Текст книги "Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах"

Подошла Виктория, я попросил ее подбить сумму, потом поднял и водрузил сумку на стол, расстегнул молнию, и глаза Виктории округлились от увиденного: сумка была полна цветными бумажками. Вика почеркала что-то в своем блокноте, и хотела уже, было, назвать сумму, но я жестом остановил ее, сунул руку в сумку, достал жменю смятых денежек размером с кулак и горочкой выставил перед ней на стол.

– Если сочтешь, что этого достаточно, – сказал я, без улыбки глядя на нее, – забирай, и мы в расчете. – Если же тебя такой вариант не устраивает, получишь точно по счету и не копейкой больше.

На лице Вики отобразилась мучительная борьба, она, кусая губы, беспомощно взирала то на меня, то на моих товарищей. Мои партнеры также с интересом, но молча наблюдали за происходящим (сказывалась выдержка карточных игроков) и реакцией Вики на мое предложение.

Конечно, девушка наверняка видела и 25– Рублевку, одним уголком торчащую из кучки, и бледные рублевые бумаженции, которых здесь было большинство, и другие купюры, но все же не решалась сделать выбор, а я ее не торопил. Всего, мне думается, с нас Вика должна была получить рублей 80, и теперь она лихорадочно соображала, наберется ли необходимая сумма в этой кучке денег или же нет.

Наконец девушка, бросив на меня гневный взгляд, одним движением руки, не хуже заправского картежника, сорвавшего банк, подхватила деньги со стола и тут же ушла. Ребята пожали мне на прощание руку, я, в свою очередь, поблагодарил их за удовольствие от проведенного нами вместе вечера, затем отправился внутрь служебного помещения – повидать Вику. Она пробивала что-то на кассе, когда я подошел сзади и мягко обнял ее.

– Ну что, хватило денег? – прошептал я ей на ухо, царапая нежную кожу ее шеи своей небритой щекой.

– Савва, – девушка повернулась ко мне лицом. – Ты с этими деньгами так меня напугал – никак не могла решиться, брать или не брать.

– Ну же, признавайся, тебе той кучки хватило? – опять спросил я.

– Да хватило, хватило, – ответила она и мягко улыбнулась.

– Вот и отлично, – успокоился я. – А то я вот пришел, хотел добавить, подумал – вдруг там оказалось мало.

– А откуда у тебя столько денег? – спросила Вика, кивая на сумку, висевшую на моем плече.

– А, это… – усмехнулся я. – Понимаешь, наши ребята избрали меня банкиром, сбросились капиталами и дали мне их на время поносить. Они, конечно, надеются получить свои денежки обратно, причем очень скоро и даже с процентами.

Девушка ничего не поняла из моего объяснения, но кивнула и побежала по своим делам. А я лишь хотел этим сказать, что когда кто-либо из нашего круга выигрывает приличную сумму, то его, начиная уже со следующего утра, неутомимо преследуют партнеры, предлагают войти в игру, делают различные заманчивые предложения, и так до тех пор, пока этот человек не проиграется или же не купит какую-нибудь ерунду втридорога, и лишь после этого интерес со стороны партнеров к нему ослабевал.

По служебному ходу я спустился на первый этаж и вошел в бар, где приветствовал орудовавшего за стойкой Кондрата. Прошел всего месяц, как он вернулся из армии, и вот вам, пожалуйста, 19-летний юноша, практически без образования, работает барменом. Спеша поделиться с другом радостью победы, я, веселый и счастливый, уже открыл было рот, но мне не удалось поразить его – кто-то из моих карточных партнеров, спустившись накануне из ресторана в бар, уже рассказал ему о моем выигрыше, ведь все в городе знают, что мы с Кондратом друзья.

Многозначительно ткнув пальцем в сумку, мой товарищ спросил:

– Все здесь?

– Не все, – ответил я. – Остальное в мешках. – И я указал пальцем на полукружья под глазами.

Мы рассмеялись, затем я оглядел полупустой бар и спросил его:

– Разрешишь мне занять на полчасика подсобку? Сложу купюры, подобью сумму.

Кондрат кивнул: «валяй», и я прошел в небольшую, но уютную подсобку, раскрыл сумку и вывалил деньги на свободную полку стенного шкафа, а сам уселся на мармит – это, кто не знает, такая электроплита, которая здесь, в баре, служила нам стулом.

Прежде чем заняться подсчетами, я с умилением осмотрелся по сторонам, так как все в этом помещении – оборудование, мебель – было установлено моими собственными руками и напоминало мне о годах, проведенных в этих стенах.

Вздохнув, я принялся за дело, и вскоре сложенные и перевязанные в пачки по номиналам деньги уже не производили на меня такого впечатления как прежде, и объем они занимали теперь значительно меньший, ну, может быть, едва прикрывали дно сумки. От общей суммы я отстегнул три сотни, которые у меня были до игры, чтобы подсчитать чистый выигрыш, который в итоге составил десять тысяч шестьсот семьдесят пять рублей, – сумма, надо сказать, вышла против моего ожидания довольно приличная. Во время обсуждения выигрыша в зале ресторана мои карточные партнеры предполагали, что она должна была быть еще большей, до тринадцати тысяч, однако по опыту я хорошо знал, что каждый, называя сумму, с которой пришел на игру, привирает, и все же даже на такой выигрыш не рассчитывал.

Кондрат вошел с подносом грязных стаканов и, поставив его внутрь мойки, спросил:

– Ну, как?

– Десять штук в чистом виде, – ответил я, встряхивая сумку.

– Да, – без улыбки покачал он головой, – впечатляет. На эти бабки можно новую машину купить. Даже в баре целый год надо отпахать, чтобы такую сумму набрать, и это при всех прочих благоприятных обстоятельствах, а простому работяге пять-шесть лет работать…

– Да-да, брат, понимаю, а я заграбастал их всего за два с половиной часа, – прервал я его излияния, затем мягко добавил: – Ну да ладно, что говорить об этой ерунде. Я уверен, что ты рад за меня, и это главное. Кроме того, ты же знаешь, это – всего-навсего карточный выигрыш и этим все сказано. – С этими словами я небрежно опустил сумку на пол.

Глава вторая

 
С какой-нибудь из дивно зрелых дам
пускай застигнет смерть меня на ложе,
окликнет Бог меня: Ты где, Адам?
а я ему отвечу: Здесь я, Боже!
 

Игорь Губерман

Ногой я подпихнул заметно похудевшую сумку под мойку, и мы вышли из подсобки вместе – Кондрат остался за стойкой, я присел напротив и попросил у него стакан соку.

Клиентов в баре оставалось всего шестеро: две пары и двое одиночек. Я уже хотел было предложить товарищу придумать какую-нибудь причину, по которой их можно было бы побыстрее спровадить, затем закрыть бар и отправиться на поиски дам, которые могли бы помочь нам скрасить остаток так удачно начавшегося для меня вечера, когда с улицы в бар вошли три женщины, и помещение тут же наполнилось их смехом и шуточками, и даже сама атмосфера мгновенно прониклась каким-то необыкновенным женским очарованием.

Женщины эти, – я бы сказал ранне-зрелого возраста, под тридцать, – были мне немного знакомы. Они были женами офицеров, служивших в нашей воинской части, на почве чего, вероятно, и сдружились между собой. Судя по моему первому впечатлению, эти дамочки сегодня пребывали в прекрасном расположении духа, смех и выпитый накануне алкоголь раскрасил их лица, но они не перешли еще ту грань, когда женщина в своем опьянении порой бывает неприятной. Они и прежде, порой с мужьями, а иногда, как, например, сегодня, без них, приходили в ресторан или бар повеселиться, развлечься и отдохнуть. Как-то раз мне даже случилось двоих из них провожать домой, благо жили они неподалеку от ресторана. Насколько я знал, у одной из них, Марины, было двое деток, у другой – Тамары – один ребенок.

А вот что касалось третьей их спутницы, Светланы, которую я знал меньше двух других, то, признаюсь, она меня давно интересовала. И интриговала. И вот почему. Среднего роста, великолепно сложена, со зрелыми, и, я бы даже сказал, какими-то хищными женскими формами: крупная грудь устремлена вперед, далее – высокая талия, затем высокие и округлые бедра, красиво изогнутые назад, стройные, четко очерченные ножки. И при этом длинные, слегка вьющиеся золотисто-светлые волосы, спускающиеся до половины спины, глубокие синие глаза, завораживающий томный взгляд, сочные, ярко-красные, слегка полуоткрытые губы в форме сердечка. Словом, это была яркая внешне и весьма соблазнительная мадам.

Появилась она в нашем городе недавно, примерно года полтора тому назад, приехав вместе с мужем, военнослужащим. Муж ее, которого звали Павел, капитан-артиллерист, получив по прибытию в нашу часть повышение по службе, ожидал, как я знал из разговоров с его друзьями-военными, майорского звания. Следовало признать, что и он, под стать супруге, был красавец мужчина: чуть выше среднего роста, волнистые черные волосы, густые брови, большие живые глаза, стройный, подтянутый – ну прямо образец советского офицера, к тому же, что было особенно удивительно, он почти не пил.

Впервые я увидел Светлану, когда случайно забрел в гинекологическое отделение больницы, она прохаживалась там по коридору в белом халате. Таким образом, я узнал, что работает эта прекрасная незнакомка женским врачом. Сегодня на ней было обтягивающее голубое платье с глубоким декольте, и выглядела она, пожалуй, особенно привлекательно, а главное, рядом с ней не было ее красавца мужа, с которым она пару раз уже заходила в бар прежде, когда я еще тут работал.

Женщины заказали шампанское и пирожные, после чего присели за столик. Кондрат сам отнес им все требуемое, и тут они заметили меня и приветствовали как старого знакомого. Минуту спустя, выяснив у Кондрата, что я один, дамочки безаппеляцинным тоном потребовали, чтобы я присоединился к ним.

– Мне, конечно, очень лестно ваше приглашение, – сказал я, подходя к столику и раскланиваясь с дамами. – Но я готов влиться в ваш кружок лишь при одном условии.

– Каково же условие? – подняв на меня слегка замутненные глаза, игривым голосом спросила одна из женщин, Тамара, коротко стриженная шатенка.

– Условие мое состоит в том, что за все, что мы выпьем, плачу я, – сказал я, усаживаясь на свободное место и принимаясь разливать шампанское по фужерам.

– Это не обязательно, но, тем не менее, приятно слышать, так как звучит по-джентльменски, – сказала третья из подруг, маленькая шустрая брюнетка по имени Марина, мать двоих малышей. С этими словами она вскочила со своего места, и, прежде чем я успел понять, что она собирается делать, обхватила меня рукой за шею и звучно поцеловала в губы, обдав запахом духов, сигарет и алкоголя. Потом неуверенным движением осторожно провела по моим губам пальцем и сказала:

– Прости, я должна стереть свою помаду, чтобы никто потом не догадался…

Я засмеялся, затем озвучил какую-то двусмысленную шутку, встреченную смехом и улыбками, а сам все это время с интересом приглядывался к Светлане.

– А откуда у тебя деньги, чтобы нас угощать? – спросила Тамара, и я слегка нахмурился, так как это было сказано несколько громче, чем следовало.

– Ну, во-первых, как теперь говорится, – начал я, усмехнувшись, – мужчина без денег – это мужчина-бездельник, а во-вторых, я сегодня получил годовые премиальные, так имею я право погулять, как мне хочется?

– Я тоже хотел бы получать такие премиальные, – послышался за моей спиной голос Кондрата, он как раз подошел к столу и поставил на него бутылку ликера «Вишневый цветок», рядом пристроил большую шоколадку в тарелочке и маленькие рюмочки. Затем он забрал пустую бутылку из-под шампанского и отправился восвояси.

– А ты еще слишком молод, чтобы получать такие премиальные, – сказал я ему вслед, он обернулся, и мы, встретившись взглядами, понимающе захохотали.

С теплым чувством, с братской нежностью я проводил его взглядом: все значительные и даже малозначительные события, происходившие в моей жизни в последние несколько лет, были в той или иной мере связаны с Кондратом – мы с ним были очень дружны и почти все свободное время проводили вместе, вместе же бросались в любые авантюры и приключения, только вот единственно моего увлечения картами он не одобрял и сам не играл – по складу характера он был осторожен, и деньгами, в отличие от меня, не сорил и никогда не рисковал.

Марина, не успокаиваясь, пожелала выпить со мной брудершафт. Она наполнила бокалы, села ко мне на колени, и, пьяно ткнувшись губами мне в щеку, прошептала:

– А наши мужья сегодня, между прочим, далеко-о-о отсюда. Они на армейских учениях в Тарутино. – Она прижала палец к моим губам, затем огляделась по сторонам и добавила шепотом: – Только тихо, это – военная тайна.

«Теперь понятно, почему дамочки гуляют, – подумал я, усмехнувшись тому, что стал причастен к военной тайне. – Мужья-то их – тю-тю, далеко от дома. Воюют. А их женщины в то же самое время скучают».

Время бежало весело и незаметно; я все время находился в центре внимания, без конца сыпал остротами – чужими и своими, смешными и не очень, тонкими, а порой и плоскими – все в этой непритязательной компании проходило на ура и вызывало у моих слушательниц восторг и смех.

Когда мы с «девушками» принялись за третью бутылку шампанского, к нам присоединился появившийся в баре Ленька Калкин по кличке Румын – мой сверстник и давний приятель.

Ленька был довольно привлекательным внешне парнем – лицом симпатичный, стройный и подтянутый; кстати, внешне он очень походит на артиста М. Боярского в его молодые годы.

Внимание дам с его появлением раздвоилось и я, тотчас почувствовав это, озвучил для коллектива идею потанцевать, тут же принятую с восторгом: Тамара сразу утащила за собой Леньку, мне же удалось пригласить Светлану. Мы танцевали медленный танец, я впервые был так близок к ней и, надо признать, ощущение это было само по себе весьма приятным, кроме того, женщина хорошо танцевала, давая вести себя в танце, а когда во время следующего танца дамы поменялись кавалерами и я вынужден был танцевать с Томой, меня даже кольнуло что-то вроде ревности: уж очень неплохо они – Светлана и Ленька – вместе смотрелись.

Глядя на них, танцующих, я поневоле кое о чем вспомнил.

Шесть лет тому назад, когда мы с Ленькой ходили еще в совсем молоденьких женихах, случилось так, что оба мы оказались главными претендентами на руку одной юной и довольно привлекательной дамы. И вот тогда, теперь я уже могу определенно сказать, к сожалению, мне удалось Леньку опередить и завоевать руку и сердце той дамы, которая вскоре стала моей женой. Сегодняшняя ситуация была, конечно, попроще, и не такой драматичной в перспективе (так мне, во всяком случае, в тот момент казалось), но вновь, как и тогда, мне очень не хотелось упускать своего шанса и проигрывать Леньке.

Только мы основательно разгулялись в нашей пьянке-гулянке, как Кондрат, выразительно указав на часы, объявил, что бар закрывается, затем отвел меня в сторону и ошарашил неожиданным заявлением, что если я собираюсь сегодня уйти с одной из этих женщин, то ему со мной не по пути. Мне, сказал Кондрат, не нравятся пьяные, да к тому же старые бабы. С этими словами он сунул мне в руку ключ от сейфа, который стоял у него в подсобке и вместе с ним протянул жидкую стопочку денег.

– Вот тебе от меня сто рублей на мелкие расходы и ни в чем себе не отказывай, а сумка с деньгами пусть пока полежит в надежном месте, в сейфе, увидимся здесь же завтра, я буду в баре рано утром.

Я с грустью попрощался с товарищем, после чего мы впятером – я с Ленькой и женщины – вышли на улицу. Неторопливым шагом мы двинулись к центру города. Взяв друг друга за руки, мы тем самым перегородили всю проезжую часть и нестройными голосами стали распевать любимые нами песни.

Мои спутницы, уже не сдерживая переполнявших их эмоций, смеялись и веселились вовсю, пританцовывая на протяжении всего пути.

Всю дорогу я старался держаться между Светланой и Ленькой, чтобы он, опытный ловелас, не успел напроситься к ней в гости, и мой партнер, надо признать, правильно сориентировавшись в ситуации, подхватив Тому и Марину под руки, стал смешить и развлекать их, не обращая на Светлану никакого внимания.

У дома, где жила Марина, – а он был первым на нашем пути, – мы ненадолго задержались, и тогда Светлана, подтолкнув меня локтем под руку, прошептала:

– Ну, иди же к ней, Савва, не теряйся. Маринка, я знаю, тебе симпатизирует.

Я взял ее крепко под локоток и ответил также шепотом:

– Я готов простоять с тобой до утра, разговаривая на холодном ветру без всякой надежды даже на поцелуй, чем идти к ней, в ее теплую постель.

– Да-а? – взглянула на меня удивленно Светлана, после чего вложила свою горячую ладошку в мою руку.

Марина, удивленно оглядев всех нас, поняла, что ночевать ей сегодня придется одной, пьяно погрозила всем пальчиком и сказала на прощание:

– Ну, смотрите же, друзья-подруженьки, не шалите. – И коротко хохотнув, удалилась в дом.

Проводив ее взглядом, мы со Светланой постояли еще несколько секунд, затем обернулись назад, но Тамары с Ленькой на месте уже не обнаружили, они словно исчезли куда-то. Совсем не удивившись этому факту, мы со Светланой отправились дальше. Что ж, обстоятельства, надо сказать, складывались для меня как нельзя лучше, оставалось лишь надеяться на доброе расположение Светланы. И – главный вопрос – захочет ли она провести со мной эту ночь?

На это у меня, надо признать, была достаточно призрачная надежда, однако сегодня я был на подъеме, чувствовал себя победителем, а лучшего завершения дня, как оказаться в постели с прелестной Светланой, я не мог себе и представить. А сомневался я потому, что у нее был муж-красавец и, кроме того, ведь существуют еще для некоторых женщин такие понятия как честь семьи, чистота семейных отношений, доверие между супругами и множество прочих моральных штучек.

Мы со Светланой продолжили путь вдвоем, и вдруг одновременно обратили внимание на то, что держимся за руки словно дети. Посмотрев друг на друга, мы рассмеялись, но рук не отпустили и вскоре добрались до нужного нам места. Микрорайон, в котором жила Светлана, был мне конечно знаком, хотя прежде я тут бывал от силы раза два и то мимоходом. Поэтому я с интересом осмотрелся по сторонам. Неподалеку, левее, виднелись высокие – по сравнению с домами частного сектора – покатые крыши зданий райпотребсоюза. А вот тут, в одном из этих частных домиков, как сообщила мне Светлана, они с супругом и пятилетней дочерью снимают две комнаты с отдельным входом. А вот тут, вспомнил я, оглядывая улицу, по левой стороне, всего через дом отсюда, за высоким зеленым забором находится хорошо знакомый мне домик-теремок, где я всегда, когда потребуется, покупаю цветы – по большей части великолепные розы.

Из-за довольно позднего времени за окнами домов, наглухо закрытыми в связи с прохладной не по сезону погодой, не было видно ни огонька, ни даже голубого свечения телевизионных экранов.

– А где сейчас находится ваша доченька? – спросил я Светлану, осторожно обнимая ее за талию.

– Она у соседки, – негромко ответила Светлана и, отчего-то вздохнув, прижалась ко мне всем телом.

– И… теперь нам необходимо ее оттуда забрать? – вновь спросил я, на этот раз уже крепко обняв ее.

– Нет-нет, до утра договорено, – ответила она и улыбнулась так открыто, незащищено, что я моментально понял, что эта ночь будет нашей, и чувство восторга тут же охватило, опьянило и закружило меня.

Мы еще с минуту стояли, почти не шевелясь, глядя друг на друга, затем я ласково освободился от ее рук, шепнул: «Подожди меня здесь одну минутку, хорошо» и, направившись к знакомому зеленому забору, в два движения перемахнул через него.

Быстро сориентировавшись в темном дворе, я прокрался к теплице, дверь которой оказалась запертой лишь на щеколду, а внутри нее почти сразу обнаружил нужные мне цветы; бархатные и слегка влажные, розы, закрыв бутоны, спали. Осторожно надламывая стебли, я стал срывать их. Второпях несколько раз уколовшись до крови, я все же собрал неплохой букет, после чего, выскочив наружу, метнулся обратно к забору и, как оказалось, весьма вовремя, потому что из-за дома, следом за мной рванулся здоровый пес – восточно-европейская овчарка. Ночь огласилась гулким собачьим лаем, а я, швырнув цветы через забор, одним махом преодолел его, оказавшись вне пределов досягаемости зубов этой зверюги, – обратный путь показался мне гораздо короче.

Наклонившись, я собрал цветы – они лежали в густой и мягкой траве и от падения не пострадали, затем, подойдя к Светлане, подал их ей.

– Самой привлекательной из женщин, – склонил я перед ней голову.

– Спа-си-бо!! Это так трогательно! – взволнованно и радостно прошептала Светлана, принимая из моих рук букет. – А я уж было подумала, что ты испугался и решил сбежать от меня. – Я улыбнулся. – Ой, смотри, я укололась, – слегка нахмурив бровки, сказала она. – Кровь? Твоя кровь, Савва. А теперь вот и моя. Смотри, они смешались.

Я взял ее ладонь и слизнул маленькое темное пятнышко.

– Ну вот, теперь мы с тобой навечно породнились, – многозначительно сказал я, беря ее под руку и увлекая к дому.

Войдя в прихожую, мы разделись, я повесил свою куртку рядом с офицерским плащом. Наверху на полочке лежала фуражка – это были вещи ее мужа, которые я старался не замечать.

Близость Светланы пьянила меня. Полутора годами раньше, когда я впервые ее увидел, мне показалось, что я и мечтать не смею об этой женщине, поэтому сейчас, когда цель была столь близка, я думал об исполнении своей мечты и меня переполнил целый фонтан чувств.

Зрелая красивая женщина под тридцать – это тебе не бестолковая 17-19-летняя девчонка, с которыми мне чаще всего приходится иметь дело, и осознание этого волновало и приятно возбуждало меня.

Когда мы вошли в темный зал, Светлана попросила меня вести себя тихо, чтобы не побеспокоить хозяев дома, живших через стену, а сама зачем-то вышла на кухню. Я осмотрелся в комнате, включил настольную лампу, развернул ее так, чтобы света от нее было как можно меньше, и, подойдя к проигрывателю, несмотря на предупреждение Светланы, решился все же поставить пластинку, установив при этом минимальную громкость. Увидев Светлану, выходящую из кухни, я несколько секунд в немом восторге разглядывал ее, поражаясь великолепию женственных форм ее тела, затем, шагнув навстречу, обнял ее за талию, нежно привлек к себе, поцеловал в губы и закружил в танце. Светлана ответила жарким поцелуем и тут же увлекла меня в спальню.

Лихорадочно сбрасывая с себя вещи, мы бросились к кровати, где я, теряя остатки разума, обхватил руками прохладное обнаженное тело и одним рывком опрокинул в постель.

Признаюсь, я люблю порой уступить инициативу партнерше, дать ей возможность проявить себя, но только не в этом случае. Светлану мне хотелось любить, да что там – просто терзать в своих объятиях, заставить ее стонать, закусив губы, плакать и смеяться от счастья.

Наши, русские, вернее, советские женщины (тут я, конечно же, говорю лишь о тех, с кем лично имел дело, не считая себя вправе давать общие определения), в постели по большей части скромны и зачастую нетребовательны – воспитание им не позволяет вести себя по-другому, и лишь буквально в последние годы, – и это время чудесным образом совпало с годами моего возмужания, – женщины стали чуть-чуть активнее и инициативнее, стали подходить к постельным отношениям более раскованно и даже творчески, отчего, конечно же, все оказались в выигрыше – и они сами, и их партнеры.

Светлана, к моему восторгу, оказалась женщиной азартной и отзывчивой на ласку, она мгновенно завела меня и мы слились в страстном порыве, но буквально через несколько минут она кончила и тут же ослабела, притихла, и стала целовать мои плечи, грудь, руки что-то при этом шепча и почти засыпая в моих объятиях, – сказалось, очевидно, выпитое накануне шампанское.

И уснула.

Я, надеясь на позднейшее продолжение, не решился мучить спящую женщину, поэтому устроился поудобнее в уютной постели, и сон тут же сморил меня.

Казалось, прошло совсем немного времени, когда меня внезапно потревожил яркий свет. Я вжался лицом в подушку и, стараясь скрыть раздражение, сказал:

– Светик, солнышко, к чему эта иллюминация, я тебя и без этого найду, на ощупь.

Произнеся это, я пошевелился и вдруг обнаружил, что Светлана по-прежнему лежит рядом со мной и спит, и тогда всем своим существом я почувствовал опасность и резко поднял голову…

…Скажем прямо – довольно запоздалое ощущение: прямо перед нами, в трех шагах от кровати, стоял (вначале я даже не узнал Павла – уж очень живописно он в эту минуту выглядел) муж Светланы – капитан, я до сих пор помню его искаженное гневом лицо и одежду вплоть до мельчайших деталей на ней.

На нем была военно-полевая форма, на плечи накинут плащ, фуражка подвязана под подбородком, ремни крест-накрест, на боку кобура – пустая, а в руке он держал… пистолет, который своей маленькой, но столь ужасной дырочкой был направлен прямо на нас.

Я чувствительно ткнул Светлану под одеялом локтем в бок, она медленно, заслоняясь от света рукой, подняла голову, удивленно посмотрела на меня, затем, следуя за моим взглядом, перевела взгляд на своего капитана, и произнесла сонно: «Павел, ты?..», после чего приподнялась на локте, словно собираясь встать, и, глубоко вздохнув, вновь упала в постель.

– Да, я, сука, – прокричал, вернее, прохрипел Павел. – Я приехал домой к своей любимой женушке и что? Застаю тебя здесь с мужиком. Кто этот хрен, где ты его выкопала? – Голос его почти сорвался на визг.

«Выкопала, – мой мозг равнодушно констатировал слова, сказанные обо мне, – а ведь меня, как будто, еще не закапывали».

Секундой позже, полностью осознав серьезность своего положения, я съежился в постели вдвое, мне захотелось стать маленьким, очень маленьким, мухой, чтобы можно было незаметно улететь, потому что вид этого парня с его ужасным пистолетом ничего хорошего мне не предвещал. Да, кстати, Павел, хотя мы несколько раз встречались прежде, меня почему-то не узнал… Что ж, может это и к лучшему… Эх, если бы не этот пистолет в его руке… В голове мелькнула безумная мысль – броситься к нему и выбить из его рук пистолет, тогда у него против меня в рукопашной схватке будет совсем немного шансов – я в неплохой физической форме, и несколько последних лет усиленно занимаюсь карате…

Но вот что если пистолет уже взведен и он успеет сделать во мне хотя бы одну дырку, пока я доберусь до него? Тогда… «хана придет ко мне на мягких лапках», как говорит мой любимый поэт. Я прикрыл глаза – сейчас этот возмущенный муж-рогоносец всадит в нас со Светланой по парочке пуль и… на этом всему конец. Или того лучше – меня убьет, а ее простит, да еще встанет перед ней на колени и попросит извинения.

Не зря же мужики придумали приговорку про изнасилование: «десять минут горячки, а затем десять лет охлаждения». В тюрьме, имелось в виду. А у меня ситуация, пожалуй, и того хуже – после 10-минутной горячки, так как в нашем случае никакого изнасилования не было, – охлаждение наверняка будет полным и окончательным, то есть смертельным, и констатирует мою смерть доктор, вон даже Светлана, будучи врачом, хотя она и гинеколог, без труда сможет сделать это.

Взбудораженное воображение рисовало в моем мозгу картинки одну ужаснее другой, а тем временем Светлана подала голос:

– А ты его разве не узнаешь, Павел? Это же наш бармен, Савва, вспомни, мы с тобой пару раз отдыхали у него.

Ехидно так сказала, словно обвинила меня, хочет, наверное, чтобы ее капитанчик меня грохнул, как за все и во всем виноватого, а ее не тронул.

– Аа, ну да, узнаю, бля! – прорычал Павел грозно. – Теперь вам обоим пи…ец, вот с кем ты мне изменяешь, проститутка? Я ведь давно подозревал, что у тебя кто-то есть.

Я уже собрался, было, сказать что-то в свое оправдание, заявить, что попал сюда впервые, да и то практически случайно, по пьянке, и в то же самое время шарил рукой под одеялом в поисках собственных трусов. Так и не найдя их, я услышал, на этот раз в свой адрес:

– Не дергайся, падло, а то пулю в голову всажу. – И он взвел затвор пистолета.

Какой же я дурак, не разглядел с перепугу, что он до сих пор не был взведен, тогда еще можно было рискнуть, теперь-то, если я брошусь на него, уж точно не успеть и мои мозги наверняка разлетятся по всей комнате.

– Где мой ребенок, где моя дочь? – вновь вскричал Павел. – У соседки, конечно? Так я и знал, бля. Я спешил к тебе, сука, гнал машину много десятков километров, мечтая обнять свою жену, дочь… – Павел умолк, и я подумал, что лучше было бы, пожалуй, чтобы ребенок, их дочь, была где-то рядом, хотя бы в соседней комнате, что ли, тогда, глядишь, он вел бы себя в ее присутствии по-другому, помягче, а так… В моей памяти одна за другой стали всплывать ужасные истории, в которых муж застает жену в постели с любовником; в одной из них он убивает жену, вырезает ей половые органы, а любовника заставляет их съесть.

Бр-р-р, ужас какой, но зато в той истории любовник хотя бы живым остается…

– А ну-ка ты, убери пистолет и не ори на всю улицу, – сев в постели вскричала вдруг Светлана, и я даже ущипнул ее под одеялом, чтобы она не кричала и не дразнила мужа. – Ну и что, что ты меня застал, – продолжала она со злостью, я впервые видел ее такой. – Плевать я хотела. Он ведь не первый, и ты это знаешь. – Светлана говорила резко, запальчиво, и ее роскошные тяжелые груди, едва прикрытые простыней, которые в данный момент не вызывали во мне совершенно никаких чувств, подпрыгивали в такт ее словам. – Когда ты должен был поступать в академию, я там, в Москве, ради этого с двоими переспала, помнишь, а третьему, полковнику, пообещала дать, после того как поступишь. Так кто тебя в академию поступил, а? Кто тебе будущее обеспечил? Не я ли? Скажи еще, что ты ни о чем не догадывался? Притворись глупым и наивным. Ага, ты знал об этом, не так ли? А сегодня?.. Ты же на три дня уехал, и я была в плохом настроении, а ты в своей этой… Тарутино, взрослый мужик, а в войну, словно пацан, играешь. Ну и что мне оставалось делать? Огурец или морковку использовать? Ну не могла я в эту ночь без мужчины, понял ты, козел?.. Неужели я не имела права позволить себе эту маленькую женскую слабость?

У меня внутри похолодело. Ну, теперь-то уж нам обоим точно кабздец. За такие слова… Я стал делать Светлане всяческие гримасы, стараясь остановить поток этих слов, но она распалялась все больше, и у меня, глядя на капитана, сжимавшего в руке пистолет, вдруг мелькнула безумная мысль – может, предложить ему денег, выкупить свою жизнь, хоть все деньги отдать, что были в сумке «Дельта», закрытой сейчас в сейфе в баре у Кондрата, – плевать на них, жизнь дороже, мертвому они мне все равно не пригодятся.

Павел, перекосившись от злобы и жаждая, видимо, прервать поток жениных слов, подошел к постели с той стороны, где лежала Светлана, и, не опуская пистолета, другой рукой с размаху влепил ей сильную пощечину, отчего та откинулась на подушку и замолкла, очевидно, потеряв сознание.