Текст книги "Двуглавый Орден Империи Росс. Магия изначальная"

– Точно! – Бодро согласился Батлер. – А вот Насонов, даром что дворянин… Да что я вам говорю? Вы и сами сегодня всё видели.

– Значит, говорите, выход только один? – обречённо произнесла Лерка. – В мещане?

– Нет, Валерия Константиновна, это не единственный выход, а самый подходящий. – Поправил её Батлер. – Денег у вас хватит. Купите домик какой или квартирку, в мещенском собрании отметитесь, пошлину в казну да в муниципалитет заплатите, и живите себе на здоровье. Пожелаете дело какое завести, опять же, пожалуйста! Вам, Александр Константинович, двадцать один год уже исполнился?

– Не-ет… – протянул я. – Девятнадцать вот через пару месяцев будет. А что?

Батлер оценивающе поглядел на меня, наверное, удивлялся, что я простых вещей не знаю.

– Рекрутская повинность и на мещан распространяется. – Сообщил он. – Но Вы сильно-то не смущайтесь, даже если жребий и на Вас выпадет, так перекупите кого, он за Вас и послужит, да и всё. А Вы учитесь себе на здоровье!

Мы помолчали. Я обдумывал услышанное, Лерка, наверное, тоже, Батлер любовался произведённым впечатлением, а вот про что могла думать Морозова, просто ума не приложу.

– Получается всё-таки мещанство? – сказала моя напарница и не весело усмехнулась. – Вот уж никогда бы не подумала! – Она повернулась к Батлеру. – Николай Михалыч, а налейте-ка и мне тоже!

Николай Михалыч удивлённо поднял брови, но больше никак возражать не стал. Вместо этого он жестом подозвал одну из дежуривших в зале официанток, и пока та шла к нашему столику, спросил у Морозовой:

– А Вы, Оленька?

– Я, пожалуй, воздержусь. – Ответила та.

Когда отправленная Батлером за третьей рюмкой официантка ушла, Лерка спросила у Морозовой:

– Ольга Павловна, а Вы не знаете, у господина Мозеля там что-нибудь такое, – она показала на графинчик, – Найдётся?

– Наливка? – уточнила графиня.

– Наливка, коньяк, вино покрепче… что-нибудь такое.

– Ты чё? Напиться собралась? – спросил я у «сестры».

– Последний день дворянской жизни! Это надо отметить! – глядя в пустоту сказала Лерка.

– Вряд ли у Дмитрия Францевича есть что-либо подобное, да и не одобряется это в школе… – вежливо, как мне показалось, ответила Морозова.

Лерка пристально и довольно серьёзно посмотрела ей в глаза, а потом очень «по-свойски» спросила:

– Оля! Если бы тебе вдруг сообщили, что ты больше не графиня, и никогда уже не будешь, и максимум, что тебе светит это стать баронессой, выйдя за какого-нибудь Мнишека. Ты бы расстроилась?

Охреневшая от такого Оля не нашлась, что ответить. Да Лерка, похоже, не очень-то и ждала.

Официантка поставила принесённую рюмку на стол и удалилась. Лерка посмотрела на неё, потом на Батлера и удивила всех ещё раз:

– Ну, что? Разливайте, товарищ майор!

Батлер Михалыч, к которому раньше так не обращались, не то что бы охренел, но удивился настолько сильно, что, не говоря ни слова, просто взял и разлил. Лерка взяла свою рюмку, обречённо вздохнула и со словами: «Не чокаясь!» залпом её маханула. Не знаю, видел ли Батлер такое раньше, но не ожидал точно. Глядя на сморщившуюся Лерку и онемевшего товарища майора, я, то что называется, греть не стал и выпил. На лице у командира силовиков отразилась целая гамма чувств, но как бы там ни было, он тоже выпил. Поставив опустевшую рюмку на стол, он спросил у меня:

– Господин Александр, Вы позволяете младшей сестре употреблять такие крепкие напитки?

Подумав над ответом секунд пять, я произнёс то, что, по моему мнению, проливало на ситуацию наибольшее количество света:

– Видите ли, Николай Михалыч, там, в Австралии я несколько лет был неходячим инвалидом, а Валерия обучалась верховой езде, иностранным языкам и рукопашному бою. Да Вы сами сегодня видели! Так что, если дойдёт до службы в армии, то из неё получится лучший гусар, чем из меня.

Лучший гусар к этому моменту уже отдышалась и, закусив шоколадкой, повернулась к продолжавшей диву даваться графине:

– Ваше сиятельство, а нельзя ли нам такой пузырёк с собой прихватить?

Брови у Батлера взметнулись вверх, но вслух он ничего не сказал. Ольга же, медленно приходя в себя, так же неспешно покивала:

– Только остальных не угощайте.

– Не-е-е, мы тихо. – Заверила её Лерка.

⁂

По просьбе Батлера Анжелина-Антонина Макаровна уложила нам несъеденную выпечку и принесённую бутылку в корзинку для пикников. Она ни о чём нас не стала расспрашивать, ну а мы… Мы погрузились в ожидавший нас экипаж. Горбунов отправил своих солдат сопроводить нас до гостиницы Мозеля, а сам, сославшись на срочные дела, откланялся.

Некоторое время мы ехали молча. Лично мне разговаривать не очень хотелось, да и о чём бы можно было говорить, я решительно не представлял. Морозова, наверное, разочаровалась в нас, и от того тоже помалкивала. А Лерка… У неё, по ходу, второе дыхание открылось что ли, ожила и даже повеселела.

– Ваше сиятельство, – обратилась она к Морозовой. – А что это за история про капитана и порутчика с господином Горбуновым приключилась?

– Да, – пользуясь случаем, решил и я прояснить для себя ситуацию. – Его что, из капитанов разжаловали до поручика?

Ольга грустно посмотрела на нас и сказала, обращаясь ко мне:

– Верно, только не из капитанов, а из бригадиров.

– Из бригадиров?! – чуть не выкрикнул я.

– Из бригадиров??? – не поняла Лерка. Ну да! Она же про них не знает.

– Годик бы ещё. – Сожалея о не случившемся, произнесла графиня. – И в генералы бы вышел. Думаю, он вас сегодня как никто другой понимает.

– А за что его так? – постарался я выяснить подробности.

– Я не помню, мне тогда лет четырнадцать было. Все о какой-то дуэли говорили, но я и половины не понимала. Вы лучше у господина Ли расспросите. – Она аж лицом просветлела оттого, что стрелки на Шена перевести удалось.

– А Николай Михалыч, он Ваш родственник? – задала Лерка вопрос, который меня самого мучал.

Морозова удивлённо посмотрела на неё и в несвойственной себе манере ответила вопросом на вопрос:

– С чего Вы взяли?

Лерка «виновато» потупилась:

– Просто он Вас Оленькой назвал, а Вы его – дядя Коля. Всё как-то так по-домашнему… Вот я и подумала…

– Ах, вот Вы о чём! – и погрустнела. – Нет, мы с ним не родственники. Но могли бы…

Поняв, что для большей ясности она ничего не добавит, я замолчал. Лерка тоже. Но поскольку мы уже подъезжали, она всё же сказала:

– Хорошо бы сейчас никого не встретить. Жуть как не хочется поздравления получать.

– Так может, никто и не в курсе. – Предположил я.

– На паванине играть тоже не хочу. Не сегодня.

Глава 17

Я тоже не хотел никого видеть. Даже Татьяну. Но не свезло. Хотя, конечно, всё относительно. В фойе именно она и «дежурила». Не худший, кстати, вариант, могли ведь там и Мозеля встретить. А так быстренько оповестили её о том, что очень устали и попросили не беспокоить. На вопрос выйдем ли к ужину, ответили, что не выйдем, сам ужин в номер подавать тоже не надо. На удивлённо вопросительный взгляд показали корзину, порывшись в которой, Лерка извлекла три булочки и несколько шоколадок. Отдав всё это богатство удивлённой Татьяне, попросила и Аннушку с Глашей угостить.

Поднявшись к себе, мы свалили все свёртки с многочисленными покупками на диван. Сначала я хотел попенять «сестре» за устроенный таким образом беспорядок, но что-то меня остановило, наверное, вся эта катавасия с мещанством не только её нахлобучила. Настроение было из разряда «лечь и не вставать». Ещё мне не давала покоя мысль, о не состоятельности меня как добытчика. Леркино «выступление» принесло ей больше пятисот рублей, а я как дурак радовался вчера двенадцати с копейками. Ну, и кто из нас добытчик?

Лерка обессилено рухнула в кресло у окна, я сел на стул у стола. Пару минут мы молча смотрели друг на друга, потом Лерка спросила:

– Сань, у нас рюмки есть?

Я покорно поднялся поискать в серванте означенные ёмкости.

– Нет, нету, – сказал я после беглого осмотра. – Только чашки. Есть чайные, есть кофейные. Давай из них.

– Давай. – Устало согласилась Лерка.

Я достал из корзины графин с наливкой мадам Анжелины и все шоколадки, которые нашёл. Лерка, оглядев нехитрую закуску, изрекла:

– Знаешь, Сань, а вот чайку бы и впрямь не помешало. Не всухомятку же всё это есть, а ликёры пряниками не закусывают.

Я тоже посмотрел на запасы выпечки и подумал, что одного чайника нам точно не хватит. Тут меня не к месту дёрнуло пошутить:

– Думаешь запивать кексики наливкой – это мещанство?

– Саша! – воскликнула Лерка, так словно у неё страшно болела голова, а тут я такой… – Не сыпь мне соль на сахар! Мне одного этого дяди Коли хватило!

– Ну, прости! – виновато улыбнувшись, сказал я.

– А-а-а… – махнула на меня рукой Лерка.

Что это должно было означать, я не понял, а спрашивать не стал. Вздохнул и пошёл Аннушку погуглить на предмет поставок русско-китайского народного пятичасового напитка из трёх букв.

Спустившись в фойе, я вдруг понял, что решительно не представляю, где её искать. Поэтому пришлось обратиться за помощью к всё той же Татьяне.

– Чудной у Вашей сестрицы наряд. – Поделилась она со мной своим впечатлением о Леркином брючном костюме. – Это чтобы верхом на лошади ездить?

– В основном да. – Не стал я вдаваться в подробности.

– Она кажется очень расстроенной. Что-то случилось?

Я не знал, что ей сказать. Нет, причину плохого настроения напарницы, я не только хорошо знал, но и всецело разделял горечь «потери». А вот Татьяне-то как объяснить? Когда не знаешь, что говорить, то или правду, или ничего. Я решил сказать правду, но не всю:

– С Николай Михалычем познакомились.

Татьяна отнеслась к сообщению серьёзно:

– Это с которым? – спросила она, пристально глядя мне в глаза.

Я забыл как у Батлера настоящая фамилия, вот просто раз, и вылетело. А как объяснить? Не говорить же в самом деле про «Законопослушного гражданина», или где он ещё играл? Бли-и-ин!!! Вот я тупой бестолковый баран!

– Который гарнизоном командует!

Моя собеседница нахмурилась, потом вдруг просветлев лицом, воскликнула:

– Горбунов! – поняв, всё же неуместность радости от разгадки, добавила: – Только это не он командует, а господин Латышев.

– Да, всё одно! – Махнул рукой я.

– А что стряслось-то? – проявляя заботу о судьбе постояльцев, поинтересовалась она.

– Видите ли, в чём дело, Татьяна Андреевна. – Начал я, пытаясь придумать что-нибудь похожее на правду. – Все бумаги-то наши у господина Ли, а он как назло уехал.

– Разве ж это беда?! – искренне удивилась племянница хозяина гостиницы. – Вот вернётся Шен Косиджанович, и всё образуется. Его в городе все уважают, очень хороший человек и маг очень сильный, многим людям помог. И нам тоже. А ещё он с господином Осокиным дружит. Давно уже.

Вот она сейчас какой-то тайной, наверное, поделилась, а я даже не понимаю, что мне это даёт.

– А господин Осокин – это кто?

Татьяну, наверное, тоже моя неосведомлённость озадачивает, по крайней мере, я именно так расцениваю её молчание. Но она всё-таки сообщает мне то, что в этой школе должен знать даже поступающий:

– Второй проректор. И ещё он боевую магию преподаёт.

– А-а-а-а-а… Тогда, да.

А что, собственно говоря, ДА? Ладно, тогда вопрос попроще:

– А Шен Косиджанович, он чем занимается?

Татьяна задумалась, сделала странное движение губами и, пожав плечами изрекла:

– Не знаю, Александр Константинович. Он вроде как, и в школе бывает, но ничего не преподаёт, он и при князе Тихонравове и не служит у него, вроде и на государевой службе не состоит, а его и Латышев слушает и Горбунов. Да что они, его светлость князь Таймуразов, даром что тайный советник, а и он господина Ли за наставника почитает.

Она снова пожала плечами и виновато улыбнулась:

– Не знаю я, одним словом. Да Вы у него самого и спросите, он к вам с сестрицей сильно благоволит.

Вот так. Сильно благоволит. А чем занимается, не сказал.

– А вот Вы сейчас про князей говорили, они кто?

Татьяна усмехнулась моему вопросу, как если бы я сказал какую-то глупость. Хотя, может, так и есть.

– Да как же, Александр Константинович?! Князь Тихонравов – градоначальник у нас в Армагорске, почитай уже лет двадцать как не больше. Ну, и Ольги Павловны дедушка по матери. – Она сделала паузу, любуясь произведённым эффектом, а может, просто давая мне возможность, осмыслить услышанное.

– А этот… который тайный советник? – осмыслив на счёт Ольгиного деда, спросил я.

– Князь Таймуразов? – переспросила она, и дождавшись от меня слабенького кивка: – Наш Челябинский генерал-губернатор.

Ух ты! Круто! Это значит, что если Шен за нашими бумагами к нему поехал, то может, побудем ещё дворянами. Хотя… Ладно, как говорят наши заклятые друзья пиндосы, шампанское открывать ещё рано. Да, а вот наливку уже пора. Чё-то я тоже сегодня перенервничал. А всё этот, дядя Коля! Младший четвертьполковник! Во! Кстати!

– Татьяна, мы сегодня познакомились с удивительным человеком.

Она заинтересованно посмотрела на странного постояльца из далёкой и непонятной мифической Австралии:

– Ну, с Трофимом Вы вчера познакомились… А сегодня? Нет, сама не угадаю. – И она улыбнулась мне своей таинственной и очаровательной улыбкой. – Кто же он?

– Николай, Михайлович, Гар-бу-ноф. – Очень членораздельно сообщил я.

Татьяна рассмеялась:

– Александр Константинович! Да Вы ведь говорили уже!

– Да?

Бли-ин! А ведь точно, говорил. Вот уж действительно, не голова, а помойное ведро, которое ничего не держит! Надо записную книжку завести. А лучше две!

– А когда же это я про него говорил? – прикидываюсь, что не помню.

– Ну, как же?! – смеются надо мной она. – Когда про Валерию Константиновну рассказывали, почему она такая грустная приехала.

– А-а-а… – делаю вид, что вспомнил. – Точно, точно! И что с ним?

– С кем??? – сильнейшим образом удивляется Татьяна.

– С Горбуновым. – Напоминаю я.

– Да, помилуйте! Это же Вы про него мне рассказывать начали.

– Да? – делаю уж очень смущённое лицо, сильно стараться не приходится, потому что и правда неловко. – Татьяна Андреевна! – после небольшой паузы говорю я. – А что с ним случилось?

– С Николай Михалычем? – на всякий случай (от меня же теперь чего угодно ждать можно) уточняет она.

– Да.

– А что с ним? – настороженно интересуется Татьяна.

– Ну, он говорят… – Блин! Ну, как же это спросить?! А, ладно! – Говорят, что его в чинах сильно понизили.

– Ах, э-это! – расслабилась Татьяна. – Было с ним что-то такое. Говорят, он полковником служил в Захребетье и какого-то генерала там до смерти зарубил. Вот его сюда и сослали.

– А из-за чего зарубил-то? – как бы между прочим, интересуюсь я.

– Из-за женщины, наверное. – Предполагает она «очевидное». – Он мужчина видный.

Последнюю фразу она произнесла так, что мне показалось, будто она к нему… «благоволит». Во-во! Она, по ходу, сохнет по нему втихаря, просто виду не подаёт. Ладно, запомним, на всякий разный… мало ли…

Очень кстати появляется Глаша. Никакой дедукции не надо, меня здесь застать она, конечно, не рассчитывала, а совсем даже наоборот, собиралась что-то «важное» рассказать Татьяне. Это было отчётливо видно по сменявшим друг друга кадрам на её лице.

– Глаша! – радостно восклицаю я. – А можно нам с сестрицей чайку?

Глаша кивает, делает книксен и исчезает. В смысле, быстро уходит, даже убегает.

– Всего хорошего! – говорю я Татьяне и тоже исчезаю.

В номере дожидалась, но судя по флегматичному виду и открытой бутылке, так и не дождалась бесстрашная покорительница великанов и отважная путешественница во времени и пространстве Валерия Антуанетта младшая Константиновна Малиновская и, кто она ещё там? Истеричная принцесса Кэрнсая?

– Знаешь, – бесстрастно произнесла она, глядя на вошедшего меня, через призму китайского фарфора. – А я тут открыла секрет бессмертия.

– Наливка мадам Антонины с живой водой? – попытался угадать я.

– Не-а! Всё проще. – Она отхлебнула из чашки, поморщилась и продолжила: – Вот когда придёт мне пора умирать, я возьму и тебя за смертью отправлю. И всё! Вуаля! Вот она, вечная жизнь!!! Ты где был? Братэлла! А не-не-не! Стой-стой-стой! Не говори! Я сама угадаю! Ты, наверное, сейчас свою правую руку и левое сердце пытался впарить Татьяне Андреевне? Танечке-Танюше? Да?

Я никак не стал это комментировать, а «сестра» тем не менее, продолжала:

– Сашенька, брат, ну, порадуй меня, скажи, что она отказала. А?

– Отказала, отказала. Она этого любит… – Настоящая фамилия Батлера напрочь выпала из головы. Я пощёлкал пальцами, пытаясь простимулировать память. – Этого… Блин! Ну, как же его?!

– Трошку? А мы с тобой его так побили, так побили! – она сама засмеялась своей шутке.

– Да, нет! – память всё никак не отпускала.

– Дядю Колю? – предположила Лерка. – Всё равно я здесь больше никого не знаю.

– А Шена? – уличил я её во лжи.

– БА-а-а! – Лерка картинно испугавшись, закрыла рот руками. – Бедная девочка!

Я сел за стол и выругался. Пошёл в свою комнату и повесил там сюртук, а то Лерка опять нудеть начнёт. Вернулся за стол, налил себе чашку настойки. Лерка подставила свою. Ей тоже налил.

– Ну, ты! Вестник смерти! Чай сегодня будет?

– Да. Я сказал Глаше.

– Знаешь, – флегматично произнесла напарница по приключениям. – А ты оказался прав: запивать кексики наливкой – это мещанство! Кстати, а кексиков-то у них как раз и не было, от слова ВАЩЬПЕ! Может они их здесь не едят? Как ты думаешь? Может им Коран не разрешает? А?

– Коран запрещает вино пить и свинину есть. – Напомнил ей про основные запреты ислама. Ну, про те, которые про еду…

– Да-да-да! Точно! Вино и свинина. Да-а-а… А ведь настоящие, классические, так сказать, кексы, они же непременно в портвейне замачиваются… И начинка! Сало с беконом! Нет-нет-нет! Такое никак нельзя есть! Никак!

Я смотрел на неё и не понимал, она что, уже налакалась что ли?! Вроде бы бутылка не так сильно и опустела. Раньше её так не развозило. Да и наливка не сказать, чтобы уж очень крепкая. Градусов двадцать, ну, двадцать пять, даже не тридцать…

– Ле-ера-а… – Зову её как будто издалека. – Ле-ера, Лер! Может тебе уже хватит? А?

Она смотрит на меня стеклянными глазами, а потом радостно взвизгивает:

– ЧЁ? Повёлся? – потом её улыбка гаснет и, совсем уже невесёлым голосом она произносит: – Прикололась я так. Чё? Не смешно?

– Да уж! – соглашаюсь я, голосом человека, над которым прикололись таким вот образом. – Обхохочешься.

Она откидывает голову назад и говорит куда-то в потолок:

– Саня! Мне так хреново!

Пока я думаю, отвечать или нет, Лерка продолжает свои страдания:

– Ну, почему? Почему это с нами происходит? – она возвращает голову в нормальное положение. – Ну, ты-то, ладно, но почему я? Почему это происходит именно со мной?!

Она смотрит на меня, и что самое возмутительное, нагло ждёт от меня ответа. Я возмущён, аж слов подобрать не могу. Поэтому произношу те, что с краю:

– А чёй-то, ладно я?!

– Тебя не жалко! – Цинично заявляет это чудо. – Ты грубый, неотёсанный и бесчувственный. Просто чурбан с глазами. Твою сестру – хрупкий и нежный цветок – унижают, публично обзывают мещанкой. А ты?! Даже бровью не повёл?! Да?

Я прямо причумел:

– Это ты-то хрупкий и нежный цветок?! Да ты сегодня народу завалила в два раза больше, чем я вчера! Цветок она! Нежнейший и ОООООЧЕНь хрупкий!!! Ага! Весь город видел, какой ты цветок!

– Нет! – сокрушённо вздыхает она. – Не весь.

Блин! Да она чё?! Издевается?

– Лер! Да куда ещё-то? – я вспоминаю сегодняшнее шоу. – Ты и так там толпищу собрала, не протолкнёшься! Мало ей!

– Ага. – Голосом чуть неплачущего ребёнка произносит хрупкий цветок.

– Слышь ты, Гюльчатай! Хрупкий горный цветок!

– Почему горный? – абсолютно искренне удивляясь, перебивает меня Лерка.

– Потому что Гюльчатай в переводе означает маленький горный цветок. – Объясняю я. – Так вот, ты в курсе, что насобирала денег раз в писят больше, чем я вчера.

– Да нет. – Не особенно уверенно возражает она. – Только в сорок. Наверное.

– А, ну, тогда да, тогда конечно! Это всё меняет!

Лерка смотрит на меня, и мне кажется, что она вообще ни в одном глазу. В смысле, что трезвая.

– Сань, ты чего? Расстроился, что ли?

– Нет, блин! Радуюсь! Весь на гордость изошёл. За себя любимого. – Мне и правда, как-то не по себе. – Вчера я звездой себя чувствовал. А кто я сегодня? Бледная тень своей младшей сестры?

– Да, ладно тебе! – пытается утешать меня Лерка. – Смотри, сколько мы сёдня бабла подняли!

– Лера! Не мы, а ты. – Поправляю, а у самого кошки всю душу в лоскуты изодрали. – Это же ты сегодня и Трошке вломила, и этого… Федота-стрельца… Да и с деньгами… Я бы их не смог так развести.

– Сань, да ты чё?! – яростно протестует Лерка. – Да это же всё только благодаря тебе! Если бы ты вчера этому Трофиму… Как его? Синицын? – я киваю. – Вот! Если бы ты его вчера не побил, мне бы и в голову не пришло, что на этом можно капусты срубить. А про «поторговаться», это я вообще только потом придумала. И ещё, если бы я сразу туда в этом костюмчике пришла, то коммерческий успех, – она засмеялась, – Был бы куда как скромнее.

– Это почему?

– Сань, ну ты сам подумай! Во-первых, в платье я и вправду выглядела, как хрупка девушка. Кто мог поверить в мою победу? А когда в костюме пришла, народ уже по-другому отреагировал. Помнишь?

– Ну, вроде… – неуверенно промямлил я.

– Во-вторых, пока я переодевалась, а Капитон ходил за деньгами, разворачивалась интрига. И всё больше людей собиралось посмотреть, чем всё кончится. Вот. А чем больше публики, тем выше гонорар. Врубаешься?

До меня потихоньку стало доходить.

– В-третьих, многие тебя вчерашнего, если и не видели сами, то уж слышали о тебе точно. И когда ты прилюдно одобрил мой выход, то мои акции рванули вверх.

– Блин! А круто!

– Во-о-от! А потом ты ещё маслица в огонь плеснул, мол, зря ты, Трошенька, дома не остался! Тут вообще рейтинг стал запредельным.

– А этот… как его… Гришка-стрелец? Он же вообще как слон, там бы и Валуев раз эдак сто подумал бы.

– И чё? Дядю Колю я чисто на слабо взяла, а с этим… Да, всё просто: эффект внезапности. Второй раз с ним так не прокатит. Хотя… Тут же у них стиль совсем другой, они таких приёмов не знают, поэтому и ловятся постоянно. Что Гришка, что Трошка.

В принципе всё просто и логично, вот только…

– Ну, а если бы не проканало? Если бы Трошка тебе разочек да вмазал? Там же под удар попасть, как под электричку! Как ты меня вчера за это отчитывала? Не помнишь?!

Тут Лерка просто расхохоталась:

– Саня, ты ведь этого Трофима сегодня тоже не ожидал увидеть, так? Очень удивился, наверное? А разгадка какая?

– Ну, живая вода.

– Во-о-от! А у Ольги она как раз с собой была. Так что, тут вам и скорая, и реанимация!

Она встала и, подойдя ко мне, обхватила мою голову руками:

– Получается, ты, Саня, вчера сильней рисковал. Я тобой горжусь, братец! – и поцеловала меня в макушку. Совсем как брата. – Наливай!

Я разлил наливку по кофейным рюмкам. Мы чокнулись, и Лерка бодро выкрикнув: «За тебя!», опрокинула за воротник. Странно, не замечал за ней раньше такой тяги к спиртному. Хотя, раньше нас с ней в другие миры не закидывало.

Поморщившись и закусив каким-то печеньем, Лерка уставилась на меня:

– А где мой чай?

Я тоже выпил, на закуску у меня была припасена шоколадка. Прожевав её, я сказал:

– Пойду, узнаю.

– Гугол в помощь! – напутствовала меня «сестра».

Из фойе доносились обрывки женского диалога, но особенно разбираться в его смысле мне было лень. А зря. Спустившись на первый этаж, я увидел поднос с нашим чаем, разлитым в два разновеликих чайника, Глашу, Аннушку, Татьяну и ещё двух незнакомых молодых женщин. Хотя, одну я уже видел вчера, но как её зовут, всё равно не знал, так что и она считается незнакомой.

– …и всю-всю роту ихнию разогнала! – это всё, что мне удалось расслышать из бурной речи второй незнакомки.

Увидев меня, они все сразу смолкли. Первой на моё появление среагировала стоявшая лицом ко мне Татьяна:

– Глафира! Чай-то у тебя уже остыл, наверное.

Та быстро обернулась, увидела меня и, нимало не смутившись, произнесла:

– Так я щас мигом подогрею.

Она быстренько коснулась ладонями большого чайника. Буквально через секунду из его носика начал подниматься парок. Со словами «Ну, вот» Глаша подхватила поднос и, пробежав мимо меня, направилась к нам в номер. Я поспешил, за ней, на ходу пытаясь понять суть фокуса с паром из чайника. Догнав её у входа в наши апартаменты, я галантно (дама всё-таки) отворил дверь.

– Доброго здоровьичка! – выпалила она жующей Лерке, быстро вошла, так же быстро поставила поднос с чайной парой на стол, и сразу же удалилась, тоже быстро.

– Вафэмвум! – Пробубнила Лерка с набитым ртом.

– Чиво?! – переспросил её я и зашёл.

Лерка мучительно давясь, проглотила то, что она там жевала и повторила:

– «Заходи», говорю. Но это уже не актуально.

– Почему? – удивился я.

– Потому что ты уже зашёл. – Сказала Лерка и потянулась за чайником. – Ай! Блин! Горячий! – взвизгнула она и принялась дуть на обожжённую руку. – Чё стоишь? Садись! Или нет. Налей мне чаю, пусть пока остынет.

Я достал из серванта чайную чашку, подержал её в руках и поделился с подельницей «изумительной» мыслью:

– А давай я тебе в блюдце налью, и остынет быстрее, и опять же по-мещански…

– Ха-ха-ха! – передразнила меня Лерка. – Анекдот знаешь?

– Какой? – спросил я, ставя на стол, прихваченное на всякий случай блюдце.

– Разговаривают двое, – начала Лерка. – Один другому: «Вот ты – жлоб! Самый натуральнейший жлобяра!», тот ему: «А ты как будто нет?!», а этот: «Во мне светскости до хрена!»

Этот анекдот я знал, но всё равно улыбнулся, потому что уж очень он к месту пришёлся.

– Слушай, Лер, а чё ты так на счёт мещанства убиваешься? – осведомился я, наливая ей чай всё-таки в чашку. – Вроде нормальные они люди, и Михайлов, и эта Анжелина. Да и остальные тоже.

– Остальные – это кто да кто?

Я решил себе тоже чаю налить, но вставать за второй чайной чашкой не хотелось, и я налил в кофейную. Остатки наливки чаю не помеха, да и в маленькой посуде быстрее остынет.

– Ну, как кто? – начал я. – Да та же Зайцева, вряд ли она дворянка. А Игнат Мироныч, а Константин Александрыч? Хорошие же люди, уважаемые.

– Ага! Ты ещё Мозеля забыл и Татьяну!

Тут я вспомнил, как Глаша его «подогревала», и рассказал Лерке. Та глубоко мысленно хмыкнула и посмотрела на чайник. Потом она поднесла к нему руки и с лицом заправского экстрасенса начала «читать заклинание»:

– Властью данной мне Кашпировским повелеваю тебе, чайник, остыть!

Потом осторожненько кончиком пальчика проверила результат.

– Саня, прикинь! Он холодный!

Я потрогал. Действительно остыл. Это чё? Вот так просто?! Именем Кашпировского и всё? Пока я размышлял таким образом, Лерка бодренько вскочила и достав из серванта ещё одну чашку налила в неё из остывшего чайника.

– А! Блин! – заорала она, отхлебнув. – Чёрт! Она горячая!

– Сильно обожглась? – изображая участливость, спросил я.

– Блин! – морщась от боли, пискнула Лерка. – Он же был холодный!

Я тоже помню, что он был прохладненький такой. Осторожно попробовал из Леркиной чашки. Горячий. Чудеса! Не-е-е… Магия!

– Может, ты заклинание не правильно произнесла? – стараясь не смеяться вслух, предположил я.

– Какое, нахрен, заклинание?! Спятил что ли? – Лерка продолжает страдать от ожога на языке.

– Ну, а что ты там хотела именем Жириновского?

– Не Жириновского, а Кашпировского! – нервно поправила меня заклинательница чайников.

– Ну, Кашпировского, так Кашпировского. – Согласился я. – А серьёзно, как ты сказала?

– Повелеваю остыть. – Хмуро повторила хозяйка волшебного фаянса.

Похоже, как-то так она и говорила. Ну, так ведь он и остыл. Что-то тут не вязалось. Вот что-то очень простое!

– Слушай, Лер, а ты сможешь, слово в слово повторить, что ты сказала?

Лерка-всемогущая задумалась, потом медленно, чтобы не сбиться произнесла:

– Властью данной мне Кашпировским повелеваю тебе, чайник, остыть? Так?

Я задумался.

– Вроде так.

– И чё? – уставилась на меня «волшебница».

А, действительно, что мне это дало?

– Властью данной мне Кашпировским… – Попытался проанализировать ситуацию я. – Повелеваю… тебе… чайник, остыть…

– И чё? Он же остыл!

Да. Мы его трогали, и Лерка, и я. Блин… А вода горячая. Почему? Почему чайник холдный, а вода в нём горячая? Почему, почему? По кочану!

– Лера! – крикнул я, осенённый догадкой. – А ну-ка! Прикажи воде остыть!

– Ты чего? – покрутила она пальцем в том месте, где предположительно располагаются регулировочные винты для настройки мозгов. – С катушек слетел?

– Не-не-не! – запротестовал я. – Ты же в прошлый раз чайнику приказала, он и остыл, а про воду разговора не было, вот она и осталась горячей!

Я откинулся на спинку стула с видом человека, решившего теорему Пуанкаре. Кстати, о чём она я так и не выяснил. Просто в Дзене постоянно встречается, вот и запомнил.

– Думаешь? – после некоторого размышления спросила Лерка.

– А ты попробуй! – снисходительно предложил ей великий я.

Она недоверчиво поглядела на меня, я сделал ей приглашающий жест рукой. Она скептически покачала головой, но, тем не менее, приосанилась и осторожно произнесла:

– Властью данной мне Кашпировским… повелеваю тебе, вода, остыть!

Потом усмирительница воды, робко поинтересовалась:

– Как думаешь, получилось?

– Так ты возьми и попробуй. Если получилось, то не обожжёшься.

– А если нет? – опасливо спросила великая волшебница.

– Ну, давай я попробую, раз ты такая трусиха. – Храбро предложил я.

Лерка надулась, но чашку, над которой колдовала, всё-таки мне пододвинула. Я сделал безмятежное лицо и, аккуратно поднеся чашку ко рту, осторожно попробовал. Я не обжёгся, как можно обжечься водой, если она ледяная?

– Ну, как? – с надеждой спросила Лерка.

– Да ты сама попробуй. – Предложил я.

– Горячая?

– Ни на одну секунду!

– Это как? – сделала большие глаза чародейка.

– Ну, ты возьми, попробуй и узнаешь! Не обожжёшься, это уж точно!

Ожидая какого-то подвоха, последовательница экстрасенса-мистификатора медленно и осторожно поднесла чашку к губам. Я не стал дожидаться результата «эксперимента», потому что ответ мне был уже известен, и взял свою чашку.

– Ай! Она холодная!

– Чёрт!!! Она холодная!!!

Мы выкрикнули это почти одновременно. После нескольких секунд ступора я предложил Лерке попробовать чай в её первой чашке. Результат оказался тот же. Уже зная, чего ожидать, мы проверили воду в уже охлаждённом чайнике. И тут вода оказалась предсказуемо холодной. М-да!

Поражённый внезапно пришедшей мыслью, я резко подорвался и метнулся в «ванную». Там я попробовал воду в рукомойнике. Нет, с ней никаких метаморфоз не случилось. Облегчённо выдохнув, я вернулся в зал.

– Ты чё? Не пугай так! – глядя на меня встревоженными глазами, выдала Лерка. – Чё случилось-то?

– Да, это… – махнул рукой я. – Кое-что проверил.