Текст книги "Дело Белки"

Глава тридцать пятая

Оказавшись вблизи земли, драгоценное солнце светило уже не так ярко. Теперь его сияние не резало глаза, как раньше, зато оно словно овеществилось и превратилось в текучий ленивый поток энергетической патоки, которая наполняла силой и светом все, что к ней прикасалось. Это было восхитительное зрелище, однако что-то типа паранойи подсказывало мне, что передо мной вовсе не безобидная красота какого-нибудь светового шоу. Изумрудный шар, прессом опускающийся мне на голову, таил в себе мощь до времени задремавшего вулкана, и я почему-то был твердо уверен, что ему ни в коем случае нельзя позволить коснуться земли. Мысленно простившись с жизнью и всем тем, что было мне в ней дорого, я сжал волю в кулак и, зажмурившись, шагнул в поток волшебного света. Ничего страшного не произошло. Напротив, Белка, до тех пор непрерывно ерзавшая под моей майкой, почему-то сразу же угомонилась. У меня же возникло ощущение, будто на мою голову опустили крупную тяжелую ладонь, не слишком твердую, не слишком мягкую, которая просто изучает, что именно оказалось на пути у ее хозяина. Так было вначале. А потом ладонь начала давить.

Как-то в одном из супермаркетов я попал на коммерческую презентацию соковыжималки для цитрусовых. Купить ее не купил – жаба задавила, но запомнил. Классная была штуковина. Вся такая никелированная, блестящая, с конусом, на который кладутся половинки апельсинов, и рычагом, чтобы их давить. Девушка, проводившая презентацию, предлагала всем самим попробовать, насколько это легко и просто – мол, каждый, даже ребенок, может получить целый стакан свежевыжатого сока всего за тридцать секунд и не почувствовать при этом абсолютно никакого напряжения. Что ж, ребенок напряжения, возможно, и не почувствовал бы, а вот про апельсины этого не скажешь. Одно нажатие, и от красивых спелых плодов оставались только драные выпотрошенные шкурки. Что-то в этом духе ожидало и меня, когда я сдуру решил подставиться под стремящийся к земле клад. Конуса подо мной, к счастью, не было. Зато сверху обжимало так, что никакому рычагу и не снилось. Я уперся руками в шар, ногами в землю и застыл, гадая, что произойдет раньше: треснет моя спина, или меня сначала по щиколотку, а потом и по колено вомнет в грунт. Судя по странному ощущению в ногах, второй вариант был не так уж невероятен. Я почувствовал, что мои голени и икры что-то царапает, и решил, что это – следствие постепенного погружения в землю. Однако, глянув вниз, понял, что речи о погребении заживо пока не идет. Просто на мне копошится уже как минимум десяток белок. Более того, их количество постоянно прибывает.

– Это к тебе? – спросил я притаившуюся под моей одеждой самочку. – Прости! Оргий на себе устраивать не позволю.

Белка промолчала, зато откуда-то сверху раздался голос Василисы:

– Круто, Лев! Ты у нас прямо Атлант. Погоди. Сейчас помогу!

Царевна подогнала свой аппарат под сетку с изумрудами, после чего нам совместными усилиями удалось ее туда закатить. Ковер сразу же провалился на полметра вниз.

– Дерьмо! – выругалась Прекрасная, спрыгнув на землю. – Придется бежать рядом.

От экипажа Василисы осталась треть. От ковра – две трети. Тем не менее остаточный баланс все равно был не в нашу пользу. Но Премудрую это не смутило. Она схватилась за плотную ткань самолета и резво потащила его за собой.

– Подождите, – обратился я к царевне, пытаясь сделать одновременно сразу множество дел: отдышаться, стряхнуть со своих ног белок и главное – сообщить Прекрасной о своей чудесной находке, но ей, как обычно, было не до меня.

И тем не менее с идеей идти пешком Василиса явно чего-то недодумала. Стоило Цин-лунам просечь, что доверенное их попечению сокровище куда-то погрузили и собираются умыкнуть, как они побросали все ложные цели и рванулись разбираться со мной и Прекрасной. Первым до нас добрался ящер, которому довелось гоняться за Барсом Мурзоевичем. Не знаю, могут ли драконы потеть, но этот отчего-то блестел и вообще выглядел взмыленным. Кстати, я только сейчас смог оценить истинную величину Цин-луна. До близкой встречи с ним я считал, что кобра Куберы имеет огромные размеры, но теперь понял, что рядом с драконом она показалась бы не крупнее дождевого червя. Красота зверюги также поражала воображение. Возможно, яркостью он и уступал беличьим изумрудам, но зато орнамент, покрывавший его чешую, был подлинным шедевром. Я даже начал понимать Дмитрия, который не захотел стрелять в такое удивительное существо. Мне тоже казалось немыслимым попытаться вспороть эту шкуру очередью из вскинутого «калашникова».

– Чего застыл? Пали! – заорала Прекрасная, и прежде красивый голос царевны показался злобным душераздирающим мявом.

Как выяснилось, я был не так уж не прав. Мяв действительно был. Только издала его не Премудрая, а Барс Мурзоевич. Пока дракон целился и под разными углами заходил на наш огрызок ковра, Васильев-младший приблизился к нему с тыла и прыгнул Цин-луну прямо на загривок. Не ожидавший нападения ящер всей тушей врезался в землю, а кот проворно отскочил от него в сторону и приказал:

– Васька, Левка! Хватайте мой ковер, я его задержу.

От недавней веселости кота не осталось следа. Шерсть его была вздыблена, глаза горели, хвост ходил ходуном. Чувствовалось, что драться он будет до последнего.

– Василиса, мы что, так и уйдем?! – обратился я к Премудрой.

– Улетим, если ты не будешь тормозить! Вперед!

Наверное, столетия, прожитые Премудрой на этой земле, уже научили ее поступать не так, как хочется, а так, как на самом деле правильно. Для меня же это была еще относительно новая наука. Чувствуя себя почти предателем, я впрягся в доставшийся мне угол перегруженного ковра и потащил его вместе с царевной к опустившемуся на землю самолету Барса Мурзоевича. Это было что-то вроде бега волжских бурлаков наперегонки со смертью. Стоило нам с Прекрасной преодолеть первые сто метров пути, как мы заметили, что наперерез летит ящер Велеса. Сам бог тоже двигался в нашем направлении, более того, непрерывно забрасывал рвущегося к нам Цин-луна какими-то круглыми белыми снарядами. Некоторые из них даже попадали в цель. Каждый раз, когда это случалось, дракон яростно ревел, но даже не думал развернуться к терзающему его противнику.

И тут, словно для того чтобы окончательно доказать всю безнадежность нашего предприятия, в противоположной стороне показался дракон, которого увел за собой Серый.

– Все, Лев, дальше сам! – сказала Василиса и пошла навстречу последней напасти.

– Я не умею управлять ковром! – крикнул ей вслед.

– Учись! – не оборачиваясь, бросила Премудрая, и мне стало понятно, что ждать от нее больше нечего. Получалось, что теперь я должен в одиночку добраться до огрызка брошенного котом ковра, сложить его с моим и посмотреть, получится ли у этой конструкции взлететь. О том, куда мне дальше направиться и что делать с камнями, я даже не думал. Впрочем, вскоре уже и сама попытка осуществить эту задачу перестала быть актуальной. Мне надо было пройти еще метров двадцать, когда в ковер Барса Мурзоевича ударила молния. Взрыв сжег самолет, а заодно сбил меня с ног и щедро забросал комьями земли вперемешку с травой и прочей зеленью. Получилось что-то вроде экспресс-погребения с воинским салютом и единовременным насыпанием могильного холма. Если бы и сам удар оказался поточнее, то в комплект, без сомнения, вошла бы еще и мгновенная смерть. Но, на мое счастье, неизвестный громовержец промазал. Поэтому, несмотря на соблазн отлежаться под моим несостоявшимся курганом, я все же смог выбраться наружу, о чем, впрочем, тут же пожалел, увидев, кто именно в меня метил.

Над поляной, ставшей ареной нашей схватки с драконами, вознесся Перун. Картина была весьма величественная. Даже Цин-луны перестали нас атаковать и замерли, уставившись на своего хозяина. Надо заметить, что он сильно изменился с тех пор, как уговаривал Велеса присоединиться к армии богов. Тогда Перун, скорее, выглядел чем-то вроде разудалого деревенского мужика, этаким волшебным Чапаевым, который вообразил себя верховным божеством и главнокомандующим. Теперь, даже несмотря на потрепанные галифе и тельник, в нем чувствовались немалые сила, власть и величие. Возможно, этому способствовало то, что бог каким-то образом сумел оседлать Змея Горыныча.

С первого взгляда стало заметно, что наш трехглавый союзник не сразу покорился божественному наезднику. Тело ящера покрывали многочисленные раны. Одно крыло было помято, другое – опалено. На шеях блестели не иначе как купленные в каком-то великанском секс-шопе шипастые ошейники, цепи от которых сходились в левой руке бога. Средняя голова Горыныча была в наморднике.

– Падите ниц, непокорные! – прогремел с небес глас нашего могущественного врага. – Падите и трепещите!

– Поди ты сам! – огрызнулась Василиса, за что в ее сторону немедленно метнули молнией.

– Уймись, непокорная! – пророкотало подхватившее где-то манию величия божество. – Посмотри, что бывает с теми, кто перечит Великому Перуну.

Бог дернул цепи-поводья и заставил Горыныча резко упасть вниз. Цин-луны огласили поляну одобрительным ревом, и мы увидели, что поперек змеиного туловища лежит опутанная веревками Баба-яга.

– Забирайте свою ведьму! – решил поиграть в великодушие Перун и спихнул старуху на землю. – Бой закончен. Люди бежали на свою сторону, но вскоре мы последуем за ними. Я возьму камни, а вы можете убираться. Все! Кроме тебя!

Последние слова относились, конечно, к Велесу. Произнося их, Перун гневно выбросил вперед правую руку. Указующий перст немедленно обвили сверкающие разряды начавшей формироваться молнии. Одна из раскаленных ветвей случайно ужалила Горыныча. Ящер взревел и тут же получил жестокий удар по средней башке.

– Цыть! Змеюга! – рявкнул Перун. – Тебя я тоже оставляю в услужении, пока не вымолишь у меня прощения.

И тут случилось что-то необъяснимое. Все три Цин-луна разом сорвались с мест и бросились на своего хозяина. Один из них ударом огромной лапы сбил его со спины Горыныча, другой встретил взвившееся в небо тело хвостом и, врезав по нему, словно битой, отправил божество еще выше, где Перуна уже ждала струя пламени, выпущенная третьим драконом.

Я, открыв рот, смотрел на происходящее, и вдруг рядом возник кот.

– Не стой, Левчик, не стой! Тащи бабку на ковер – и ходу отсюда.

Так и не поняв толком, что случилось, я поднял на руки Арину Родионовну и потащил ее к Васильеву, который уже сложил в стопку все уцелевшие на данный момент ковры и готовился подняться в воздух. Остальная часть нашей команды возилась со Змеем. Велес и Василиса сдирали с его шеи ошейники, волк зубами помогал стянуть намордник.

– Отлично, Левчик! – похвалил меня Барс Мурзоевич, когда я пристроил Бабу-ягу рядом с сияющим на ковре сокровищем. – Ты тоже полезай!

– Зачем? – не понял я.

Кот не стал затруднять себя ответом. Он просто подцепил меня лапой на свой летательный аппарат и устремился в небо. Оглянувшись, я увидел по-настоящему эпическую картину. Оправившийся от неожиданного нападения Перун, ухватив левой рукой рог одного из Цин-лунов, правой швырял молнии в двух других, а снизу к нему подбирался плюющийся огнем Горыныч, на котором сидел бросающийся снежками Велес.

– Слышь, касатик, – неожиданно подала голос Баба-яга. – Ты как кончишь по сторонам глазеть, не сочти за труд, помоги бабушке развязаться!

– Арина Родионовна, – смущенно воскликнул я, хватаясь за опутавшие старуху веревки. Простите! Я это… Я сейчас!

– Ничего-ничего, милок! Ты не торопись! – продолжала глумиться надо мной бабка. – Мне удобно эдак кульком лежать. К тому ж ты, видать, не просто так на лес пялишься. Небось, и думу какую великую думаешь. Например, чего бы еще такого учудить, чтобы старая Баба-яга сна лишилась да по всему лесу тебя искать начала.

– Смотри-ка, быстро оклемалась! – ехидно заметил кот.

– А то ж! Мы с Перункой по молодости и не так друг друга мутузили!

Похоже, старуха, как и сам Перун, все-таки не забыли связывавшие их когда-то отношения. Но глядя, как Яга морщится от боли, растирая затекшие руки, я тем более не мог понять, как бог мог настолько жестоко обойтись со своей бывшей любовью.

– Гад он – ваш Перун! Чтоб его драконы на фиг порвали!

– Драконихи! – поправил меня Кот Ученый.

– Драконихи? – удивился я.

– Конечно! А то с чего же, ты думаешь, они так взбеленились?!

– Не знаю! Может, поняли наконец, какой сволочи служат.

– Это им и раньше было известно! – усмехнулся кот. – А тут любовь! Если я не ошибаюсь, одна из них и есть пассия Горыныча.

– Все три! – подтвердила и дополнила предположение Васильева бабка.

– О как! – восхитился Барс Мурзоевич. – Выходит, у нашего Змея, кроме запасных голов, и еще кое-чего лишнее имеется.

– Цыть! Охальник! – притворно возмутилась кошачьей шутке Арина Родионовна. – А каким симпатичным котенком был.

Меня это сцена позабавила, но еще больше я обрадовался тому, что Цин-луны осмысленно оказались на нашей стороне.

– Ну все! Теперь Перуну точно кранты! – улыбнулся я, представив, что с зарвавшимся божеством могут сделать три драконихи за синяки и царапины своего общего суженого.

– Не думаю! – возразил Васильев. – В лучшем случае его удастся развоплотить. А вот тебя оттуда точно увозить надо было.

– Почему?

– А ты подумай! – ухмыльнулся кот. – Кто у Горыныча и его женушек яйцо спер? Тоже мне – eggnapper![8]8
  Игра слов, kidnapper – похититель, дословно – похититель детей, eggnapper – похититель яиц (англ.).


[Закрыть]

– Упс!

– Ну нет! – протянула Яга. – «Упсом» ты бы никак не отделался.

– Точно, – согласился кот. – А так, глядишь, и удастся сохранить тебя для Общества.

– Не только меня! – скорчив серьезную мину, заявил я. В общем-то, важничать было совсем не обязательно. Но мог же я хоть чуть-чуть поупиваться тем, что, совершив столько глупостей, в конце концов сделал нечто по-настоящему выдающееся?!

– Смотрите внимательно! – предупредил я и жестом фокусника, вытаскивающего из шляпы живого кролика, извлек из-под футболки слегка помятую Белочку.

Старуха всплеснула руками и выхватила из моих рук полузадохнувшуюся живность.

– Чего там? – поинтересовался Васильев, которому по долгу пилота было положено смотреть исключительно вперед.

– Ничего! – зыркнув на меня сердитыми глазами, сказала бабка. – Защитничек ваш бельчонка придушил.

– Насмерть! – воодушевился Барс Мурзоевич. – Очень кстати. Я как раз думал, чем бы червячка заморить.

– Я тебе заморю, проглот, – огрызнулась Яга, прикладывая ухо к тщедушному тельцу. – Дышит еще, вроде, бедняга. Ну и чем ты собирался нас удивить? – эти слова относились уже ко мне.

– Как чем?! – опешил я. – Это же Белка. Она на камни шла.

– Не она – он! – объявила Арина Родионовна и в качестве доказательства раздвинула мех между задними лапками зверька.

Я снова почувствовал себя полным идиотом. Зато Барс Мурзоевич развеселился так, что чуть не свалился с самолета.

– Ой, Левчик, ну ты просто прелесть! Драконих принимает за драконов. Самца белки за самочку! С людьми у тебя тоже так, или только с животными?

– С людьми у меня все в порядке! – обозлился я. – Дайте мне только снова среди них оказаться.

– Окажешься, Левочка. Окажешься, – хихикал кот. Еще часик полета, и Переход. А там будут тебе и человеческие самочки, и самцы, конечно… Если опять ошибешься.

Я насупился и с неприязнью посмотрел на зверька, ставшего причиной моего позора. Старуха смогла привести его в чувство, однако дальше с ним стало происходить нечто странное. Еще толком не оклемавшись, самец сразу же начал перебираться с бабки поближе к изумрудам. А добравшись до них, предпринял безуспешную попытку прорыться внутрь.

– Это нормально? – мрачно поинтересовался я. – Или я ему еще и голову повредил?

– Повредил, касатик! – заволновалась Баба-яга. – Еще как повредил! Да только не ты. Барсушка, опускай ковер.

– Ты чего, Родионовна? – опешил кот. – Забыла, где мы находимся? Вот уберемся с этой стороны, пожалуйста. А здесь ни-ни!

– Ну хоть зависни, что ли!

– Где?

– Да где хочешь!

Заинтригованный Барс Мурзоевич прошелся когтями по бахроме. Ковер медленно сбавил ход и плавно заколыхался над лесом.

– Ну что тут у вас? – спросил кот, перебравшись к нам от своего шнуркового пульта управления.

– Смотри! – приказала Арина Родионовна, ткнув пальцем в повредившегося умом самца. – Чуешь, что происходит?

– Куда там! Камни все забивают. А вот он, похоже, и впрямь чует!

– Слушайте, – возмутился я. – Может, вы уже объясните, что вас так подорвало.

– Сам увидишь, – не стал вдаваться в подробности Васильев-младший. – Найти бы только, чем сетку вскрыть. – И осторожно попробовал золотую нить когтем.

Авоська отозвалась приятным мелодичным звоном, но на металле не осталось ни царапины, что было удивительно: я всегда считал золото мягким.

– Может, до Дому дотянем? – с сомнением в голосе предложил страж дуба. – Там мы эту подарочную упаковку в два счета распотрошим.

– Ага! И внутри одни потроха останутся, – отвергла идею Васильева бабка. – Уже и сейчас-то может быть поздно… Эй, Лева, касатик, ты чего это удумал?

Я как должное воспринял окрик Арины Родионовны. Если бы такой неудачник, как я, начал рядом со мной стаскивать с шеи автомат, я бы наверняка тоже стал нервничать. Но в этот раз все должно было пройти мирно.

– Подержите, – попросил, передавая старухе оружие, из которого предварительно извлек шомпол.

– Да ты что?! – возмутилась Яга. – Не стану я эту страсть в руки брать.

– Все нормально! Я прослежу, – пообещал кот, который, кажется, уже понял, что за идея пришла мне в голову.

Положив «калашникова» под лапу Барса Мурзоевича, я подцепил стальным стержнем одну из нитей и стал накручивать по часовой стрелке. Авоська натянулась еще больше, камни захрустели от трения друг о друга, а я вращал и вращал шомпол. Наконец, проволока не выдержала и порвалась. Самец тут же бросился к чуть-чуть расширившемуся проему.

– Родионовна, держи этого кобеля! – распорядился кот. – Левочка, продолжай!

Я продолжил. Дело оказалось непростым. Ругаясь, обдирая пальцы и ломая ногти, я раз за разом рвал шомполом злополучную сеть. Потом, когда из нее начали вываливаться изумруды, мне пришлось с величайшей осторожностью зачерпывать их горстями и раскладывать кучками на ковре, ни на секунду не забывая о том, какой взрывоопасной драгоценностью они являются. Наконец мои руки наткнулись на какой-то металл, и еще через несколько минут я выкопал из камней обычную железную клетку, внутри которой и сидела настоящая волшебная Белка.

– Живая! – с явным облегчением сказал Кот Ученый. – А еще бы часик, и как знать…

– Ох, до чего ж тебя довели-то, милая! – запричитала Арина Родионовна вместо того, чтобы просто открыть клетку.

Но самое большое воодушевление испытывал, конечно, самец. Он и верещал, и рвался, и пытался кусаться, но без толку. Древняя колдунья знала, как обезопасить свои руки от зубов грызуна.

– Может, дадите им воссоединиться? – спросил я, заметив, что якобы измученная Белка тоже начала всем тельцем прижиматься к прутьям своей тюрьмы, словно Рене Зельвегер в мюзикле «Чикаго».

– Конечно, дам! – пообещала Арина Родионовна. – Для нее это дело сейчас – самая лучшая поправка. Только не здесь. С такой кучей каменьев они полгода друг от друга не оторвутся.

– Ага! Если только раньше не рванет! – заметил Барс Мурзоевич, возвращаясь на место пилота.

«Не самая плохая смерть!» – подумал я, представив, какой экстаз должны испытывать любовники, если удовлетворение их страсти может выплеснуться столь пугающим взрывом. Но бабка была непреклонна. Она снова всучила мне грызуна и велела вплоть до прибытия домой ни при каких условиях не выпускать его из-под майки. Не могу сказать, чтобы я сильно обрадовался этому поручению, и все-таки даже оно не смогло испортить мне настроение. Мы возвращались, и возвращались победителями. Вскоре впереди появилась знакомая излучина Реки времени, в двух шагах от которой среди сосен пряталась дверь, ведущая в штаб-квартиру Общества.

– Прибыли! – объявил кот и кубарем полетел с ковра, слившись с огромной обрушившейся на него подушкой.

– Кубера! – простонал я, узнав любимое оружие индусского недруга, и не ошибся. В двух шагах от такого близкого, такого выстраданного и заслуженного триумфа нас поджидало коварное одноглазое божество.

После нашего последнего столкновения Кубера оказался слегка помят, весьма грязен, очень зол и главное – он в кои-то веки не разглагольствовал.

– Ловите! – приказал бог, направив к нам со старухой очередную подушку, которая, растеряв по дороге все перья, упала на наш ковер вместительным атласным мешком.

– Что, лысый, – с притворным сочувствием обратилась к Кубере Яга, – нитки гнилые попались?

– Рот зашью, узнаешь!

– Ладно-ладно! Верю на слово.

– А я тебе нет! Кончайте болтать и кладите в мешок камни!

– Хорошо, – неожиданно согласилась Баба-яга, да еще и меня припахать решила. – Давай, Левушка, подставляй мешок!

Я нехотя подобрал чехол от Кубериной подушки, а бабка стала ползать на четвереньках по всей поверхности ковра, подбирая рассыпанные по нему камешки.

– Арина Родионовна, – шепотом воззвал я к старухе, но она меня проигнорировала.

«Чтоб тебя! Неужели сдалась?! – мелькнуло в моей голове. – А я-то сам что в таком случае делаю?!»

– Пытаешься спасти свою шкуру! – ответил на мой мысленный вопрос бог.

Ну конечно! Небожитель, как всегда, бесцеремонно копался в моем сознании. Ну и черт с ним, решил я. Лучше умереть стоя, чем собирать изумруды на четвереньках. Я отбросил мешок и уже собрался демонстративно подняться на ноги, но не успел. Бабка весьма ощутимо пнула меня под коленку и сразу же кинулась лебезить перед Куберой.

– Ты уж, касатик, не серчай на моего подельничка. Молодой он еще, глупый. Не угомонится никак, не успокоится, что камушки ему не достанутся. Столько дней мы за ними охотились, у дружка твоего – Перуна – из-под носа, считай, увели, и все зря!

– Врешь, ведьма?! – взревело на старуху божество. – Я знаю, что защитники добывали их не для себя.

– Тю! – усмехнулась бабка. – Защитничков нынче Перун рвет, а мы-то здесь. Может, дальше были бы, да очень уж нам захотелось камушки разделить.

– Вот как, – задумчиво произнес Кубера. – Вам, оказывается, тоже нужно богатство!

– А что, поделишься? – заискивающе спросила Баба-яга, и я с тоской увидел, как ее глаза загораются от алчности.

– Я подумаю, – пообещал бог, с гораздо большим интересом взглянув на стоящую перед ним на четвереньках старуху.

– Арина Родионовна! – Как всегда, выдержка мне изменила. – Что вы делаете? Вспомните, кто это такой?! Он воюет на стороне Перуна. Он превратил Хана в чинару. Он подставил Велеса…

– Молчать! – взвизгнуло божество, и самые мелкие из его подушек в ужасе разлетелись в разные стороны. – Я не желаю слышать имя этого предателя!

– Черта с два! – выкрикнул я, вступаясь за начальника. – Велес никого не предавал. Я знаю!

– Да что ты можешь знать, человек?! – с презрением и горечью отозвался Кубера. – Что нельзя изменять родине? Что плохо изменять жене?! Запомни, смертный, нет и не было предательства страшнее, чем измена своему предназначению! Даже Перун – этот несчастный безумец, готовый развеять попавшее в его руки сокровище… Даже он остается верен себе. Ему нужен прежний, безвозвратно сгинувший мир, и он пойдет до конца, чтобы его получить. Но его брат… Это другое дело! Как может тот, чья сущность велит находить и умножать, создавать и накапливать богатства, предать их и себя?! Взгляните, посмотрите на эти чудесные камни, на эти бесценные сокровища! Прикоснитесь к ним, слейтесь с ними в единое целое, живите, дышите ими…

Я слушал Куберу и понимал, что он говорит абсолютно искренне. Нет в его словах ни фальши, ни наигрыша, ни подвоха. Этот бог, действительно, на протяжении многих тысяч лет служит лишь одному – тому, ради чего он когда-то возник, и тому, что навсегда останется его сутью – накоплению богатства. Наверное, будь он при этом божеством вселенской любви или высокого искусства, или какой-нибудь добродетели, такое постоянство вызвало бы во мне лишь трепет и уважение. Но случилось так, что столь изумительную верность своему изначальному «я» хранил именно тот, кто не замечал вокруг никаких ценностей, кроме сугубо материальных.

– Лев, держись! – заорала вдруг Арина Родионовна. Опустив глаза на старуху, я мигом бросился на ковер, стараясь успеть уцепиться одной рукой за его край, а второй – схватить клетку с Белкой.

А все потому, что, пока Кубера открывал мне глаза на важность верности своему предназначению, бабка ухитрилась незаметно сдвинуться к управляющей самолетом бахроме, и теперь одним движением завалила ковер набок. Изумруды дождем посыпались в Реку времени. Я зажмурился, ожидая, что вслед за этим прогремит страшный взрыв, но, к счастью, ничего подобного не произошло, конечно, если не считать громом огласившего лес отчаянного рева Куберы. Обезумевший от горя бог метался на своих подушках под нашим перевернутым ковром, пытаясь поймать хоть часть просыпавшихся сокровищ. Но было поздно: из всего изумрудного богатства уцелел только слегка наполненный нами мешок, да и то лишь потому, что зацепился за край удерживаемой мной клетки. Бросить Белку я не мог, поэтому мне оставалось лишь отчаянно трясти клеткой в надежде, что мешок все-таки оборвется. И тут ковер почему-то снова начал выравниваться.

– Арина Родионовна, нет! – завопил я, но Бабы-яги на самолете уже не было.

Старуха и так ухитрилась удивительно долго провисеть на нем, цепляясь за бахрому, теперь же она сорвалась и угодила прямо в лапы нашего врага. Кубере было уж не до магических штучек. Он не метал подушки, не осыпал воздух перьями, не демонстрировал чудеса телекинеза. Настало время самых простых и жестоких решений. Взяв бабку за горло, божок поднялся на уровень моего ковра и, показав на мешок, прохрипел:

– Отдай!

Я невольно взвесил свои шансы. Их не было. То есть если кинуть изумруды в одну сторону, а самому броситься в другую, мне, возможно, и удалось бы уцелеть, но Арине Родионовне при этом не жить.

– Тебе тоже! – предупредил бог, ясно давая понять, что, какая бы спасительная идея ни посетила мою голову, он узнает о ней заранее.

– Хорошо! – решился я. – Предлагаю обмен. Тебе камни, а мне старуха.

– Камни и Белка!

– Так не пойдет! Она разумное существо со своей волей…

– Камни и Белка! – еще раз рявкнул Кубера, и мне пришлось сдаться.

Я нехотя раскрыл клетку и переложил сопротивляющегося грызуна в мешок с камнями.

– Кидай! – потребовал бог.

– Нет! Подлетим поближе к Переходу. Тогда у нас с бабкой появится какой-никакой шанс уйти.

– Как хочешь! – пожал плечами Кубера. – Но имей в виду, отныне и навсегда до самого последнего дня твоей жалкой жизни тебе никогда не будет хватать денег. Ты и богатство – несовместимы.

Я усмехнулся. В тот момент пожизненный недостаток финансов казался не самой важной проблемой. Например, мне еще предстояло каким-то образом спуститься. Яга оказалась плохой помощницей в этом деле. Едва Кубера предоставил чуть больший доступ воздуха в ее легкие, старуха вместо того, чтобы сказать, за какие шнурки дергать, стала орать, чтобы я не смел обменивать ее на изумруды.

Пришлось мне самому методом тыка искать нужную нить и в конце концов спрыгивать на землю с высоты почти что двух метров. Божество тоже соизволило приземлиться.

– Отпускай бабку! – потребовал я. – Когда она пройдет половину расстояния до меня, брошу камни.

Кубера фыркнул и так пнул старуху, что она, едва ли не сразу проскочив весь оговоренный отрезок, упала мне под ноги. В ответ я бросил камни и, подхватив Арину Родионовну, поволок ее в сторону черного хода, ведущего в штаб-квартиру Общества. Я очень надеялся, что мы успеем скрыться внутри раньше, чем бог обнаружит сюрприз, который я ему приготовил. Однако все случилось несколько иначе. Когда до двери оставалось буквально метров десять, она распахнулась, и навстречу нам выбежал Иван, за спиной которого прихрамывал Барс Мурзоевич. Что ж, похоже, кошки и впрямь всегда падают на четыре лапы, даже если перед падением их сильно огреть подушкой.

Увидев, в каком состоянии находится Арина Родионовна, друзья сразу же бросились нам на помощь. А вот это было совсем лишнее.

– Ах вы, твари! – раздался позади разгневанный и одновременной изумленный голос Куберы. – Прекратите! Вы все погубите! Это мое!

«Похоже, пора!» – подумал я.

– Ложитесь! Быстро! – скомандовал я подоспевшим ко мне защитникам, и сам тоже кинулся на землю, прикрывая собой Бабу-ягу.

– В чем дело? – успел спросить у меня высунувший голову из травы Иван, и тут оно рвануло.

Пожалуй, Барс Мурзоевич и Арина Родионовна были правы: если бы Белке удалось спариться на всех собранных за время ее заточения камнях, взрыв был бы сравним с единовременным падением на землю сразу двух десятков Тунгусских метеоритов. А так… Так это было просто очень красиво. Еще целых десять минут после озарившей поляну вспышки воздух мерцал мириадами разноцветных волшебных огней, которые изумительно подсвечивали плавно опускающиеся на землю клочки атласных подушек и перья. Пестрые лоскутки, пух и перо – вот все, что осталось от попавшего в эпицентр катаклизма бога богатства. Сам он, возможно, развоплотился, а может быть, просто оказался закинут ударной волной в Реку времени. Но это было уже неважно. Все кончилось. Обе стороны этого мира были спасены, а на поляне, вблизи одного из соединяющих их Переходов, резвилась очаровательная парочка молодоженов – прекрасная зеленоглазая Белка и ее жених, мелкий рыжевато-серый самец, так вовремя перебравшийся из-под моей невезучей майки в мешок с изумрудами.