Текст книги "Заднесельские оскорёнки"

История Богоявленской пустыни

Болотистая низина на острове в Белавинском озере сейчас заросла мелким березняком. С берега виден одинокий поклонный крест. Других признаков человеческого присутствия здесь нет.

Раз в год сюда приезжают паломники, служат молебен в честь преподобного Марка Белавинского, сожалеют о том, что исчез бывший здесь в старину монастырь. И все, до следующего года остров остается необитаем. Впрочем так было не всегда.

Никто точно не знает, когда на острове в Белавинском озере зародился монастырь, традиционно говорят, что в 1630 г., но это неточная дата. В тот год инок Марк только начал свое пустынножительство. Сколько лет пребывал он в одиночестве – тоже тайна. Он быстро построил келейку, где жил, молился и скрывался от холодов в зимнее время, но построить в одиночку храм в тот же год у него не было ни времени, ни сил!

Пустынножительство – это добровольное одиночество и аскетизм, в то время как монастырское житье подразумевает некую коллективную жизнедеятельность и ведение общего хозяйства. Следовательно, при Марке-пустыннике монастыря здесь еще не было. Данных о смерти преподобного старца тоже не сохранилось.

По всей вероятности монастырь на острове возник после кончины преподобного Марка и начала почитания его памяти, где-то во второй половине XVII в. Известно, что на острове в это время была построена деревянная шатровая церковь во имя Богоявления Господня, которая зафиксирована в окладных документах конца XVII в.

В 1691 г. Богоявленская Белавинская церковь платила в епархию два рубля денег. Интересно, что Заднесельская Георгиевская приходская церковь платила в три с лишним раза больше. Соседние церкви в Томаши и Старом селе, судя по платежам в епархиальную казну, тоже имели более богатые приходы. Получается, что приход Богоявленской церкви на острове был весьма скромным.

В XIX в. известный вологодский краевед, историк церковной старины Николай Иванович Суворов выпустил брошюру «Описание Спасо-Каменного монастыря», где поместил известные ему сведения и о Белавинской пустыни. К сожалению, этих сведений было до обидного мало. Кроме упомянутой выше грамоты Марка с просьбой удалиться для пустынножительства на остров в Белавинском озере, датированной 1 июня 1630 г., Суворов указал на то, что до 1764 г. за монастырем числились крестьян 2 бобыля и не было никакого другого имущества.

В 1764 г. все монастыри Российской империи подверглись реформированию и были разделены на категории – штаты. То, что не вписалось в новую схему, было выведено «за штат», так в русском языке появилось выражение «заштатный», т. е. не включенный в основной списочный состав.

Белавинская пустынь также оказалась «за штатом». Историк церкви В. В. Зверинский в фундаментальном обзоре упраздненных русских монастырей писал, что в 1764 г. было решено оставить ее «на своем содержании». В отличие от многих других обителей монастырь не упразднили.

В XIX в. история Богоявленской пустыни оказалась связана со Спасо-Каменным монастырем, находившимся на Каменном острове в Кубенском озере неподалеку от устья реки Кубены. Это был древнейший вологодский монастырь, впервые упомянутый в 1260 г. За долгую историю он пережил разные периоды.

В 1774 г. на острове случился очередной жестокий пожар, после чего по ходатайству Вологодской духовной консистории в декабре 1775 г. Священный Синод одобрил решение о нецелесообразности возобновления Спасо-Каменного монастыря.

Говорят, «свято место пусто не бывает». Это не так. Более чем 25 лет святыня на Каменном острове была в запустении, монахи и святые мощи, хранившиеся на острове, переехали в Вологду в Свято-Духов монастырь, который совершенно нелогично стал называться Спасо-Каменным Святодуховым монастырем.

В 1799 г. ситуация изменилась. Вот как пишет об этом Н. И. Суворов: «Дворянство Вологодского и Кадниковского уездов, купечество соседнего города Кадникова и начальники волостей, окружающих Кубенское озеро, движимые усердием к святыне древнейшего из вологодских монастырей, ходатайствовали перед Священным Синодом о восстановлении Спасо-Каменной обители, принимая на себя ее возобновление и будущее содержание». Писали вологжане о том же прошение на имя императора и своего добились.

В начале 1801 г. По Высочайшему повелению и указом Священного Синода было предписано: «упраздненный Спасо-Каменный монастырь восстановить переведением в него братии и имущества и причислением к нему угодий заштатной Белавинской Богоявленской пустыни, с именованием оного уже не прежним своим именем, а Белавинскою Спасо-Преображенскою пустынею».

Благодаря передаточному акту монастыря мы можем достаточно точно узнать о благосостоянии и положении Богоявленской Белавинской пустыни в самом начале XIX в.

Во главе ее на тот момент стоял иеромонах Иакинф, имевший чин «строителя» и в таком качестве переведенный в новый монастырь. Белавинская пустынь имела во владении несколько пустошей, которые сдавались в аренду местным крестьянам, мельницу на реке Кихти, рыбные ловли на Дружковом озере. Доходы с этого имущества также передавались в возобновленный монастырь.

Тем не менее, присоединение Богоявленской пустыни к более крупному и древнему монастырю сыграло свою положительную роль.

К 1870 г. остров на Белавинском озере был плотно застроен монастырскими строениями. В описи значатся старинная шатровая церковь во имя «Происхождения честных древ». Судя по тому, что это не главный храм обители, можно предположить, что это вторая монастырская церковь с шатровым завершением. Первая, во имя Богоявления Господня, судя по всему, была разобрана за ветхостью, и в 1830-х г. на ее месте была возведена каменная одноэтажная церковь с колокольней, освященная также во имя Богоявления Господня. На колокольне храма было 5 колоколов. Самый большой имел более 800 кг веса.

Кроме храмов на острове был построен каменный корпус, где в кельях проживала братия и имелись гостевые комнаты, в том числе для приезжающего настоятеля с Каменного острова. Общая площадь келий была около 350 кв.м. – большой двухэтажный дом. Кроме него на острове находился хозяйственный деревянный дом с пристройками.

Получилась совершенно запутанная ситуация. Переведение в 1775 г. насельников Спасо-Каменного монастыря в Вологду в Свято-Духов монастырь изменило название обители на Спасо-Каменный Святодухов монастырь. Это создало путаницу не только у современников, но и среди последующих поколений краеведов, писателей и искусствоведов, часто смешивавших разные монастыри. Еще больше непонятного добавило наименование возобновленного Спасо-Каменного монастыря Спасо-Преображенской Белавинской пустынью. Не зная тонкостей в именовании обителей, было легко перепутать, где что!

Во многом поэтому в 1892 г. Спасо-Каменному монастырю было возвращено исконное название.

Богоявленская Белавинская пустынь так и осталась приписным монастырем до самой революции 1917 г. В 1925 г. Спасо-Каменный монастырь был закрыт. Эта же участь постигла и Богоявленскую пустынь. Все строения ее были разобраны местным населением, деревянные части сгнили или пошли на хозяйственные расходы, а монастырский кирпич, как мы уже знаем, на деревенские печи.

Местные жители называют остров на Белавинском озере Спасом видимо потому, что в XIX в. Спасо-Преображенская Белавинская пустынь объединяла обитель на Каменном острове в Кубенском и здесь на Белавинском озерах. Но по сути это неверно. Белавинский монастырь никогда не был «Спасским». Обе церкви обители были освящены по-другому. Народная память знает слово «контаминация», т. е. смешение, замена одного другим произошла в крестьянском сознании в XIX в. и прочно укоренилась в поколениях потомков тех жителей.

Паршивая овца

Посреди села Заднего, прямо напротив конторы бывшего совхоза находится странное сооружение из бревен без крыши, окон и дверей. Стоит конструкция под снегом и дождем не первую зиму и уже начала гнить.

– Что это? – спрашиваю как-то у местных.

– Это часовня, хотели делать, начали, да что-то не заладилось.

– Отчего же? Объем невеликий, собрались дружно и за пару дней подвели под крышу, еще неделя на внутренние работы и можно служить.

Мне стало любопытно, подошел к срубу, осмотрел. Бревна, конечно, тонковаты, из таких раньше дворы делали, а для капитального строительства надо бы что-то посерьезнее.

– Интересуетесь часовней? – подошел ко мне мужичок из завсегдатаев «ресторана под липами».

– Да, смотрю, удивляюсь, почему бросили строительство.

– Да тут как в басне, – проявил эрудицию мужичок, – лебедь, рак и щука.

– Поясни?

– Все просто. Часовня в деревне нужна, ближайшая церковь в Устье, а с транспортом всегда сложности. Вот и решили поставить здесь, место хорошее, намоленное, рядом старая церковь. Собрались, привлекли бизнесменов.

Один предприниматель выделил лес на корню, другой подрядился его спилить и сделать оцилиндрованный брус, из которого легко сложить сруб. Третий предприниматель был готов дать материалы на остальные работы. Мужики соглашались бесплатно собрать сруб и подвести под крышу.

– Так зачем дело стало?

– За хитростью. Первый выделил хороший лес, второй, Зорькин, ушлый устьянский мужичок, его срубил и продал, а для часовни накрутил оцилиндровки из тонкомера, на два размера меньше чем надо.

– То-то я гляжу, что бревна тонковаты.

– Вот-вот, да заявил, что не хватает леса, и надо еще сколько-то кубов.

– И что?

– Первый мужик обиделся, обозвал Зорькина вором и сказал, что больше ничего не даст. А до третьего, который брусом и досками подряжался помочь, дело не дошло. Так и стоит сруб, гниет.

– Ну и дела, – говорю, – что делают! На Божьем деле Бога гневят. Про себя думаю: «паршивая овца все стадо портит». Знавал я этого Зорькина, за что не возьмется, везде сноровить желает. Мужикам платит копейки на своей пилораме, а цены дерет, что тебе в большом городе, да еще обмануть не прочь.

Дачники – они народ доверчивый, не каждый в кубометрах разбирается. Выставляет Зорькин цену в пять тысяч за куб, к примеру, а везде уже шесть. Люди думают, ух как дешево, и заказывают. А этот жулик все делает на «свой аршин». Он в кубе считает 3.2 погонных метра, как кругляк из леса, а на самом деле в оцилиндровке будет 4.2 метра. Получается, что из-за своего «аршина» он продает дороже всех. По документам в кубах вроде бы все нормально, а на деле – обман.

Не любят Зорькина в деревне, но приходится мужикам с ним общаться, у него техника и работа. Вот такой кулак-мироед в XXI в.

Между тем со строительством часовни в селе Заднем так все и заглохло. Первого предпринимателя понять можно, он нормальный лес дал, третий тоже не при чем, до него работы не дошли. «Паршивую овцу», Зорькина, так просто не взять, сруб то стоит, даром что не тот, что нужен, а есть! Незнающему человеку не разобраться в тонкостях.

Бог, конечно, эти проказы видит и Зорькину все вспомнит, только когда-то у него до мерзавца руки дойдут – неизвестно.

Русский – не значит православный

В свое время великий писатель Федор Достоевский сказал: «русский – значит православный». В новой России в связи с приближенностью церковной власти к светской это высказывание стало очень популярным и часто трактуется как непреложная истина.

Между тем, в русском народе понимание веры было весьма своеобразным. Философствовать на пустом месте не будем, рассмотрим вопрос на материалах Заднесельской волости.

Первый храм, построенный в селе Заднем, был освящен во имя священномученицы Евдокии еще в XV в. Затем появляется Георгиевская церковь, давшая второе название селу – Егорьевское. Какое-то время существовала еще деревянная шатровая церковь Даниила Столпника.

В XIX в. в центре села оформился каменный церковный комплекс из теплой и холодной церквей с несколькими приделами, в том числе и в честь святой Евдокии и Даниила Столпника, показывающие преемственность в деле духовного почитания.

Заднесельские церкви были величественными и даже вдохновили неизвестного художника на изображение панорамы, которая сейчас хранится в фондах одного из музеев. Вокруг храмов за каменной церковной оградой был погост. Местное население любило свои церкви и охотно содержало их. Заднесельский приход считался богатым.

Но случилась революция. Георгиевскую церковь закрыли в 1928 году. Позже здание холодного храма переоборудовали под хозяйственные нужды, а впоследствии под нужды «Сельхозтехники». Теплую церковь разобрали на кирпичи.

Та же судьба постигла строения Богоявленской пустыни на Белавинском острове и здание Космо-Демьянской церкви в ближнем к Заднему селе Кихть.

Религия была повержена в кратчайшие сроки. Православный народ, за исключением некоторых особо упорных женщин, вдруг поголовно стал атеистом. Никаких выступлений против уничтожения церквей не было. Кое-какую утварь и иконы растащили по домам, основная масса церковного инвентаря пропала.

В 90-х бывшие комсомолки и даже члены партии вдруг уверовали и стали примерными христианами. Мужское население в деревне, особенно работающее с техникой, к религии до сих пор относится спокойно.

Мне всегда была непонятна эта скорая метаморфоза, объяснить которую возможно только одним: никогда вера в крестьянстве не имела глубоких корней. К ней относились как к данности, поскольку всегда на Руси она воспринималась как составляющая государственной политики. Отсюда и быстрая смена сознания. Атеизм как форма антирелигии тоже внес свою лепту в этот процесс. В результате русские по факту уже давно не являются исключительно православным народом. Могу предположить, что не являлись в полной мере им никогда. Для подтверждения этого следует заглянуть в глубины народной культуры и самим убедиться.

«Знатки́»

Истинная вера не допускает никаких сомнений в Божьем провидении и всемогуществе. Однако при взгляде на верования крестьян Заднесельской округи в конце XIX в., т. е. еще до эпохи революций и атеизма, видно, что наряду с православными обрядами в жизни населения большое место занимают так называемые суеверия, которые есть ни что иное, как элементы старинного языческого культа.

Назвать это отголосками невозможно, суевериями пропитаны все стороны жизни крестьянина. Вера в иной мир, который существует параллельно человеческому и, время от времени, в случае нарушения канонов, дает о себе знать, была велика.

Крестьяне строго следуют определенным правилам, опасаясь прогневить того или иного обладателя сверхъестественной силы. Нигде и никогда Бог не противопоставляется этим силам, не конфликтует с ними, не стоит выше их. Это две параллельные системы.

Обвинять автора в святотатстве не стоит, он ничего не придумал. Откроем толстое академическое издание материалов этнографического бюро князя Тенишева, найдем том, посвященный Кадниковскому уезду Вологодской губернии, отыщем материалы анкеты по Заднесельской волости. Разумеется, составлены они хорошо уже нам знакомым историком А. Е. Мерцаловым, человеком религиозным, активным корреспондентом Вологодских епархиальных ведомостей. Заподозрить его в чем-то противном православию невозможно.

И тем не менее, отвечая на вопросы анкеты, касающиеся местных крестьянских верований, он сообщил сведения, которые могут поставить в ступор любого ревнителя православной традиции. Открываем книгу и читаем:

«Наши местные знахари или колдуны известны под именем «знатков». Их различается несколько категорий: «порченники», «лекари», «ворожеи» и «ясновидцы». Случается, что один какой-либо знаток совмещает в себе знания нескольких категорий.

Народ полагает, что «знатки» пользуются «нечистой силой», и лишь для тех из них, которые в заговорах употребляют имя Божие и святых призывают, допускает исключения. За исключением «порченников», народ относится к «знаткам» благодушно. «Порченников» же очень не жалуют, избегают по возможности всяких отношений с ними и отзываются о них злобно».

«Порченники», по мнению заднесельских крестьян, весьма опасны. Вот лишь несколько примеров, найденных в ответах для этнографического бюро.

«Вера в порчу у нас очень распространена, – утверждает Мерцалов. – Портят больше всего во время свадеб и преимущественно женщин. Порча проявляется различно. У одних она вызывает сильные истерические припадки с корчами и выкрикиваниями, особенно в церкви. У других ограничивается сильной болью живота или других членов, потерею способности к деторождению и некоторым помутнением ума.

Порчу дают больше в питье или подкидывают на след. Некоторые порченные во время припадков выкликают имена испортивших их. Отсюда в деревенской среде возникает опасение известных лиц как заведомых «порченников». Их боятся и вовремя свадеб принимают против них меры предосторожности».

Все это, по мнению заднесельских крестьян, было весьма оправданно, ибо «целые свадебные поезда прямо из-за стола пускали колдуны волками. Побегут они вон из деревни в лес и бегают столько времени, сколько опущены, а на исходе этого времени станут смирные и будут подходить к деревням и сами в руки даются, и как их изловят, так они в людей и оборотятся».

Весьма вероятно, что местные фамилии Смирнов и Волков как раз и происходят от таких вот «испорченных крестьян-оборотней».

Интересные данные приводит Мерцалов о наследовании силы «знатков».

«Знания свои «знатки» наследуют от других посредством передачи, употребляют воду, угли, хлеб, соль и какое-нибудь масло. На эти вещества они наговаривают или дают в пище или питье.

Большинство «знатков» признается крестьянами полезными.

«Лекари» заговаривают скот и пользуют людей от разных болезней, «ворожени» привораживают людей друг к другу, ясновидцы открывают воров, убийц, конокрадов, ищут потерявшийся скот.

По мнению крестьян, те из «знатков», кто пользуется «нечистой силой», имеют дело с чертями, которых заставляют на себя работать. А когда делать чертям нечего, чтобы те не сидели понапрасну, надлежит им носить воду решетом и пересчитывать песок. Это следует делать, чтобы черти от безделья не учинили людям какие-нибудь неприятности.

Заднесельские крестьяне боялись «знатков» и считали, что после смерти хорошо бы пригвоздить покойника в могиле осиновым колом. На памяти Мерцалова, впрочем, таких случаев не было.

Кто же такие «знатки»? Это дожившие до начала XX в. волхвы, языческие жрецы, посредники между миром природы и человека. Интересно, что даже в молитве для удачной охоты, записанной в деревне Большое Турово в 1875 г. слышатся отголоски языческих заклинаний:

«Пойду я, раб Божий, во чистое поле во широкое раздолье, погляжу на восточную сторону. Там стоит златая гора. На ней сидит стар-матер человек, седат-бородат. «Прошу я тебе помолитися… позаганивай ты мне птицы небесные: тетеревей-тетерок, рябей-рябушек, белых куропаток, заморских зайцев».

Крестьянин также просит своего заступника защитить его от всяких злых людей, где в числе прочих называет «ворожей», «колдунов», «порченников», «скриженников» и «постриженников».

Богоугодные монахи, «постриженники», тоже чем-то помешали охотнику? А уж «скриженники», т. е. книжники, от слова «скрижали», то есть обложки, и подавно стоят первыми в списке неприятелей. Поскольку против монахов и книжников у Господа Бога совершенно явно ничего нет, то выходит, что на горе сидит совсем не Господь и обращается охотник к другому божеству, скорее всего к языческому Даждьбогу, имя которого к середине XIX в. крестьяне уже забыли.

Еще одна интересная деталь из этого заговора. Там есть фраза: «как течет река Воуга и река Котрос». Если с первым названием все ясно, это Волга, то расшифровка второго имени требует смекалки. Котрос – это небольшая ярославская речка Которосль, впадающая сейчас в черте города в Волгу.

Этот отрывок ни много ни мало свидетельствует о том, что заговор об охоте как минимум XV столетия и попал в заднесельскую округу во времена ярославских князей Пенковых.

Языческие реликты в мировоззрении крестьян не исчерпываются культом «знатков». Кроме них все вокруг людей было населено существами, с которыми человеку требовалось считаться. Если все делать по правилам, существа неприятностей не приносили, а если правила нарушить, то наверняка быть беде.

Интересно, что слово «знаток» и сейчас в большом обиходе, но уже без сакрального значения. «Знатки-знатоки» – теперь деятели шоу-бизнеса и имеют свою передачу на телевидении.

Нечистая сила Заднесельской округи

Кроме людей, так или иначе связанных с магией, крестьяне верили в существование еще целой категории существ. По классификации известного русского этнографа С. В. Максимова они относятся к так называемой «нечистой силе». Странно, но эта «нечисть» порой жила в самых чистых местах крестьянского жилища, часто следила именно за порядком и очень сердилась, когда крестьяне его нарушали.

В каждом доме обязательно жил «дворовушко». Его место было «за печью» или на скотном дворе и в обязанности входило следить за скотом. «Дворовушко» выбирал себе любимый цвет, и вся скотина в доме должна была быть именно такой расцветки, иначе он мог осерчать и загонять по хлеву «до пены» то животное, чей окрас ему не по нраву. По местному поверью любимым лошадям «дворовушко» заплетал гриву в косы. Крестьяне этому даже не удивлялись.

Мерцалов сам слышал на ярмарке, как один мужик сетовал другому:

«Мила мне твоя коровка, всем вышла, а купить боюсь, шерсть «не ко двору». Крестьяне свято верили, что если хозяину на кровати вдруг стало тяжело дышать, то это «дворовушко» рассердился и душит его, а если где-то под окном воет ветер, то это домовой печалится о скорой кончине хозяина.

Впрочем, в крестьянском хозяйстве «дворовушко» был не один такой помощник. В овинах, сараях для сушки снопов перед молочением зерна жил «овинный дедушко», который следил за порядком. Если какой нерадивый хозяин не дай бог зерно пересушит, то «овинник» будет сердиться, выть ветром, мяукать кошкой, может в сердцах начать кидаться снопами.

Особый статус был у «банного». Он тоже проживал за печкой или в углу за полатями, следил, чтобы в баню во внеурочный час не ходили. С полуночи до утра, считали крестьяне, мыться нельзя; это время «банного», и мешать ему во избежание неприятностей не надо.

Что получается, «дворовушко», «овинник» и «банной» – хорошие помощники по хозяйству крестьянину! Почему же тогда их относят к «нечистой силе»? Парадокс!

Лес и река в Заднесельской волости тоже имели своих «хозяев», с которыми крестьяне то и дело встречались в самых неожиданных местах.

«Лесовой», или по-другому леший, обитал в лесу. Крестьяне рассказывали Мерцалову, что видели его не однажды: «Высокий-превысокий мужик в белом балахоне и такой же шляпе. Идет да ухает или хохочет на весь лес».

Крестьяне не считали лешего вселенским злом, полагали, что он большой проказник и любитель посмеяться над людишками. «Заведет православных с пути-дороги в сторону да и захохочет».

Категорически нельзя было поминать лешего всуе. Если какой крестьянин в сердцах скажет ребенку: «понеси тебя леший», «лесовой» тут как тут, хвать дитя и в чащобу тащит. Бывали случаи, когда капризного ребенка, которым были недовольны родители, леший подменял на своего. Этот «обменок», как правило, был некрасив собой, с большой головой и худеньким тельцем, всегда белобрысый. Обруганные в сердцах дети, по мнению крестьян, часто вообще пропадали безвестно. В деревне Веснине пропавшую девочку видели на овине, вся «в беленькой рубашечке, пояском красным опоясана», бегает вокруг, а в руки не дается.

Страшно крестьянину против «лесового» хозяина. Если чего и боится леший – только святого образа.

Это пожалуй единственное указание на то, что христианский культ иногда ставился выше традиционных верований. Однако и тут «крестная сила» не всегда помогала. С иконой крестьяне ходили в лес искать пропавших людей, которых «в горячах» кто-то из родных «послал к лешему». Если кого и находили, приводили домой, потом долгое время он был «неловкой», т. е чувствовал себя плохо.

Мерцалову был известен случай, когда леший перенес мужика по прозвищу Лопата из деревни Брюшинкино за 600 верст в город Великий Новгород. Мужик очнулся – место чужое, возвращался назад несколько месяцев «христовым именем», т. е попрошайничал по дороге. Потом оказалось, что не там лег отдыхать в сенокосную пору и лешего прогневил.

При всех неприятностях от этого типа крестьяне относились к нему с пониманием, все-таки хозяин леса. Леший, если его хорошо попросить, мог помочь в охоте, сборе грибов и ягод, выведя на неубранное место. Он был, что называется, «соседом с характером».

В записках краеведа сохранилась удивительная история о местном «водяном». Она достойна отдельного рассказа.