Текст книги "Очерки всемирной истории страхования и перестрахования. Том 2. Развитие страхования и перестрахования с 18-го века в отдельных странах и регионах"

Вероятно, в основе изменений в системе взаимного страхования гильдии «Groot Schipper Gilde» лежали споры, имевшие место в 1730 году. Ссылаясь на предшествующие версии 1694 и 1712 годов, ни одна из которых не сохранилась, просмотр статута позволил найти следующее упоминание: «Since considerable time many issues and discrepancies have occurred, because some articles in aforesaid statute had not been expressed clearly: and in order to prevent these difficulties between us in the future as well as possible, [we] need to be more unambiguous» – «За значительный период времени появились многие спорные вопросы и неточности, поскольку некоторые статьи в вышеупомянутом статуте прописаны не четко: и для того, чтобы по возможности избежать такие сложности между нами в будущем, нам следует быть более однозначными»[219]219
   См., GA, OP 740 inv. nr. 787, 10 February 1730.


[Закрыть].

Это было прелюдией к введению новой системы дополнительных премий и вычетов. Было оговорено, что владелец судна, чей возраст 20 и более лет, должен был платить половину страховой премии, но в случае убытка он мог также рассчитывать лишь на половину возмещения. Те, кто владел половиной судна, также получали половину компенсации в случае убытка. Были четко установлены штрафы и наказания за жульничество. К статуту прилагался перечень 110 возможных портов назначения с указанием размера страховой премии. Бордо являлся самым дорогим портом назначения с премией в 8 гульденов. Другой инновацией была страховая премия за зимний сезон (winterloon), которая обязывала членов гильдии доплачивать 50% от стандартной ставки премии, если судно ходило по морю с 6 декабря по 2 февраля. В военное время премия возрастала на 30%. Примечательной характеристикой системы 1730 года было то, что, несмотря на свою очевидную сложность, она все-таки в основном представляла собой страхование за твердую стоимость (lump-sum insurance) с привязкой к фактическим убыткам. Более того, исключалась компенсация ущерба в размере менее полной гибели – изменение, которое, должно быть, было введено в 1712 году – вероятно, потому, что наличие условия о частной аварии могло порождать мошенничество.

В 1739 году группа судовладельцев в городе Гронингене учредила так называемый «compact» (соглашение). Согласно базовым статутам член этого органа получал десять carolus guilders от каждого участника в случае убытка[220]220
   См., GA Requesten 1605 inv. nr. Rnr 321, 15 January 1739.


[Закрыть].

Термин «compact» впоследствии стал применяться к так называемым «Zeemanscolleges» (Общества мореплавателей) в провинции Гронинген в 19-м веке. Положение о десяти гульденах было уникальным, что объясняет, почему термин «compact» использовался исключительным образом.

В 1790 году в городке Annerveenschekanaal два судостроителя и семь судовладельцев основали «Negotiatie Compact» («Торговое общество»). Год спустя эта организация сменила название на «Annerveensche Scheepscompact». Хотя использовался термин «compact», речь шла о другой структуре. Основной целью «Scheepscompact» было обеспечение судовладельцев кредитами. Участвовавшие судостроители переводили деньги за строительство кораблей на счета «Scheepscompact».

Но в нашей истории «compact» отличался от обычного «ящика», поскольку каждый член сообщества был обязан предложить одинаковую сумму на помощь своему коллеге, находившемуся в бедственном положении. Данная структура была принята для усиления взаимности и солидарности сообщества, при этом характерным в тексте соглашения было использование слов «нас» и «наши» вместо некого нейтрального третьего лица в предыдущих договорах взаимности.

Более того, документ содержал шесть скудных статей, что было контрастом по сравнению с пространными документами 1730 и 1737 годов. В конце соглашения приводились имена основателей, которые, скорее, были крупными судовладельцами нежели капитанами барж. Почему они предприняли данный шаг, когда их гильдия уже существовала как «ящик взаимного страхования», остается неясным. Наиболее правдоподобным объяснением является то, что небольшая группа судовладельцев решила создать отдельный механизм защиты, поскольку «ящики» не могли или уже больше не могли выполнять полностью свои функции. Возможно, что компенсации, выплачиваемые из средств «ящиков» считались неадекватными либо возникла дискуссия касательно эффективности существующих правил.

Соглашение 1739 года было заменено другим соглашением в 1752 году. Кроме условия об увеличении размера компенсации с 10 до 12 гульденов и ряда других положений касательно лидерства и членства, этот документ содержал два своеобразных положения. Во-первых, было согласовано, что, если член сообщества намеревался приобрести более крупное судно для плавания во внешних водах, за участниками «compact» оставалось решение страховать это судно или нет. Во-вторых, статья 8 обуславливала, что, если член сообщества ходил вне акваторий Гамбурга или Бремена, то он был обязан доплатить один гульден, в то время как другие зарубежные рейсы регулировались согласно «boek van nieuwe dozen» («реестр новых ящиков»). Правда, не совсем понятно, что подразумевалось под этим выражением, также неясно.

Развитие «ящиков взаимного страхования» и «компактов» в провинции и городе Гронинген пришло к временному соглашению в 1767 году, когда была принята последняя серия конституций. Хотя оно особо ссылалось на первый «compact» 1739 года, данный конкретный документ представлял собой возврат к старой структуре «ящиков». Премии оплачивались, исходя из портов назначения, наряду с компенсацией, установленной в размере 300 гульденов. Хотя за погрузку и выгрузку грузов взималась дополнительная страховая премия[221]221
   См., GA Resoluties 1605 inv. nr. 314r, 6 June 1767.


[Закрыть].

Если документ 1752 года был вроде некого гибрида и все еще ссылался на «compact», соглашение 1767 года отменяло этот термин и вместо него использовало слово «cassa» (касса). Стороны, подписавшие соглашение, также ввели новое ограничение для вступления в «кассу»: судовладельцам предписывалось иметь судно с минимальной стоимостью в 600 гульденов, в то время как другая статья уточняла тип и размер судна будущего участника «кассы». Сокращался список портов назначения, главным образом, за счет более пространного их описания: «все порты на территориях Объединенных провинций и порты вдоль реки Эмс, таких как Эмден и Норден».

Взаимное страхование. Схемы взаимного страхования не являлись исключительными в сфере судоходства, ни уникальными для провинции Гронинген, о чем свидетельствует существование по всей территории Нидерландов различных институтов взаимного страхования, таких как «ящики» гильдий, так называемые «zeevarende beurzen» (судоходные биржи) и договоры взаимного страхования мельников (первый договор датируется 1663 годом). В нескольких городах гильдии основывали «ящики взаимного страхования» для поддержки своих членов, которые могли оказаться в бедственном положении в результате болезней, немощи или смерти. Например, С. Бос (Sandra Bos) изучила системы взаимопомощи в Амстердаме, Утрехте и Лейдене в международном разрезе. Она утверждает, что основание «ящиков» зависело от двух факторов: размера и длительности существования гильдии и наличия подходящей институциональной структуры. Согласно ее выводам, гильдии фокусировались на так называемых «risks of life» («levensrisico’s» или «рисках жизни»). С. Бос считает, что гильдии не страховали материальные активы: риски повреждения домов, кораблей, мельниц и товаров были исключены из страхового покрытия, поскольку для этих рисков существовали отдельные виды взаимного и коммерческого страхования от огня[222]222
   См., Bos Sandra Beatrice. Uyt liefde tot malcander: Onderlinge hulpverlening binnen de Noord-Nederlandse gilden in international perspectief (1570-1820). Amsterdam, 1998. Р. 19.


[Закрыть].

Другие формы взаимного страхования развивались в сельских районах прибрежных провинций и островов Голландия, Фрисландия и Зееландия, где создание «zeevarende beurzen» и «ящиков взаимного страхования мореплавателей» (seafaring boxes) побуждалось, главным образом, со стороны рыбаков, которым приходилось сталкиваться со всеми опасностями моря, включая нападение пиратов. В 16-м и 17-м веках для голландских рыбаков серьезную угрозу представляли каперы, основавшиеся во французском порту Дюнкерк и получившие полномочия от короля Испании. При захвате рыбаки были обязаны заплатить за свое освобождение «rantsoengeld», т. е. денежный выкуп. Немногие из рыбаков могли позволить себе это. В то время как деревенские советы иногда получали обращения об оказании помощи в создании необходимых фондов, рыбаки сами основывали «zeevarende beurzen» для накопления выкупных средств на случай захвата их коллег. Появление таких бирж датируются 1634 годом. Большинство из них прекратило свое существование в начале 19-го века, поскольку снизилась опасность со стороны каперов.

Поскольку нет сведений о стоимости кораблей, застрахованных различными «ящиками», сложно судить о том, были ли конкурентноспособными общества взаимного страхования по отношению к классическим страховщикам. Более того, страховые премии, оплачиваемые в Амстердаме, выражались в процентах от страховой суммы, а дополнительные условия (как, например, максимальное покрытие) могли существенно отличаться. В противоположность этому премии в «ящиках взаимного страхования» котировались в номинальной стоимости (гульденах и stuivers). Примечательным исключением был статут судовладельцев провинции Pekela, где премия составляла лишь десять стуйверов за каждые 100 гульденов стоимости (0,5%)[223]223
   См., GA Resoluties 1605 inv. nr. 314r, 19 March 1712.


[Закрыть]. Похоже, что это было недорогим страхованием, хотя в случае убытка возмещалось лишь 25% ущерба.

В Гронингене за рейс в проливы Каттегат, Зунд или в Копенгаген судовладельцы в 1767 году платили три гульдена безотносительно стоимости судна. И это была ставка классического страхования без нагрузки за зимний сезон или военные риски. Если предположить, что средняя стоимость судна в Гронингене составляла 600 гульденов, т. е. минимальную стоимость согласно статутам, тогда премия также составляла примерно 0,5%. Более того, в этом случае возмещение составляло 50% ущерба (300 гульденов) в отличие от провинции Pekela.

Имеющиеся материалы указывают на то, что «ящики взаимного страхования» работали на достаточно конкурентных ставках. Этот вывод подтверждается отсутствием рынка классического морского страхования в Гронингене, провинции с большим торговым флотом, который мог поддержать страховую отрасль. Но данных о местных страховщиках или брокерах нет до второй половины 18-го века. Ф. Спунер (Frank Spooner) отмечает, что Гронинген не фигурирует в архивных списках известного голландского издания «Slightenhorst» до 1786 года, можно смело предположить, что в том регионе рынок классического страхования не существовал до второй половины 18-го века[224]224
   См., Spooner, Frank C., Risks at sea. Amsterdam Insurance and Maritime Europe, 1766-1780. Cambridge, 1983. Р. 27.


[Закрыть]. Архивы в самом Гронингене содержат полис, датированный 6 декабря 1769 года и выданный в Амстердаме. Речь идет о страховании перевозки товаров на сумму в 999 гульденов на судне «Renswoude» в «Capo de Goede Hoop» (нидерландское название Мыса Доброй надежды). Владельцем товара был некий Виардис Гоммес (Wiardis Hommes), который, вероятно, был жителем Гронингена[225]225
   См., GA 2041, Register Feith, inv. nr. 1630, policy dated 6 December 1769.


[Закрыть].

Роттердам. Проанализировав состояние и динамику страховых рынков в Амстердаме и Гронингене, рассмотрим историю развития страхового дела в Роттердаме, ещё одном центре торговли и мореплавания.

История города и порта Роттердам уходит своими корнями в 13-й век. В 1494 году в нем проживали около 4 000 человек, а к концу второй четверти 16-го века число горожан почти удвоилось. К началу 17-го века в городе обитало уже примерно 13 000 человек.

С 15-го века основным источником дохода города была торговля сельдью в силу успешного использования технологических инноваций в «haringkaken», т. е. обработке этого морского продукта. Несмотря на важность для города всего флота сельдяных кораблей, только несколько «haringbuizen» (сельдяных заводов) принадлежало жителям Роттердама. Сельдь также была прекрасным продуктом для экспорта, особенно в районы, прилегавшие к Рейну, и в Южную Францию. Другими крупными отраслями города были производство одежды, пивоварение и грузоперевозки. Объем товарооборота Роттердама постоянно увеличивался, и к концу 16-го века город обошел Дордрехт по объему торговли. Если Амстердам всегда концентрировался на торговле с Балтикой, так называемой матерью торговли, внимание Роттердама было обращено в сторону Англии, Шотландии и Франции. Кроме того, он имел благоприятное географическое расположение между Антверпеном и Амстердамом: вино, масло, соль, сухофрукты и специи поступали из этих городов, а Роттердам направлял обратно зерно, древесину, смолу и лён.

В течение 18-го века Роттердам подвергался поразительной трансформации: изначально меньшие по размеру город и гавань, со временем стали превосходить Амстердам и постепенно стал главным портом и центром морского и речного судоходства Нидерландов и даже Европы.

Морское страхование получило развитие вслед за общим развитием торговли и коммерции. Следует подчеркнуть, что первая страховая компания в Нидерландской республике – «Maatschappij van Assurantie, Discontering en Beleening der Stad Rotterdam anno 1720» (далее – «Stad Rotterdam») – была основана именно в Роттердаме, а не в Амстердаме.

К началу 18-го века властям Роттердама стало ясно, что нехватка страхового капитала сдерживает развитие страхового рынка. Городской секретарь Херман ван Зуйлен (Herman van Zuylen) сетовал по этому поводу и считал необходимым иметь для этого страховую компанию[226]226
   См., Vleesenbeek Huibert H. and Paul Th. van de Laar. Van Oude naar Nieuwe Hoofdpoort, Geschiedenis van het assurantieconcern Stad Rotterdam anno 1720 NV, 1720-1990. Rotterdam, 1990. Р. 25.


[Закрыть]. Торговцы и судовладельцы Роттердама также часто жаловались на ограниченную местную страховую емкость.

Хотя масштаб страхового рынка Роттердама и его коммерческой общины был удобным для развития «ящиков», однако, отсутствовали другие условия, что делало Роттердам некомфортным для системы взаимного страхования. Поскольку в Роттердаме не было достаточного количества состоятельных «renteniers» (рантье) и торговцев для создания солидной финансовой основы для страхования, как это имело место в Амстердаме, Роттердаму пришлось искать свой подход к развитию независимого и процветающего рынка, главным образом, морского страхования. Взаимоотношения и сотрудничество между муниципалитетом, торговцами, страховщиками и брокерами существенно отличалось от ситуации в Амстердаме, поставив Роттердам на свой собственный путь институционального развития.

Хотя природа страхового бизнеса была аналогичной Амстердаму, тем не менее, регулирование было иным из-за размера рынка. Это влияло на профессионализм ведения дела, а также на то, как разрешались конфликты.

Вслед за падением Антверпена в 1578 году многие состоятельные и опытные торговцы эмигрировали из Южных Нидерландов в северную часть страны, включая Роттердам. Помимо капитала они привезли в город свои знания и опыт, и, тем самым, ускорили принятие финансовых новшеств, таких, как морское страхование. Немного спустя после того, как Амстердам разработал свой Ордонанс о страховании и авариях, ему последовал и Роттердам: 12 марта 1604 года был принят местный Ордонанс “‘t Stuck van Assurantie ende Averije» («Указ о страховании и аварии»). Несмотря на то, что на него оказал влияние амстердамский предшественник, в ордонансе Роттердама все же имелись существенные отличия.

Например, в Амстердаме признавался недействительным весь страховой полис, если было нарушено хотя бы одно требование Ордонанса. Роттердамский ордонанс обуславливал недействительность лишь соответствующей части полиса, а весь полис – и значит страхование – оставался действующим. В Амстердаме не разрешалось страховать на полную стоимость, и была предусмотрена обязательная 10%-ная франшиза. С другой стороны, в Роттердаме торговцам разрешалось страховать на полную стоимость свои товары, включая расходы на погрузку, а также стоимость самой страховой премии. Однако судовладельцам запрещалось страховать корабли на сумму свыше ⅔ их стоимости, если рейс не предусматривал выход южнее экватора. В противном случае, могли быть застрахованы только 50% стоимости судна. Правда, Ордонанс 1721 года уже позволял страховать до ⅞-х стоимости корабля безотносительно маршрута.

Тем не менее, имелись и сходства в ордонансах обоих городов: если брокеры назначались судовладельцами или торговцами и успешно взаимодействовали со страховщиками, им разрешалось заключать страхование в форме «частного» договора поскольку ни в одном из городов для удостоверения страхования не требовался нотариус. Это объясняет незначительное количество сохранившихся, нотариально оформленных полисов. И в Амстердаме, и в Роттердаме брокеры использовали печатные полисы, так как ордонансы предусматривали, что все изменения и дополнения должны были быть зарегистрированы брокером. Хотя и указывалось на то, что брокеры были должны передавать страховую премию от страхователя страховщикам, едва ли обуславливались какие-то иные условия в отношении страховой премии. Признавалась возможность мошенничества, но, похоже, что наказание не было слишком строгим: если страховщик мог доказать, что страхователь знал о повреждении застрахованного судна или товара на момент заключения страхования, страховщик освобождался от компенсации и даже мог получить двойную премию.

Оба ордонанса запрещали брокерам, комиссионерам или секретарю Страховой палаты выступать в качестве страховщиков.

За исключением нескольких изменений Ордонанс 1604 года продолжал действовать до принятия нового, уже упоминавшегося, Ордонанса 9 октября 1721 года. Существенным дополнением в последнем акте стала статья, которая предусматривала, что должны были использоваться исключительно печатные полисы с эмблемой города, а также было включено требование о том, что брокер обязан был ставить свою подпись на полисе. Брокеру предписывалось хранить весь текст полиса, а не только дополнения или изменения к нему. Интересно заметить, что Ордонанс Роттердама, в свою очередь, послужил примером для ордонансов Амстердама и Дордрехта, изданных в 1744 году.

Теперь о страховых брокерах Роттердама.

«Клянусь, что я являюсь брокером города Роттердама и обязуюсь добросовестно продавать все товары, которые были мне доверены торговцами, без применения мошенничества, обмана или сокрытия, и за такую зарплату, которая была установлена за эти товары и продукты производства согласно ордонанса, без права опротестовывать либо требовать повышения зарплаты. Кроме того, я обязуюсь не производить товары или торговать самолично. Также я соответственно обязуюсь записывать все торговые действия, совершенные мной либо через меня, с указанием даты, товаров, цен, покупателя и продавца, и вести записи должным образом и честно и в любое время, когда потребует поручитель. Бургомистры и торговцы имеют право на инспекцию. И далее я обязуюсь подчиняться бургомистрам и регентам данного города, и если я узнаю что-либо, что будет идти во вред общему благосостоянию или торговле города, обязуюсь должным образом довести это до сведения городских властей. Обязуюсь соблюдать и исполнять распоряжения бургомистров, и также оказывать помощь бургомистрам и регентам своим телом и жизнью во время бедствий, и, кроме того, делать то, что обязан делать верный и добросовестный брокер. Да поможет мне Всемогущий Бог»[227]227
   GAR I.0I, OSA Nieuwe Keur en ordonnantie betreffende Makelaardijk 25 April 1682.


[Закрыть].

Так звучала клятва брокеров, которую требовалось произносить ежегодно в мае после опубликования нового Ордонанса о брокерах в 1682 году. Их число в Роттердаме было значительно меньше, чем в Амстердаме, так же, как и объемы операций, но принципы деятельности были аналогичными. Существовал ряд параллелий между Амстердамом и Роттердамом в области страхового брокерства. Например, и там, и там не требовалось заверение страховых полисов со стороны нотариуса, полис, составленный брокером, считался достаточным. Однако имелись некоторые различия между этими двумя городами касательно положения брокеров в целом и их взаимоотношений со страховщиками и муниципальными властями. Если в Амстердаме архивы Гильдии брокеров и соответствующие архивы муниципалитета свидетельствуют о продолжительной борьбе властей и Гильдии с неправомочными брокерами, то в Роттердаме едва ли можно найти ссылки вообще на существование неуполномоченных брокеров. Несомненно, что нелицензированные брокеры активно действовали и в Роттердаме, но, очевидно, что они не создавали каких-либо серьезных проблем.

Подход муниципалитета к профессии брокера, безусловно, оказывал позитивное влияние на развитие бизнеса и социального статуса брокеров. Хотя официально Гильдия брокеров существовала в Роттердаме в 17-м и 18-м веках, похоже, что ее авторитет был незначительным и влияние на городские власти минимальным. Почему же ситуация в Роттердаме так существенно отличалась от Амстердама и как это различие изменялось со временем? С объявлением в 19-м веке Объединенного Королевства ожидалось, что муниципальное регулирование и институциональная структура сойдутся в одной точке и устранят местные различия. Однако этого не произошло. На самом деле в 19-м веке расхождения в институциональном развитии еще больше усугублялись.

Это несоответствие между Амстердамом и Роттердамом уходит своими корнями в 15-й век, когда брокерство все еще было официально запрещено в Амстердаме. В противоположность этому власти Роттердама не только признали брокеров, но и посчитали этот способ посредничества в качестве ценного дополнения к развитию торговли. Это можно увидеть из ордонансов, принятых соответственно в 1408 и 1414 годах.

«Vroedschap» (магистрат) Роттердама знал о важности и необходимости брокеров для укрепления его же позиции в международной торговле – иностранные торговцы нуждались в надежном посредничестве при посещении города со своими товарами. С самого начала существовало разграничение между «зерновыми брокерами», которые продавали зерно при морских перевозках от имени третьих лиц и именовавшихся «Pondgaarders», и брокерами, связанными со всеми другими услугами и которых называли «Makelaars». Оценивая признание брокерства Роттердамом и тот факт, что Амстердам издал свой первый брокерский Ордонанс в 1530 году, принятие первого Ордонанса Роттердамом, датированное 21 апреля 1632 года, выглядит относительно поздним. Однако деятельность брокеров регулировалась и другими документами, например, положениями Гильдии. Кроме того, брокеры, участвовавшие в страховании, были обязаны соблюдать Ордонанс о страховании и авариях в целом и, в частности, все оговорки, касающиеся брокерства. Ордонанс о страховании 1604 года был фактически первым, который содержал положения о посредниках. Правда, с 1682 года запрещались обе формы посредничества и «makelaar», и «pondgaarder»[228]228
   См, Vergouwen Johannes Petrus. De geschiedenis der makelaardij in assurantiën hier te lande tot 1813. Amsterdam, 1945. Р. 77-85.


[Закрыть].

Принятие Ордонанса 1632 года, который был разработан по причине споров и проблем между брокерами и «Pondgaarders», было стимулировано Ордонансом Амстердама о брокерах. Как и в Амстердаме брокерам не разрешалось иметь коммерческие интересы в торговых операциях, в которых они выступали посредниками, а также запрещалось формировать какие-либо ассоциации. Они должны были соблюдать правило конфиденциальности. Им приходилось ждать до тех пор, пока к ним не обратятся торговцы или судовладельцы, и им также не разрешалось иметь дело с торговцами, чья платежеспособность вызывала вопросы, либо оказывать содействие нечестным сделкам. С 1643 года лицензированные брокеры были обязаны, как и их коллеги в Амстердаме, носить брокерскую нашивку.

Кроме того, брокерам запрещалось выступать страховщиками, но при этом им никогда не возбранялось страховать свои интересы, как это имело место и в Амстердаме. В соответствии с общими директивами от посредников требовалось ведение записей обо всех дополнениях и изменениях в полисах. Интересным выглядит условие касательно уплаты страховой премии, согласно которому, в случае, если в полисе не указано название корабля или имя капитана, премия должна была уплачиваться наличными.

Что касается брокерского вознаграждения, общей практикой в период с 1682 по 1719 годы было то, что его оплачивал страховщик. Так называемая «closing fee» («sluiten van vergoeding» или «окончательная комиссия») составляла 3 стювера и 8 пеннингов за 100 гульденов страховой стоимости. Кроме того, за получение страховой премии, начисление и последующую передачу премии брокер имел право на 1 стювер и 8 пеннингов за 100 гульденов страховой стоимости. Несмотря на такое различие между общим вознаграждением и комиссией за обработку премии, большинство страховщиков поручало брокерам посредничество по премии за 5 стюверов[229]229
   См., Vergouwen Johannes Petrus. De geschiedenis der makelaardij in assurantiën hier te lande tot 1813. Amsterdam, 1945. Р. 92.


[Закрыть].

Однако, безотносительно таких ограничений, брокеры чувствовали относительную свободу в своей деятельности. Хотя брокер официально рассматривался в качестве «слуги торговца», а не приравнивался к последнему, брокеры, тем не менее, уважались и ценились за свои знания и опыт. Наряду с нотариусами им было официально разрешено общаться со страховщиками и представлять интересы истцов или ответчиков в Палате морских дел. Страховых брокеров нередко привлекали в качестве арбитров по сложным страховым случаям, что свидетельствовало об их статусе профессионалов и признании их опыта. Если в Амстердаме магистрат постоянно издавал все более строгие положения и инструкции, а также поднимал размер штрафов за нарушения директив, в Роттердаме вносились лишь незначительные изменения в ордонансы, и власти были весьма сдержанными при увеличении наказаний. В частности, в 1719 году было добавлено ограничение, согласно которому брокерам запрещалось нанимать кого-либо в качестве слуги, кто считался нелицензированным брокером.

Понятно, что основной заботой муниципалитета Роттердама было предотвращение негативных последствий для коммерческого статуса города путем надзора за нейтральной позицией брокеров и их репутацией.

Гильдия брокеров, которая официально называлась «Makelaars en Pondgaardersgilde», впервые была упомянута в 1632 году, хотя есть вероятность того, что она появилась несколько раньше. В общем-то, гильдии Роттердама никогда не были влиятельными объединениями, и Гильдия брокеров не являлась исключением. В архивах города имеется лишь несколько ссылок на эту гильдию, ее членов и их деятельность. Безусловно, городские власти прислушивались к мнению гильдии, но окончательное решение все равно оставалось за муниципалитетом. А тот факт, что суммы штрафов в связи с нарушениями ордонансов или положений шли на нужды бедняков вместо гильдии, свидетельствует об относительно слабом политическом положении гильдии.

Муниципалитет Роттердама не был слишком строг и при контроле над количеством брокеров. Нередко число брокерских лицензий превышало официальный лимит. В 1707 году лицензии имели лишь 38 брокеров и «Pondgaarders», хотя в действительности активно работало не менее 23 «Pondgaarders» и 39 брокеров.

Город достаточно гибко подходил к решению вопроса о лицензировании брокерской деятельности. Так, практиковалась выдача временных лицензий, допускалась сдача лицензий в аренду.

Такие брокеры нередко привлекались для ведения бизнеса, в котором ощущалась нехватка брокеров. Однако в силу того, что с середины 18-го века финансовое положение города ухудшилось, стало сложней получить разрешение на передачу лицензии в аренду: город нуждался в дополнительных доходах, которые он мог получить, лишь продавая новые лицензии. Тем не менее, даже в этих обстоятельствах власти лояльно относились к брокерству. Когда на торговлю оказала негативное воздействие Четвертая Англо-Нидерландская война (1780-1784 годы), и брокеры испытывали нехватку доходов, город снизил вступительный взнос для получения лицензии на брокерскую деятельность.

Такой подход отразился и на отношении к нелицензированным брокерам, чье присутствие принималось толерантно, если не одобрительно. В Роттердаме были редки случаи, когда лицензионные брокеры доносили на своих конкурентов в гильдию или муниципалитет, да и гильдия не получала никаких выгод от наказаний в отношении неправомочных брокеров.

Толерантность в отношении неуполномоченных брокеров сама по себе интересна тем, что брокеры и «Pondgaarders» были должны платить определенный взнос за допуск к брокерству. Этот взнос составлял в 1632 году 100 гульденов, а в 1719 году его размер был поднят до 1 000 гульденов для простых брокеров и 3 000 гульденов для «Pondgaarders». Это давало определенную гарантию платежеспособности лицензированных брокеров тем, кто сотрудничал с ними. Для тех, кто не мог позволить себе оплатить вступительный взнос или у кого не было вида на жительство в этом городе (poorterschap), оставалась нелицензированная брокерская деятельность.

В то же время, многие все-таки стремились получить статус «присягнувшего брокера». Это давало возможность вести свой бизнес открыто, кроме того, было легче развивать свое дело и, несомненно, назначать более высокую цену за свои услуги. Брокеры появились в перечне профессий в «Personeele Quotisatie of 1742», но в противоположность Амстердаму, в привязке к Роттердаму не было ссылок на неправомочных брокеров, что делает невозможным сделать выводы об их доходах. Однако, по всей видимости, их доход не превышал поступления официальных брокеров.

Страховщиков и, наверняка, торговцев и судовладельцев, судя по всему, не сильно волновало, присягнул ли брокер и был ли он официально утвержден на эту должность властями. Например, в страховой компании «Stad Rotterdam» есть записи о ведении бизнеса как официальными, так и неофициальными брокерами. Правда, эти записи не уточняют, был ли брокер официальным либо нет, подтверждая мнение о том, что для компании статус брокера не представлял какой-либо интерес.

Страховщиков больше интересовали такие вопросы, как размер брокерского вознаграждения и позиция брокера в спорном деле, чем его официальный статус. Относительно последнего, есть интересные примеры, касающиеся известного брокера того времени Яна де Врийера (Jan de Vrijer). Компания «Stad Rotterdam» больше не желала иметь с ним дело, и он был даже выдворен из помещений компании. Согласно записям компании, Ян де Врийер оформлял договоры страхования, которые были невыгодны страховщикам и, наоборот, были весьма привлекательными для страхователей. Было ясно, что спор между известным брокером и одним из крупных страховщиков (и единственной страховой компании) не был выгоден ни одной из сторон, и после принесенных извинений Вриера вновь пригласили к сотрудничеству. Этот пример иллюстрирует общую жалобу страховщиков, и именно то, что брокеры Роттердама нередко занимали сторону страхователя при возникновении споров. Компания «Stad Rotterdam», наряду с другими страховщиками, даже направила официальную жалобу против магистрата. Правда, результат не известен[230]230
   См., GAR 199, Archief Stad Rotterdam inv. nr. 1.


[Закрыть].