Текст книги "Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах"

Новелла седьмая
Кавказ, Тбилиси и так далее…

 
Погрязши в низких наслаждениях,
их аналитик и рапсод,
я достигал в моих падениях
весьма заоблачных высот.
 

Игорь Губерман

Глава первая

И опять в свой очередной рейс я отправлялся с новым напарником. Его звали Виктор, и в прошлом, когда мы еще не были знакомы, он был спортсмен – футболист. Играл в первой лиге – нападающим, и, кажется, два сезона – в высшей. Я же знал его как юмориста, балагура и просто хорошего парня. Ко всему прочему Виктор был заядлым рыбаком и охотником, и когда мы, закончив заливать вино в цистерны, стали грузить в купе свои личные вещи, в одной из его объемистых сумок я увидел приличных размеров пакет с вяленой рыбой и целых четыре трехлитровые банки с непонятным на вид содержимым.

– А что это, Витек, у тебя такое красивое в банках? – шутливо спросил его я.

– Домашняя тушенка, – ответил он. – Недели две назад в местных плавнях я подстрелил кабана, теперь нам в дороге не придется беспокоиться о мясе, потребуются только подкупать овощи и хлеб.

– Здорово, – повеселел я, заталкивая бухту со свернутым шлангом – нашим главным «орудием» для извлечения денег, – на верхнюю багажную полку, прозванную проводниками «голубятником». – Однако оба этих продукта – рыба и мясо – насколько мне известно, вызывают сильную жажду, а? Впрочем, чего беспокоиться, ведь и запивать у нас имеется чем.

Мы понятливо рассмеялись. С Виктором я познакомился двумя годами ранее, еще работая в баре: как-то вечером ко мне влетел развеселый, уже прилично подшофе Валерка Туз – барабанщик из кафе «Весна», давний мой приятель, который с ходу спросил:

– Савва, ты футбол уважаешь?

– Сам играть – люблю, а так – нет, – ответил я, и это было правдой: страну – действующего чемпиона мира – я, пожалуй, еще мог бы назвать, а вот перечислить десяток лучших футболистов нашей страны, или же назвать команду – лидера сезона, всегда затруднялся, так как по телеку футбол практически не смотрел.

– Давай, наливай-ка водочки три по сто, сегодня у нас в городе важный гость – известный футболист. – Туз повернулся к двери. – Витя, ты че там стал, как не родной, иди сюда. Надо же, спортивная звезда, можно сказать, а стесняется. Знакомьтесь: Савва – наш бармен, а этого парня зовут Виктор, фамилия Стовбун, наверняка ты слышал эту фамилию, он в высшей лиге играет, нападающим.

– Играл, – поправил его, подходя к стойке и крепко пожимая мне руку невысокий, среднего сложения с живыми голубыми глазами парень. – Преимущественно в первой лиге.

Туз посмотрел на товарища с упреком, покачал головой и сказал:

– Вот зря ты меня поправляешь, Витек. Савва у нас знаешь, какой принципиальный, так что теперь за водку тебе платить придется. – Одним движением он опрокинул в себя содержимое стакана, крякнул, вытер рукавом рот, затем ловко кинул в рот конфетку и добавил: – Нормальный ход, хорошо пошла.

Так я познакомился с Виктором – бывшим футболистом и будущим моим напарником по рейсу. Интересен также факт, как он, уроженец Украины, попал в наши края.

Несколькими годами ранее Виктор повстречал в своем родном городе нашу землячку, когда она ездила туда в гости к родственникам, там молодые познакомились, приглянулись друг другу и вскоре поженились. Виктор, будучи в то время в основном составе команды мастеров, поиграл еще пару сезонов в футбол, затем из-за замучивших его травм ушел. Подлечился, поправил здоровье, даже былую форму уже было набрал, но играть ему больше не пришлось – 29 лет, предельный возраст для нападающего, от которого требуется скорость, а тренером в сельской команде, куда его направлял областной спорткомитет, парня работать не прельщало. Поэтому он и перебрался жить в наш город, где у родителей его жены имелся большой собственный дом, в котором молодым выделили целых две комнаты. Его жена, подойдя, по-видимому, с большой ответственностью к своей женской роли, родила ему подряд трех малышей, поэтому, чтобы их поднять, Виктору пришлось много работать, естественно, не по футбольной специальности, и вскоре он окончательно потерял надежду когда-либо перебраться в какой-нибудь большой город, где у него были планы выучиться на тренера и посвятить себя любимому делу.

– Эй, очнись, Витек, – сказал я напарнику, видя, что тот заскучал, всматриваясь в проплывающие мимо нас зимние молдавские пейзажи. – Бери-ка, товарищ дорогой, в свои руки пломбы, проволоку, плоскогубцы и тренируйся – учись снимать и ставить их так, чтобы не было заметно, что они съемные. Я в первом рейсе начинал с того же.

Виктор, не споря, принялся за дело. Надо отдать ему должное: парень постигал премудрости нашего проводницкого дела с удовольствием и, что особенно приятно, о деньгах, которые предполагалось заработать, пока не заговаривал. При этом следует отметить, что и рейс у нас был, прямо скажем, не из лучших в смысле доходности – на Тбилиси, ведь вы сами понимаете, что вести туда вино – это примерно то же самое, что самогон и сало в Украину.

А дело было в том, что осенью прошлого года в Араратской долине из-за необычайно сильных морозов все виноградники померзли на корню, поэтому винограда, а, следовательно, и вина тамошние виноградари в этом году получили очень мало, и теперь, в рамках братской помощи, мы везли им наше, молдавское вино. По большей части мы везли в Тбилиси вина светлых сортов – так называемый шампанский материал, предназначенный для местного комбината шампанских вин, чтобы огромный завод не простаивал.

Всего у нас было три вагона в связке – «спецвагон», уже хорошо знакомый читателю по предыдущим описаниям, а спереди и сзади к «спецу» были прицеплены две цистерны «бандуры» – 60-тонники. В одной из них было вино «Фетяска» – «девичье», в другой «Алиготе», а в самом «спецу» – «Каберне по-белому». «Каберне по-белому», кстати, вино нежно-розового цвета, весьма приятного оригинального вкуса, и особо любимо истинными ценителями.

На станции Бессарабская, до которой мы добрались на второй день пути, наш состав разобрали, после чего, пропуская через «горку», нашу «группу три» включили в новый состав, следующий то ли до Жмеринки, то ли до самого Ботайска – есть такой город неподалеку от Ростова, большая узловая станция, знакомая каждому проводнику.

Осторожно приоткрыв дверь, я выглянул наружу: наш вагон, только-только миновав «горку», набирая скорость, покатился под уклон.

– Держись крепче, – сказал я Виктору. – Сейчас, возможно, так долбанет, что не знаешь где и приземлишься.

– Эй, на спецу, вас поймать, что ли? – услышали мы крик.

Высунувшись наружу и увидев парнишку-путейца, я энергично закивал.

– Только нальешь баночку, проводник, – добавил тот, – ладно?

– Если «пузырь» упадет, – весело крикнул я ему в ответ, устанавливая пустую бутылку на порог, – считай, не справился. (Это была такая игра, практикуемая между проводниками и путейцами: если произвести остановку вагона со всей осторожностью, то бутылка не упадет).

– Эх-ма, – крякнул путеец, бесстрашно бросаясь с тормозной колодкой под самые колеса нашего вагона. – Помогай, Васька, – подключил он к делу невидимого нам по другую сторону вагона напарника. Вагон стал плавно тормозить и вскоре остановился, легко ткнувшись буфером в стоявший впереди вагон. Бутылка накренилась, но вовремя подбежавший парнишка успел подхватить ее рукой, поставил на место и заулыбался довольный. Из-под вагона вынырнул второй путеец, сверстник первого, в грязном бушлате, с перепачканным лицом, очевидно, он и был тот самый Васька.

– Да, банку ты не заработал, – сказал я первому парню, невольно улыбнувшись в ответ на его улыбку, – но за находчивость, так и быть, налью.

Напарники, сторожко оглядываясь по сторонам, выпили по банке вина.

– Кислое, – скривился Василий, возвращая пустую банку.

– Сухое вино, брат. Другого в наличии не имеется, – сказал ему я. – Поверь, сами мучаемся. Зато, говорят, полезно для здоровья.

Часом позже, плотно пообедав в поселковой столовой и уложив в целлофановый мешок четыре огромных круглых каравая черного хлеба, выпекаемого на местном заводе, мы возвращались в свой вагон.

– Пропадет хлеб-то, – сказал Виктор, дорогой поудобнее перехватывая мешок с хлебами. – Зачем нам столько?

– Не пропадет, – уверенно ответил я. – У меня вот недавно был интересный случай, когда вот такой же хлеб два месяца пролежал в вагоне. Он остался от предыдущего рейса, зачерствел практически до каменного состояния, но не испортился. А когда мы оказались без свежего хлеба, вытащили его из мешка, разрубили топором, намочили, затем подержали в сковороде с жареной картошкой под крышкой – нормально пошло, даже вкус не изменился.

У вагона, как оказалось, нас поджидали: когда мы подошли, навстречу вынырнул неприятного вида хлыщ, на путейца не похожий. Дождавшись, пока мы заберемся в вагон, он подошел и спросил:

– Мужики, баба нужна?

– Какая баба? – спросил я, хотя конечно понял, что он имеет в виду.

– Как какая? – растерялся тот. – Самая настоящая – живая, и все при ней. – Хлыщ оскалился, изобразив улыбку. – Купите бабу, не пожалеете. На весь рейс можете ее с собой забрать. Молоденькая, всего восемнадцать лет девке.

– Умеет что-нибудь делать эта твоя девка? – спросил я. Хлыщ, не поняв, сделал удивленное лицо, и тут я вспомнил, наши ребята-проводники совсем недавно рассказывали, что здесь, в Бессарабской, путейцы многим проводникам устраивают хорошо отработанный «кидняк»: за ведро вина они подсаживают в вагон девку, а перед самым отправлением состава она сбегает, иногда чуть ли прямо ни на ходу с вагона сигает. Многие проводники, купившись на это, «попали» на ведро вина, а девка так ни с кем ни разу и не уехала. Находчивые станционные работники сами ее «пользовали», да еще вино, как мы видим, им даром доставалось.

– Ноги умеет раздвигать, велика наука, – цинично оскалился парень.

– Ладно, волоки свою девку сюда, – сказал я ему, в голове моей уже созревал план.

– На черта она нам нужна, Савва? – негромко спросил Витька. – А вдруг она больная, как в дороге лечиться будем?

– Да не больная она, – обиделся парень, услыхав его слова. – У меня дома эта подруга целый месяц прожила. А недавно скулить начала: хочу покататься, говорит, белый свет повидать. А я, говорит, ей уже надоел.

– Ну, веди сюда свою кобылку, – говорю я. – Посмотрим на нее. Не очень стремная?

– Да ничего, нормальная, – говорит парень. – Я сейчас, мужики, по скорому ее приведу. Только вы ведро вина приготовьте. Вина у вас вон сколько, не жалко вина-то для этого дела. – Парень усмехнулся и, изобразив руками неприличный жест, ушел.

Прошло минут двадцать, я обрисовал Виктору ситуацию и поделился своим планом, сам еще не зная, что и как у нас из этого получится. Одним словом, решил я каким-нибудь образом наказать хитрокрученых путейцев.

А спустя несколько минут на путях появилась странная процессия, направлявшаяся в нашу сторону: пятеро путейцев в промасленных и драных одеждах, у одного из которых в руке было белое эмалированное ведро, вели девку. Когда процессия приблизилась, стало видно, что девка действительно молодая, но выглядела лет эдак на 50 – изможденное лицо, нездоровый вид, одежда поношена, но особенно выделялись ее грязные руки с черными ногтями.

– Что это еще за мурзилка? – рассмеявшись, спросил я, когда они приблизились. – Она у вас что, путейцем работает? Что у нее с руками?

Девка удивленно поглядела на свои руки, не понимая, чего это я так веселюсь; лицо Виктора при виде нее исказила брезгливая гримаса.

– Как зовут тебя, барышня-красавица? – вновь спросил я, ткнув напарника локтем в бок.

– Так ты берешь девку, или нет, – нетерпеливо спросил меня старший из мужиков. – Давай вина и действуй, нам еще вон работать надо. Евдокия ее зовут.

Прозвучал гудок тепловоза. «Наш» – догадался я. Следующий, второй гудок означал отправление. Чтобы исполнить свою задумку, мне нужно было все, вплоть до секунд предусмотреть – путейцы народ ушлый, они ведь могут и состав, если потребуется, остановить.

– Давайте ведро, – сказал я. – Только вы в курсах, хлопцы, у нас вино сухое.

– Пойдет, – подавая мне ведро сказал хлопец, который накануне договаривался с нами.

– Пойди, нацеди, – сказал я напарнику, передавая ему ведро. – И добавил шепотом: – Только не торопись. Когда услышишь второй гудок – дуй сразу ко мне, а ведро отставь в сторону. – И вновь громко: – Ну, полезай в вагон, красавица Дунька.

– Эй-эй, – воскликнул старший. – Ты сначала ведро давай.

– Так мы разве ж не договорились, друзья-товарищи? – разведя руками в стороны, деланно удивился я.

– Договорились, – сухо отозвался тот, – вот и давай вино.

Витя вылез из дверцы отсека, передавая мне наполненное ведро.

– Садись, – сказал я ему, ставя поверх ведра дощечку. – Садись и жди.

– Ну че, мужики? – вновь занудил старший. – Ведро-то давайте.

– Девку сначала давай, – упирался я.

– Торопится, – усмехнулся он, обернувшись к своим товарищам. – Думает, не успеет. – Те захихикали. Парень тем временем, обращаясь к девице, сказал: – Давай, Дунька, полезай в вагон, и легкой тебе дороги. – И он неприятно захохотал.

Вновь звучит гудок, уже второй, и вслед за этим весь состав передернуло. Дуня подошла и взялась рукой за поручень.

– Залезай уже, мадам, – говорю ей я, спрыгивая на землю. – Там наверху старший, познакомься с ним.

Парнишка, который передавал нам пустое ведро, шагнул, было, ко мне, и в это самое время состав тронулся. Я оттолкнул его, хотел просто отодвинуть, чтобы не мешал, но не рассчитал сил и парень, отлетев, упал на землю.

– Принимай, – крикнул я Витьке, хватая и подсаживая Дусю на лестницу. Та охнула, не ожидая от меня такой прыти, Витя тут же подхватил ее за руки и поднял в вагон, мгновение – и я влетел следом.

«Эй, это че, блин, делается?..» – послышался чей-то голос; «Мужики, что за херня, ведро-то верните!» – прокричал другой; «Бабу-то отдайте, гады!», – писклявым голосом заверещал третий.

– На обратном пути ее получите, – крикнул я им, торопливо закрывая за собой железную дверь, чтобы не бросили чем-нибудь тяжелым. – А ты сиди, не дергайся, – прикрикнул я на Дусю, в растерянности стоявшую у двери. Та испуганно заморгала и села на топчан.

«Попадешься ты нам еще, кучерявый, – слышалось нам вдогонку, в то время как состав набирал ход, – …ты еще не раз будешь ехать этой дорогой, я тебя запомни-и-ил-л…».

– Ну что, Дуська, – обратился я к нашей нежданной гостье, потирая руки, – покатаемся?

– Они ведь меня убьют, когда вернусь, – прохрипела та.

– А кто тебе сказал, что ты вернешься, – весело сказал я. – Нет, не вернешься ты, мы тебя грузинам продадим. Хи-хи. Не за ведро вина, конечно, а за сто килограммов мандаринов. Как тебе, Витек, каламбурчик: за сто манда-килограммо-ринов?

– Она воняет, – прошептал он мне на ухо. Я повел носом. Действительно, в купе стал распространяться запах несвежего тела и давно не стираной одежды.

– Это хуже, в таком случае придется сбросить ее с поезда, – скривившись, сказал я.

– Не надо меня сбрасывать, – зашевелилась Дуська и сразу заскулила. – Я все сделаю, меня… это, ребята научили.

– Сиди уж… ученая, – вновь скривился я.

Три часа кряду я пытался разговорить Дусю, чтобы та рассказала, скольких проводников они вместе с путейцами надурили, но ничего не выходило: она то бубнила что-то невнятное, то плакать принималась, – ну, безропотное запуганное животное и все тут. Ни ума, как говорится, ни фантазии. То ли она с детства была головой слаба, то ли на почве слишком бурного и частого секса слегка мозгами подвинулась, я не знаю.

Я в нашем городе прежде парочку таких же знавал, они уже с самого утра вдоль забора воинской части расхаживали, под тем же забором по простоте и доброте душевной солдатикам отдавались, обеспечивая неприхотливым сексом несколько сот человек, там служивших.

Так и не добился я от Дуськи разговора – ну, а о сексе с ней, естественно, и речи не было. Покормил нашу «даму» хлебом и тушенкой, но спать лечь не предлагал – жалко было пачкать вещи, на топчан постеленные.

А вскорости, на станции Раздельная, я подошел к проводникам ближайшей мехпятерки – это сцепка такая в пять вагонов-холодильников с двумя-тремя проводниками на борту, и за минуту сторговавшись, продал ребятам девицу Дуську за три ящика овощей – картофеля, свеклы, капусты и моркови; они предлагали кое-что получше – тушенку в банках, но я сказал, что у нас этого добра и так в достатке.

Глава вторая

В Жмеринке, где наши проводники, опасаясь злобных местных ментов, вином не торгуют из принципа, мы стали осторожно продавать, потому что – в который уже раз! – находились в безвыходном положении: чем дальше состав продвигался на юго-юго-восток нашей родины, тем меньше на наше сухое вино был спрос.

К вагону потянулись клиенты, по большей части, как я понял, жители близлежащих домов. Когда в «кассу» набежало рублей сто, мы, как, впрочем, того и следовало того ожидать, попались: с банкой нашего вина в руке к вагону подошел нахмуренный ВОХРовец – станционный охранник, а для нас они то же самое что милиция.

– Твое вино? – строго спросил меня вихрастый молодой мужик в синей форме, из кобуры которого внушительно торчал револьвер.

– Что-то не похоже, наше белого цвета, а это розовое, – цыкнув языком, сказал я, якобы с интересом присматриваясь к банке. – Ну да, точно, теперь я уверен, что не наше.

– Да ты че, блин, издеваешься? – спросил тот, начиная терять терпение. – А ну-ка иди сюда, ты, придурок, – наклонившись под вагон, позвал он кого-то. Тут же из-под вагона к нам вынырнул молодой парень в поношенной и застиранной одежде – пятью минутами раньше он купил у меня эту самую банку с вином.

«Засланный, что ли?» – подумал я, разглядывая парня. Да вроде нет, не похоже, руки грубые, рабочие, лицо глуповатое, взгляд испуганный, затравленный.

– Так твое это вино, или нет? – вновь спросил меня охранник, начиная терять терпение. – Счас сообщу дежурному по станции, и будем вагоны отцеплять, а вас с рейса снимать, под суд вы у меня пойдете.

– Да не мое это вино, чего ты пристал, – говорю я, подмаргивая перепуганному напарнику.

– Ну вот же, вот, – пробасил ВОХРовец, ставя банку на порожек. – Узнаешь?

– А, ну теперь узнаю, конечно, – согласился я и пнул банку ногой. Та упала на щебень и разбилась, от вина осталось лишь мокрое пятно, а от банки мелкие осколки.

– Ты че делаешь, я же за нее деньги платил, – взвился вдруг парень.

Охранник на секунду остолбенел, затем поднял на меня глаза, в лице его не было ни кровинки.

– Ну, теперь ты, молдаван, просто так от меня не отвертишься. – Он даже как будто стал кобуру расстегивать, затем, повернувшись к парню, как закричит: – Я же тебя спрашивал: у него ты покупал или нет, а ты, придурок, заладил: «не помню я, не помню».

– Вот видите, человек не помнит, сомневается, значит, не уверен. – Я пытался, поймав взгляд парня, подмигнуть ему, намекнув тем самым, что уж вино-то мы ему обязательно вернем, но тот, расстроенный, продолжал как заведенный причитать: «Ну что я теперь ребятам скажу, не поверят ведь, голову открутят».

– Пошел вон, дурак, – в сердцах сказал ему охранник. Затем поднял на меня глаза:

– А ты слазь, пойдем к начальнику станции.

– Мне родина доверила материальные ценности охранять, а ты меня зовешь непонятно куда и зачем, – напыщенно сказал я. – Тут на полмиллиона рублей товара, а я, да будет тебе известно, материально ответственный. Тебе нечего мне предъявить, вещьдоки-то тю-тю, пропали. А знаешь что, командир, – продолжил я уже вкрадчивым голосом. – Поднимайся ты лучше к нам, поговорим, покумекаем, может, и придем к взаимовыгодному соглашению.

– Я тебе не командир, а стрелок ВОХРа, – надувшись, все еще обиженным тоном проговорил охранник.

– Ну, так и я ж тоже стрелок, – воскликнул я. – Люблю пострелять, только не из нагана, потому что нет у меня такого, а из спортивного пистолета, а еще лучше из винтовки.

– Ну да? – несколько смягчаясь, спросил удивленно стрелок. Мне даже показалось, что на лице его проскользнула улыбка. – Стрельбой, что ли, занимался?

– Мастер спорта СССР, – не сморгнув глазом, соврал я. – Двукратный чемпион Союза среди юношей, один раз в упражнении МВ – 9, другой в МП – 6. Давно, правда, дело было, но вспомнить приятно.

– Не врешь? Я сам перворазрядник, призер области.

– Ну тогда в чем дело, поднимайся сюда, коллега, чего ты там светишься. Как хоть зовут тебя?

– Владимир.

Стрелок поднялся в вагон и с интересом стал оглядывать помещение.

– На вот тебе, Вова, за беспокойство, – протянул я ему три красные бумажки – десятки. И, видя, что тот колеблется, добавил: – Спрячь и забудь.

Витя хлопотал, ковыряя ложкой в банке с тушенкой, готовя закуску, затем протянул нам наполненные стаканы.

– Сухое вино везем, Вовик, – сказал я, чокаясь с ВОХРовцем, – так что пойми и ты нас, брат, даже на хлеб с таким вином и то сложно заработать.

– Знаю-знаю, – закивал тот. – Сухое вино только вы, молдаване, и можете пить, другие же в нем ни черта не смыслят, у меня лично одна изжога от него.

Минут через пять следом за Володей явился еще один стрелок, его коллега, пришлось пригласить в купе и его, потесниться. Периодически наполняя стаканы, мы говорили о стрельбе, так интересующей Володю: мне нетрудно было врать – мой товарищ, сосед по дому и соученик Юра Федосов, был стрелком-спортсменом, мастером спорта, многократным чемпионом Молдавии и чемпионом СССР среди юношей, он-то уж немало баек из своей спортивной жизни мне порассказывал.

Спустя полчаса дружеских возлияний, один из стрелков ВОХРа – тот, что пришел последним, – подарил мне свою фуражку, затем, грузно поднявшись с места, попрощался, сделал шаг к двери и… упал с подножки вагона плашмя лицом на землю.

– Боже мой, – ужаснулся я, вскакивая со своего места, – он же убился, наверное?

– Слабак, – махнул рукой Вова, – да ты не волнуйся, ничего с ним не случится, выживет. В два раза меньше моего выпил, а уже совсем никакой.

– Потому ты и старший, – сказал я уважительно, хлопнув его по плечу.

– А ты откуда знаешь? – поднял на меня мутные глаза Володя.

– По поведению, брат, по поведению, – ответил я. – Поехали, Вовик, с нами в Тбилиси, уже первый гудок был. Еще пару минут постоим и тронемся.

– Не, – сказал тот, с трудом поднимаясь с топчана, – мне никак нельзя, у меня дежурство заканчивается, домой к жене ехать надо, она у меня беременная, на восьмом месяце, ей вредно волноваться.

Володя, покачиваясь, подался на выход.

– Осторожно, осторожно, – сказал я, – Витек, подсоби товарищу стрелку с вагона сойти.

Виктор, спрыгнув на землю, помог парню слезть, вслед ему я выбросил подаренную мне накануне фуражку. Неподалеку за кустами все еще маячил паренек, из-за которого и произошел инцидент.

– Иди сюда, лопух, – позвал его я, наливая банку вина. – На, держи, да в следующий раз в панику не впадай, мне этого добра не жалко.

– Да я ж… да если б не ребята… – парень даже застонал. – Они же мне голову снесут.

– Экий ты однако… зашуганный. На, – протянул я ему десятку. – Теперь, небось, точно отмажешься.

– Спасибо-спасибо, дай тебе Бог здоровья, – закивал тот и полез, озираясь, под вагон.

– Осторожно иди, банку не оброни, – крикнул я ему вслед.

Прозвучал гудок, означавший наше отправление.

Витя, тяжело дыша, запрыгнул в вагон.

– Черт, – сказал он, – и второй вырубился. Я уже не знал, что с ними делать, обоих под деревом рядышком уложил.

– Пусть поспят, – сказал я. – Стрелки, твою мать. – Я покачал головой.

– Да еще оба с револьверами, – пробормотал Виктор.

– Забудь об этом, – сказал я. – И никому не рассказывай.

Немного погодя мы собрались обедать.

– Что-то мне «Фетяски» захотелось, – вдруг заявил Виктор. – Для разнообразия. Ты не против?

– Нет ничего проще, – ответил я. – Берешь инструмент и лезешь прямо на ходу на вагон – «бандуру». Если я тебя не увижу и не услышу – значит, все в порядке, услышу хоть звук – вина пить не придется, я тебя поймал как «вора». Устраивает?

– Да, – загорелся Витек.

– Только очень осторожно, все ползком, чтобы тебя током не шандарахнуло. (От станции Жмеринка и далее практически везде по стране поезда, ведомые электровозом, следуют на электрической тяге).

Захватив с собой разводной ключ, Виктор полез по вагону, добираясь до «бандуры». Хитрец, он, прежде чем гайки открутить, ключ тряпкой обмотал, да так тихо действовал, что я не услышал.

– Принимай товар, Савва, – услышал я его голос, донесшийся откуда-то сверху, получасом позже. Я приоткрыл дверь и высунул голову – по стенке вагона сползала кислородная подушка, наполненная вином. Я принял ее и опустил вниз, следом спрыгнул довольный Витек.

– Экзамен сдал, – похвалил я его, нацеживая в стаканы вино через соску подушки. – Вором ты уже можешь быть, значит, скоро и проводником настоящим станешь.

Близился вечер, наш состав еле тащился по пригородам какого-то города, по нескольку минут замирая чуть ли не у каждого плетня. Во время одной из таких остановок наш вагон перекрыл пешеходный переход-тропинку, и около вагона стали собираться люди, которым необходимо было перейти через пути. Те, что помоложе да побойчее, нырнули под вагон и отправились дальше, а у вагона еще оставались три-четыре пожилые женщины и одна молодая девица.

Женщины были сплошь сельского типа, девица же – явно городская, разительно отличалась от них: на ней были джинсы, кокетливо заправленные в сапожки, модная кожаная куртка и меховой берет.

– Поднимайся, красавица, – в шутку сказал ей Витя, высовываясь из двери. – Покатаешься с нами.

– А я могу через ваш вагон пройти? – вдруг спросила она.

– Куда пройти? – не понял я.

– Ну… – девушка неуверенно махнула рукой. – На ту сторону.

– Конечно, поспособствуем, – подмигнув напарнику, пригласил я. – Поднимайтесь, пожалуйста.

Девица, чего я уж совсем не ожидал, и впрямь полезла в вагон.

«Сумасшедшая баба, – решил я. – Определенно сумасшедшая». Протянув руку, я помог ей забраться внутрь. Выпрямившись, девица оказалась выше меня ростом. Следом за ней, покашливая, за поручни ухватилась одна из бабок.

– Э– Э, – предостерег я ее. – Вы это, того, бабулька, пожалуй, воздержитесь. Здесь прыгать придется с высока, расшибетесь.

Бабулька, недовольно бубня, отошла.

– Ой, а я тоже боюсь прыгать, – сказала девица.

– Тебе и не придется, – сказал я ей, закрывая двери. – Присаживайся, гостья дорогая.

Девица неуверенно огляделась в малюсеньком купе и осторожно присела на краешек топчана.

– Стаканчик сухого белого вина? – спросил я. – Или водочки?

– Лучше водки, – просто ответила она.

– Будьте добры, коллега, поухаживайте за дамой, – повернулся я к Виктору. Тот достал из НЗ бутылку водки.

– Давайте знакомиться, ребята. Дарья, – протянула руку девушка.

Ладошка девушки относительно ее сложения оказалась неожиданно маленькой и нежной. Я осторожно пожал ее; мы назвались. Витя, стоявший чуть сбоку и сзади девицы, покачал одобрительно головой, я проследил за его взглядом – бедра девушки, обтянутые голубой джинсой, были стройными и крепкими, а ноги – длинными. Витя протянул ей стакан, наполовину наполненный водкой, девушка сняла свой берет, длинные густые светло-русые волосы рассыпались по плечам. Я взял стакан с вином и чокнулся с ней.

– За знакомство, Дарьюшка. Скажу тебе честно, мы и не ожидали, что такие красавицы встречаются в этих забытых богом краях. За тебя.

Выпили.

– А что, у вас в Молдавии красивых девушек разве нет? – с легким кокетством спросила Дарья, отставляя пустой стакан.

– Есть, конечно, – ответил я, пододвигая к ней шоколадку, – да все какие-то мелкие. А ты вот… – я закатил глаза вверх, а в моих словах был неприкрытый восторг.

Еще через час состав, оставив за собой пригороды, набирая скорость, взял путь на юго-восток. Под мерный перестук колес я задрал шикарные длинные ноги Дарьи чуть ли не под самый потолок, и мы с ней устроили на топчане настоящую сексопляску.

Было уже совсем поздно, когда мы с Дарьей сделали перерыв.

– Ты че вообще села к нам? – спросил я, тыльной стороной ладони нежно поглаживая девушку по щеке.

– Да так просто… скучно было, – ответила она. Витька на верхней полке во все время нашего разговора подкашливал, и я, не выдержав, сказал:

– Еще один намек, напарник, и я тебя удалю с поля. Пойдешь в отсек до конца тайма прохлаждаться, там и накашляешься.

– Не ругай его, – вдруг попросила Дарья. Она стала гладить мои волосы. – Ты не ревнуешь к своему другу, кудрявенький?

– Нет, солнышко.

– Ему ведь тоже сладенького хочется. Иди сюда, Витек. Только чуток водки мне перед тем плесни.

– Нету, – сказал Витя, с сожалением встряхивая пустую бутылку. – Есть спирт, будешь?

– Сто грамм, не больше. Только не разбавляй, не порть напиток.

Слегка уязвленный простотой и добротой нашей гостьи, я отправился на верхнюю полку. И вскоре уснул. Проснулся уже утром, оттого, что Витька, шумно топчась по полу купе, топил печку – потрескивая и помигивая желтыми огоньками, разгорались щепки и какие-то сухие ветки; в воздухе вился их смолистый аромат. Склонившись со своего топчана, я увидел, что девушка еще спит.

– Что? – спросил я напарника. – Холодно вам стало?

– Тебе наверху потеплее будет, – отозвался он. – От пола до верхней полки разница температур составляет, наверное, градусов 20–25.

Я согласно кивнул; это был факт, проводниками неоднократно проверенный. Вскоре Виктор набросал поверх разгоревшихся дров брикеты углей, и приятное тепло разлилось по купе, а затем и вовсе стало жарко.

– Будешь еще? – спросил Витя, кивнув на разметавшуюся во сне Дарью.

– Нет, – ответил я. – Что-то не хочется.

– А я ее всю ночь мучил, – похвастал Витек.

– На ближайшей станции выдай девочке двадцать рублей и пусть отправляется домой, – сказал ему я.

– А может?.. – просительно скривился Витя.

– Нет, Витек, нельзя, – прервал я его. – Поверь моему опыту.

От нечего делать я вскоре вновь уснул, а когда проснулся, Дарьи в вагоне уже не было.

– Жалко, – с грустью сказал Витя. – Она сошла. В щеку тебя поцеловала, ты не почувствовал, что ли?

– Почувствовал, конечно, – обманул его я. – Но виду не подал, чтобы не затягивать прощание. Да ты не расстраивайся так.

– Как не расстраиваться? – Витька зажмурился. – Она такая сладкая…

– Еще встретятся на нашем пути сладкие, – сказал я. – Не грусти.

Город Ростов наш состав миновал сходу, зато почти сутки мы простояли на Ботайск-товарная. Клиенты шли плохо, сухое пили неохотно, к тому же холодно, зима, пришлось даже сбавить цену до двух рублей за литр; но и после этого ночь прошла до обидного спокойно.

Рано поутру, услышав стук в дверь, я открыл и увидел двух молоденьких дамочек, которых, судя по их лицам, жестоко колотил похмельный синдром. Одной из них, как вскоре выяснилось, было 25, другой и вовсе 22 года.