – настоящие преподаватели могут прикрыть неизвестное имя университета или вообще его отсутствие.

Боялись, что будут записывать в диплом прохождение всех курсов мира. Но работодатель проверит знания. Кроме того, за ложь в дипломе человек ответит, как за подделку документов. Никто не солжет о том, что ему преподавал профессор МГУ, если за это придется заплатить штраф. Притом из диплома нельзя просто стереть информацию – при изменении в нем сохраняются старые данные. Обман будет вечным пятном на карьере.

Боялись, что оценки будут покупаться или ставиться просто так. Но для борьбы с этим нужно в первую очередь закрывать как раз государственные университеты. Принципиальные же преподаватели останутся такими и на частных курсах.

Многих смущало восприятие дипломов государственного образца за рубежом. Но наши дипломы там и без того не котировались. Диплом же иностранного образца выдавать никто не запрещал и не запрещает.