Текст книги "Дело Белки"

Странным образом мой путь в университет лежал по Рублево-Успенскому шоссе. Очень неподходящая трасса, чтобы куда-то опаздывать. Мало того, что там вечная пробка, так еще и ментов пруд пруди. Да с такими расценками, что при моих доходах о нарушениях лучше не помышлять. Увы, какой-то черт меня все ж таки дернул выйти на встречную полосу. После чего я окончательно пролетел с лекцией, а вернее, сначала в кого-то врезался, а потом пролетел, причем прямо через лобовое стекло.

Очнулся я от воя сирены. Сначала мне показалось, что это «скорая помощь» прибыла собирать мои фрагменты со здешней узкой обочины. Однако вскоре ее истошный вой трансформировался в не менее истошный женский визг. А тот в свою очередь стал распадаться на более-менее внятные слова и многочисленные междометия.

– Козел! Кретин долбаный! Ты что ж, гад такой, сделал?! Куда ты пер, урод?! Я тебя спрашиваю!

Еще не подняв головы, я уже знал, что из всех автодорожных зол выбрал самое большее – столкновение с классической рублевской дамочкой, почти наверняка крашеной блондинкой и более чем наверняка натуральной стервой.

– Лишенец! На фига ты вообще сюда влез! С твоими дровами только по дальним выселкам ездить!

Точно! Я не ошибся. Этой мало будет выпотрошить мои и без того полупустые карманы. Для полного морального удовлетворения она должна живьем содрать с меня шкуру и пустить ее на кожаный салон своей новой тачки. А то, что после этого от меня останется, велит собрать в маленький полиэтиленовый пакетик и скормить своему любимому той-терьеру.

– Что ты лежишь?! Вставай, посмотри, во что ты мне эркер превратил. Я уже про каминный зал не говорю! Скотина! Я же только что евроремонт сделала!

С каждым словом пострадавшей от моего лихачества дамочки мне хотелось как можно глубже зарыться в качественный местный асфальт. Тем более что меня скоро так или иначе в него закатают. Шутка ли сказать: я разворотил женщине новенький эркер. Оставалось только набраться мужества, поднять голову и посмотреть, что же это такое.

Я посмотрел, и обретенное знание не прибавило мне ни покоя, ни радости. Напротив, я лишь теперь смог оценить подлинный размер случившейся катастрофы. Прямо посередине Рублево-Успенского шоссе стояли покореженные в столкновении друг с другом два транспортных средства: моя, а вернее взятая по доверенности у Бабы-яги избушка на курьих ножках и принадлежащий нервной дамочке элитный коттедж на страусиных ногах.

– Ну что, понимаешь теперь, на какое бабло ты попал?! – продолжила набрасываться на меня жертва аварии.

– Понимаю! – с ужасом прошептал я, но мой слабый голос не был услышан. Он потонул в реве звуковых сигналов, издаваемых бесконечной вереницей застрявших в созданной мною пробке эксклюзивных экипажей.

Боже, каких только моделей здесь не было?! И роскошные виллы на кенгуриных лапах, и многоэтажные особняки на массивных слоновьих конечностях, и даже пара-тройка роющих копытами асфальт дворцов в мавританском стиле. И вдруг надо всем создаваемым ими шумом и гвалтом разнесся властный, многократно усиленный мегафоном рык:

– Принимаем! Принимаем к обочине! Освобождаем проезд!

Оглянувшись на этот глас возмездия, я увидел нечто совершенно невообразимое и кошмарное одновременно. К месту аварии скачками приближался стационарный пост ДПС на длинных волчьих ногах. «Бежать! Только бежать!» – в панике подумал я и прыгнул в чрево раскуроченной мной избушки.

– Давай! Выноси, милая! – обратился я к покосившемуся срубу, кладя руки на штурвал-прялку.

А снаружи ревел и негодовал невидимый сотрудник ГАИ:

– Избушка на курьих ножках, остановитесь! Повторяю! Избушка на курьих ножках, остановитесь!

– Не слушай его, родная! Не надо! Жми! Жми на всю катушку! – увещевал я пошатывающийся на бегу бревенчатый домик.

– Избушка на курьих ножках, это последнее предупреждение! Немедленно примите вправо, остановитесь, повернитесь к лесу задом, а ко мне передом!

И избушка затормозила!

– Нет! – закричал я, но было уже поздно. Подчинившийся приказаниям властей сруб встал как вкопанный, а я, не сумев удержаться на ногах, полетел вперед, ударился об стену, рухнул на пол и наконец проснулся.

«Ну Арина Родионовна… Ну спасибо!» – подумал, придя в себя на полу приснившегося домика. В том, что я вырубился именно по вине не желавшей поддерживать разговор старухи, сомнений не было. Впрочем, к содержанию моего бреда Баба-яга, скорее всего, отношения не имела. Это уже сказались свежие впечатления от поездки по лесу. Но сказались и сказались. Главное, что мой ночной кошмар закончился.

– Леший тебя забери! – раздалось снаружи. – Да повернешься ты уже передом или нет!

«Вношу поправку! – подумал я. – Сон закончился! А кошмар все еще продолжается!»

К счастью, на сей раз мне уже не пришлось справляться с возникшей проблемой в одиночестве, поскольку первой на нее отреагировала Баба-яга.

– Горыныч, ты что ли?! – крикнула бабка, которая, к моему удивлению, также оказалась лежащей на полу, из чего я сделал вывод, что приснившееся мне резкое торможение избушки было вызвано вполне настоящей встряской.

– Ага. Мы это! – ответило Арине Родионовне сразу несколько голосов.

– А чего орешь?! Пождать, что ли, не можешь?

– Не можем! У нас тут раненый!

– Что ж ты сразу не сказал! Сейчас выйду! Только накину чего-нибудь! – соврала бабка. На самом деле накидывать ей ничего не надо было, а вытребованной паузой она воспользовалась, чтобы прошептать мне в ухо важные инструкции по безопасности.

– Беда, Левушка! Не пойму я, как Змей нас нашел! Зелье мое отворотное ему не по зубам и не по мозгам! Видать, навели! Вот только кто? Короче, сиди тихо. Ежели что, шастай в окно, и чтоб духу твоего тут не было!

– Арина Родионовна, я так не могу! А как же вы?!

– Цыц! Не будь дурнем! Если и тебя сцапают, кто Ваньке доложится? Все! Сиди – не петюкай!

Несмотря на увещевания Бабы-яги, я попытался направиться вслед за ней к двери, но старуха, не оглядываясь, непонятно каким образом точно ухватила меня за ухо и, выкрутив его, заставила отойти прочь от двери.

– Сидеть, кому сказала!

Я рад был бы что-то ответить, но вдруг понял, что от бабкиных манипуляций у меня онемело не только ухо, но и язык.

– Яга, ты уснула там, что ли?! – рявкнули снаружи.

– Иду, иду! – ответила Арина Родионовна, выбираясь из дома через окно.

Я подумал, что если Горыныч и выступает в шпионской роли подколодного змея, то все равно делает он это очень артистично и убедительно. В голосе, вернее, во всех трех голосах русского народного дракона, явно чувствовалось беспокойство.

– Ну что скажешь, Яга? – спросила одна из голов. – Смогешь еще ему помочь? Или поздняк метаться?

О ком шла речь, я не видел. И раненого, и саму Арину Родионовну закрывало от меня массивное туловище сказочного гада. Зато его увидела Баба-яга и, услышав ее обращенный ко мне крик, я понял: случилось нечто страшное и почти наверняка непоправимое.

– Левка! Тащи сюда ящик, который собирал! Бегом!

– Кто такой Левка? – прошепелявила еще одна голова. Однако ответа не последовало. Похоже, Арине Родионовне было не до того, чтобы удовлетворять любопытство змея. Приблизившись к старухе с грузом затребованных снадобий и посмотрев на то, что раньше пряталось за драконьей тушей, я понял – почему! На давешнем пепелище, где мы с Бабой-ягой варили отворотное зелье, стояла старухина печка. Даже при лунном свете на ее белых боках были видны многочисленные уродливые выбоины от пуль. Не говоря уж об отколотой трети, а то и половине трубы. Однако не это оказалось самым ужасным. Гораздо страшнее было наткнуться взглядом на свесившееся с печи безжизненное тело Ивана.

– Соберись, Левушка! Давай, касатик! Нельзя сейчас тормозить! И раскисать не время!

Я в недоумении посмотрел на Бабу-ягу. Чего это она решила, что я собираюсь раскисать? Нет уж, любезная Арина Родионовна, я сначала помогу вам привести в чувство Ивана, а потом пойду рвать тех, кто это с ним сделал. Тем более что как минимум три первые кандидатуры у меня на примете имеются. И тут до меня дошло: хотя увещевания старухи и были адресованы мне, на самом деле все сказанное относилось прежде всего к ней самой. Это я здесь играю в рыцарей, в защиту волшебных животных, в месть за друга, которого на самом-то деле и знаю без году неделю. А у Бабы-яги рушится единственный близкий ей мир. Мало того, по сути, он уже рухнул. Оставались от него только любимая избушка, которая для старухи одновременно и дом, и домашний любимец, и чуть ли не дите малое, да старинный друг-недруг Иван-дурак, обещавший помочь эту избушку спасти. И вот теперь этот спаситель лежит весь избитый, израненный, и с каждой уходящей из него каплей крови уходит жизнь и надежда из самой Бабы-яги.

– Соберитесь, Арина Родионовна! Давайте, голубушка! Нельзя сейчас тормозить! И раскисать не время! – сказал я бабке, и невольно мелькнуло в голове: «Если ошибся, быть мне на этом месте галлюциногенным грибом!» Но, видимо, не ошибся. Во всяком случае, превращать меня Арина Родионовна ни во что не стала, просто вздохнула глубоко, а потом… А потом заорала:

– Ну что встали, оба два! Левка, дуй в дом за котлом. Горыныч! Правая голова разводит огонь! Левая стерилизует инструменты! Центральная стоит на стреме! Центральная, поняла? Если хоть одна гадина здесь появится, пали ее к едрене фене!

– Есть! – рявкнула центральная, а я уже бежал к дому, а по дороге придумывал, как именно разделаюсь с Дмитрием, Кощеем и Соловьем, когда они мне попадутся. И рыцарского в тот момент в моих мыслях было очень мало.

Глава двадцать восьмая

Если мне когда-нибудь доведется поймать золотую рыбку… Что не исключено, так как в библиотеке Общества есть «Справочник рыболова» с перечислением всех мировых водоемов, в которых ее когда-либо видели. Так вот, если она мне все-таки попадется, клянусь, я не стану сильно жадничать. Пусть Билл Гейтс, так и быть, остается самым богатым человеком в мире. В конце концов, зачем нужны все эти миллиарды долларов?! Тем более что в последние годы большую часть цен перевели в евро. Власть меня тоже не привлекает. Во-первых, я не уверен, что смогу стать хорошим президентом. А во-вторых, где гарантия, что через четыре года мне снова удастся кого-нибудь поймать?

Иными словами, над вторым и третьим желанием мне еще предстоит работать и работать. Зато с первым все ясно уже сейчас. А именно, в первую очередь я попрошу золотую рыбку о том, чтобы отныне и навсегда, на все долгие-долгие годы предстоящей безбедной и счастливой жизни, я был напрочь избавлен от доставшей меня необходимости стоять в очередях. Вы только представьте, какое это будет счастье. Приходишь куда-нибудь в «Пушкин». Например, в пятницу… Да что там в пятницу?! В субботу! Вечером! А тебя раз – и сажают за столик, и безо всякой очереди! Или летишь ты, скажем, нырять. Скромненько так летишь – эконом-классом. И не на Мальдивы какие-нибудь, не в Индонезию, а в набивший оскомину любому туроператору Шарм-Эль-Шейх. Ну и естественно, что народу на таком рейсе человек триста, из которых лыка не вяжут как минимум двести пятьдесят. Посему и погрузка этой милой публики на самолет занимает едва ли не больше времени, чем потребовалось старику Ною, чтобы загнать на ковчег завещанный ему планетарный зверинец. Вот только тебя эта проблема больше не касается, потому как ты и на регистрацию без очереди, и на посадку без очереди, и по прилете через паспортный контроль так быстро, что на пограничном штампе даже чернила высохнуть не успевают.

Я могу еще много примеров привести. Те же московские пробки. Это ведь тоже разновидность очереди, просто состоит она из машин. Но, думаю, что и так ясно: если рыбка это желание исполнит, о здоровье и долголетии ее уже можно будет и не просить. Сберег от очередей нервы – вот тебе и здоровье! Сберег время – вот и долголетие!

Не помню, когда меня посетила эта гениальная мысль. Не исключено, что как раз в те самые тридцать минут, когда я занудно изображал часового на северной стороне избушки на курьих ножках. Чем я только себя не развлекал. И кругами ходил, и «Спящей красавицей» фехтовал, и даже пробовал играть в дартс Кощеевой смертью. А все потому, что никакой настоящей охраны от меня не требовалось. На самом деле Арина Родионовна попросту спровадила меня от прооперированного Ивана, которому, по ее словам, был показан полный покой и абсолютно противопоказан я. С этим, конечно, можно было поспорить, а заодно напомнить Бабе-яге, что Иван Иванович на время отсутствия оставил меня за старшего. Увы, при этом он же потребовал, чтобы я во всем ее слушался. И это было самое ужасное. Потому что слушаться ту Арину Родионовну, какой она стала, пережив облаву и ранение Ивана, не хотелось совершенно.

Старуха помрачнела, осунулась, вовсе перестала улыбаться, и теперь в ее чертах все чаще проглядывала та жуткая страхолюдная физиономия, которой Яга в шутку попыталась напугать меня в день нашего знакомства. Оказав Дураку первую помощь, бабка сразу же вооружилась метлой и теперь вообще не выпускала ее из рук, как хороший красноармеец винтовку Мосина. В том, что метла ей нужна именно в качестве оружия, я убедился, когда отошел в кусты для совершения утренних гигиенических процедур. Услышав хруст сломавшейся у меня под ногой ветки, Баба-яга не раздумывая махнула метлой в мою сторону, сотворив заклинание Листопада. Не поручусь, что такое и впрямь существует. Название придумал я сам, после того как на меня сверху посыпались снопы березовых листьев, тучи еловой хвои и град разнокалиберных шишек. На словах это, конечно, звучит не страшно, но на деле безобидные листики неожиданно стали резаться, как бритва, кончики хвойных иголок по твердости не уступали закаленной стали, а шишки молотили вокруг не хуже летящей из-под колес грузовика щебенки. Мне оставалось только радоваться двум вещам. Первая – второпях бабка слегка промахнулась. Вторая – в момент срабатывания заклинания я не шел по нужде, а возвращался, успев ее справить. Иначе после такого залпа уже и ходить бы не пришлось.

Как ни странно, вместо извинений за свой «дружественный огонь», Баба-яга грубо буркнула, что нечего шляться где ни попадя, и продолжила разговор с Горынычем. Как оказалось, в этот момент Змей как раз рассказывал, где и при каких обстоятельствах столкнулся с Иваном. Признаться, я очень надеялся на то, что услышу какое-нибудь героическое повествование в духе «Песни о Нибелунгах», «Неистового Роланда» или хотя бы «Братства кольца». Дескать, летел трехголовый дракон над лесом и невольно стал свидетелем битвы бесстрашного Айвана де Дурака с вырвавшимися на свободу Соловьем-разбойником, Кощеем Бессмертным и Дмитрием-Счастливчиком. В ходе этой баталии три перечисленных злодея оказались повержены, а пострадавший от жестоких ран де Дурак был доставлен к нам благородным сэром Горынычем.

Увы, ничего подобного мне услышать не пришлось. Змей не видел в лесу никого, кроме самого Ивана, не имел ни малейшего понятия о том, как тот получил свои ранения, и, более того, сама их встреча была абсолютной случайностью. Иначе говоря, Змей Горыныч попросту пристраивался на ночлег, когда несущаяся через ночной лес печка взяла да и переехала ему хвост.

– Больно было, страсть! – пожаловался ящер, бросив укоризненный взгляд на кирпичный внедорожник с дровяным двигателем. – Зато потом она сама меня к вам и проводила!

– А вы-то что в лесу делали? – почувствовав некую недосказанность, спросил я Змея.

– Чего-чего?! Отдыхали мы! – неохотно буркнула правая голова и пыхнула ноздрями, постаравшись замаскировать клубами густого дыма свои неожиданно забегавшие глазки.

«Врет! – подумал я. – Эх, допросить бы каждую его голову в отдельности, а потом собрать все на очную ставку!» Увы, я знал только один способ разделения голов Горыныча между собой. Так сказать, хирургический. Но после этого они уже вряд ли смогли бы что-то сказать. Зато Арина Родионовна старому приятелю, похоже, поверила и даже готова была воспользоваться его помощью:

– Змей, ты за избушкой не присмотришь?

– За избушкой… – задумчиво протянула средняя голова. Похоже, решения у Змея принимала именно она.

– Точно! – подтвердила Баба-яга. – Головы у тебя три, вот и погляди на восток, на юг, да на запад.

– А на север? – озадачилась левая, самая крупная и, как мне показалось, наименее сообразительная.

– Там молодой подсуетится! – ответила Баба-яга, кивнув на меня.

– Можно! – согласился Горыныч.

– Арина Родионовна, – удивленно начал я. – А вы куда? Нам же надо на место встре…

Доозвучить свою мысль о том, что мы должны продолжить путь на Ноктево болото, у меня не получилось, потому что старуха ни с того ни с сего снова схватила меня за ухо.

– Это еще что такое?! Тебя кто учил старших перебивать?! – рявкнула она, терзая мою правую мочку. При этом уху, как ни странно, было не так чтобы и особенно больно. Зато моя способность говорить опять куда-то исчезла.

– Так его! – радостно заржала левая башка Горыныча. – А то совсем эти сопляки нюх потеряли.

– Может, нам его съесть? – все так же задумчиво предложила Яге средняя голова.

И тут старуха окончательно расставила все точки не только над «и», но заодно и надо всеми другими буквами нашего алфавита. Нет, есть меня Арина Родионовна, конечно, не позволила. Однако мне показалось, что прежде чем огласить Змею запрет на употребление меня в пищу, она выдержала слишком уж долгую и абсолютно ничем не оправданную паузу.

«Ах вот вы, значит, как, Арина Родионовна! – мысленно оскорбился я. – Ну и ладно! Вот уйду один Белку искать, посмотрим тогда, как вы станете перед Иваном отчитываться!» В тот момент я еще не задумывался, как мне удастся осуществить эту произнесенную про себя угрозу. Но, как ни удивительно, решение подсказала сама Баба-яга. Уже двинувшись по направлению к своему посту, я услышал, как она говорит Горынычу:

– Ты, Змеюшка, не волнуйся! Я максимум на полчасика. Травок целебных для Ивашки соберу – и обратно!

Таким образом, время моего побега было определено. Тридцати минут мне должно было хватить, чтобы незаметно вернуться в избушку, оставить Ивану объяснительную записку, прихватить кое-что из своих вещей и отправиться выручать: Барса Мурзоевича – раз; Алихана – два; Белочку-камнегрыза – три! Оставалось лишь дождаться, пока бабка отправится на заготовку своего медицинского гербария. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Я уже начал нервничать, что старуха передумала отлучаться, когда со стороны избушки донесся знакомый звук отрывающейся от земли ступы. Есть! Задрав голову, я действительно увидел мелькнувший над древесными кронами летательный аппарат и начал медленно продвигаться в сторону домика на курьих ножках.

Когда-то один мой приятель справедливо заметил, что предупредительная табличка «Осторожно! Злая собака!» будет служить гораздо более эффективно, если написать на ней «Осторожная злая собака!» Лично я на сто процентов уверен, что он прав. Гораздо страшнее пробираться по охраняемой территории, если знаешь, что стерегущая ее зубастая тварь не просто носится взад-вперед, облаивая возможных нарушителей, а, наоборот, тихо ползет за тобой следом, ожидая, когда тебя можно будет без помех ухватить за задницу. Насколько я успел заметить, правая и левая головы Горыныча на роль «осторожной» собаки не тянули. Зато средняя… От средней головы можно было ждать чего угодно. В том числе и того, что ей хватит мозгов раскусить мою легенду: «Хочу соорудить безопасный пост на дереве, пришел взять шмотки и пожрать, чтобы не спускаться вниз за каждой мелочью!» Выдумка, конечно, не ахти, но еще на подходе к срубу я понял, что если кому-то и придется давать объяснения, то не мне, а самому Змею Горынычу.

Начать с того, что монстр, как и я, оставил свой пост. Однако не это было самое подозрительное. Змеюка зачем-то разжигала печку, которая с прошлой ночи так и осталась стоять на улице. Поверить в то, что огнедышащему гаду может стать холодно, я не мог. Кашеварить ему тоже вроде было ни к чему. Если только Горыныч не решился нарушить запрет Бабы-яги и не собрался запечь меня. «А ведь он может! – подумалось вдруг. – Скажет потом старухе, что я сбежал, и будет очень недалек от истины». Ситуация складывалась тупиковая. Уходить без клубка-искателя было бессмысленно. Именно с его помощью, привязав к нити иглу, я собирался выйти на Кощея, а заодно и на Дмитрия. Пробраться мимо зверюги в избушку тоже не получилось бы. Тем более что в разведении огня в печи участвовало лишь две головы – левая и средняя. Правая почему-то спряталась в доме. Но вдруг ее окликнули:

– Правый!

– Чего?

– Посмотри, есть еще дрова в горнице?

– Не-а! – доложила, присоединяясь к собратьям, правая голова. – Кроме Ивана, никаких дров!

– Тоже мне, шутник! – поморщилась средняя. – Ладно. Айда в лес, какую-нибудь сушину завалим!

– Не понял! – удивилась правая башка. – А чего, Дурака пасти больше не надо?

– Надо-надо! – огрызнулась средняя. – Только дрова сейчас важнее. Ну чего стали? Вперед! – И Змей, неуклюже переваливаясь с боку на бок, потопал к лесу.

Едва ящер скрылся в кустах, я стремглав бросился к дому. У меня уже не оставалось сомнений в том, что задумал монстр. И как я мог забыть, что на этой печи можно не только готовить, но еще и ездить! Конечно, сам по себе Горынычу этот кирпичный внедорожник и даром был не нужен. Тварь-то повстречалась не только трехголовая, но еще и летучая. Однако после упоминания Ивана я понял, что Змей задумал похищение. Зачем? А затем! Недаром же старуха когда-то сама говорила, что ВЧК выпустило Горыныча по амнистии. А что такое амнистия, как не идеальное прикрытие для освобождения ящера и последующей вербовки его в качестве секретного агента? Теперь же, в момент кризиса, этот агент начал действовать. И Ивана он доставил к нам не просто так, а чтобы добраться до новой базы партизанского отряда. Но не вышло. Баба-яга нарушила приказ и на место встречи не поехала. Однако и ждать, пока Дурак оправится от ран и расскажет, что Змей тоже участвовал в облаве, гаду не с руки. Вот он и спешит ретироваться, а заодно собирается увезти с собой ценного пленника.

Все эти мысли сами собой прокрутились в моей голове и выстроились в стройную цепочку, в которой я не видел ни одного слабого звена, кроме разве что себя самого. Каких бы успехов на волшебном поприще я в последнее время ни достиг, тягаться с трехголовым огнедышащим монстром мне пока было слабо. Не помогало даже то, что в избушке меня ждали меч-кладенец и АК-74. Автоматом Горыныча не возьмешь, а пользоваться мечом я так и не научился. Оставалось только забраться в дом, взвалить бессознательного шефа себе на плечи и рвать в лес. Да, и еще не забыть залить печку. Пусть потом Змей ее снова раскочегаривает. Какой-никакой, а все выигрыш во времени. С другой стороны, зачем заливать?! На ней и поедем!

Составив план действий, я немедленно приступил к его выполнению. Начал, естественно, с самого сложного – эвакуации Ивана Ивановича из избы. Намаялся вдоволь. Все-таки не зря считается, что расслабленное тело намного тяжелее напряженного. Спас разве что страх, вернее, адреналин, которого, благодаря этому страху, было во мне выше крыши. Зато после того, как мне удалось водрузить Дурака на печь, я уже не ходил, а чуть ли не летал. Вот так, на лету, я и похватал из горницы все, что подвернулось под руку. Меч, автомат, флягу с водой, клубок и даже миску с недоеденной ночью кашей. Я понятия не имел, как мне удастся приторочить все это барахло к печке, но на то я и числился «Знаменем Провала», чтобы моя невезучесть сама решала встающие передо мной проблемы. Уже подбегая к своему дровяному вездеходу, я со всей дури стукнулся ногой об ящик со старухиными зельями. Боль была адская, зато у меня появилась емкость, в которую в дополнение к бабкиным снадобьям я покидал и всю свою амуницию. Теперь оставалось самое малое: за считаные секунды научиться управлять принципиально новым для меня транспортным средством.

Взобравшись на печь и встав на колени перед ее трубой, я мучительно пытался вспомнить, при помощи каких манипуляций днем ранее Иван сумел заставить эту дуру сдвинуться с места. Я трогал кирпичи, ковырялся пальцем в пышущей жаром щели в печной трубе и отчетливо понимал: что-то не так, чего-то здесь не хватает. И тут меня осенило: «Ну конечно! В эту дырку должна вставляться заслонка!» Решив этот сложный для городского жителя ребус, я вскочил на ноги и, увы, вместе с валяющейся на земле закопченной железной пластиной заметил то, что предпочел бы не видеть вовсе – три пары огромных, округлившихся от изумления драконьих глаз.

– Эй, молодой, а ты чего там делаешь? – задала мне вопрос левая, действительно, самая тупая голова ящера. Однако правая и средняя уже все поняли.

– Стоять! – рявкнула средняя.

– Порву! – проревела правая.

– Писец! – прошептала моя несчастная, единственная и неповторимая.

Дальше все стало происходить очень быстро. Ящер отшвырнул в сторону принесенные из лесу поленья и быстро поскакал в мою сторону. Я еще быстрее спрыгнул с печи на землю, схватил заслонку и взлетел обратно. Ящер подпрыгнул на манер баскетболиста, стремящегося к корзине, но вытянул вверх не одну руку, а всего-навсего три шеи. Вот только баскетболист после такого прыжка бросил бы обычный мяч, а Горыныч, как ему и положено, шарахнул тремя фаерболами. Пышущие жаром сгустки еще с гулом летели в мою сторону, а земля уже содрогнулась от удара приземлившейся на нее туши. Но второго залпа не последовало. Вернее, я понятия не имею, последовал он или нет, так как в то же мгновение мне удалось с размаху загнать заслонку в трубу, и печь с визгом и свистом того, что заменяло ей тормоза, прыжком сорвалась с места.

Первую тысячу метров я не столько проехал, сколько проскакал, собирая под брюхо своего вездехода все пни, коряги, кочки и рытвины. Однако потом все пошло легче. Я просто вовремя сообразил, что управление печью весьма напоминает то, как я в детстве рулил парусным швертботом «Мева» по глади Клязьминского водохранилища. Всего-то и разницы, что у яхты румпель, а у печи заслонка. В остальном – все то же самое. Хочешь повернуть вправо, толкай рукоять влево. Хочешь влево, вертай направо. Единственное отличие заключалось в том, что скорость польской яхточки зависела от силы ветра, а на скорость печки надо было влиять, вдвигая и выдвигая заслонку. Впрочем, был еще один существенный нюанс. Ни разу за все мои катания по водохранилищу за мной не гонялось плюющееся огнем трехголовое чудище. Теперь же мне предстояло обрести и этот весьма познавательный опыт.

Признаюсь, я не сразу сообразил, почему, увидев, что я взобрался на печку, Змей Горыныч попытался гнаться за мной пешком, вместо того чтобы мгновенно подняться в воздух. Теперь же, когда ящер выполнил всего лишь первый заход над моей задранной вверх головой, я смог по достоинству оценить его истинные размеры и представить, какая обширная территория должна требоваться ему для взлета. Были в полете Горыныча и другие сюрпризы. Будучи любителем кино, я с избытком насмотрелся различных фильмов, где поражающие воображение своей красотой и грацией драконы стремительно рассекают небесные просторы, примерно раз в час изящно взмахивая перепончатыми крыльями. Чего-то в этом роде я ждал и от Горыныча. Не тут-то было. Ящер летел на реактивной тяге, а точнее, на двух струях пламени, которые непрерывно выдыхали правая и левая головы, которые благодаря длинным гибким шеям смогли занять места по обе стороны от драконьего туловища. При этом средняя голова выполняла все остальные функции: управляла полетом, высматривала противника, постреливала фаерболами и плевалась струями напалма. Кстати, с точностью выстрелов у средней головушки явно были проблемы. Все ее выстрелы постоянно давали «перелет». Сперва я даже порадовался этому обстоятельству, но потом до меня дошло. Змей не пытается нас спалить, он хочет заставить меня остановиться. Это меняло дело, поскольку я твердо знал, что останавливаться не собираюсь, и в тот момент, когда Горыныч это поймет, ему не останется ничего другого, как поджарить меня и Ивана точным одиночным выстрелом. Избежать этого я мог только одним способом – ускориться.

Не знаю, что подумал Змей, когда наша неторопливая по сравнению с ним печка вдруг стремительно умчалась вперед. Надеюсь, мне удалось его удивить и придать всем трем мордам ящера изумленно-глупое выражение. Сам я был просто счастлив, потому как у меня не было никакой гарантии, что удастся увлечь за собой в ускоренный режим такой громоздкий объект, как печь с кучей постороннего барахла и покоящимся на ней Иваном.

Увы, радость моя оказалась непродолжительной. Во-первых, летящий за нами Змей тоже сумел неплохо прибавить ходу. Он, конечно, постепенно отставал, но не так быстро, как мне того хотелось. А во-вторых, оказалось, что сама печь не в силах выдержать такой скорости. Буквально через пару минут движения в ускоренном режиме я почувствовал усиливающуюся вибрацию, а потом наше транспортное средство стало буквально распадаться на части. Сначала с него посыпались немногочисленные изразцы, потом осколки кирпичей, потом куски покрупнее. Мне пришлось срочно принимать решение: снижать скорость или мчаться дальше и вскоре, как ни странно это звучит, загнать печь Бабы-яги насмерть. Не знаю, насколько это было разумно, но я сделал выбор в пользу печки. Я вышел из режима ускорения и сразу же услышал, как она буквально перевела дух. Таким образом, собственность Арины Родионовны была спасена, но нам с Иваном снова угрожало уничтожение. И тут я понял, что знаю, как можно спасти если не нас двоих, то хотя бы Ивана. Пользуясь тем, что преследующий нас Змей Горыныч еще недостаточно приблизился, чтобы разглядеть все происходящее на земле, я резко вогнал печь в вираж и стал разворачивать ее на сто восемьдесят градусов. При этом мы, естественно, изрядно потеряли в скорости, зато я мог почти что с минимальным риском сбросить Ивана в траву, после чего погнал печку навстречу ящеру.

– Тормози, гад! – закричали мне сверху. – Тормози! Спалю к чертовой матери!

«Ага! Спалишь! Как же!» – подумал я и снова вошел в ускоренный режим. Ненадолго. Буквально на одну, максимум полторы минуты. И то лишь для того, чтобы проскочить под Горынычем и опять заставить его за мной гнаться, оставив позади скрытого кронами деревьев Ивана.

К моему восторгу, ящер купился на мой трюк. Но, судя по всему, это был последний повод для веселья, который случился у меня в жизни. Посмотрев вверх, я понял, что Змей начал уставать. Он снизился, стал вилять из стороны в сторону, да и шлейф пламени, вырывающийся из голов-двигателей, был уже вовсе не таким густым и длинным. Однако это вовсе не означало, что мне удастся спастись. Скорее, ровно наоборот. Еще немного, и Змею не останется ничего другого, как жечь на поражение. Впрочем, теперь, когда на борту не было Ивана, я тоже мог позволить себе немного повоевать. Надо было лишь вооружиться, но, как назло, ящик с моей амуницией находился на другом конце печки. Я как мог, не отрываясь от руля-заслонки, попытался подцепить его ногой, чтобы мало-помалу подтащить в свою сторону. В конце концов мне это удалось, и я уже почти ухватился за автомат, но оказалось, что Змей за это время тоже придумал для меня некий сюрприз. Собравшись с силами, он круто рванул вперед и нанес два точечных огневых удара. Подняв голову и посмотрев вперед, я понял, что проиграл. Прямо поперек моего пути на дорогу заваливались два пылающих дерева. Даже способность ускоряться не могла помочь выбраться из этой ловушки. Сам-то я, может, и сумел бы что-то предпринять, но погасить инерцию печки мне было не по силам. Уже через мгновение она врезалась в созданную Горынычем преграду, и я кубарем покатился с нее на землю.