Текст книги "Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах"

Меня обдало едким запахом пота, кожи и сапог, оружейной смазки и запахом пыли дальних дорог. В голове вновь стал зреть план броситься на Павла, но он, брезгливо оглядев меня, сказал:

– Ну ты, мудило, пошел вон отсюда.

Так легко и просто? Я могу уйти? Конечно, я ему не поверил. Сейчас я встану, и тогда мишень в моем лице значительно увеличится в размерах, и он с радостью всадит мне пулю… в любую часть тела. На выбор. Я не шелохнулся, считая, что он до сих пор не стреляет лишь потому, что боится задеть Светлану, но он повторил:

– Ну, пошел отсюда. Вон. Быстро, я сказал.

Как раз в эту секунду я нащупал, наконец, свои трусы, мои гениталии от страха, совсем как у йогов высшей квалификации, целиком втянулись в пах, и я стал в этот момент как бы бесполым. Ужом под одеялом я буквально вполз в трусы и выбрался из постели.

Похватав свои разбросанные по полу вещи, я устремился к выходу, затылком ощущая преследующую меня черную дырочку пистолета. Оказавшись в коридоре, я в десять секунд натянул джинсы и рубашку, сунул ноги в ботинки, сдернул с крючка куртку и, потянув на себя дверь, уже собрался было выскользнуть на улицу, как тяжелый пинок сапогом под зад буквально подбросил меня в воздух и я, описав дугу, с трудом приземлился на четвереньки.

Я вскочил, обернулся в бешенстве – никогда еще в жизни я не получал столь позорных пинков! – но дверь перед самым моим носом захлопнулась.

Задница моя горела от поджопника, но уже в следующее мгновение я осознал, что заслужил его, а учитывая сложившуюся ситуацию, этот пинок был мне нежнее поцелуя Светланы, и уж точно гораздо менее болезнен, чем пуля.

И лишь пройдя с десяток шагов и несколько раз обернувшись, я понял что мне больше ничего не грозит, вдохнул наконец полной грудью, вдохнул нормально, казалось, впервые с тех пор, как увидел в комнате Павла, – воздух был упоительно вкусен, чист и прохладен, я им дышал, а значит – я жил.

Блондинки, скажу я вам, вообще не по моей части. И – более того – с некоторых пор они для меня как бы вообще не существуют, я не испытываю к ним никаких чувств, они меня не привлекают и не возбуждают, и точка на этом!

Вот ведь даже Мэрилин Монро мне нравится не цветом волос, а лишь своей откровенно выраженной женственностью и сексуальностью (так же как и Светлана, кстати). Тем более что у Мэрилин Монро свои собственные волосы – черные, а белый цвет – приобретенный, так же, как и имя. Короче, стоит ли говорить, что с той самой ночи, проведенной мною со Светланой, после того как ее муж застукал нас в своей супружеской постели, я стал всех блондинок с опаской обходить стороной. Да и брюнеток тоже, если они были офицерскими женами.

Проснувшись на следующий день в своей собственной постели, я стал припоминать события предыдущего дня, вечера, и, в особенности ночи во всех подробностях, и никак не мог поверить, что все это происходило на самом деле со мной. Торопливо одевшись, я отправился в бар к Кондрату, и только увидев его, стал постепенно приходить в себя, начиная верить в реальность происходящего.

– Ну, где же ты болтаешься, миллионер? – спросил он насмешливо, когда я вошел в бар и стал настороженно озираться по сторонам, словно ожидая увидеть здесь фигурантов прошедшей ночи, и главного из них – Павла, мужа Светланы, с огромным пистолетом в руке. – Ты кого-то ищешь? – раскатисто засмеялся Кондрат, и я тоже засмеялся, но каким-то неестественным, нервным и зыбким смехом. Потом, вспомнив кое о чем, я засунул руку в карман и вытянул оттуда ключ, который накануне вечером вручил мне товарищ. Этим ключиком, пройдя в подсобку, я отпер сейф, достал свою сумку и открыл ее. Тугие ровные пачки покрывали ее дно – это были деньги, выигранные мною вчера, они находились на месте и были вполне реальными.

– Этой ночью ты, брат, чуть было не стал моим наследником, – сказал я Кондрату, он, не поняв, пожал плечами, и тогда я попросил его налить в две стопки коньяку и сварить кофе на песочке, а сам устроился на пуфике напротив и, наблюдая за тем, как он гоняет турочки по раскаленным песчаным барханам, стал обстоятельно пересказывать другу все перипетии вчерашнего дня.

Новелла третья
Дитя любви

 
От искры любовной – порой сгоряча
В ночи зажигается жизни свеча.
Какой не являет собой она вид,
А тоже свечу запалить норовит.
И тянется так по капризы творца,
Забыто начало, не видно конца,
Покуда слова я увязывал эти,
Пятьсот человек появилось на свете.
 

Игорь Губерман

Глава первая

Я сидел на пуфике у стойки бара, за которой орудовал мой товарищ Кондрат, и лениво гонял соломинкой льдинку в стакане с яблочным соком, когда в помещение вошли две новые клиентки. Заинтересовавшись незнакомыми мне дамочками, я развернулся в их сторону вместе с пуфиком, чтобы разглядеть их получше. Они же, остановившись в трех шагах от меня, стали с интересом озираться по сторонам. Одна из них – среднего роста крашеная блондинка, одетая в цветастый ситцевый костюм, была, мягко говоря, маловыразительна: редкие, словно прилизанные волосы, бесцветные брови, черты лица мелкие и малопривлекательные, да и фигура, насколько я успел ее разглядеть – так себе, не ахти… Я перевел взгляд на ее спутницу, и эта дамочка, в противоположность первой, показалась мне настолько хорошенькой, что я не смог сдержаться и выразил свое восхищение восклицанием: «Ах!» Высокая, под 170 см, шикарные темно-каштановые волосы, собранные в косу и заколотые красивой черной с золотом заколкой, обрамляли хорошенькое лицо, на котором выделялись огромные светло-карие глаза. Аккуратный прямой нос, чудесной формы рот и безупречные жемчужные зубы дополняли ее портрет. Мой восторженный взгляд скользнул ниже и – о боже! – я увидел, что сложена она идеально, и что ее фигура соответствует ее прекрасному лицу. Темное, удачно подобранное платье красиво облегало высокую грудь, узкую талию, крутые, четко очерченные бедра, ну а стройность ее ножек могла удовлетворить самому взыскательному мужскому вкусу. Итак, все увиденное мною вызывало заслуженное восхищение: великолепные формы этой девушки были достойны кисти художника, – она была потрясающе хороша. Да, передо мной находился, если так можно выразиться, великолепный образчик женщины! Дамочка эта обладала замечательной внешностью и была как раз в моем вкусе!

Не обратив на меня, буквально впившегося в нее взглядом, никакого внимания, и заказав бармену два коктейля с шампанским, заинтересовавшая меня дамочка, сопровождаемая подругой, проследовала в дальний угол бара, где они устроились за столиком в кабинке…

Весьма взволнованный и совершенно очарованный ею, я продолжал наблюдать за ней и ее подругой: вот Кондрат сам относит за их столик заказ; дамы, начиная цедить через соломинки свои напитки, продолжают о чем-то увлеченно беседовать; при этом они так увлечены разговором, что совершенно не замечают окружающих. Не в силах оторвать своего взгляда от брюнетки, я наклонился над стойкой и сказал своему товарищу:

– Брат-Кондрат, ты, надеюсь, тоже разглядел эту мадам? Не считаешь ли ты, друг мой, что нам просто необходимо с этими девушками познакомиться? Глядишь, завертим с ними небольшую интрижку, а?

И тут мой товарищ, впервые, пожалуй, со дня нашего знакомства и тесного сотрудничества закапризничал:

– Ага, и я даже знаю, как это будет! – сказал он насмешливым голосом. – Я, значит, снимай девочек и договаривайся с ними, а потом ты, конечно же, пристанешь к этой симпатюле, брюнетке, и что же мне останется – драть эту зачуханную блондинку?..

– …с закрытыми глазами и обязательно после принятия внутрь полбутылки коньяка, – закончил я за него фразу и обреченно вздохнул, понимая, что помощи от Кондрата сегодня ждать не следует – мой товарищ был явно не в подходящем настроении, к тому же он совершенно правильно оценил мой расклад.

Суетливо перебирая в голове различные варианты знакомства, я стал искать повод, чтобы подойти к девушкам – хотелось найти такой, одновременно остроумный и результативный, чтобы не отпугнуть их, а сразу понравиться и войти в доверие; пока же я во все глаза продолжал разглядывать «мою» симпатию и все больше склонялся к мысли, что она обязательно должна стать моей – хотя бы на одну ночь, на один час, на один миг, наконец!!

Девушки, не догадываясь о моих планах, встали, как только допили свои коктейли, и подошли, чтобы рассчитаться.

– Откуда вы, девушки? – располагающе улыбаясь, спросил я. – Признаюсь, в нашем городе мы уже давненько не встречали таких интересных дам…

– Ну, вот теперь у вас появилась такая возможность, – спокойно и уверенно сказала брюнетка, гордо поведя своей красивой головкой.

– Это радовает нас, – сказал Кондрат, подчеркнув шуточное, часто применяемое в нашей компании слово «радовает», при этом он буквально ел «мою» брюнетку глазами.

– И как надолго вы к нам? – задал я новый вопрос.

– Мы-то как раз надолго, – почему-то вздохнув, сказала вторая девушка, блондинка. – На целый год. – Значит, на практику… – догадался я. – Вы, давайте я угадаю, медработники?

– Да! – усмехнулась брюнетка. – Можно и так сказать. Мы – ветеринарные врачи…

– А жить будете в городе, девушки? – пошел я напрямую.

– Нет, в Старых Криганах, – сказала блондинка, – в сельском общежитии, чтобы быть ближе к нашим «клиентам» – коровам, но иногда будем приезжать в город. В выходные, наверное.

– Приезжайте, девчонки! – почти взмолился я, чувствуя, что они вот-вот уйдут, и тогда, возможно, я никогда их больше не увижу. – И в выходные, и не только, а и в любой другой день, когда скучно станет, и приходите прямо в бар. Вы не пожалеете, мы обязательно что-нибудь придумаем, чтобы скрасить ваш досуг…

В этот момент мой красноречивый монолог был прерван появлением в баре молодого, не старше 30 лет, высокого и худощавого мужчины, обутого по-сельски в резиновые сапоги, но одетого опрятно – в костюмчик, и сам он был симпатичный малый, только слишком загорелый – темно-красный загар покрывал его лицо, руки и шею, видно было, что товарищ много времени проводит под солнцем, на свежем воздухе.

Девушки окликнули его, затем, улыбаясь, поблагодарили Кондрата за гостеприимство, при этом мне от брюнетки достался едва заметный кивок, после чего в сопровождении мужика вышли на улицу. Не удержавшись, я пошел поглядеть, куда они направятся, а они сели в «уазик», стоявший на стоянке ресторана и уехали. Очевидно, в Старые Криганы. Я уныло вернулся в бар, где мы с Кондратом уставились друг на друга.

– Да пошел ты! – после почти минутной паузы беззлобно произнес я. – Еще друг называется.……………………

– Ну так как, колхозная твоя морда, – сказал он с легкой иронией. – Сможешь отыскать эту телку в деревне, среди коров и овец?

– Да уж не перепутаю, телочка действительно классная. Только, боюсь, местные бычки ее скоренько покроют и мне ничего не достанется, – сказал я почти безнадежно. И добавил со вздохом: – А ты и шагу не сделал, чтобы помочь мне.

– Ерунда, – сказал Кондрат. – Мы бы не успели с дамочками и двумя словами перекинуться, видишь ведь, за ними приехали. Но я уверен, что эти девушки еще появятся здесь, чего им, спрашивается, в селе скучать………………………………………….

Но пролетели дни, прошли недели, которые затем сложились в месяцы, а те дамочки, ветеринарные врачи, в баре больше не появлялись, и за ежедневной суетой я уже стал было забывать о хорошенькой ветеринарше, скучающей и зря увядающей, как я полагал, в селе, которое, кстати говоря, располагается в непосредственной близости от нашего города – всего в шести километрах.

В один из вечеров, когда мы испытывали очередной напряг ввиду отсутствия в нашем коллективе дам, я напомнил товарищу про тот наш с ним разговор и вновь упрекнул его.

– Да, – сказал Кондрат, почесывая затылок, – похоже, ты был прав. Девок что-то не видать, они, кажется, основательно увязли в царстве рогов, хвостов и копыт.

– Давай-ка съездим туда, – предложил я ему, и, тут же, вспомнив, что Кондрату не понравилась блондинка, добавил с надеждой в голосе: – Может, у них кроме той брюнеточки, еще какие другие классные дамочки найдутся – библиотекарь там или лаборантка какая-нибудь. Кондрат скосил глаза и насмешливо посмотрел на меня с высоты своих 187 см – это он так выражал мне свое «фи». Я вздохнул расстроено, и мне подумалось, что не стоит, наверное, и вспоминать о той роскошной ветеринарше, чтобы не дразнить себя и зря не распалять неосуществимые фантазии. Однако через пару дней, в пятницу вечером, Кондрат, оказавшийся в этот день выходным, неожиданно для меня сам вызвался съездить в село, и мы, ни минуты больше не мешкая, отправились на его «жигуленке» на Криганские фермы. Проезжая знакомыми местами, – когда-то, лет восемь тому назад, я здесь вместе с группой соучеников строил один из первых в этом совхозе коровников, – я пытался угадать, в каком именно здании находится общежитие, но буквально сразу же в них заблудился, так как зданий этих с тех пор было понастроено множество. Оставив машину на шоссе, и спрашивая всех подряд встреченных нами на пути дорогу к колхозному общежитию, мы, невзирая на обильную черную грязевую жижу, неуютно хлюпающую под ботинками, устремились на поиски. Эта грязь, кстати, всего получасом ранее была первым в этом году красивым снегом. после интенсивных поисков мы наконец вышли к длинному приземистому одноэтажному зданию, внешне неотличимому от стандартного коровника, которое все же, судя по жестяной вывеске, прибитой над входом, оказалось сельским общежитием. И тут нам наконец повезло, мы встретили у входа одну из знакомых нам девушек, блондинку: в накинутой поверх цветастого домашнего халата красной болоньевой куртке и калошах на босу ногу, она расхаживала перед зданием между натянутыми на столбах проволоками и развешивала выстиранное белье, при этом она весьма ловко ногой гоняла перед собой таз с находившимися в нем вещами.

Увидев нас, она выпрямилась, уронила очередную вещь обратно в таз, и на ходу вытирая полой халата покрасневшие руки, подошла и сказала:

– Привет старым знакомым! – На лице ее при виде нас отобразилась неподдельная радость. – А как вы здесь оказались, мальчики?

– Да вот ехали мимо, и так нам вдруг захотелось парного молочка, – улыбаясь, сказал я. – И тогда мы вспомнили, что в этих краях у нас есть знакомые… – …телочки, – негромко вставил Кондрат, который держался несколько позади меня, так что мне лишь оставалось надеяться, что девушка не услышала его-…девушки, – закончил я. И тут же невинным тоном спросил: – А где ваша подруга-Тоня? – спросила меня девушка. – А она это… у председателя. Девушка, сказав это, почему-то сконфузилась и опустила глаза.

– То есть, вы хотите сказать, она… насовсем, что ли, у него, жить к нему перебралась? – в растерянности спросил я. – Или он ее по работе к себе вызвал?…

– Нет, в данный момент она находится на собрании, – понятливо улыбнувшись, сказала блондинка, рукой теребя вывешенную ранее наволочку. – Но скоро, возможно, она действительно уйдет к нему домой жить. Вы прям угадали…

– Ага, припоминаю, это такой высокий и симпатичный парнишка, с хорошим загаром? – разочарованно спросил я, вспомнив молодого человека – водителя «уазика», который в тот самый вечер, когда мы с девушками познакомились, заходил за ними в бар.

– Ага, и холостой к тому же, – поддакнула мне блондинка.

– Да-с, неудивительно, – протянул я. – А вас, кстати, как зовут? – спросил я просто так, из вежливости. – А то мы почему-то все про Тоню, да про Тоню.

– Люба, – девушка поправила рукой свои реденькие волосы, загладив их назад – Приезжайте вы в город, Люба, – сказал я. – Нечего вам все в селе-то сидеть. И заходите к нам, в бар, если, конечно, вы тоже не собираетесь в ближайшее время замуж.

– Ну, вы знаете… – замялась Люба, – насчет замужества Тонькиного, я думаю, тоже пока еще рано говорить.

– Тогда тем более, вместе приезжайте! – нетерпеливо подытожил Кондрат, и по тону его я понял, что он стремится поскорее закончить становящийся бессмысленным разговор.

– До свидания! – говорю я. – Мы будем ждать вас, Люба. Обеих. Так и передайте Тоне… С этими словами я повернулся, и мы пошагали к тому месту, где оставили машину… – Ничего не поделаешь, жизнь в этой глуши развивается по своему собственному сценарию, – глубокомысленно изрек Кондрат. – И мы с тобой, брат Савва, здесь явно не при делах. – Надежд нет, – вздохнул я. – И девицы эти к нам никогда уже не приедут..

Однако девушки приехали. Опровергнув все наши с Кондратом выкладки и прогнозы. Это произошло в воскресенье, всего через два дня после нашего разговора с Любой… Было обеденное время. Клиентов в этот час в баре почти не бывает, а тут открывается дверь, и входят… они. Обрадовавшись появлению девушек, мы пригласили их, как старых знакомых, вместе пообедать, для чего поднялись в банкетный зал. Я с жадностью разглядывал Антонину и, признаюсь, был от нее в восторге: она выглядела еще лучше, чем во время нашей первой встречи. Девушка, как мне кажется, немного похудела, в лице ее появилась некоторая бледность, совсем ее не портившая, а во всем остальном она была все такая же – ядреная, фигуристая, кровь с молоком! Но на протяжении всего нашего разговора за столом было видно, что она чем-то озабочена, на шутки почти не реагировала, да к тому же еще то и дело оглядывалась по сторонам, словно боясь оказаться застигнутой кем-то врасплох, и вообще чувствовалось, что ей в нашей компании почему-то неуютно и некомфортно. И тогда я решил, что мечты мои и надежды относительно нее – полная безнадега, что у нас с Тоней никогда ничего не получится и не сложится, если она всерьез влюблена в того парня, в председателя. Там, видать, дела серьезные, сердечные – любовь! А уж он-то, председатель, наверняка не устоит против ее пленительных чар и такую красотку из своих рук не упустит. После не слишком веселого обеда, когда мы вновь спустились в бар, и девушки, поблагодарив нас, стали прощаться, я отозвал Тоню в сторонку, чтобы поговорить с ней наедине.

– Скажи мне, Тоник, у меня есть хотя бы один шанс? – спросил я открытым текстом. Я смотрел девушке в глаза, словно гипнотизируя ее (ну не мог же я Тоне прямо в глаза сказать, что хочу ее, она и так, думаю, все обо мне понимала). – Мне не хотелось бы тебя разочаровывать, Савва, но и обнадеживать зря не стану, – сказала она, подняв на меня свои обворожительно красивые, но холодные в эту минуту глаза. – Пусть все идет своим чередом, ладно?…………………………………………………..

– Это значит, что не стоит мне приезжать к вам и тебя понапрасну беспокоить? – Задавая этот вопрос, я буквально бичевал себя………..

– Да, – сказала она, подняв на секунду и вновь опустив глаза. – Не надо приезжать.

– Извини, – сказал я, пытаясь улыбнуться, но, думаю, на моем лице вместо улыбки отобразилась некрасивая гримаса. – Извини, Тоник, в любом случае я желаю тебе счастья и всего самого наилучшего..

«Конечно! – со злостью думал я, пытаясь успокоить свое глубоко уязвленное «эго», после того как девушки ушли. – Она ведь уже в том возрасте, когда нужно думать о замужестве. Причем, серьезно думать. Ведь ей не меньше 24–25. А я ей, факт, кандидатура для этой цели неподходящая и потому бесперспективная».

Но никакой злости не было; стоило мне лишь вспомнить прекрасные глаза Антонины, как на душе поселилась тихая грусть.

Прошло еще несколько месяцев со дня нашей последней встречи; в село Старые Криганы мы больше не ездили и девушки в баре не появлялись. Немалым усилием воли я заглушил в своем сердце увлечение Антониной…

Незаметно миновала весна; уже знойное лето было в самом разгаре, когда я случайно повстречал в городе Любу. Она была одна, и, судя по многочисленным покупкам в ее руках, уже обошла по крайней мере половину городских магазинов…

– Ну, девушка, видно, что вы везде уже побывали, а в бар все не заходите, – подойдя к ней, шутливо-укоризненно заметил я. – А ведь обещали не забывать друзей…………………………………….

– Ой, привет, Савва! – обрадовалась мне Люба. – А я буквально на часок вырвалась, скоро обратно, в село, меня машина у банка будет ждать…

– Скажи, Любаша, не скучно ли вам в деревне живется?

– Скучно, конечно, но и работы много, время быстро летит, не успеешь обернуться, а на улице уже темно, усталость наваливается, а там, глядишь, темнеет уже и спать клонит…………………………

– Ты уже одна в общаге скучаешь, или подружка по-прежнему вместе с тобой живет? – с затаенным волнением спросил я..

– Ты насчет Тоньки спрашиваешь? – Я кивнул, и она продолжила: – Ты знаешь, не складывается что-то у них с председателем.

– Это отчего же? – удивился я, и следом за этим у меня непроизвольно вырвалось: – Она же просто красавица, чего ему еще надо?

– Она-то, конечно, красивая, но все дело в том, что у него есть невеста. Другая девушка. Из соседнего села. Родители, оказывается, их еще детьми сосватали. Так что этой осенью они свадьбу сыграют.

– А как же Тоня?! – ахнув от неожиданности, тупо спрашиваю я. (У меня даже в голове не укладывалось, что можно ради какой-то колхозницы-цэранки (крестьянки (молд.) от такой женщины, как Тоня, отказаться……………..

– А что Тоня? – пожала плечами Люба. – Останется при своих интересах. Вот закончит практику и уедет в Кишинев искать там себе постоянную работу, если……

– Что «если»?.

– Если ты, Савва, позволишь ей уехать, – уж совсем неожиданно для меня сказала Люба, тем самым в одно мгновение всколыхнув во мне все уснувшие было к Антонине чувства, и пошла медленно по дороге, помахав мне на прощание нагруженной кульками рукой.

– Любаша, постой! – догнал я ее. – Поговори с Тонькой, приезжайте в город в любой день! – И, видя, что она смотрит на меня смущенно-недоверчиво, взмолился: – Хотя бы на часок – просто в гости. Ну, пожалуйста! Ведь она мне не позволила приезжать, так давайте уж вы к нам..

– Хорошо, – ответила она. – Я-то что, я не против, вы ждите, возможно, приедем…

Прошло несколько дней, и в один безоблачный, жаркий полдень, когда яркое, беспощадное солнце разогнало всех граждан по домам или по предприятиям общественного питания в поисках спасительной тени и прохладительных напитков, мы с Кондратом увидели входивших в бар Тоню и Любу.

Моя физиономия в один миг расплылась в радостной неконтролируемой улыбке – ведь мы с Кондратом буквально накануне говорили о девушках, вспоминали их……………………

Тоня, войдя, сдержанно поздоровалась, и скромно присела на пуф у стойки, а Любаша, откровенно радуясь встрече, тут же стала что-то щебетать, рассказывая о сельских новостях…

Холодное шампанское и мороженое тут же заняли свое место на столике в угловой кабинке бара, где, как мы помнили, девушки сидели в свое первое посещение, и мы с Кондратом, ввиду отсутствия в баре клиентов, пересадив туда девушек, составили им компанию…

В процессе завязавшегося разговора я с огромным удовольствием для себя отметил, что Тоня сегодня уже не так скованна, как в прошлый раз, и, хотя она не болтала весело и беззаботно, подобно своей подружке Любе, а в основном вставляла в разговор небольшие фразы и замечания, мне были заметны положительные изменения в ее поведении…

Так-так, похоже, что у них с председателем прошел пик пламенной влюбленности, а также следующий за ним неизбежный период выяснения отношений, и теперь наступила развязка, наверняка неудачная, а с ней охлаждение, подумал я, жадно разглядывая Тоню и отмечая новые перемены в ее внешности – она состригла свою роскошную длинную косу, и теперь у нее была короткая, модная в этом сезоне прическа «Паж»..

Мы поболтали с девушками еще некоторое время о разных незначительных вещах, при этом я старался не касаться в разговоре никаких любовно-интимных тем, а потом устроил так, чтобы мы остались с Тоней вдвоем..

– Тоник, я не буду тебе морочить голову, – начал я. – Ответь мне лишь на один вопрос: когда ты заканчиваешь свою практику?

– Через неделю, – сказала она, нетерпеливо передернув плечиками и поглядев при этом удивленно, как бы тем самым напоминая мне, что между нами давно уже все выяснено, решено и обговорено. – Потом мы уезжаем домой, у нас будет месячный отпуск, – продолжала она…

– Послушай, Тоник, – запальчиво сказал я, сам от себя не ожидая подобной прыти, – давай хотя бы недельку посвятим друг другу, проведем ее вместе. Отдохнем у моря. Как старые знакомые. Вдвоем, ты и я, ведь мы оба заслужили это, не правда ли? – Я включил все свое обаяние и перешел на страстный шепот: – Пожертвуй одной лишь неделей из своего отпуска, на большее я не претендую.

Тоня смотрела мне прямо в глаза. (Ох уж этот ее все понимающий взгляд, он прожигал меня насквозь!).

– Хорошо, – наконец после довольно долгой паузы сказала она, когда я уже не надеялся на положительный ответ. В голосе ее чувствовалось напряжение, словно девушка согласилась на что-то недостойное. – В понедельник я буду свободна…

– Где… как я смогу тебя найти? – спросил я еле слышно, еще не веря в удачу; моя ладонь, которой я еще секунду назад хотел накрыть ее руку, замерев на полпути, повисла в воздухе.

– Если тебе будет удобно, я приду прямо сюда, – потупив взгляд, добавила она…

– Я?.. Мне?.. Да конечно же… Так будет удобно нам обоим! – я проговорил это еле слышно, хотя мне хотелось кричать во весь голос; при этом я мгновенно почувствовал, как разливается во мне сладостное волнение, как это бывает от начинающих сбываться фантазий.

Антонина встала из-за стола и, позвав Любу, шепнула ей что-то на ухо. Девушки стали собираться и вскоре, сухо попрощавшись, ушли, даже проводить себя не позволили…

Вся последующая неделя прошла у меня в лихорадочных сборах: с первого же дня я, словно ненормальный, носился по городу в поисках какого-нибудь организованного отдыха, пока не сообразил зайти в стройтрест и договориться там о путевках – сам управляющий мне с удовольствием помог: позвонил своему профсоюзному деятелю и попросил посодействовать.

И вот у меня на руках две путевки в Коблево! На четырнадцать дней! Я даже не знал толком, где это место находится, главное – у Черного моря и недалеко от любимой мною Одессы.

В понедельник со спортивной сумкой через плечо, где лежали мои немногочисленные вещи, купальные принадлежности и драгоценные путевки, я появился около бара еще до прихода Кондрата.

А через час после открытия бара пришла Тоня. Она была в летнем сарафане, замечательно подчеркивающем ее великолепную фигуру, в руках небольшая спортивная сумка. Я молча взял из ее рук сумку, и отнес в подсобку бара, после чего вернулся к Тоне.

В этот вечер я ни на минуту не оставлял ее одну: я ухаживал за девушкой, смешил, веселил и развлекал ее, я был, что называется, в ударе – мне хотелось, чтобы Тоня поскорее ко мне привыкла, потому что, казалось, она еще может передумать, сбежать от меня, исчезнуть; мне даже хотелось, если бы это было возможно, запрятать ее, так же как сумку, куда-нибудь подальше.

Кондрат, тоже пребывавший в этот день в хорошем настроении, много шутил, острил и говорил Тоне вполне заслуженные ею комплименты. Антонина, окруженная нашей заботой и вниманием, была мила, забавна и весела; мы выпили много шампанского, и к ночи мне уже казалось, что я знаком с этой девушкой много лет – так хорошо мне было рядом с ней…

– Знаешь, – сказал мне Кондрат, выбрав минутку, когда мы с ним остались наедине. – Эта твоя Тоня далеко не дурочка и она тебя вычислила.

– В смысле?.

– Ну, она прекрасно понимает, что ты ее не любишь, а просто играешь в любовь, и тем самым обманываешь ее.

– Это неважно, брат, – перебил его я. – Мы с ней оба взрослые люди. Вся наша жизнь, как ты знаешь – игра, все играют до какого-то момента. Влюбленность начинается с того, что человек обманывает себя, и кончается тем, что он обманывает другого, об этом еще древние философы и драматурги говорили. Лично для меня на этом этапе главное – обаять и хоть немного влюбить ее в себя, а там… не знаю… короче, будет видно…

– Ну, чего-чего, а обаяния у тебя не отнять, согласен, – сдался он.

– А все остальное, – бодро добавил я, – приложится. Может быть, когда-нибудь позднее.

Оставалось всего несколько часов до отправления автобуса, который ранним утром должен был отвезти нас в Одессу, когда мы с Тоней пришли на квартиру Кондрата, расположенную неподалеку от ресторана, – мой товарищ милостиво уступил нам ее на ночь…

Я постелил постель и нырнул под одеяло; Тоня, стоя у окна, все еще медлила и не раздевалась, делая вид, будто обозревает виды за окном.

– Иди, иди же скорей в постельку, мой Тоник! – позвал я ее. – У нас, раз уж ты этого хочешь, этой ночью будет чисто платоническая любовь. Будем спать как детки.

– Скажи мне, Савва, ведь в вашем окружении есть множество молоденьких и хорошеньких девушек, почему именно я? – подойдя к кровати и скрестив руки на груди, спросила она. – Наверняка, многие из них просто мечтают быть рядом с тобой или хотя бы разок отдаться тебе.

– Любишь комплименты? – спросил я усмехнувшись. – Да, вокруг нас вертится множество девушек и женщин. Но ты – красивая, взрослая и самодостаточная женщина. Это раз. Ты, как это ни банально звучит – не такая как все, а именно – в моем вкусе. Это два. И вообще, как человек гордый, я стараюсь выбирать женщин сам, а не быть с теми, кому я приглянусь на ночь, или же с той, которая ко мне на первый же свист прибежит. Это три. – Я протянул ей руку. – Вот потому-то мы сейчас здесь с тобой вместе.

Тоня, отступив назад и прячась за дверцей шкафа, разделась очень медленно, затем шагнула к дивану – она была в ночнушке; я вновь протянул ей руку, но она бочком, стесняясь, обошла диван и полезла в постель с противоположной стороны..

Я придвинулся к ней вплотную, обнял ее, вздрагивающую то ли от прохлады, проникающей в открытую форточку, то ли от чего-то еще, и, подоткнув со всех сторон тонкое одеяло, прошептал, фальшиво вздыхая:

– Спи спокойно, девочка моя, у нас с тобой впереди еще целых две недели…

В тот момент, когда Антонина согласилась ехать со мной к морю, я почти физически ощутил, что это решение далось ей нелегко, поэтому сегодня решил пощадить ее самолюбие. Возможно также, думал я, мне просто повезло, и она решилась на этот шаг только потому, чтобы сделать назло своему председателю, как знать. Да и, честно говоря, не волнуют меня все эти нюансы, наплевать. Главное, она сейчас здесь, рядом со мной, и лишь одно осознание этого уже через край переполняло меня жеребячьим восторгом.

Надо сказать, что этой ночью я каждые полчаса просыпался, убеждался в том, что Антонина все еще рядом со мной, никуда не исчезла, нежно обнимал девушку и вновь засыпал..

На следующий день с раннего утра и до самого полудня мы добирались, трясясь в автобусе до Одессы, болтая без умолку всю дорогу, не замечая ни времени, ни окружающих нас людей, а под конец пути Тоня сомлела и задремала, доверчиво опустив свою прекрасную головку мне на плечо, а я бережно поддерживал ее, и во мне просыпалась нежность к этой вчера еще совершенно чужой женщине…