Текст книги "Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах"

Глава шестая

Ехать, впрочем, мне предстояло всего одну остановку – по кольцевой от станции Киевской до Парка культуры.

А четверть часа спустя я уже подходил к девятиэтажке в один подъезд, изолированно стоящей в Пуговишниковом переулке. Набрав на пластиковой коробочке, установленной у входа, знакомый мне с давних времен трехзначный код, я потянул на себя дверь. Войдя внутрь, я оказался в небольшом пустом вытянутом словно пенал, помещении. За стеклянной перегородкой во всю длину его, словно в аквариуме, сидела женщина-вахтер, так как дом этот был предназначен не для обычных жильцов, а исключительно для совминовских работников, и в нем, не считая тех, что были рангом пониже, проживали один союзный министр и два замминистра Российской федерации.

Женщина за стеклом оторвалась от чтения какого-то романа и подняла на меня глаза.

– Мне в двадцатую, – сказал я улыбнувшись. – Показать документы?

– Я помню вас, – улыбнулась мне женщина и нажала на какую-то кнопочку у себя на столе. Послышался щелчок, который разблокировал двери.

«Как приятно, когда тебя узнают», – подумал я, толкая тяжелую дверь с навешенной на ней громоздкой автоматикой самозакрывания и направляясь к лифтам. А помнят меня здесь потому, что я регулярно – три-четыре раза в году, и каждый раз на несколько дней приезжаю сюда. И почти всегда без предупреждения, как, например, сегодня.

Дверь на мой звонок в квартиру почти сразу отворилась, и я, шагнув вперед, в полутемную прихожую, прикоснулся своей холодной щекой к теплой щеке хозяйки квартиры.

– Ну конечно, кто бы это еще мог быть, если не ты, – сказала Наташа улыбаясь и пропуская меня внутрь.

– Приютишь на несколько дней, хозяюшка? – спросил я.

– Куда ж от тебя денешься? – засмеялась она.

– Ты знаешь, я очень надеюсь, что в один из таких приездов какой-нибудь мужик откроет на мой звонок дверь, и перед самым моим носом вновь закроет, – искренне сказал я, снимая и вешая на крючок куртку.

– Сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет, – сказала Наташа, приглашая меня на кухню, – а если и случится, ты с ним, уверена, в пять минут найдешь общий язык и подружишься. Да ты сам подумай, кому я нужна?

– Ты – прекрасной души человечек, а по моему личному мнению, вообще святая, – склонившись, я поцеловал ей руку, после чего осторожно присел на кажущийся хрупким с квадратным сидением кухонный стульчик, – просто мы, мужики, дураки, этого не понимаем, нам только стерв или же и вовсе порочных женщин подавай.

Наташа, посмеиваясь, стала накрывать на стол. Она достала из холодильника яйца, которые, разбив, принялась жарить на сковороде, затем достала открытую баночку с красной икрой, сервелат и еще какую-то незнакомую мне колбасу, похожую на чайную.

– А это что такое? – небрежно указал я на колбасу. – Помнится, ты раньше такого не покупала.

– Это в столе заказов выдают, – объяснила Наташа. – Ты прежде попробуй. Я тоже вначале думала, что она обыкновенная.

Я ножичком отрезал небольшой кусочек колбасы и, сняв шкурку, отправил в рот. Колбаса буквально таяла во рту, вкус ее оказался нежным и, хотя несколько непривычным, но все же довольно приятным.

– Ну как? Финская, между прочим, – сказала она весомо.

– Фантастика, – интенсивно жуя, ответил я. – Тоже хочу такую.

– В столе заказов попросишь, я тебе свою карточку дам.

– Спасибо, мой добрый друг, – поблагодарил я. Пока Наташа жарила яичницу, я разглядывал ее. Худенькая, почти невесомая, она была такой все эти годы, что я ее знал. При росте выше среднего всего 45 кило веса.

– А ты все на диете? – спросил я, энергично принимаясь за яичницу, не забывая при этом уделять внимание деликатесам.

– Ты же знаешь, это пожизненно.

Я знал: у Наташи с самого детства были серьезные проблемы с печенью, поэтому врачи рекомендовали придерживаться. После плотного завтрака я разомлел.

– Иди уже спать, – мягко улыбнувшись, сказала Наташа. – Я же вижу, куняешь.

– Поверишь, на одной ноге в поезде ехал, – вздохнул я. – Торопился, мечтая лишь об одном – тебя увидеть.

– Да знаю я, знаю, и охотно тебе верю, – засмеялась Наташа, стеля мне постель.

– А искупаться мне можно, Натали?

– Можно-можно, – ответила она. – Вода уже минут пять, как в ванну наливается.

Через полчаса я, отмытый до хруста, вытянулся в чистой и уютной постели. «Такую бы мне жену – тихую, спокойную, домашнюю – и никаких проблем!», – подумал я, уже проваливаясь в сон. За годы нашего знакомства как-то раз, когда мы, слегка подвыпившие, остались наедине, я спросил Наташу: «Скажи, ты хочешь меня как мужчину?»

(Муж к тому времени уже покинул ее). – «Нет, ты меня устраиваешь больше как друг, – ответила она тогда. – Боюсь, интим испортит наши отношения».

Проснулся я уже ближе к вечеру. Наташи дома не было, на трюмо лежала прижатая ключом записка, рядом какой-то театральный билет: «Савва, поесть найдешь в холодильнике, суп на плите, буду к восьми, Наташа. Да, если хочешь, сходи на этот спектакль в Ленком, у меня совершенно нет времени. P.S. Сашку из садика моя бабушка к себе заберет, так что не удивляйся, если его дома не будет».

Теплое чувство к хозяйке шевельнулось во мне. В каждый свой приезд я непременно получал от нее какие-то билеты и отправлялся в театры, концертные залы или в кино. В Москве в те годы помимо всего прочего проходили недели зарубежного фильма – они шли без названия и без перевода, с титрами. Нам, зрителям, просмотрев их, предстояло решать: быть этому фильму в прокате или нет. Такое вот доверие было жителям Москвы, но сразу после фильма вы обязательно должны были заполнить анкету, отвечая на многочисленные вопросы. Фильмы эти шли с шести утра и до полуночи, и мы порой, перебегая, а чаще переезжая из кинотеатра в кинотеатр троллейбусом, а то и такси, умудрялись просмотреть шесть-семь фильмов в день – больше ни физически, ни психологически нельзя было охватить.

От бессвязного полета мыслей меня отвлек телефонный звонок.

– Да, – взял я трубку, – вас слушают.

– Привет, Савва, ты давно в Москве? – услышал я голос Виталия, бывшего мужа Натальи, двоюродного брата моей дражайшей супруги.

– Всего пару часов как приехал, а ты меня уже вычислил, – с притворным неудовольствием пробурчал я.

– Кхе– кхе– кхе, – засмеялся Виталий своим особенным каркающим смехом. – Мы, журналисты, всегда первыми все новости узнаем. Ну что, какие планы?

– Да вот сижу, думаю, может, пойти в театр, Наталья мне тут билетик оставила; или еще куда. А ты чего звонишь? Давай-ка лучше встретимся, посидим где-нибудь, а то в последнее время только по телефону общаемся, – предложил я.

– Встретиться, говоришь?.. – задумчиво протянул Виталий.

– Ну да, в ресторане, например. Там, где можно поболтать, былое вспомнить.

– Ну, не знаю… к завтрашнему я должен кровь из носу одну статейку накатать.

– Давай-давай, я давно уже тебя не видел, встретимся, пообщаемся. Сейчас я Наташе в Академию художеств позвоню, спрошу, когда она освободится. Потом тебе перезвоню. Ты где сейчас, дома или на работе?

– На работе, естественно.

– Добро, телефон твой рабочий у меня сохранился, вернее, я его наизусть помню. А ты пока поторопись, пиши свою статейку.

Я положил трубку и набрал новый номер. Наташа по вечерам преподавала детям рисование и пообещала мне закончить свои дела к половине восьмого. Я высказал ей свое предложение насчет похода в ресторан и она, к моему удивлению, согласилась.

– Если ты не против, я с собой подругу приведу, хорошо? – спросила она.

– Ну, если дамочка симпатичная и возраст подходящий, то почему бы и нет, – ответил я.

– Симпатичная – не то слово, она просто красавица. Только одно условие, Савва, мы в центр не поедем, давай в какое-нибудь кафе пойдем, чтобы попроще и ближе к дому.

– Мне все равно куда, лишь бы ты была рядом, – с чувством сказал я.

– Тогда, болтун неисправимый, встречай нас у входа в парк ЦПКиО, у троллейбусной остановки.

– Приезжайте на такси, Наташа, я вас встречу и с водителем рассчитаюсь.

Было что-то около восьми, когда мы встретились у входа в парк.

– Я рад, что мы – Виталий, я и ты, будем опять вместе, как когда-то, – приветствовал я Наташу, помогая ей и ее подруге выбраться из такси и наблюдая, как от ворот парка навстречу нам спешит Виталий.

– Ага, если бы не ты… – пробормотала Наташа, бросив быстрый взгляд в его сторону. – И, улыбнувшись, добавила: – Знакомьтесь, это моя подруга Тася, а это Савва. А вон идет мой бывший муж Виталий.

Я посмотрел на Тасю: из-под кокетливой меховой беретки, надвинутой почти на лоб, на меня глядели большие красивые карие глаза с густыми бровками и длинными ресницами. Небольшой прямой нос и слегка полноватые губы завершали ее портрет. Я легко пожал протянутую хрупкую ладошку и тут же отпустил, продолжая разглядывать девушку. Наташа по телефону успела мне сообщить, что Тася, которой было 23 года, уже побывала замужем и разошлась, не успев, правда, родить ребенка.

– Что это за статья у тебя такая срочная? – спросил я подошедшего Виталия, беря его под руку.

– На первую полосу в газете, болванка называется.

– Ах, ну да, болванка – это как раз то, что требуется нашему народу, – протянул я. – Давайте хоть пройдемся немного, раз в парке находимся.

Делясь с Виталием последними новостями, мы гуляли по аллеям парка и оживленно беседовали; женщины, немного отстав, болтали о чем-то своем. Сделав большой круг, мы успели понаблюдать за юными хоккеистами, сражающимися за шайбу в ледяных коробках, за взрослыми конькобежцами, гоняющими на открытой ледовой площадке, а также – бр– р– р– р! – за бегунами трусцой – оказывается, здесь такие сумасшедшие встречаются даже зимой. Вскоре выяснилось, что все мы немного озябли, и тогда я, подхватив обеих наших дам под руки, решительно направился к двухэтажному зданию, расположенному неподалеку от входа, второй этаж которого занимал ресторан.

– Пойдемте-ка, друзья, попьем чего-нибудь горяченького.

– Горячительного, ты хотел сказать, – поправила меня Наташа.

– Я не настолько хорошо знаком с русским языком, чтобы различать эти два слова, – весело сказал я, одновременно подмигивая Тасе.

– Вернее для тебя это одно и то же, – уточнил Виталий. Тася глядела на нас во все глаза и поминутно удивлялась: взаимные шутки и подколки так и сыпались, не прекращаясь, во все время нашего разговора, словно мы постоянно вращались в одной компании, а не встречались на вечерок-другой два-три разу в году.

Зал ресторана оказался сравнительно небольшим, но достаточно уютным: столики, застеленные белыми скатертями, в тон им занавеси на окнах, цветы в кадках, многосвечные светильники, все это создавало законченную картину; у одной из стен зала размещался бар, за стойкой которого возвышался статный широкоплечий блондин в зеленом форменном пиджаке.

Так как большинство столиков в зале оказались незанятыми, администратор предложила нам сесть там, где мы сами пожелаем, и мы расположились за большим шестиместным столиком не слишком близко к эстраде, чтобы можно было слушать музыку и в то же время слышать друг друга. Вскоре нас обслужили, молоденькая официантка сервировала столик, на котором появились бутылки с коньяком и шампанским, а также разнообразные закуски.

Тася сняла свой берет, светло-золотистые волнистые волосы ее рассыпались по плечам, тонкий свитер волнующе холмился на высокой груди. Девушка была откровенно хороша и внешности необычной – красивый овал ее лица, со слегка выдающимися вперед и вверх скулами, нельзя было назвать славянским или типичным для российских девушек.

Мы с Виталием упражнялись в тостах, едва пригубляя из своих рюмок коньяк, девушки, смеясь, поддерживали нас, попивая шампанское. Начались танцы и «мою» Тасю, едва я отвернулся, уволокли прямо из-под моего носа. Четвертью минуты спустя она уже танцевала с каким-то жгучим брюнетом. Все время, пока длился танец, брюнет ей что-то нашептывал на ухо, Тася улыбалась, а меня уже покалывали иголочки ревности. Закончилась музыка и брюнет, подхватив Тасю под руку, поволок за свой столик, я тут же вскочил и бросился следом.

Лицо девушки порозовело, она растерянно оглядывалась по сторонам, брюнет же, придерживая ее за руку, что-то темпераментно ей говорил, и лишь приблизившись к ним, я понял, что он говорит не по-русски. Из-за столика, у которого они остановились, навстречу мне шагнула молодая женщина. Правильно оценив ситуацию, она располагающе улыбнулась и сказала:

– Простите, мы тут находимся с группой итальянцев, я у них переводчица. Никколо говорит, что ваша девушка чертами лица явно итальянка, вот и принял ее за свою, так что вы извините его.

– Скажите вашему Коле, что он с таким поведением может, не успев даже сообразить что к чему, схлопотать по физиономии. И пусть не забывает, что он не у себя в Италии.

Перебросившись несколькими словами с переводчицей, Никколо подвел Тасю ко мне. Несколько раз поклонившись, он то и дело повторял «скузе» и «ми пардонате», и я, скрипнув зубами, изобразил на своем лице улыбку, после чего мы отправились к своему столику.

– Воистину, красивая женщина – женщина вдвойне, – вздохнул я, когда мы сели на свои места. Наташа и Виталий, внимательно наблюдавшие за всеми перипетиями этого эпизода, захлопали в ладоши.

– Молодец, Савва, – сказал Виталий, – не позволил иностранцам увести свою девушку.

Мы с Тасей обменялись быстрыми взглядами. Когда официантка принесла горячее – бифштексы с жареным картофелем, мы с Виталием в один голос потребовали к блюду чего-нибудь из солений, да поострее, и она, извинившись, побежала на кухню исполнять заказ. В это время к нам подошел Официант и водрузил на столик бутылку шампанского.

– А это еще откуда? – мгновенно среагировал я.

– Вон с того столика ребята просили передать, – ответил он, неопределенно махнув рукой в угол зала, и тут же ретировался.

Я решительно сдвинул бутылку на свободный край стола, затем посмотрел в указанном направлении. За столиком у стены сидела компания из трех человек, явно кавказской внешности. Перехватив мой взгляд, один из них приветственно помахал рукой.

Досадливо поморщившись, я вздохнул и пригласил Тасю танцевать.

– Скажите, Савва, вам не наскучила эта ваша цыганская жизнь – поездки в вагоне, тряска, скукота, неустроенность? – спросила Тася, доверчиво прижимаясь ко мне во время танца. – Наташа говорила мне, что вы любите театр, ходите на концерты, увлекаетесь современной литературой, театром.

– Скукота? Ну что вы, Тася, это, наоборот, очень интересно, я таким способом познаю жизнь во всей ее полноте, великолепии и многообразии. И притом, все это временно, это всего лишь один из этапов на моем, надеюсь, длинном жизненном пути, – улыбнулся я.

После танца мы вернулись за столик, и едва успели занять свои места, как к нам подошел один из кавказцев, которого я имел «удовольствие» лицезреть несколькими минутами ранее. Он взял стоявшую на краю стола бутылку шампанского и поставил ее прямо перед Тасей.

– Эта не тибэ шампанска, слишь, ты, рижий, эта для этай девишка, – сказал он, окинув меня презрительным взглядом, одновременно до нас донесся резкий запах пота.

– Шлюшай, дарагой, эта девишка – мой жина, понил, – один к одному копируя его акцент, сказал я, приподнимаясь со своего места. – Поэтому можешь забрать свое шампанское, я и сам могу купить ей и себе, что мне захочется.

– Кто, ти купиш, што ти хочиш, рижий? – кавказец явно насмехался. – Ти… ти… – скривившись он хотел еще что-то сказать, но не находил подходящих слов.

Это вконец взбесило меня, я выбрался из-за стола и мгновенно выпалил:

– Я таких как ты, уродов, три столика могу себе купить, понял ты, обезьяна черножопая. Ты что думаешь, если на базаре торгуешь, весь мир у тебя уже в кармане, да? – Вслед за этим я добавил еще несколько ругательных выражений по-грузински, по-азербайджански и, кажется, по-армянски. Кавказец обомлел, отошел в сторону, затем медленно, то и дело оборачиваясь, пошел к своему столику. Я сам от себя был в восторге: нет хуже оскорбления для кавказца, чем сказать ему, что ты богаче его.

Минутой позже, когда эйфория немного прошла, я, сев на место, оглядел своих: что ж, теперь хочешь того, или не хочешь, придется отвечать за свои слова, так как троица кавказцев в углу зала стала громко разговаривать на своем языке и при этом вовсю жестикулировала, выкрикивая угрозы в мой адрес и явно придумывая мне достойное наказание. А ведь Виталий, внезапно подумал я, если дело дойдет до драки, мне не самый лучший помощник, рост у него метр шестьдесят пять, да и вес не более шестидесяти. При этом из всех видов спорта он предпочитает бег трусцой, вспомнил я и невесело усмехнулся.

– Ребята, одну минутку, – сказал я, вставая. – Наточка, Тася, Виталий, вы отдыхайте спокойно, я сейчас вернусь.

Я направлялся к барной стойке, за которой по-прежнему высился блондин-бармен.

– Коллега, – обратился я к нему, склонившись через стойку, и парень, уже привыкший, видимо, к самым разным обращениям в свой адрес, повернулся ко мне и величаво кивнул.

– Выручай, брат, – зашептал я. – Я бармен из Молдавии, отдыхаю себе тут спокойно с женой и друзьями, а тут черножопые пристали, чувствую, просто так не отвяжутся. Скажи, что требуется, чтобы их успокоили, я заплачу сколько надо. – Я выразительно хлопнул себя по карману.

Кавказцев трое, словно оправдываясь перед самим собой, думал я. Наверняка и ножи в карманах носят, так что один я с ними не справлюсь, не стоит и пробовать. А нунчаку мои, к тому же, как назло, на квартире у Наташи в сумке остались, вот не думал, что они мне сегодня понадобятся. Я обернулся и поглядел на моих друзей – они во все глаза следили за мной. Так замечательно начавшийся вечер был безнадежно испорчен, подумал я. А жаль. И все из-за этого озабоченного идиота с его шампанским, чтоб ему провалиться.

– Сиди за своим столиком, и если эти будут тебя звать выйти, не выходи, и даже не вставай, – проговорил бармен, глядя куда-то мимо меня. – Из Молдавии, говоришь, коллега?

– Ну да, впервые зашли сюда отдохнуть, скромно после работы посидеть и, на тебе, пожалуйста.

– Не волнуйся, сейчас мы этот вопрос отрегулируем.

Я вернулся на свое место, спокойно о чем-то заговорил, пытаясь успокоить ребят, в то же время стараясь не смотреть в ту сторону, где сидели кавказцы.

– Мы беспокоимся за вас, мальчики, – взволнованным голосом сказала Наташа. – Нас с Тасей, как я понимаю, они бить не станут, – усмехнулась она, – а за вас с Виталием мы в ответе, не хотелось, чтобы вы пострадали.

Виталий выглядел растерянным, он то и дело озирался по сторонам и все время бормотал: «Вот блин, ну где эта чертова милиция ходит? Когда не надо, блин, они натурально глаза мозолят, а когда надо, нет их…». Прошло минут десять-пятнадцать, мы вяло переговаривались, Наташа шепталась о чем-то с Виталием, Тася лениво ковырялась в тарелке с десертом, я нервно курил; все словно чего-то ожидали.

Вдруг наше внимание привлекли двое рослых и при этом мощно сложенных ребят, которые, войдя через служебный вход, неторопливым уверенным шагом пересекли зал, направляясь к тому месту, где сидели кавказцы. Через несколько секунд они уже шли обратно, кавказцы, взволнованно переговариваясь между собой, семенили за ними; все пятеро направлялись к выходу. Привстав со своего места, я поглядел на бармена, он, поймав мой взгляд, сделал знак оставаться на месте.

Прошла минута-две, затем прямо под нашими окнами, – в музыке как раз наступила пауза, – послышались крики, глухие удары, топот ног, затем все стихло.

Прошло еще с четверть часа или немного больше. Мы с Виталием допили коньяк и решили было уже рассчитаться и отправляться домой, когда кавказцы вновь появились в зале. Однако в эту минуту они уже не были похожи на тех гордых горцев, которые покупают всех и все вокруг. Одежда их была смята, местами в крови, лица в кровавых ссадинах, волосы торчали в разные стороны, под глазами наливались синяки. Неуверенной походкой двое из них проследовали в свой угол, а третий – наш «знакомый» – подошел к нашему столику.

– Слишь, рижий… – с трудом проговорил он, рукой опираясь на стол.

Надо же, а этот все никак он не угомонится, с досадой подумал я, вставая со своего места. Протянув руку, я взялся за его же бутылку с шампанским, пальцы плотно обхватили горлышко.

– …Спасиба тибе, рижий, – качнувшись в мою сторону, произнес он, затем оттолкнулся от нашего стола и пошагал, пошатываясь следом за своими товарищами.

Наши дамы, все это время напряженно наблюдавшие за ним, не сдержавшись, прыснули от смеха.

Выждав некоторое время, я отправился к барной стойке.

– Что с меня причитается, коллега? – улыбнулся я бармену. – Давай подкину ребятам лавэ на коньячок. Ничего не скажешь – отличная работа.

– Все в порядке, коллега, – ответил тот. – Ты мне ничего не должен. Эти черные, честно говоря, мне тоже с самого начала не понравились, вот я и попросил знакомых спортсменов, самбистов, им это так, для разминки в самый раз. Когда буду в твоем районе, зайду в ресторан «Молдавия», по полтинничку выпьем.

– Хорошо, – пожал я протянутую руку. – Еще раз спасибо, братишка.

Он решил, что я работаю в ресторане «Молдавия», который функционирует на территории Москвы, запоздало понял я, возвращаясь к своему столику. Что ж теперь это уже неважно, дело сделано.

Когда мы, покинув ресторан, вышли за ворота парка, я, останавливая такси, поднял руку.

– Может, пешком пройдемся, вечер такой тихий и совсем не холодно? – спросила Наташа.

– Нет уж, лучше мы поедем, – весомо сказал Виталий, и Наташа, поняв, согласно кивнула.

– Поедем ко мне, Тася, – обратилась она к подруге. – Успеешь еще к себе домой.

Тася подумала немного, затем уверенно обеими руками взяла меня под руку и сказала:

– Хорошо, я с вами, только надо будет маме позвонить, чтобы не беспокоилась.

Оказавшись дома, мы выпили по рюмочке коньяку и посмотрели конец какой-то телевизионной передачи. Затем Виталий куда-то вышел, а Наташа наклонилась к нам с Тасей, – мы сидели на диване рядышком, – и сказала:

– Я постелила вам в зале, а мы с Виталием будем в спальне. – И ушла.

Восторженное чувство всколыхнуло меня. А ведь они с Тасей заранее все продумали и решили, понял я.

– Я сегодня доставила тебе столько хлопот и неприятностей, – прошептала Тася, склоняя свою прекрасную головку мне на плечо.

– Ну, ты давай поругай себя за красивую внешность, маме еще претензии предъяви. – Я осторожно поцеловал ее волосы, затем пальцами легко провел по бархатной щечке. – Какая ты хорошенькая, Тася, я безмерно счастлив уже тем, что познакомился с тобой. Ты знаешь, не удивительно, что итальянцы приняли тебя за свою, ты похожа на иностранку, возможно и на итальянку, на кого угодно, только не на русскую, хотя почти блондинка. Кареглазая кстати.

– У меня, к твоему сведению, мама – русская и блондинка, а папа действительно итальянец, – сказала Тома, и эти ее слова оказалось для меня так неожиданны, что брови непроизвольно полезли на лоб. – А теперь поцелуй меня, скромник ты эдакий, за целый вечер ты меня ни разу не поцеловал… Ты знаешь, еще ни один мужчина в моей жизни так не защищал меня и не рисковал при этом, не говоря уже о бывшем муже… – прошептала она, обеими руками обнимая меня за шею. – Поневоле вспомнишь тут, что ты женщина.

У меня от этих слов задрожали губы.

– Ну-ка приляг, милая, и я помогу тебе вспомнить, что ты к тому же еще и очень красивая женщина, – жарко прошептал я.

Наутро Наташа и Виталий, стыдливо пряча от нас глаза, уже в дверях неловко поцеловались, после чего Виталий, не прощаясь, покинул квартиру, торопился, наверное, тиснуть в номер свою «болванку»; а получасом позже я пошел провожать Тасю к метро.

А через несколько месяцев, в следующий свой приезд я узнал, что Наташа беременна, а затем, как и полагается, через девять месяцев, она родила чудесную крупную девочку с пухлыми щечками.

– Что-то мне не верится, что Ленка – моя дочь, – закхекал Виталий, когда мы с ним встретились в редакции примерно через год после описанных выше событий. – Потому что внешне она – вылитая ты. Мы-то оба худощавые, а эта прям вся красавица – кровь с молоком. Да еще эти щеки… Признавайся, Савва, это ты накапал?

– Как тебе не стыдно, хрен ты ревнивый? – не сумев сдержать улыбки, сказал я. – Я, если и виноват в чем-то, так только в том, что в тот вечер пригласил вас в ресторан. Ты же тогда после ресторана домой поленился ехать, или денег на такси пожалел, у Наташи на квартире остался, это ты, надеюсь, хоть помнишь? Я-то, кстати, той ночью с Тасей спал. Так что все сходится на тебе, не так ли, дружок? Задумался? Ага, то-то же.

На лице Виталия во все время нашего разговора и еще долго после этого сохранялась недоверчивая улыбка.