Текст книги "Фиктивный брак"

Глава десятая
ТРУД ОТСУТСТВОВАТЬ

И мы не больше друг для друга,

чем ветер, пролетевший мимо.

Шекспир

1

Игрушечное княжество Монако гордится своим главным дворцом – его внутренним двором и часовыми в опереточной форме, словно вынутыми из коробки с солдатиками дитяти-великана. Но есть в Монако и нечто подлинно величественное.

Это скалистый мыс над Средиземным морем, увенчанный высоким белым зданием Музея океанологии, который поднимается прямо из голубеющих вод.

Оставляя сушу, вы входите по ступенькам через стеклянные двери в это мерцающее здание. В холле молоденькие француженки продают разноцветные радужные раковины, морских коньков и нитки кораллов с любого заморского берега.

Направо – огромный зал, ничем не отличающийся от нашего Музея естественной истории в Южном Кенсингтоне: шкафы с чучелами полярных медведей, тюленей, морских львов; огромные скелеты китов над ними похожи на строящиеся корабли на стапелях.

Налево – спуск в тускло освещенные глубины, в помещения, опоясанные полупрозрачными, излучающими зеленое свечение панелями, которые представляют собою длинный замкнутый резервуар с морской водой. Ее накачивают прямо из залива и запускают всевозможных обитателей моря. Тут и массивные по-стариковски черепахи с маленькими лысыми головками, которые высовываются из маленьких круглых панцирей, наводя на мысль о жилетах и золотых цепочках для карманных часов. Они медленно поднимались вверх, раздвигая воду своими великолепными плавниками, и, казалось, выговаривали: «Фу… чепуха… эй, мелочь, прочь с дороги», – мелким рыбешкам с огромными сияющими плавниками, которые то складывались, то раскрывались в кристально чистой зеленоватой воде – подобно шифоновой юбке зазевавшейся кокетки. Как вспышки молнии, мелькали у самой поверхности маленькие, красивой формы рыбки, зато мягко-бесформенные вяло пульсировали на дне резервуара. Таинственно мерцавшая, словно пригоршня тонких серебряных монет, рыба кругами уходила в холодную темень, а рядом плыла красная с золотым отблеском. Рыба шла косяком и в одиночку, украшенная узором, подобно диковинным змеям, и состоящая из одних лишь огромных глаз и широко раскрытой пасти, рыбы из Индийского океана, рыбы из Тихого океана. Ах, этот подводный мир, своеобразный, безмолвный, отгороженный от нас стеклянными стенами, сквозь которые праздно глазеют существа нашего мира. Кучка посетителей тянулась вдоль полупрозрачной границы этого темного склепа, тянулась, останавливалась, снова продвигалась вперед. Среди них – высокий худой английский школьник и хорошенькая девушка в кремовом, которая вполне могла быть его сестрой.

– Джой, как ты думаешь, рыбы, наверное, терпеть не могут, когда на них глазеют? Если бы какие-нибудь необыкновенные великаны посадили нас под стекло и приходили бы посмотреть, мы бы тоже чувствовали себя отвратительно! – задумчиво произнес Персиваль Артур. – А может быть, все так и есть…

Потом, схватив ее за руку, он ринулся назад, чтобы еще раз взглянуть на каких-то очаровательных экзотических крабов, которые бочком продвигались по камням на дне резервуара.

И тогда произошла эта встреча.

2

А было так. Они внезапно увидели, как сверху в воду погрузилась рука человека (сам он оставался невидимым). Рука мертвенно мерцала и в зеленой воде походила на конечность мертвеца. Она на ощупь продвигалась вниз…

– Как потрясающе страшно это выглядит! – раздался позади Джой голос. – Разумеется, это всего лишь один из тех людей, что меняют камушки и прочее, но невольно думаешь о руке тонущего матроса, увлекаемого сиреной…

Голос говорил по-английски, медлительный, ленивый оксфордский голос, голос, звучавший когда-то в каждом сновидении Джой…

Она стремительно повернулась, оторвавшись от созерцания воды, и лицом к лицу столкнулась со своей единственной любовью, Джеффри Фордом.

3

Джеффри привез свою мать из Монте-Карло сюда, в музей, ибо он более всего соответствовал представлениям о «прохладной пещере», которой она жаждала. «В этих залах, – говорил он, – попадаешь как будто в глыбу желто-зеленого льда». И едва они вошли в эту пещеру, затененную и мерцающую, как он, не веря своим ушам, уловил удивленное: «О! Неужели – Джеффри?» – исходившее от девичьей фигурки возле аквариума с крабами.

Дрожащий зеленый свет растекался по ее лицу, напоминая зыбкие отражения в заводях Темзы.

– Что?..

И тотчас же понял. Весело снял шляпу и воскликнул:

– При-вет! Какое счастье – встретить тебя!

Эта встреча должна была произойти. Джеффри ожидал ее, надеялся, желал, даже подстраивал. Но теперь, когда она состоялась, он стоял как громом пораженный. Лишь необходимость поддерживать светскую беседу заставила его прийти в себя.

– Мамочка, дорогая моя! Узнаешь, кто это? Восклицания и воркотня маленькой женщины в девичьем, не по возрасту, платье, обилие ее духов, смешавшихся с запахами темного аквариума, ее оживленность и звенящий смех, – все, что когда-то пугало, настораживало.

– Ну, конечно, Джой! Узнаю! Да, да. Как поживаете?.. Боюсь, я забыла вашу новую фамилию!

– Траверс.

– Траверс, да. Доктор. Друзья сообщили нам… поздновато для того, чтобы послать поздравление. Это знаменательное событие было таким внезапным, не правда ли?

– Довольно внезапным, – согласилась Джой.

– И вы живете здесь? Как восхитительно, что мы встретились, – лепетала мать Джеффри, с любопытством глядя из-под изящной шляпки. – Ваш муж с вами?

– Нет. Сегодня он занят, – Джой во время этой суеты не чувствовала ничего, кроме удивления. – Э… это – его племянник.

И тут вдруг почувствовала смятение.

4

Она почувствовала внезапный прилив раздражения, поняв, что Персиваль Артур, игриво ринувшийся пожимать руки, выглядит не лучшим образом.

В юности есть пора, когда молодого человека бросает из одной крайности в другую. Порой под влиянием знакомого итальянца Персиваль Артур выглядел как совершенный маленький жиголо – гладкозачесанный, с осиной талией, в белоснежном костюме. Сегодня же второпях он сменил пляжный костюм на первую же попавшуюся рубашку, вытащив ее из груды бывших в употреблении вместо стопки чистых. Воротник расстегнут, рукава закатаны выше локтей. В волосах песок. Галстук он потерял, от подтяжек отказался. Не найдя ремня, стянул брюки на талии старым черным галстуком Рекса. Трудно вообразить большего оборванца, чем тот, что предстал перед Фордом. На мгновение Джой почувствовала себя готовой защитить его, словно это пугало действительно было родным ее человеком. Ах, мальчишество! До чего ужасно, что он появился перед матерью Форда таким, хотя мог одеться вполне прилично! Досадно попасться на такой мелочи в столь ответственный момент!

Джой едва ли осознавала, что здесь, в темно-зеленом подземном гроте из стекла, камня и морской воды, со странно скользящими рыбами и глазеющими туристами, судьба ниспослала ей встречу с тем, кто был для нее когда-то центром мироздания.

5

Подумать только! Этот молодой человек, стройный и элегантный, в легком шелковом костюме кремового цвета, с изысканнейшим фазановым галстуком от Ассера, с темными волосами на йоту длиннее, чем у солдата или врача, этот молодой человек, от которого веяло Оксфордом, Челси и легким снобизмом, должен был стать ее мужем! (Ее настоящим мужем.) Его карие глаза, прикосновение длинных пальцев, знакомый перстень с печаткой когда-то возносили Джой Харрисон к звездам. С прощальным письмом для нее померкло солнце. И теперь он опять мог изменить течение ее жизни.

Была бы она сейчас женой Джеффри Форда… А эта маленькая шикарная, накрашенная и надушенная светская женщина была бы свекровью Джой…

Так стояли они, четверо англичан, четко выделяясь на фоне зеленой воды и пучеглазых, разевающих рты рыб, тех самых, которым Рекс пробил передать привет. Легко текла светская беседа… Но о чем они думали?

Джой недоумевала: «Что случилось с Фордами? Отчего они переменились? Или переменилась я сама?» Джеффри размышлял:

«Как она будет держаться со мной? В этих катакомбах ее не разглядеть… Вот поворачивается… Выглядит изумительно… Спокойная, цветущая… Неужели от брака с этим доктором? Значит, она счастлива? Счастливее, чем со мною? Как же так?»

Его мать, более опытная в сердечных делах, смотрела на Джой и думала:

«Она не похожа на девушку, которая наслаждается медовым месяцем… Почему? Около нее юноша, но она выглядит совсем не так, как выглядела бы я, если бы…»

Тут она опять вспомнила о Джиме – придет ли от него весточка из Прованса?

А у Персиваля Артура была одна мысль: «Когда же мы уйдем отсюда?»

6

— Да, мы живем совсем рядом, – отвечала Джой на последний из прозвучавших вопросов. – Миссис Форд, надеюсь, вы найдете время посетить нас до отъезда? Заходите!

«Нас», – Джеффри Форд наблюдал за Джой Траверс, когда она произносила эти слова.

Персиваль Артур Фитцрой смотрел на Джеффри, переминался с ноги на ногу и посылал все проклятия Мьюборо на тех, кто мешал возвращению домой. Вдруг на веснушчатом лице пятнадцатилетнего молодого человека промелькнуло выражение, которое свойственно людям лет в двадцать… в тридцать лет…

Но этого никто не заметил.

Джой внутренне восхищалась той легкостью, с которой выговаривала «наша вилла»… ах, тема гнездышка для молодоженов появлялась во всех выверенных «новобрачных» фразах. Как сквозь сон, она слышала собственный голос, произносящий то же, что и несколько недель назад на Харли-стрит, на своей помолвке, когда она играла роль невесты. И тогда все это казалось кошмаром. Да и теперь могло обернуться кровоточащей раной.

– Конечно, Джой, – я еще могу так вас называть? – я с восторгом посетила бы ваш новый дом и познакомилась с вашим мужем. Если мы задержимся здесь. Это от многого зависит, – прощебетала Пэнси Форд (бедная Пэнси зависела от приезда или неприезда своего нерешительного вояки). – Мы можем и не остаться…

– О, надеюсь, что вы все же соберетесь к нам. Джой хотела, чтобы они пришли. Счастлива она была или несчастлива, она жаждала показать им, что с ней все в порядке.

«Наверное, это мелочно», – размышляла Джой, но ничто человеческое ей не было чуждо. Она страстно желала, чтобы эти двое: один – чуть не ставший ее супругом, а другая – свекровью, причинившие ей столько горя, – увидели новобрачную в ее доме, где она явно не могла быть несчастливой.

Ведь и помимо любви есть немало вещей, представляющих интерес. Джой хотела продемонстрировать их Фордам. Джой хотела показать, как по-английски красив и уютен ее «Монплезир».

Она хотела показать сад и цветы.

Хотела показать прекрасную ванную со множеством туалетных принадлежностей.

Хотела показать замечательную кухню Мелани.

И Рекса.

Да! Пусть между ними ничего не было, ничего такого, чем бы она могла похвастаться. Пусть! Джой продемонстрирует им Рекса.

– Если у вас нет более интересных дел, – предложила она, – приходите завтра на чай.

– С удовольствием.

Пэнси подумала, что должна разобраться, почему эта девушка не вполне счастлива. Вслух она нерешительно добавила:

– Насколько я помню, завтра мы свободны, не правда ли, Джефф, ангел мой?

Джеффри впервые прямо взглянул на Джой, хотя украдкой, боковым зрением, подмечал мельчайшие ее жесты. Он подумал, что должен пойти, чтобы понять, отчего она счастлива.

– Завтра? На чай к тебе? Это будет чудесно; я предвкушаю огромное удовольствие. – В эти слова он вложил все свое неотразимое мальчишеское очарование.

– Завтра – в четыре?

Он вытащил небольшой блокнот в пурпурном переплете, хорошо знакомый Джой (это был ее подарок на прошлое Рождество), и записал время.

7

Красиво очерченный профиль Джеффри, склоненный над записной книжкой, напомнил Джой дни ее первой страстной влюбленности. На секунду в ней проснулись прежние чувства – но лишь на секунду.

Разлука творит странные вещи. Она может заставить сердце любить сильнее – и может сделать чужими самых близких друзей. Порой она рождает истинную дружбу между людьми, расставшимися как случайные знакомые. А порой ничего не оставляет от старой любви, так что невозможно поверить в бушевавшую когда-то безрассудную страсть.

Никакой кровоточащей раны эта встреча Джой не нанесла; в ней возникло сознание чего-то ушедшего, навсегда потерянного.

Глава одиннадцатая
ОТКРОВЕНИЕ ЭРОТА

Тобой указан путь, что должен я пройти.

Шекспир

1

Когда они садились в машину, Персиваль Артур удивил Джой тем, что просто кивнул Манли и вместо того, чтобы занять место водителя, устроился позади нее. Заталкивая себя в угол с ее стороны, он неожиданно резко спросил:

– Кто этот парень?

Джой не была расположена к беседе. Ей вспомнились те дни, когда земля ушла у нее из-под ног.

– Кто это был? – повторил юноша свой вопрос.

– Тот, кого мы только что видели в аквариуме? – переспросила она еле слышно.

– М-м-м…

– Мой старый друг, – промолвила Джой в тот момент, когда «Альфа-Ромео» шумно выкатила из этого игрушечного княжества. – Я работала у него до того, как перешла на Харли-стрит. Это – мистер Джеффри Форд, романист.

– Что ж, ему это подходит, – мрачно сказал Артур. – Он считает себя мыслителем?

– Нет. Он действительно умный. Некоторые находят его выдающимся!

Персиваль Артур, бросив на нее мрачный взгляд чертенка, внезапно изрек взрослое суждение:

– Это не одно и то же… Не могу сказать, чтобы я был высокого мнения о его внешности.

– Да ты и видел-то его всего пять минут, – отвечала Джой.

– А мне показалось, что ты болтаешь с ними уже пять часов. Они придут к нам завтра?

– Я пригласила их, – сказала Джой и сама вдруг удивилась, зачем это сделала. Она уже сожалела об этом.

С непоседливостью мальчишки Артур то съезжал, то вновь взбирался на сиденье, пытаясь устроиться поудобнее, и нечаянно ударил Джой по голени.

– Извини… А интересно бы знать, что дядя Рекс подумает о твоем Форде?

2

Как раз об этом и размышляла сейчас Джой.

Что подумает Рекс?

Он, конечно, знал о предыдущей помолвке.

Несомненно, у Рекса не было никаких оснований сердиться на то, что его фиктивная жена была когда-то помолвлена с другим. Что же касается приглашения бывшему жениху и его матери встретиться с ее так называемым мужем, то чем оно могло вызвать возражения Рекса? Ничем. Она пригласила Джеффри не потому, что хотела его видеть, а чтобы он увидел, что между ними все кончено. Поймет ли это Рекс? Во всяком случае, она была уверена, что для Рекса не имел значения этот эпизод ее жизни. По крайней мере, была уверена до сегодняшнего дня. До того момента на балконе, когда Рекс, бросив на нее свой странный взгляд, сказал: «Передай привет рыбкам, Джой». Что он, черт возьми, имел в виду, говоря: «Передай привет рыбкам»? Почему рыбкам? Почему привет? Почему такой странный взгляд? Что все это значило вообще? Что происходит? А это его «Пока, дорогая»? А может быть, ей только показалось?

Джой ни в чем не была уверена. Она была потрясена – не только последней встречей, появлением

Джеффри, но и вообще всем, что произошло в «Монплезире» за последние сорок восемь часов.

Вдруг она осознала, что Персиваль Артур обращается к ней, а она не слышит.

3

— Я сказал, что дяде Рексу вряд ли понравится твой Форд.

– Почему же?

– Слаб! – с издевкой сказал Артур, и его хитрющее, проказливое, все время меняющееся лицо приобрело полузадумчивое, полунасмешливое, полусмущенное выражение Эрота, изображаемое на картинах и скульптурах. – Он тебе очень нравится?

Джой раздраженно повернулась на своем сиденье, взглянула на этого беспокойного, навязчивого, нахального мальчишку, который проявлял неприличное любопытство к ее чувствам так же непосредственно, как интересовался мотором «Альфа-Ромео», новым бензином и тем, сколько миль она проехала за последнюю неделю, и резко ответила:

– Если тебе так необходимо знать, да, когда-то я действительно любила его.

– Ты имеешь в виду – на самом деле? Сильно? Глубоко?

– Да.

– Приступ влюбленности?

– О, да, да!

Неожиданно на дороге возникла преграда. Две лошади в шорах неторопливо тащили повозку, груженную бочками с вином. Ею правил провансалец в голубой блузе.

Раздался сердитый гудок. Персиваль Артур наклонился вперед, высунувшись наполовину из машины – словно стройное носовое украшение яхты. И снова «Альфа-Ромео» помчалась вперед.

Джой с облегчением подумала, что юноша отвлекся от щекотливой темы, но ошиблась. Повернувшись к ней, он продолжал:

– Вот что я хочу спросить, если ты позволишь. Это с ним ты была помолвлена, когда носила голубое кольцо?

– Да, – ответила Джой, весьма удивленная, что он вспомнил об этом. – Ты еще что-нибудь хочешь узнать?

Казалось, Персиваль Артур глубоко задумался. Автомобиль устремился вниз по склону горы. Глаза юноши смотрели на белое от пыли шоссе, которое переходило в улицу, обсаженную эвкалиптовыми деревьями.

– Почему же ты не вышла за него замуж, в таком случае?

– Он разорвал наши отношения, – ответила Джой, удивляясь, как спокойно говорит об этом; так, словно это было много лет тому назад.

– Он разорвал помолвку? Почему?

– Устал от меня, – произнесла девушка просто, как о чем-то давно пережитом и забытом.

4

Она не смогла бы так легко и свободно говорить об этом ни с одной подругой, вообще ни с одним взрослым человеком. Но Джой, .расцветающая Венера, чувствовала себя гораздо моложе своих лет. А Персиваль Артур, юный Эрот, порою вдруг делался на десяток лет старше, чем был на самом деле. Оттого они и сблизились. Она смутилась, осознав, что доверила тайну, которой женщина делится в последнюю очередь (мужчина устал от нее), этому неопрятному школьнику. А Персиваль Артур с комариным занудством возразил:

– Скажу тебе, что когда он стоял, вылупившись на тебя, то не производил впечатления человека усталого. Все, что хочешь, только не это!

– Ну, что ж. Я полагаю, это – правда. Он писал мне позже, намекая, будто не то имел в виду, но к тому времени мне было абсолютно все равно, что он имел в виду.

– О! Получив отлуп, некоторые возвращаются к состоянию, когда их больше не утомляют люди? Как интересно, – задумчиво произнес Персиваль Артур. Внезапно его внимание привлекло такси, со свистом пронесшееся мимо. Он повернулся, чтобы проследить взглядом за его стремительным движением, затем сел на место и отрывисто спросил: – Ну и что, ты жалеешь, что не вышла замуж за этого Форда?

Джой устремила взгляд на вечереющее небо над морем справа от дороги. Разгорался великолепный абрикосово-золотой закат, который предвещал прекрасную звездную ночь, одну из многих удивительных и ярких южных звездных ночей.

Джой чувствовала себя настолько взбудораженной, что сомневалась, сможет ли заснуть, и в то же время ее охватила печальная задумчивость. Отчего? От сковывающей силы мужских глаз? Она видела их, чувствовала… Не темные итальянские глаза под черными бровями, а полунасмешливые, тревожащие, голубовато-серые, выражающие волю и уверенность (словно выбор уже сделан), в которых светилось что-то дьявольское, как в английских небесах в июне перед грозой.

Джой вдохнула теплый воздух, выпрямилась и сообщила деловым тоном своему юному другу:

– Ну, конечно, все были довольны, что я не вышла замуж за Джеффри Форда!

– А почему – конечно?

– О, эти твои вопросы…

Но эти вопросы мучительно гудели в ее голове. Почему-то только сейчас она увидела, что Джеффри Форд слишком молод, слишком напоминает вечного студента своим хрупким телосложением, слишком похож на свою мать, слишком свободно ведет беседы о том, «что имел в виду, чего не имел в виду»… Слишком… Слишком… А может быть, недостаточно… Так что же все это значит?

– Джой, надо ли это понимать так, что ты рада выйти замуж за дядю Рекса?

И Персиваль Артур, склонив свою взъерошенную, покрытую пылью голову набок и скрестив на груди руки в оборванных манжетах, вдруг задумчиво произнес:

– Ты страшно влюблена в него, не так ли?

– Разве не пристало женщине быть страшно влюбленной в человека, за которого она вышла замуж? – шутливо ответила Джой.

Персиваль Артур не поддержал шутливого тона:

– Я не это имел в виду.

– А что же?

– Я хочу сказать, что ты сейчас больше влюблена в него, чем в Лондоне, до того, как мы приехали сюда. Здесь ты совсем другая. Я заметил – ты влюблена… Влюблена в Рекса.

5

Эти слова явились откровением для Джой. Мальчик словно сорвал плотный покров с ее истинных чувств. Возможно, она уже и сама поняла это, но, подобно многим женщинам, предпочитала не понимать. Как бы там ни было, теперь она знает все про себя точно.

Поэтому, когда юноша подтолкнул ее бесцеремонным и резким напоминанием («Ну, что, не так ли?»), она просто ответила себе и ему:

– Думаю, что да. Так оно и есть.

– Что ты хочешь сказать словом «думаю»? Ты не уверена? Ты не совсем уверена?

Ее ответ показался ей самой слишком решительным:

– Да! Я уверена.

Ах, как неожиданно это вырвалось, и что-то еще могло вырваться. Она почти решилась спросить своего наблюдательного следователя: «Скажи, что он думает обо мне, раз уж мы коснулись этой темы?» Но Персиваль Артур, вновь подавшись вперед, громко сказал:

– Манли! Послушай, дай мне повести машину хоть чуть-чуть.

– Конечно, – улыбнулся шофер, повернув к нему свой аристократический профиль.

Чуткими смуглыми руками Персиваль Артур Фитцрой взялся за руль. Его лицо преобразилось. Таким оно впервые предстало взгляду очаровательной спутницы. Это было лицо будущего механика, сосредоточенное, полное решимости, отчужденное…

Состоявшийся разговор был напрочь забыт. Персиваль Артур сказал все, что Джой могла от него услышать на эту тему.