Текст книги "Двуглавый Орден Империи Росс. Магия изначальная"

– Ты же сказал, что петь будешь.

– Не-не-не! Я тебе песню обещал. Ну, так вот тебе и песня. Песня про полярных лётчиков.

– Песня, Саня, это когда поют, а ты просто стихи рассказывал.

– Лер, ты когда-нибудь слышала про «Песню о буревестнике»?

– А! Это типа сейчас она и была? Да?

Я подивился такой постановке вопроса.

– Нет, Лера! «Песню о буревестнике» Алексей Максимович Горький написал. Слышала о таком?

– Алексей Максимович? Это не сын писателя Максима Горького?

Тут я вообще в осадок выпал:

– Лера! Валерий Палыч! Максим Горький – это и есть сам Алексей Максимович Горький. То есть не Горький, конечно, а Пешков. Псевдоним – это у него такой! Ясно?

– Ясно! А с песней чё?

– Ну, во-от!

– Чё вот?

– Ну, вот песня про полярников.

– Саша! Это не песня! Песня это когда поют, а не когда стихи без рифмы.

– А «Песня о буревестнике», она абсолютно такая же.

– Тоже без рифмы, и её тоже не поют?

– Песню о Вещем Олеге, между прочим, тоже не поют.

– Там хотя бы рифма есть. Так что, хрень – это, а не песня! – раздражённо выпалила Лерка.

– Ну, и ладно! – ответил я, тоже раздражённо.

Оба изрядно обиженные друг на друга, мы разошлись по комнатам. Но особенно долго это положение дел не продлилось, минут через семь-восемь в дверь постучали. Я пошёл открывать, Лерка тоже выглянула из своего убежища. На пороге стояла смущённая Глаша.

– Терентий Акимыч прислал сказать, что баньку стопил.

– А идти куда?

– Вас проводить? – спросила в ответ Глаша.

– Я тебе объясню. – Заверила меня Лерка.

– А и верно, – промолвила горничная. – Сестрица-то Ваша бывала там, знает дорогу.

– Я сейчас. – Заверил я Глафиру, и пошёл собираться.

– Глаша, а ты не знаешь… – Донеслось из-за спины, но дверь предательски закрылась, и окончания я не разобрал.

Я взял полотенце, смену белья, носки и рубашку, а когда вышел в зал, то услышал слова Глаши:

– … поначалу, это кому какая от роду предназначена. В школе её изначальной называют.

– Вот как? – озадаченно проговорила Лерка. – А в нашем случае, что это означает?

– Валерия Константиновна, я ведь один годок только и проучилась, не знаю я. Вы как на предвступление пойдёте, там вам всё и обскажут. И про стихии, и про изначальную магию, и у кого какой от роду сколько. А я не скажу, не знаю.

– А Татьяна Андреевна знает? – покосившись на меня, спросила Лерка.

– Вы лучше у её сиятельства поспрошайте. – И сделав книксен Глаша, типа всё, посмотрела на меня.

Я кивнул в знак готовности, и мы пошли.

Баня, а вернее бани. Размещались в другом конце заднего двора, подальше от окон. В этот банный комплекс от самого отеля вела мощёная дорожка, как я понял, на случай дождя, слякоти и весенней распутицы. Придумано толково и, скорее всего, не вчера.

Акимыч ждал меня у порога одной из избушек. Мы вошли и разделись.

– А больше никого не будет? – спросил я, полагая, что если сегодня мужской день, то и другие парни тоже могли прийти. Не для меня же одного Акимыч баню топил.

– А кого Вам, барин, надобно? – усмехнулся он в ответ. – Девок, что ль покликать?

Было бы, конечно, не плохо, но вряд ли мне так повезёт, да и по Акимычу видно, что не в серьёз это он.

– А чё? Можно? – спросил я таким тоном, чтобы Терентий даже ни на секунду не сомневался, что я тоже просто прикалываюсь.

– Ну, оне-ть можа и не откажуть, а вот Дмитфранцыч от йих такова блуда ни в жись не стерпит.

– Да! – Согласился я, заходя в парилку. – Персонал распускать нельзя! Особенно женский. На голову сядут.

– От Дмитфранцыч их в кулаке и держит.

Я покивал, а сам подумал, что вот Татьяну… А-а, ладно! Не важно, что я подумал. Спрашивать про неё сейчас-то уж точно ничего не стоит. И я спросил про остальных абитуриентов, почему ни кого из них нет с нами. Со словами «Обождут, не баре!» он поддал пару, и я присел на скамью, чтобы не дышать паром.

– Как же это не баре? – спросил я через минуту. – Мнишек, тот и вовсе барон.

– Дык и шо што барон? Чай не он вчерась Трошку побил, а Вы. Вам и почёт. – И он ещё поддал.

Пригнувшись, я решил внести ясность:

– Нет, Акимыч, вчера не я, я – позавчера.

– Ну-у-у?! – удивился он, тоже присаживаясь. – А вчерась тоды хто?

Я не смог подобрать какие-то правильные слова, поэтому воспользовался первыми, пришедшими в голову:

– Акимыч, ты мне не поверишь, но это была Лерка.

– Эт хто???

– Сестра моя, Валерия.

– Да ну?! – изумился Терентий. – Эт какж, девка, да таку орясину?! – тут ему показалось, что я над ним стебусь. – Да не-е-е… Смеётесь Вы барин! Видано ль дело?! Да куды ей?! Смеётесь! – и он поддал в третий раз.

Я не выдержал и выбежал в предбанник. Чуть погодя вышел и Терентий.

– Кваску? Холодненького? – предложил он.

– Не помешает. – Согласился я.

Терентий ковшиком зачерпнул живительную прохладу из кадки и подал мне. Я жадно припал губами к ковшу. Полегчало. Я вернул ковшик Акимычу, тот тоже пару раз хлебнул и, не удержавшись стросил:

– Али взаправду баите, что сестрица-то Ваша Трошку… того… побила?

Я вспомнил разговор на эту тему с мадам Анжелиной и, апеллируя к более серьёзным авторитетам, сказал:

– Да что Трошку, она на спор в два удара этого свалила… – Блин! Ну, почему все важные вещи из башки в нужный момент на юг улетают? – Этого… Здоровый такой… Они ещё с этим пришли… – Чуть не сказал «с Батлером». – В синих мундирах… Стрельцы!!!

Акимыч внимательно слушал озвучку моих, с позволения сказать, мыслей, и, наверное, честно пытался понять.

– С Николай Михалычем? – спросил он, наконец.

– Да! С ним! Он ещё Лерке восемь золотых под это дело проспорил.

Терентий повернул голову и недоверчиво посмотрел на меня одним глазом:

– Это уж не Гришку ли Шемякина сестрица Ваша… в два-то удара?

– Его! – обрадовался я, что не надо больше никого вспоминать.

– Да полно! – не поверил он.

– Акимыч! Я тебя когда-нибудь обманывал? А если не веришь, тогда у него самого и спроси!

– У Горбунова? – усмехнулся Акимыч.

– Хочешь у Горбунова, хочешь у самого Шемякина. Он тоже, кстати, не верил в такой исход дела, и тоже два золотых проспорил. – Тут я вспомнил один очень важный момент. – И ещё там другие стрельцы, они от имени всех своих три золотых поставили. Вот к обеду привезти их должны. Сам у них и спроси.

– Кхе-х! – крякнул Акимыч. – Чудно-о!!! Девки стрельцов колотют!

Он ещё покрякал, потом предложил.

– Пойдёмте, Ваш милость, я Вас веничком!

На полке было очень жарко, но я быстро привык. Акимыч лупил меня вениками с двух рук. Я решил терпеть до последней возможности.

– Ну, будя. – похоже, Акимыч выдохся первым.

Окатившись прохладной водой, мы снова вышли в предбанник. Терентий буднично подал мне ковшик с квасом, потом, отхлебнув и сам, спросил:

– Нешто и впрямь Горбунов на Гришку восемь золотых поставил?

– Восемь, а Насонов десять.

– Да ну?! – изумился Терентий. – Эт штошь, прям там, прям на рынке?

– Ну, да.

– А чего ж они все туды-т пришли?

– Ну, Насонов и с ним ещё какие-то господа, там уже были, а Горбунов со своими в конце подошёл. – Я постарался припомнить в какой именно момент. – Да, Лерка как раз Трошку в третий раз завалила, и Насонов ей вместо него предлагал выступать. Вот, тут они и подошли, а как Лерка его завалила, не видели, поэтому и про Шемякина поспорили.

Ну, чё, объяснил как смог. Акимыч поудивлялся и тому, что Трофиму три раза досталось, и тому, что Горбунов в это во всё ввязался, ну и про Шемякина, конечно, тоже.

– Терентий Акимыч, а почему у них форма разная? У одних синяя, а у других красная?

– Дык это, синие, они вишь драгуны, а красные… название-то у них, язык поломаешь… стрельцами зовём, да и всё.

Ну, чё, тоже как смог, так и объяснил.

– Терентий Акимыч, а вот Горбунов, что с ним случилось? – решил я всё-таки узнать разгадку странной истории. – Мадам Анжелина говорила, что он из Армагорска уехал капитаном, а вернулся поручиком.

– Это да. – Нехотя согласился Акимыч. – Приехал поручиком.

– А случилось-то что? – настаивал я на подробностях.

– Он, Ваш милость, в Захребетье воевал. Да не то чтобы прямо так уж и воевал. Войны-то почитай два века уж и нет, а филаретовы… они всё в наши-то земли с набегами… Озоруют! Где деревню сожгут, где людишек перебьют, но всё больше перевёртышей ловят. Своих-то, вишь, всех поперевели, вот и нашенских тоже норовят. – Он отхлебнул из ковша и продолжил. – А Николай-то Михалыч, он вот таких-то супостатов и ловил там. Чуток в генералы не вышел. Токма графа какого-то тамошнего на куски порубил. От через это ему немилость и вышла. Да кабы не Великие князья Николай Андреич да Павел Романыч, тоды б и вовсе ошельмовали… – Акимыч обречённо махнул рукой. – Осерчал на него государь, в поручики, и к нам сюды… Почитай, годков с десяток уже.

– Это он, получается, врага убил, а его за это разжаловали? – что-то у меня в голове, концы с концами не сходятся.

– Какого ж врага? Говорю ж, тамошнего захребетного графа. Осерчал, да изрубил в куски. У яво эт не долго.

– Стало быть, на старое место службы вернули? – сказал я, помолчав.

– Да нет! Говорю ж, к нам сюды.

– Ну, он же раньше здесь у вас и служил? – пытался разобраться я.

– Не-е-е… До преш не-е, не у нас. Он тама, в Захребетье всё. У нас не-ет!

Опять не сходится. Или я – дурак, или лыжи не едут.

– Так он же капитаном-то у вас здесь был, раз отсюда уехал. Или я путаю?

– Капитаном был, да! От нас капитаном и уехал, да сказывают, сразу ему там новый чин-то и вышел. Грамотка от государя пришла, так, мол, и так, за спасение Великого князя Николая Андреича, храбрость и всё такое… Вот! А Николай Андреич добра-то не забыл, да вишь, и сам вступиси, как время пришло.

Я ни хрена не понял, и решил прояснить другой вопрос:

– Терентий Акимыч, а почему графиня Морозова его «дядя Коля» зовёт?

– Дык эта… известно что! Он же ещё тоды, коды князя-то спас, яво здеся у нас подлечиться оставили. Ито сказать, сильно его изрубили, чуть живой был. А княжна Тихонравова, ну, Катерина, дочка младшая князя-то нашего, она тоды в школе тут училась. Последний годок. Вот она его и пользова. Ну, случилась промеж ними любовь. Да и князь-то его у себя в доме привечал, герой чай, не хухры-мухры. А княгиня-то, она вишь супротив была, чтоб Катерина за него замуж-то… Так у них и не сладилось. А Ольга-то, она Катерине племянница, ей тоды годков пять было, всего-то не понимала. Так вот и осталось, что «дядя Коля» да «дядя Коля».

Я хотел было спросить, что там у них дальше приключилось, но Акимыч опередил меня:

– Ещё разочек, и будя! Хорошего надыть помаленьку, а то кабы не привыкнуть!

Когда я раскрасневшийся возвращался к себе, все кто встречался мне по дороге, смотрели на меня как на чудо невиданное. Разгадка ждала меня в номере. Она вела светскую беседу с Леркой, пила чай, носила синий мундир и называлась солдат Ерёмин.

Когда я вошёл Ерёмин вскочил, коротко поклонился и сообщил:

– Яво выскоброде господин премьер-майор Горбунов приглашает господ Малиновских отобедать с ним. – И поклонившись ещё раз, добавил: – Вона и дрожки прислали.

Вот так. Дрожки прислали. Приглашение, от которого невозможно отказаться.

– Собирайся, Саша. Я уже готова.

Эпилог

Солнце давно миновало зенит, но к закату дело ещё не шло. В дальней башне замкового комплекса магической школы, в просторной лаборатории, личной лаборатории второго проректора, на двух резных стульях, которые в лабораториях обычно не ставят, сидели двое.

– Странные они, Пётр Андреич.

– Вы имеете в виду их манеру драться ногами? – усмехнулся хозяин лаборатории и, не торопясь отхлебнул из хрустального бокала темно-рубиновой жидкости.

– Я имею в виду их манеру драться вообще. Вы когда-нибудь слышали, чтобы молодая девушка, да ещё и дворянка, дралась за деньги на потеху публике?

Пётр Андреевич усмехнулся.

– Ваша правда, раньше не доводилось. Но помниться, Шен Косиджанович рассказывал как-то, будто на его родине и такое, пусть редко, но всё же встречается. Так что, интересный, конечно, обычай, но… – Он скептически сощурился. – Думаю, мы из этого сможем пользу извлечь.

– Они подозрительно много знают о нашей стране. Хотя многого, конечно, и не знают. То об одном спрашивать начнут, то о другом. И главное, всё как будто по-настоящему, словно и в самом деле не знают.

– Думаете, что они к нам из Руссии засланы под видом выходцев из совсем уж далёких земель?

– Очень на это похоже.

– Да не-ет. – Покачал головой проректор. – Уж эти бы чего-нибудь поубедительней придумали. Например, заслали бы их через Китай, что ли.

– Ну, а так их как бы случайно господину Ли подсунули. Всё как-то уж очень удачно получается. Не находите?

– Ага! – усмехнулся Пётр Андреевич. – А ритуал Архимага, запретный даже для него, это отвлекающий манёвр?

– Ну, не отвлекающий, скорее…

– Приманка такая! – перебил проректор.

– Да!

– Попытка их захвата в Мраморной башне, на самом деле только имитация?

– Не исключено.

– А не слишком ли сложно?

– Да, есть что-то, но может не стоит исключать такую возможность?

– Господин Ли считает, что они не из нашего мира. И Архимаг своим заклинанием, даже не знаю какого уровня, их вызвал.

– Вот! Специально, чтобы господину Ли их и подсунуть. И подсунул.

Проректор задумчиво отхлебнул из бокала.

– А Вы Шену Косиджановичу об этой своей догадке не говорили?

– Пока нет.

– Вот пока и не говорите! Посмотрим, как события будут развиваться.

Конец второй книги