Текст книги "Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах"

– Ка-бер-Не, – снисходительным тоном протянул я. – Ну что ж, наверно, это еще не самый ужасный напиток для девушек, – сказал я, бросая взгляд на Регину, которая, уже успев покончить со своими делами, как раз возвращалась к столу – глаза ее теперь были без темных пятен, а лишь слегка покрасневшими. – Скажите, девушки, а что бы вы предпочли, – я сделал небольшую паузу, – вот из этого набора, – я указал рукой на светящуюся полку бара, уставленную всевозможными спиртными напитками.

– Ой, – вдруг подскочила со своего места Алла, – мы ведь не рассчитались там наверху, в ресторане. Что нам теперь будет? – Девушка выглядела весьма сконфуженной.

– Ничего, не беспокойтесь и присядьте на место, ваш счет пришлют в совет отрядов, – сказал я без тени улыбки на лице. Кондрат же, едва сдержав лукавую улыбку, отправился к витрине и стал делать вид, что изучает ее содержимое.

– Но вы ведь не из совета отрядов? – спросила Регина, останавливаясь передо мной. – Скажите нам честно.

– Ну что вы, милая Региночка, – попытался я улыбнуться, что было нелегко под ее строгим пытливым взглядом. – Конечно же, нет, мы не из совета отрядов, не из КГБ и даже не комсомольцы, так как не вступаем в несолидные организации.

– К тому же, как вы, наверное, уже заметили, мы не носим комсомольских значков, – отозвался Кондрат из угла комнаты, выуживая из витрины очередную бутылку и разглядывая ее на свет.

И действительно, этих значков мы никогда не носили.

– Так что будете пить, девушки? – спросил Кондрат. – Шампанское брют, полусухое, полусладкое, сладкое, можно красное, есть также мускатное.

– Так принесите за наш стол хотя бы мускатное, товарищ, – упрекнул я своего приятеля. – Уже в горле пересохло от разговоров, а вы все никак не определитесь, что подать.

– Так я же не знаю вкусов наших гостий, – оправдывался Кондрат, доставая из витрины и неся к столу бутылку, от тепла в помещении мгновенно покрывшуюся мелкими капельками росы, – вдруг девушки пожелают коньяк.

Тут дверь отворилась и вошла Маша-Администратор, следом за ней Катя-Посудница, в руках у обеих были подносы, уставленные тарелками со всевозможной снедью.

– Кому это все принесли? – спросила наивная Регина, когда работницы, быстро расставив на столе тарелки, покинули помещение.

– Нам, – просто ответил Кондрат, принимаясь откупоривать бутылку с шампанским. – Выше голову, девушки, с честью несите высокое звание советского студенчества, – вдруг выпалил он без запинки, словно всю жизнь говорил одними лишь партийно-комсомольскими лозунгами и цитатами.

– Мне лично нечего к этому добавить, – сказал я, по очереди подставляя под розовую пенистую струю бокалы девушек, – поэтому предлагаю данные слова считать тостом.

– И, значит, я плакала не из-за чего? – спросила Регина, без сил опускаясь в кресло, губы ее задрожали, казалось, она готова была вновь расплакаться.

– Во время нашей следующей встречи, которая, я надеюсь, когда-нибудь все же состоится, я подарю вам, Региночка, французскую тушь, – сказал я, вспомнив, что недавно привез жене из Москвы купленные в сертификатном магазине «Березка» несколько тюбиков туши. – И тогда плачьте на здоровье, она не потечет.

– Блин, ну и перепугалась же я, – девушка укоризненно смотрела на меня сквозь нахмуренные ресницы. – У меня и так уже есть замечания от деканата по поведению, а тут еще вы… с вашими шуточками.

– А что я? – спросил я и развел руками. – Я всего лишь собирался вас выручить: мы с товарищем смотрим, девушки отдыхают, и, возможно, преподаватели их вот-вот вычислят и застукают, чем могли здорово испортить вам вечер, вот мы и решили предупредить их появление. И вообще, комсомолка Усмалатова, займите свое место за столом, попрошу вас не огорчать присутствующих своим грустным видом.

Глаза Регины, пока она усаживалась за стол, еще метали в мой адрес молнии, а мы с Аллой уже доверчиво и понятливо друг другу улыбались.

– Давайте отдыхать, девушки, мы, конечно же, никакое не начальство, а просто, как сами видите, хорошие ребята. Вы же нам попросту понравились, поэтому мы и решили познакомиться с вами вот таким, ну, скажем, не совсем обычным способом, – заявил Кондрат, объясняя этой фразой сразу все.

Алла смотрела на него во все глаза, переваривая сказанное, затем усмехнулась и поднесла свой фужер к губам.

– В таком случае я буду пить коньяк, – решительно заявила Регина, отодвигая от себя фужер с шампанским. Ее желание тотчас было исполнено, в рюмку был налит коньяк. Мы выпили, чокнувшись, и принялись закусывать. Потом мы с Кондратом стали расспрашивать девушек об их житье-бытье в стройотряде и вскоре разговор принял непринужденную форму, и теперь уже Регина изредка, но по-прежнему без улыбки поглядывала на меня, опаляя своим взором.

Алла же в течение короткого времени выпила три фужера шампанского, лицо ее раскраснелось, девушка была весела и щебетала без умолку.

– Будьте добры, коллега, сотворите, пожалуйста, музыкальное сопровождение, – попросил я Кондрата.

Тот, не вставая с места, протянул руку и щелкнул тумблером кассетного магнитофона, установленного в нише около стола и негромкая легкая музыка – итальянцы 70-ых – полилась из невидимых глазу колонок. Я же тем временем все продолжал наблюдать за Региной. Глаза ее наконец оттаяли, она немного расслабилась, и я, воспользовавшись моментом, решился пригласить девушку на танец. Взявшись за руки, мы прошли на середину помещения и заскользили в медленном вальсе. Вальс я танцую нельзя сказать, чтобы очень хорошо, хотя и занимался танцами года три, правда, это было давно, когда я еще ходил в детский сад.

Регина уверенно вела меня, а я осторожно, по миллиметру сокращал расстояние между нами, но когда закончилась музыка, я так и не успел осуществить своего намерения – оказаться к девушке настолько близко, чтобы наши тела соприкоснулись.

Потом мы танцевали еще несколько раз, но я не наглел, помня о том, что мы еще не в квартире, где я мог бы позволить себе нечто большее, да мне, честно говоря, просто приятна была близость этой девушки, начинавшей меня не на шутку волновать.

Кондрат с Аллой тоже танцевали, они о чем-то шептались и одаривали друг друга милыми улыбками, из-за чего можно было предположить, что уже очень скоро в нашей компании наступит полная гармония. Однако не успели мы как следует насладиться обществом друг друга, как в дверь постучали, я открыл, и оказалось, что это Маша пришла к нам рассчитаться и забрать посуду, так как на часах, висящих на стене, на которые она мимоходом кивнула, было уже начало двенадцатого.

– Надо же, как быстро и незаметно пролетело время, – сказала Регина, как мне показалось, с ноткой сожаления в голосе, демонстративно беря Кондрата под руку, когда мы вчетвером выбрались на улицу.

Алла не дала мне расстроиться этим демаршем своей подруги, она тут же подхватила меня под руку, и мы с ней, смеясь, толкаясь и дурачась, пошли вдоль по улице.

Как вы уже знаете из моих предыдущих рассказов, в двух-трех минутах пути от ресторана, если идти по одной из улиц, ведущих к центру города, располагается дом Кондрата, который и на этот раз «случайно» оказался на нашем пути.

Что любопытно, никто из наших попутчиц, – а таких за прошедшие годы можно было уже считать десятками, если не сотнями, – не успевали удивиться или даже спросить, куда это мы направляемся, когда войдя в неприметную калитку, мы оказывались на пороге дома. То же случилось и на этот раз.

Хата № 1 (квартиры нашего базирования, как вы помните, мы нумеруем по мере удаленности их от ресторана) встретила нас темными окнами, что было хорошим знаком: нет-нет, а раз или два в месяц сюда наведывалась мама Кондрата Ивонна Ульяновна – ей казалось, что таким образом она сможет нас, по ее мнению, патологических разгильдяев, контролировать, то есть держать в разумных рамках поведения.

Кондрат щелкнул ключом в замке, дверь отворилась и мы вошли в просторную прихожую. Открытый проем в левой ее части вел в просторную кухню, а прямо напротив входа одна за другой располагаются две небольшие проходные комнаты. Все в этой квартире было скромно и без особых затей, даже туалет располагался во дворе, а сколько хороших, теплых воспоминаний будило это место в наших с Кондратом сердцах.

Алла вошла последней; увидев постеленные повсюду ковры и дорожки, девушка тут же скинула босоножки, затем осмотрелась и сказала:

– А вы знаете, тут классно, мне лично здесь нравится.

– Алла, – укоризненно оборвала ее Регина, – мы здесь всего на несколько минут. Правда ведь, мальчики? Нам еще нужно поспеть в лагерь.

– Конечно, – преувеличенно серьезно отозвался Кондрат, затем добавил двусмысленно: – Нам обязательно везде и во всем надо поспеть.

Наполнив водой из крана огромный, литров на пять чайник, Кондрат установил его на газовую плиту, затем, чиркнув спичкой, зажег под ним газ.

– Что будем пить, чай или кофе? – подняв голову и вопросительно посмотрев на Кондрата, которому еле доставала до плеча, осведомилась Алла.

– Да просто воду поставил, – без улыбки буркнул тот. – Подмываться.

Я обожаю после этих слов, нередко вот так произносимых Кондратом на подобный вопрос, наблюдать за реакцией девушек – в каждом отдельном случае, а их в нашей практике, как вы уже поняли, случалось предостаточно, реакции на это заявление следовали совершенно различные – тут можно было увидеть и услышать все что угодно: и вскрики ужаса, и недоумения, возгласы удивления или тревоги, изредка это был понятливый смешок; Алла же, как мне показалось, попросту немного растерялась.

– Ах, вот как! – воскликнула Регина трагическим голосом. – Я так и знала, что этим все закончится. И теперь, как я понимаю, мы будем рассчитываться за ужин в ресторане! Ведь правда, мальчики? Что скажешь, Кондрат? Или это твоя затея, Савва?

«Вот ведь вредная девчонка!» – едва успел подумать я, как Регина, повысив голос до самой высокой ноты, воскликнула:

– Откройте сейчас же двери, я немедленно ухожу отсюда.

Кондрат тяжело вздохнул и выразительно поглядел на меня, а я тем временем лихорадочно соображал, как бы все тихо и без скандала обустроить в лучшем виде. Обстановка создалась хотя и не критическая, но все же достаточно напряженная. И вдруг, весьма неожиданно, мы получили в лице Аллы важную во всех отношениях поддержку:

– Лично я никуда не ухожу, – заявила она и с вызовом поглядела на подругу.

Я указал глазами Кондрату на Регину. Пусть он и займется девочкой, решил я, так как мне не хотелось в этот вечер быть насильником и мучителем, для этого у меня было неподходящее настроение. Кондрат же, когда это требовалось, умел быть настойчивым и даже жестким, тем более что Регина всю дорогу сюда держалась с ним рядом и, таким образом, сама сделала свой выбор.

Кондрат решительно обнял Регину за талию и сказал:

– Хорошо, мы сейчас пойдем и подумаем вместе, как нам жить дальше. – С этими словами он увлек девушку в дальнюю комнату-спальню. Проходя через «мою», первую комнату, Регина, видимо заметив стоящий на телевизоре череп, шарахнулась в сторону и взвизгнула.

– Тише-тише, успокойся, – проговорил Кондрат. – Этот череп – всего-навсего память об одной из наших бывших подружек. И в этом состоянии он уже никому не может принести вреда.

Скрывая улыбку, я поставил на новую, японскую, ультрасовременную вертушку пластинку, игла сама плавно опустилась на нее, и спустя пару секунд комната наполнилась чарующими звуками итальянской музыки. Я повернулся к Алле – она, стоя у постели, стягивала с себя последний предмет туалета – розовые ажурные трусики. Не скажу, чтобы это меня огорчило, и я специальным регулятором убавив свет в комнате до минимума, продекламировал стихотворение автора, имени которого, увы, не помню:

 
«Задуем лишнего свидетеля свиданья,
Последний канделябр, мерцающий в ночи,
Да воцарится вместо зренья осязанье
И пыл любовный вместо пламенной свечи!»
 

Мой плотоядный взгляд, видимо, выражал мои ощущения еще больше, чем слова, и поэтому, поймав его на себе, Алла восторженно прошептала:

– Иди же скорее сюда, Савва, я тебя, кажется, сейчас изнасилую.

«Надо же, какое милое и многообещающее начало», – обрадовался я, направляясь к ней, но в это самое мгновение в комнату стремительным шагом ворвался Кондрат. Алла, мельком, как ни в чем не бывало, взглянув на него, спокойно поставила свою стройную ножку на кровать, освободилась, наконец, от трусиков, затем протянула их мне со словами: «Положи, пожалуйста, на стол, а то я их утром могу забыть».

– Зачем же на стол, – мягко улыбнулся я, – отдай их Кондрату, ему это будет ближе и удобнее, он их прямо на телевизор пристроит, тогда уж точно не забудем.

– Или на череп наденем, – включился в шутку Кондрат. – Глазницы прикроем, чтобы бывшая подруга за нами не подглядывала.

Алла, совершенно не смущаясь своей наготы, подала трусики Кондрату, он протянул руку, словно собираясь взять их, затем сделал неловкое движение, и трусики упали на пол.

– Ах, извиняюсь, – сказал Кондрат, исполнив что-то наподобие шуточного реверанса, после чего, больше даже не взглянув на нас, прошел на кухню. Мы с Аллой еле дождались, когда он минутой позже проследует в обратном направлении и бросились навстречу друг другу, наши пути пересеклись в центре дивана.

– Ты мой, мой! – восторженно кричала она уже в следующее мгновение; с ходу завладев инициативой, девушка опрокинула меня навзничь, устроилась в позиции сверху, легким касанием пальцев направила моего Удальца куда следует, и после нескольких медленных – ознакомительных – движений, стала с силой обрушиваться на меня своими бедрами. Прерывисто дыша, она падала грудью мне на грудь, и тогда я нежно захватывал появляющийся передо мной сосок губами, тут же языком с усилием сквозь слегка прижатые зубы его выталкивал, затем повторял то же, но уже с другим соском, доводя тем самым свою партнершу до неистовства.

Алла оказалась весьма любвеобильной партнершей, и при этом ласковой, словно кошечка; полный благодарности к ней, я со своей стороны старался доставить девушке как можно больше удовольствия; эти ощущения, как я чувствовал, были взаимны. И все же, как мне ни чудесно было с Аллой, я почему-то не мог забыть ее подругу – черноглазую красотку Регину, и в редкие минуты отдыха от секса я то и дело представлял себе ее лицо.

В эти минуты, стараясь не думать о ней, я всю энергию страсти направлял на Аллу; та легко и радостно принимала меня и при этом счастливо и беззаботно смеялась. Спустя какое-то время, почувствовав, что уже вполне удовлетворен, я отвалился от партнерши и притих, прижавшись лбом к приятно прохладной стене; Алла устроилась рядом и вскоре, упершись носом мне в бок, сладко засопела.

Девушка уже крепко спала, когда я стал ревниво прислушиваться к негромким звукам за стеной, в соседней комнате. Нет, я не услышал там ни стонов, ни страстного шепота, как можно было бы предположить, Кондрат с Региной банально ссорились. Она слезным тоном умоляла его о чем-то, он, судя по всему, был непреклонен в своих требованиях, или же читал ей мораль – словом, там, за дверью, происходило что-то нелицеприятное, то есть общего языка ребята явно не находили.

Я тихонько вылез из постели, пробрался на кухню, быстро сполоснулся из чайника над тазиком, затем, вернувшись, натянул на себя брюки и деликатно поскребся в соседнюю дверь. Услыхав недовольный голос Кондрата спросившего «кто там?», я прошептал в замочную скважину: «Это я, братишка, мне кажется, что во входную дверь кто-то стучится». Я знал, что эта ложь была единственной, на которую мог купиться хозяин квартиры.

Спустя несколько секунд щелкнула задвижка на двери, и Кондрат вышел из комнаты. Он был в брюках, рубашка расстегнута, а лицо его буквально пылало от злости. Мы вместе вышли в прихожую, где я взял его за руку:

– Давай, брат-Кондрат, сделаем рокировочку, а то ты так, пожалуй, с этой девочкой, доиграешься до нервного срыва.

Он нервным движением отнял свою руку, потом, подумав несколько секунд, вздохнул, через силу улыбнулся и сказал:

– Извини, брат, ты конечно прав, так, может, даже лучше будет, а то я уже было собирался этой Регине по физиономии надавать, упрямая, стерва, ни на какие компромиссы не идет и ни на что не соглашается. А что твоя Алка, ничего девка?

– Не поверишь, она такая сладенькая, – не удержавшись, сказал я, зажмурив глаза. – На редкость хорошая партнерша. С болью в сердце отдаю ее в твои руки.

– Ну-ну, ага, давай-давай, – усмехнулся Кондрат. – Можно подумать добренький нашелся. Небось, затрахал человечка, оставил девочку совсем без сил.

Мы подошли к дивану, где лежала спящая Алла, и я, откинув простыню, которой она была укрыта, легонько шлепнул ладонью по заголившейся округлой попке. Девушка не проснулась, только спросонок что-то пробормотала и потянула, прикрываясь, на себя простыню.

Кондрат, плотоядно поглядывая на нее, стал раздеваться, а я, затаенно улыбаясь, отправился в его спальню, войдя, тихо прикрыл за собой дверь.

В комнате Кондрата, когда глаза мои привыкли к темноте, мне открылась такая картинка: на брошенном на пол матрасе была раскинута постель, рядом с ней, на ковре, подобрав под себя ноги, сидела полностью одетая Регина.

Воспользовавшись тем, что девушка даже не поглядела в мою сторону, я по-быстрому скинул брюки и нырнул под одеяло. Регина, всхлипывая, вытирала ладошкой глаза, и я, подумав: «А не слишком ли много слез для такой молоденькой девушки за один вечер?», осторожно прикоснулся к ее руке, которой она опиралась в пол. Регина резко, всем телом повернулась и удивленно уставилась на меня.

– Савва, ты?! – Девушка, казалось, была крайне удивлена. – У меня даже слов не находится для оценки этого вашего – с товарищем – непотребного поведения. – (Ага, понятно, в девушке даже в эту, скажем, нелегкую для нее минуту заговорил филолог). – Почему ты меня оставил с этим… кондрашкой?

От такого неожиданного заявления в моей голове пронесся целый сонм чувств.

– Но ведь ты же сама вцепилась в его руку, еще там, когда мы выходили, – попытался отшутиться я. – И от самого ресторана так уверенно вела…

– Да он просто зверь какой-то, этот твой Кондрат, – жалобным голосом произнесла она. – И вообще вы оба сволочи. Да и Алка не лучше… Нимфоманка. Пошла у вас на поводу. Подруга называется.

– Как, Региночка, все это я должен выслушивать от тебя именно сейчас, в столь поздний час? – удивленно воскликнул я. – И за этим, ты думаешь, я сюда пришел?

– А почему, почему я должна спать с ним? – всхлипывая сквозь слезы, спросила Регина. – Когда я отказалась, сказав, что он мне не нравится, ну, как партнер в смысле, он потребовал, чтобы я сосала. Почему и кому я чем обязана, не понимаю?

– Никому и ничем, – вздохнул я. – Теперь все закончено, забудь. – Я осторожно взял ее руку и приложил к своим губам. – Он просто не знал, что ты скромная и неиспорченная девушка. Так что успокойся и расслабься. – Регина, послушно опустив головку мне на плечо, тихо заплакала, видно было, что нервы ее уже на пределе и силы иссякли.

– Ну-ну, – пробормотал я. – Прости, я даже не подозревал, что ты такая чувствительная, а то бы ни за что тебя с этим монстром (извини меня, брат-Кондрат!) наедине не оставил. Прости. Но и его можно понять и, пожалуй, простить, он же рассуждает как обыкновенный мужчина – раз и в койку. Ты же знаешь, какой русский не любит: «Быстро-быстро!» и «Сама-Сама!».

В такой манере мы проговорили, наверное, с полчаса, или чуть больше, Регина постепенно успокоилась, меня уже клонило, да что там, просто валило в сон, но я все нашептывал девушке какие-то глупости, целовал ей руки, и вдруг услышал ее тихий очень усталый голос:

– Вот ты пришел ко мне. А почему ты с Аллой не остался? Ведь у вас были отношения, ты был с ней, спал, так ведь?..

– Нет, не так, – почти шепотом отвечал я. – Я случайно услышал, как вы ссоритесь, и это меня очень огорчило. Мы с Алкой находились в этот момент в стадии шуточных игр, но я это сразу же прекратил. И, как видишь, пришел, прибежал, прилетел к тебе на помощь, обманом выманив Кондрата из комнаты. Если бы я, как ты говоришь, с ней спал, как бы я знал, что тебе здесь плохо, а? И зачем бы мне тогда вообще это было нужно? – Произнеся эту абракадабру, я сделал эффектную паузу, после чего сам же и ответил: – Только для того, чтобы успокоить тебя, и только потому, что ты мне очень нравишься.

Алкины ласки и уютная постель расслабили меня, поэтому у меня сейчас было ленивое терпение убалтывать Регину, вешая ей на уши всяческую чушь.

– Сядь ближе ко мне, – сказал я Регине, – иначе ты замерзнешь.

И девушка села, затем прилегла рядом, я гладил ее плечи, голову, руки, потом я стал ее целовать, постепенно, как бы невзначай, рука моя перебралась на ее бедро.

И она не оттолкнула мою руку. Взяв ее ладонь в свою, я стал гладить ею свое лицо, грудь (слышишь, как стучит мое сердце?), потом живот, затем прижал ее к своему паху, к мгновенно напрягшемуся естеству.

Она вздрогнула, хотела убрать свою руку, но я продолжал держать ее там, и она постепенно успокоилась. Потом девушка стала раздеваться, а я, уже путая сон с явью, подумал, что мне это мерещится, но прохладное нагое тело прижалось ко мне, и я услышал ее страстный шепот:

– Обними меня, прошу тебя. Обними и поцелуй крепко, слышишь. Полюби меня, Савва, полюби сильно-сильно, мне так ужасно тоскливо и одиноко!

Душа моя возликовала! Сон мой отлетел, словно сброшенная простыня, я сдержанно наклонился над ней и стал нежно целовать ее лицо, грудь, затем вошел в нее, уже вполне разгоряченную проснувшимся в ней желанием. Несколькими минутами позже, упруго выскользнув из-под меня, Регина оседлала меня сверху и вначале медленно, а затем все увеличивая амплитуду движений, стала двигаться по мне, сопровождая каждое свое движение нежным волнующе протяжным вскриком, слегка напоминающим рык тигрицы, который я слышал в зоопарке.

«Ого, что это такое в последнее время происходит? – восторженно удивлялся я, отдаваясь движениям. – Надо же, уже все девчонки освоили технику наездницы, а ведь всего пару лет тому назад об этой позе никто из них и слышать не хотел».

– Ну, милый, – прохрипела она, – я тебя жду. Кончай скорее.

– Не жди, – эхом отозвался я, и подумал: третий заход для меня всегда непростой, но если уж случается, то бывает сверхдолгим, затяжным.

Регина тем временем все более распалялась и входила во вкус. «И стоило полночи мучить двух мужиков и себя тоже, – подумал я, придерживая ее за узкую талию и уже изнемогая от накатывающего на меня волнами удовольствия, – чтобы теперь выдавать такое, доводя своего партнера до безумия».

Когда мы, наконец, одновременно финишировали, Регина, выглядевшая теперь вполне счастливой, стала целовать мои плечи, руки, грудь, я вяло ей отвечал.

– Спасибо тебе, милый! – шептала она, припадая к моей груди. – Ты прекрасен, ты – чудо! – Она целовала меня, обжигая огненными губами, и я, почувствовав в паху начинающееся шевеление, отодвинул Регину от себя, сказав грубовато: «Ты меня сожжешь своей страстью, ну-ка, милая, ложись рядом», а сам при этом думал: «Вот, ничего же, можно сказать, не делал, просто лежал снизу и почти не шевелился, и вдруг – «чудо!»

После недолгих объятий с взаимными поцелуями и словами благодарности, Регинка стала засыпать; за окном тем временем уже светало. «Что-то в последнее время я слишком часто встречаю рассвет в объятиях девушек, – подумал я, постепенно проваливаясь в дремотное забытье. – Это, конечно, счастье, но, извините, не каждый же день».

Проснулся я оттого, что ужасно хотелось в туалет. Я осторожно перешагнул через спящую Регинку и, ступая босыми ногами по холодному деревянному полу, вышел из комнаты. В моей бывшей спальне на диване поверх одеяла голышом возлежали Кондрат и Алька – они уже не спали и о чем-то ворковали, она его гладила по плечу, он ее – по обнаженной груди.

– О, привет! А вот и наш Савва, непонятно куда ночью от меня сбежавший, нашелся, – увидев меня, проговорила Алька. – Иди скорее к нам. – Она хохотнула. – Поиграем вместе в одну игру. Втроем. – И кокетливо улыбнувшись, добавила: – Я надеюсь, ты не ревнуешь к своему братцу. – Она ткнула Кондрата локтем в бок. Затем, видя, что я остановился и откровенно рассматриваю ее, голенькую, бесстыдно потянулась.

– Ну, ребята, – не выдержал я и, покачав головой, сказал то, что обычно в подобных случаях говорит Кондрат: – Ну вы, блин, и даете! – И, гонимый естественной потребностью, помчался дальше, в туалет.

P.S.

Вот такие неожиданные и приятные сюрпризы приносили нам случайные встречи с интересными – во всех отношениях – девушками. А еще говорят: «Случайные связи, ах, эти опасные случайные связи, остерегайтесь случайных связей». Да мы с Кондратом изо всех сил да грудью нараспашку всегда к ним стремились.