Текст книги "За желтой стеной (сборник)"

Зимовка

1. Новоселье

Температура падала с каждым часом и с наступлением темноты мороз сделался настоящей пыткой.

Витя-Батон пританцовывал на месте, стараясь хоть как-то себя согреть. Пить оставшиеся пол бутылки водки он боялся – тогда-то уж точно к утру окоченеешь. Таких примеров он насмотрелся среди бомжовской братии: все, кто греются водкой рано или поздно попадают под хороший мороз.

Существует в народе точка зрения, что все бездомные по натуре бродяги. Сегодня он тут, завтра там. Бомжу куда-то собраться – только подпоясаться. Но нормальный российский бомж живет оседло. Жизнь оседлая проще: знаешь, где можно достать пожрать и где что плохо лежит…

Эмоции терзали душу, гоняя по кругу одну и ту же мысль: чёрт его дернул сняться среди зимы с обжитых мест и двинутся в какие-то скитания по стране. Да как бы там с ментами отношения не испортились, а правильней было затихариться от них в родном городе. И носа не казать до весны. А там уже по теплу двинутся в путь. Может, к тому времени само бы все и успокоилось…

«Градусов тридцать. Не меньше», – подумал он. Синоптики в этом году не ошиблись – они еще осенью предсказывали суровую зиму (Батон в мусорных бачках не только бутылки собирал, а и свежую прессу.)

Конечно, можно было заранее уйти на теплую зимовку: завалиться на пару месяцев в больницу. Но там есть риск, что какая-то твоя часть понравится трансплантологам и будет продана без твоего разрешения. Как в анекдоте: проснешься, а голова твоя в тумбочке. Батон захихикал.

Лично он случаев таких не знал, но разговоры-то ходят и даже в газетах об этом пишут. Дыма без огня не бывает и береженого Бог бережет. За здоровый вид и розовые щеки его и прозвали Батоном. А у здорового почему бы что-нибудь не оттяпать?

От дикого холода мысль в голове шевелилась неохотно и вяло. Если к ночи не заберешься куда-нибудь в теплое место, то к утру ты уже не жилец. Вытащив из внутреннего кармана наручные часы с отломанным браслетом и осветив их фонариком, удивился. Время тоже замерзло и остановилось.

Он осмотрелся. Улица была пуста и безлюдна: в такой мороз все давным-давно разбежались по домам. Батон не удержался и, сделав глоток водки для храбрости, двинулся к подстанции…

Замок обижено звякнул и отлетел в сторону. Витя прикрыл за собой скрипнувшую дверь, включил фонарик, и даже присвистнул от удивления: медяхи тут можно было поснимать на пару соток баксов! Он тщательно осмотрел помещение, и, обнаружив комнату без окон, через которые свет мог бы проникнуть наружу, включил там электричество.

В углу стояла старая колченогая кровать с наваленными на нее рабочими фуфайками. Рядом древний отключенный холодильник, родом из шестидесятых годов. В комнате было жарко и, судя по толстому слою пыли, который лежал повсюду, наведывались сюда нечасто. Более удобного места для зимовки просто не придумать! Если сюда захаживать по-умному и только с наступлением темноты, то можно прокантоваться до апреля. А там уж, когда все отогреется весенним теплом, поснимать в последнюю ночевку всю «медяху» и переселиться на природу…

Все складывалось не так уж плохо. Чужой город встретил его приветливо…

Батон открыл отключенный холодильник. Лишь банка просроченной тушенки и кусок засохшего позеленевшего хлеба, спрятанного сюда, видимо, от мышей. Он вытащил из сумки оставшуюся водку, поставил ее на стол и, вскрыв просроченную тушенку, понюхал. Тушенка пахла тушенкой…

После этого он вылил оставшуюся водку в стакан и выпил, сказав самому себе:

– За новоселье.

Кто-то бил железом в железо и матерился.

– Непонятно, – меж матюками говорил чей-то голос, – сигнализация сработала, а все в порядке…

Потом в лицо ударил луч фонаря.

– Да вот же он, голубчик! – произнес кто-то другой и почти сразу последовал сильный удар в спину. – Подъем, скотина! – теперь ударили в голову.

Батон ошарашенно слетел с кровати и таращил на наседавших врагов глаза. Дубинка свистанула по голове. Перед глазами колыхались менты, и все было словно в дурном, похмельном сне. Он закрыл лицо руками, сжался в комок и ополз на пол. Удары посыпались один за другим. Через минуту без заводного сопротивления ментовский азарт пропал.

– Чего делать будем? – спросил молодой голос.

– Обшмонать его нужно, а там видно будет. Документы есть? – Батона пихнули ногой.

– Нет… Потеряны…

– Что в карманах и в сумке? Показывай!

Витя вывернул карманы и раскрыл сумку, стараясь при этом незаметно запихнуть медный провод под пустые бутылки.

– Что, дураков ищешь? – спросил мент и двинул его по плечу дубинатором. – Вытряхни все содержимое на пол!

Батон, ухватив через ткань провод и стараясь не упустить его, обреченно вздохнул и перевернул сумку к верху дном. Бутылки со звоном запрыгали по полу. Но и провод предательски высунулся концом наружу.

– Чего это? – мент коснулся дубинкой провода и присвистнул. – Так это ж металлист, а не простой бомжара, – и со всей силы ударил дубинкой по ногам.

От боли Витя сел на пол и принялся ныть, оправдываясь, что нашел этот кусок провода на помойке.

– Осмотри-ка его внимательней! – приказал старший. – А то по дороге в отдел все лишнее скинет.

Молодой сделал брезгливую гримасу и принялся выворачивать карманы. Батон заметно волновался. Мент вытащил руку и удивленно рассматривал стодолларовую купюру…

– Вроде не фальшивая…

– Откуда у бомжа могут быть доллары? В наручники его и поехали.

Зимовка в этом году началась не совсем удачно, но вовремя.

2. КПЗ

– Выкладывай все из карманов на стол, – приказал принимающий его мент. – И раздевайся. Да пошевеливайся, пошевеливайся! В рыло-то не хочешь, наверное? Чего на подстанции делал?.. Провода снимал? – мент закатил ему подзатыльник.

Батон не отвечал, молча стаскивал с себя засаленную от грязи одежду и складывал ее на стол. Принимающий начал прощупывать карманы и вдруг брезгливо откинул белье в сторону.

– Да он весь с головы до ног вшивый! – прокричал он в дежурку офицеру. – Чего с ним делать-то?..

Батон хмыкнул: бомжу одному без вшей жить скучно. Свое, привычное общество… Кто-то собак для защиты держит, кто-то вшей…

Мент заметил эту ухмылку и попытался достать его ногой. Витя увернулся. Вот маленькая тварь вошь, а все ее боятся, и она доброго бомжа как может защищает от произвола!

– Куда его? – орал и матерился мент, боясь подходить к задержанному. – Давай его вообще выгоним на фиг, а?

– Вши, говоришь, – в комнату зашел старший лейтенант и остановился перед Витей на приличном расстоянии, в раздумье разглядывая его. – А в браслеты его и вместе со вшами на мороз. К утру вымерзнут, тогда и поговорим.

– Ну-ка, давай сюда руки. Да не сзади, спереди! – орал принимающий, застегивая наручники и стараясь не касаться тела. – Пошли! – он зацепил ключом наручники и потянул за собой Батона, словно лошадь на поводу, одновременно пиная ногой вперед себя его одежду.

Дверь угловой камеры распахнулась и в лицо ударил такой холод, что Батон передернул голыми плечами. В углу стояла параша, в которой блестели льдинки…

– Давай сюда руки! – заорал мент и, заставив его встать на цыпочки, пристегнул наручники к оконной решетке…

3. У следователя

– Пристегни его к стулу. Руками назад и потуже, – распорядился следователь. – Если он свалит, где его искать-то? И кого искать?..

Батон послушно дал себя пристегнуть. Он весь напрягся в ожидании допроса. После ночи в камере-холодильнике его непрерывно трясло…

– Ну, что, Бомж Бруевич, сначала давай познакомимся. Я твой следователь. Зови меня просто Леха. А тебя-то как? По имени, по отчеству? Погоняло, наверное, есть. Рассказывай, как к нам попал и из каких краёв прибыл? А то документов у тебя нет и, стало быть, тебя самого как бы нет, – следователь развел руками. – Давай. Я тебя внимательно слушаю.

Батон лихорадочно придумывал свою «сказку». Потому что расскажи он им правду, что только вчера приехал, так начнут по всему пути искать чего бы на него навесить можно… Но и ничего не рассказать тоже нельзя. Это для жизни и здоровья опасно. Врать нужно. Врать на ходу и вдохновенно. А таланта такого он за собой не знал…

– Да… Ну… Местный я. Это… Степанов… Алексей…

– Документы где?

– Потеряны… По пьянке…

– А кличка-то есть?

– Не-е-е.... Нету. Так зовут.

Настоящую кличку ментам называть нельзя. Она среди бомжей все равно как фамилия. Уж по ней-то выяснить кто такой Батон и откуда он прибыл – раз плюнуть!

– Ладно, – протянул следователь мрачно. – Где живешь? Или жил? Где был прописан? Ты же местный – сам говоришь! Бомжуешь?

– Ну, да, – обрадовался Батон подсказке.

– Где спишь?..

– Да где получится, – начал входить в свою роль Батон. – Вот вчера шел по улице. Смотрю, подстанция открыта. А вообще-то сплю на автостанции.

– Так там же гоняют?

– Выгонят, посплю где-нибудь… в подъезде. Потом снова на автостанцию.

– Вот что, тезка. Леша Степанов. Ты давай не ври. Установить твое имя и твои координаты нам ничего не стоит. Сегодня зацепим любого бомжа на автостанции и он скажет про тебя все. Или ничего не скажет. Если ты не местный. Так что давай все начистоту. Тебе ж самому лучше будет… Чего трясешься-то? – заметил вдруг он.

– Так холодно… В камере было холодно… Согреться до сих пор не могу.

– Ну, это дело поправимое. Водочки ты как, не против?..

– Не плохо бы…

Следователь достал из стола распечатанную бутылку дешевой водки и засаленный стакан.

– Ты со ста пятидесяти не упадешь? – он внимательно посмотрел на Батона.

– Можно и больше.

Следователь с сомнением покачал головой и наполнил стакан на две трети, Поднес и помог выпить, а браслеты не расстегнул… Помолчали.

– Ну, теперь давай снова. Кто ты? Фамилию, имя, отчество. Откуда? Где твои документы? Где медный кабель своровал?..

– Так, а чего?.. Я же все сказал! Правда!

Батона зацепило натощак и вралось легко. Но следователь начал терять терпение. Витя это понял, когда тот оказался рядом и крепко взял за подбородок.

– Я с тобой хорошо… А ты, значит, так? Сейчас ты у меня заговоришь!

Он отпустил подбородок и постучал кулаком в стену. Вошел молодой парень в штатском.

– Вишь, разводить вздумал… Водку выжрал, а все равно запирается…

– А давай ему слоника?

– Так противогаз не хочется пачкать. Эта сука пару лет не мылась. Говорят, вшивый. Подхватишь потом какую заразу…

– А мы ему не простого слоника. Давай-ка полиэтиленовый мешок. Только прозрачный. Чтоб он все видел и знал, как слонам тяжело живется…

– Э-э-э, мужики! – забеспокоился Батон – Я все скажу. Но чтоб адвокат был.

– А-а-а, – понимающе протянул следователь. – Так ты у нас грамотный, оказывается… У хозяина был? И уголовный кодекс, наверное, читал? – он махнул второму менту и тот неожиданно зажал голову Батона уздой, перекинутой через рот. Батон беспомощно замычал.

– Ну вот, сейчас мы тебе прочтем первую лекцию. По уголовному праву. – следователь взял одной рукой Уголовный Кодекс последнего издания, приложил его ко лбу Батона, а второй рукой в полный размах саданул по кодексу дубинкой.

В голове загудело. Дубинатор опустился несколько раз еще… И еще… Через каждые десять ударов следователь вежливо спрашивал:

– Ну как, память прояснилась?

Потом они вспомнили о слонике и надели на Батонову голову полиэтиленовый пакет.

Батон жадно хватал остатки воздуха, пытаясь нащупать его губами. Легкие готовы были выпрыгнуть наружу… Через минуту кабинет поплыл, стал растворяться и исчез…

Очнулся он оттого, что кто-то лил ему на голову воду. Он лежал на полу с застегнутыми за спиной наручниками. Во рту все горело, но узда исчезла. Голова тряслась словно у паралитика и раскалывалась от боли.

– Ну как? – спросил чей-то голос сверху. – Вспомнил свою фамилию? где твой паспорт?.. откуда у тебя медный провод?..

– Да. Вспомнил…

– Ну?

– Украл.

– Где?

– На помойке…

– Так ты, сука, так ничего не и понял! – говоривший все больше походил на следователя Леху.

Он постучал кулаком в стену и тут же появился знакомый мужик в штатском.

– Молчит, – с нотками уважения пожаловался вошедшему Леха. – Давай сделаем ему ласточку?..

Батон по опыту знал, что лучше не изображать из себя партизана-героя и жалобно выл, упрашивая мучителей развязать его и обещая на этот раз рассказать все как на духу…

– Ну, давай все с самого начала. Кто ты? Откуда? Ты смотри, какое дело-то получается… Вот несколько заявлений от потерпевших. Оказывается, ты на автостанции чемоданами промышлял? Три месяца тому назад девушку в районе автостанции изнасиловал… Только не запираться! А то я тебя сейчас быстро к уголовникам в камеру брошу! – заорал он, видя, как дернулся Батон на табуретке. – Знаешь, что они там с тобой сделают? А мы все это как явку с повинной оформим. Тебе даже писать ничего не нужно. Ты только подпись поставь! Девка-то тебя по фотографии все равно опознала. Ну, лет пять тебе дадут… с чемоданами… Вот еще две квартиры в районе автостанции обворовали… Или снова слоником хочешь стать?.. Или ласточкой?..

Это предложение решило исход торга.

– Ладно, я согласен. – Батон еще не знал точно, что он задумал, но что-то нужно было предпринимать – Давай грамм сто пятьдесят и снимай наручники… Я все подпишу.

– Ну, вот и хорошо, – засуетился следователь. – Закусить хочешь?

– Я так. – Батон опрокинул в себя содержимое протянутого следователем стакана и, чувствуя как изнутри по телу растекается приятное тепло, «погнал»:

– Только разговор, начальник, будет очень серьезный. Я ведь не отсюда…

– Тоже мне новость!.. Я знал это… Откуда?

– Оттуда, – Батон выразительно ткнул пальцем в потолок. – С созвездия, – он замялся на какое-то время, но все-таки вспомнил, – Кентавры… Я понимаю вас. Вы мне не верите… Но наша наука и… цивилизация значительно обогнали вашу. И я хочу сделать официальное заявление… Поэтому вызовите, пожалуйста, представителя вашего правительства. И прессы. Потому что вам и вашей цивилизации угрожает опасность…

Батона понесло. Следователь смотрел на него оловянными глазами, с широко раскрытым ртом.

– Посиди-ка тут минутку, – попросил он и похлопал Батона по плечу.

– … чердак у него съехал… Чего делать-то? – из-за неплотно закрытой двери Батон ловил обрывки разговора. – Может выгнать его?..

– А если косит?

– Да какой косит! Он вон головой трясет и руками… как паралитик… Перестарались мы с ним…

– Давай его в дурку! Пусть там разбираются, симулянт он или паралитик…

4. В психушке

«Чумовоз» потолкался по городу с полчаса и въехал на территорию дурки.

– Выходи, – санитар подтолкнул его к двери.

На двери была стеклянная вывеска «Приемный покой». Стены как и в КПЗ были покрашены в небесно-голубой цвет. Это совпадение испортило настроение Батону.

В комнате за столом сидела молодая медсестра и заполняла документы. Санитары из «Скорой» передали документы медсестре и тут же исчезли. Вся процедура приема заняла не более получаса. Пробуксовка началась, когда его повели мыться, предварительно проверив на педикулез. Лишь взглянув на его голову, медсестра сделала брезгливую гримасу:

– Наголо!

Батон попытался убедить ее, что в начале зимы волосы под нуль никто не стрижет. Медсестра только махнула рукой на этот бред.

Потом его заставили мыться в ванной и санитарка терла ему спину обыкновенной половой шваброй. После помывки его одели в какие-то рваные тряпки и повели гулкими коридорами. Привели в палату. Батон уже знал, что эта палата называется надзорной. Санитар указал на койку, Он лег на нее и сразу отрубился.

5. У врача

– … тщательно нужно обследовать. На инфекцию особенно, – тоном классного руководителя вещала трубка. – Узнать, есть ли у него родные… Одного месяца на все это хватит?

– Я думаю, да, – врач положил трубку. В дверь постучали и тут же показалась голова санитара.

– Веди, – кивнул ему врач.

В кабинет, растерянно шаркая по полу растоптанными шлепанцами, вошел Батон. Врач смотрел на него пристально и изучающе. Вошедший уселся на самый краешек предложенного ему стула и уперся глазами в пол. Ему почему-то было стыдно. Санитар встал у него за спиной.

– Ну, рассказывай о себе… Кто ты?.. Как зовут тебя?.. Что-то записывать все равно нужно. Фамилия-то у тебя есть?

– Виктор я… – Батон помялся какое-то время. – Алексеев.

– А что веселый такой вчера был?.. Пьешь часто?

– Да нет… Бывает, конечно… Но не часто. Раз, может, два в неделю…

– А вот тут пишут, – врач кивнул на бумаги, лежащие перед ним, – что ты из Космоса к нам прилетел. Это правда? – доктор радостно улыбался, демонстрируя, как он рад приветствовать первых гуманоидов на Земле. – Хотел сделать сообщение? Я слушаю тебя внимательно… Поведай нам, откуда и с какой целью ты прибыл на нашу планету?

Санитар за спиной захихикал. Батон покраснел.

– А что мне оставалось делать? – Батон заныл голосом, которым обычно попрошайничал где-нибудь на улице или на вокзале. – Терпеть что ли, как партизан? Они ж били меня и все подряд на шею мне вешали!.. Вот я и погнал.

– По голове тоже били? – спросил врач. – И болит?..

Он принялся осматривать Батона, заставляя его то вытягивать вперед руки и закрыть глаза, то коснуться пальцем кончика носа. Потом начал простукивать колени молоточком.

– Та-ак, легкое сотрясение скорее всего есть… а синяков нету… Грамотно били… Профессионалы! А так болит? – постучал он пальцами по пояснице.

– О-о-о! – взвыл Батон и изогнулся.

– Ну, ничего, ничего, – успокоил его врач, хлопая по плечу и заканчивая осмотр, – отдохнешь у нас, подкормишься… Родственники-то у тебя есть?

– Нет…

– И жить негде?

Батон пожал плечами…

– Вот и полежи… Отдохни, обследуйся… Персоналу помогать будешь?

– Конечно, – Батон был рад такому предложению.

– Вот и хорошо. В третью палату его переведите. К принудчикам, – кивнул врач санитару…

– Пойдем-ка я тебя одену нормально, – оглядев Батона с головы до ног, санитар сочувственно покачал головой и повел его в конец коридора.

Там он остановился у самой последней двери, повозился с ключами и открыл её. Бросил на пол старые, со смятыми задниками войлочные тапочки, стопку белья. Дождавшись, когда Батон натянул все на себя, закрыл дверь и повел его по коридору, объясняя обязанности и вводя в курс дела.

– Ты следи, чтоб не дрались, ни чифирили. Чтоб водку кто не передал и чего-нибудь не готовили, вроде побега, – инструктировал санитар, ведя по коридору в палату. – Если чего заметишь или услышишь, то сразу персоналу сообщи. И что в другой смене заметишь, тоже мне сообщишь… Два-три санитара за всем уследить не могут. У тебя в палате одна шпана: либо принудчики, либо экспертизники. От них чего хочешь ожидать можно. И особенно следи за длинным. Он сразу на входе лежит, Минаев его фамилия. Он вечно чего-нибудь учудит: то побег, то колес нажрется, то пьянка…

Санитар показал Батону его кровать и вышел. Батон огляделся.

Помещение на семь плотно установленных коек, три из которых без матрацев и, значит, не заняты. Со стороны улицы на окнах декоративные решетки, напоминающие солнце, которое поднимается из самого угла дурдомовского окна. При этом вся оконная рама была металлическая и представляла собой застекленную решетку. Изнутри окно было укреплено мелкой сеткой и даже форточку можно было открыть не более чем на один палец.

Батон молча сел на кровать. Палата смотрела на него с любопытством.

6. Палата

Самым разговорчивым тут был Миша. Иногда его называли Швабра из-за того, что приставлен он был к мытью полов на отделении.

Миша стоит у своей кровати и тупо смотрит перед собой, перебирая ногами в холостой ходьбе. Руки у него согнуты в локтях и прижаты к груди, будто это спортивная ходьба.

Распознав в Батоне новичка, который ни разу не парился на дурдоме, Миша берет на себя роль экскурсовода и рассказывает о порядках на отделении, не прекращая свое холостое движение. Дорога у него длинная, как и его рассказ.

– Вообще-то они нас должны селить по диагнозу. Но так, рассказывают, раньше было, когда в дурку помещали только больных. Сейчас селят по мотивам… по причине, из-за которой тебя сюда доставили. Эта палата принудчиков, кого из ментуры сюда привезли. Есть те, кто от армии косит. А есть просто дураки. Но всех вместе нельзя, – он останавливается на какое-то время, гладит себя по голове, словно выдавливая оттуда нужные мысли и продолжает: – Они кругом аппаратуры понаставили. Ты думаешь, что в телевизионке обычный телевизор? А через него всю комнату из сестренской могут просматривать. Они даже мысли в процедурной прослушивают! Не веришь? Я раньше тоже не верил, а потом убедился…

Рядовой Михаил Маркелов, очумев от странных армейских отношений со стиркой сержантских носков, чисткой дедовских сапог и непрерывным битьем, взял автомат, патроны, зашел в караульное помещение и выстрелил. Сначала завалил сержанта. Потом лейтенанта. В это время в караулку зачем-то зашел кочегар. Миша завалил и его… После, уже под следствием, он представил, что его обязательно расстреляют. Миша решил повеситься. Потом передумал, потому что сокамерник посоветовал «закосить» под дурака. Так он и попал сюда на экспертизу.

Палата слушает вяло. Рядовой Маркелов всем надоел своими рассказами. Но куда от него денешься?

Миша представляет Батону соседей. Гришу в дурку сдала жена. Все началось с квартиры, где он жил с женой, ребенком и тещей. Квартирка на всех была тесновата и Гришу спихнули с общей жилплощади, тем более, что пил он беспробудно и только зря занимал общие метры. Кончилось тем, что его лишили дееспособности и принялись активно лечить…

– А вот это староста нашей палаты, Минаев, – показывает Миша на молодого мужика. Тот лежит на кровати и, услышав свою фамилию, открывает один глаз.

– Миша, помолчи хоть минутку, – стонет он. – Дай поспать…

Батон прикидывает, каково будет перекантоваться тут на зимовке…