Текст книги "Виктор Маслов"

Глава 6
Переезд в Киев

В календаре-справочнике за 1963 год, выпущенном киевским областным издательством, есть такой фрагмент: «Что случилось в 1962 году? Может быть, основные игроки киевского “Динамо” постарели? Ничего подобного, большинство их – в расцвете сил, а остальные завидно молоды. Может быть, снизилось техническое мастерство команды? Этого тоже не скажешь, скорее наоборот. Так в чем же все-таки дело? Все объясняется довольно просто: тренеры и игроки “Динамо” забыли, к сожалению, известную истину о том, что “на всякий яд имеется противоядие”. Стоило динамовцам замедлить обновление своего тактического арсенала новыми приемами и стандартами (не будем бояться этого слова), стоило им, образно говоря, перейти к “стрижке купонов”, как их преимущество над другими командами растаяло. Иными словами, киевское “Динамо” приостановилось в своем творческом росте, дав возможность соперникам подтянуться к себе. Не всем, конечно, а только сильнейшим. Этим и объясняется сравнительно легкий путь динамовцев к первому месту в подгруппе и лишь пятое место в финальном турнире. Разумеется, отрицательную роль сыграли и другие факторы. Например, очень затянувшееся и неоправданное экспериментирование при определении основного состава команды, бесконечные перемещения в линии защиты, недостаточно продуманное использование отдельных игроков (Бибы, Лобановского) и т. д.».

Тогда, в 62-м, завершил работу в киевском «Динамо» Вячеслав Дмитриевич Соловьев, с которым эта команда стала в 61-м первым немосковским чемпионом страны. Пятое место главного клуба республики партийных и спортивных руководителей Украины, конечно же, устроить не могло. Но, странное дело, после ухода Соловьева, ухода, стоит заметить, несколько странного, место старшего тренера занял Виктор Терентьев. Хороший специалист (в футбольном мире это было известно всем), но не подходивший на роль главного тренера. Второй тренер, помощник – да. Таких поискать. Но – не главный. В чемпионате 1963 года при Терентьеве киевское «Динамо» пропустило вперед три московских клуба, а также команды из Минска, Ростова, Тбилиси, Ленинграда и Баку. Девятое место для Киева стало крупным провалом.

По всей вертикали партийной и спортивной властей полетели «стружки». Было понятно, что нельзя еще на один сезон оставаться без высококлассного тренера. Кто-то – сейчас уже сложно установить, кто – первым произнес фамилию: Маслов. В Киеве хорошо помнили его работу в «Торпедо». В Ростове Виктор Александрович подтвердил свой высокий профессиональный уровень. Но СКА все же был для него промежуточным вариантом.

Сначала в Киеве окольными путями выяснили, что Виктор Александрович не прочь поработать с «Динамо». За тренером в Ростов отправили администратора киевской команды Рафаила Фельдштейна. Фельдштейн отдыхал в Кисловодске. Его вызвали в Киев телеграммой. Один из руководителей украинского совета общества «Динамо» и – что гораздо важнее – руководитель отдела административных органов ЦК КПУ Иван Леонтьевич Дегтярев сказал ему при встрече, что принято решение пригласить в Киев Маслова. Перед Фельдштейном поставили задачу: привезти в Киев Маслова на день-другой – для разговора, не привлекая при этом ничьего внимания. «Смотри, – напутствовали Фельдштейна, – чтобы никто об этом раньше времени не узнал Ты в Ростове – инкогнито. Никто видеть тебя не должен». (На этой фразе Рафаил Моисеевич не смог сдержать улыбку: «Как это я буду прятаться в Ростове, где меня каждая собака знает…»)

В Ростов Фельдштейн прилетел, сразу позвонил Маслову, на такси подъехал к дому, где жил тренер, и на этой же машине вместе с Виктором Александровичем отправился на вокзал: в Киев поехали поездом.

Переезд Маслова из Ростова в Киев оброс спустя время легендами. Виктор Понедельник, например, говорит, что из СКА Маслова «в буквальном смысле слова украло киевское “Динамо”. За Масловым прислал самолет Владимир Васильевич Щербицкий, который являлся первым секретарем Днепропетровского обкома КПСС».

Щербицкий тогда действительно возглавлял Днепропетровский обком партии, но к делам киевского «Динамо» на тот отрезок времени не имел никакого отношения. И не он решал, кто должен возглавить команду. Что же до самолета…. Тогда и в помине не был такой практики, как в новейшие времена, когда на своем самолете жены людей, причастных к властным структурам, возят своих собак по международным выставкам…

Фельдштейн еще до войны обзавелся хорошими связями среди железнодорожников, многие вопросы решал через начальника резерва Юго-Западной железной дороги, очень большого болельщика. Тот всегда говорил Фельд-штейну, что там, где у него возникнут проблемы, он может от его имени подходить к любому начальнику поезда. Порой приходилось.

«В поезде, по сути, я и познакомился с Масловым, – рассказывал Фельдштейн. – Только два места в общем вагоне. Но ничего, нам лишь бы зацепиться. Зашли, разместились на боковых местах, я пошел к начальнику поезда, чтобы взять хотя бы одно нормальное место, Маслов – сразу к проводникам. Он вообще с людьми легко сходился. С каждым, если хотел, находил общий язык. Возвращаюсь назад – он уже у них в купе сидит. По дороге сдружились».

Ближе Маслов и Фельдштейн познакомились в первые же месяцы работы тренера с «Динамо». Виктор Александрович, узнав о жилищной проблеме Рафы, как все в Киеве звали Фельдштейна, настоял на том, чтобы ему отдали предназначавшуюся тренеру двухкомнатную квартиру, а сам продолжал жить – довольно долго – в гостинице. Потом Маслов все же переселился в служебную квартиру на Печерске, и когда выдавалось свободное время, ходил к Рафаилу Моисеевичу в гости – отдохнуть душой и отведать творенья жены Фельдштейна Фаины, потрясающей кулинарки.

Сам Рафа, надо сказать, был в Киеве настоящей легендой. Многие поколения киевских болельщиков знали его именно как Рафу, даже не задумываясь, что это не прозвище и не кличка, а уменьшительное от Рафаила. Бессменный администратор киевского «Динамо», он трудился на благо команды 40 лет. Фельдштейн и Маслов стали близкими друзьями. По выходным дням они непременно обедали в ресторане «Динамо». Причем, как правило, приезжали со своими продуктами. По дороге Рафа заходил на рынок за куриными пупочками и яйцами, он всегда закупался на Сенном: «Там все самое свежее!». Коронное блюдо называлось «яичница по-масловски». Естественно, прилагалось и под яичницу…

Вообще, кандидатур на пост тренера поначалу было несколько. Как утверждал бывший футболист «Динамо» Леонид Островский, фаворитами считались Виктор Маслов, Константин Бесков и Олег Ошенков, и в «Динамо» даже собирали своего рода совет старейшин, чтобы выяснить, кто из потенциальных наставников ведущим игрокам команды по душе. По словам Островского, именно он, игравший под началом Маслова в «Торпедо» и ушедший оттуда через год после увольнения Деда, убедил всех, чтобы выбор пал именно на него. «Я, – рассказывал Островский, – ребят подговорил: “Давайте – за Деда. Он человечный человек”. Островский, Каневский, Турянчик, Щегольков, Сабо и Биба единодушно высказались в пользу Маслова».

Рафаил Фельдштейн в свою очередь утверждал, что Маслова порекомендовал заместитель председателя Федерации футбола СССР Владимир Мошкаркин, который был хорошо знаком с ним по «Торпедо».

Как же все-таки на самом деле в числе потенциальных тренеров киевского «Динамо» появился тогда Маслов? И не только появился, но оставил позади себя остальных претендентов?

Как вспоминал заместитель председателя Киевского городского совета общества «Динамо» Сергей Сальников, председателя Комитета по физической культуре и спорту Украины Владимира Васильевича Сокола вызвали в ЦК Компартии Украины и сказали: «Езжайте в Москву и ищите тренера!» Должен был быть только московский тренер – такой установкой озадачили Сокола. Сокол поехал вместе с Сальниковым. В Федерации футбола СССР им предложили тезку одного из посланцев, известного в прошлом футболиста Сергея Сальникова. С Сальниковым разговаривали в присутствии руководителя Федерации Валентина Гранаткина. Гостям кандидат не показался. Их несколько смутил первый же его вопрос: «Сколько я буду получать?» «Сокол, – рассказывал киевский Сальников, – на меня смотрит, я на него поглядываю и думаю: “Вот это да!” Когда вышли перекурить, к нам подошел председатель Федерации: “Езжайте в Ростов и ведите переговоры с Масловым. У нас есть сведения, что он хочет уходить из СКА”».

В ЦК КПУ заинтересовались этой информацией. Сальникову дали поручение привезти Маслова на беседу. Сальников и вызвал из Кисловодска отдыхавшего в санатории имени Семашко Фельдштейна и отправил его в Ростов.

В Киеве Маслова поселили в гостинице «Театральная». Тогда же, в день приезда, с Виктором Александровичем сначала переговорил Сокол, потом состоялась беседа в ЦК КПУ, после чего Иван Леонтьевич Дегтярев доложил «наверх». Возражений не было ни у кого. Маслов быстро расположил к себе, симпатию вызвал сразу. Всех, с кем он тогда разговаривал, Маслов поразил тем, что ни разу не заикнулся – даже намеком – о зарплате. Ответственные за его приглашение люди позволили Маслову с первых дней делать все, что ему заблагорассудится – в том числе по переменам в составе. Тренер, разумеется, понимал, что лишь до той поры, пока будет устраивающий всех результат.

По словам Виктора Серебряникова, за первой неформальной беседой с Масловым ведущие игроки «Динамо» собрались дома у Виктора Каневского, динамовского капитана. Виктор Александрович сказал им: «Господа кияне! Вы не подумайте, что я буду ездить с утра до вечера по городу, следить за вами, как некоторые это делали (намек на Соловьева, который любил нагрянуть и застукать нарушителей режима на месте). Меня не интересует, что вы делаете в выходной день, куда ходите. Вот зеленое поле – оно мне все скажет, как вы готовились, что умеете…»

Разбираясь в деталях появления Маслова в киевском «Динамо», я обнаружил удивительную вещь. Сразу три журналиста «застолбили» за собой непосредственное участие в переезде тренера в украинскую столицу. Валерий Мирский, например, сообщает, что он «сначала в числе компактной делегации выехал в Москву для сопровождения в Киев нового наставника, а дома волею обстоятельств стал гидом Виктора Александровича по прошлому и настоящему Украины и Киева, транслятором его раздумий о футболе в прессе». Потом вдруг Мирский говорит о том, что с Масловым его свел закадычный друг его юности, капитан киевского «Динамо» Виктор Каневский: «Мы выпили совсем немного, и завязалась моя дружба с человеком, проложившим киевскому “Динамо” кратчайший путь к мировому признанию». И, наконец, Валерий Мирский рассказывает, что он познакомился с Масловым, журналистов не привечавшим, в доме своего хорошего товарища – Фельдштейна, напросившись к Рафаилу Моисеевичу в гости …в январе 1967 года (Виктор Александрович к тому времени уже три года как работал в Киеве), когда своего друга собирался навестить Маслов. Мирский пришел раньше тренера, и Маслов, появившись в квартире Фельдштейна, поначалу, узнав в госте «одного из тех молодцов, что охотятся за ним с блокнотом наготове», хотел на этой стадии визит свой завершить, но потом остался, после ужина с Мирским разговорился и пригласил его навестить «Динамо» на южном тренировочном сборе.

Итог ужина и разговоров на юге (там они и обговорили все, что Маслов хотел видеть за своей подписью). – одно из первых (если не первое) серьезных выступлений Маслова в местной прессе: статья «Разминка перед стартом», в начале 1967 года опубликованная в органе ЦК Компартии Украины – газете «Правда Украины». Статье отвели почти всю полосу – небывалый случай! Подготовленный журналистом текст Виктор Александрович читать не стал, доверился слуху. После услышанного, вспоминает Мирский, сказал: «Написано-то спокойненько!» Это было похоже на одобрение.

Аркадий Галинский, в свою очередь, рассказывал, что когда Маслов в декабре 1963 года приехал в Киев договариваться о предстоящей работе, то принять участие в беседе председателя Спорткомитета УССР и его первого заместителя с тренером пригласили и его, Галинского. «Под конец, – писал Галинский, – разговор зашел о каждом из футболистов в отдельности, и Маслов отозвался о Лобановском в высшей степени похвально. Я заметил, что место Лобановскому все-таки не на краю, а в центре. Маслов сказал, что придерживается такого же мнения, но многое зависит от сложившихся в команде отношений. И добавил, что отношения эти подчас правят игрой больше, чем тренеры. Короче – никакого предубеждения против Лобановского у Маслова тогда не было».

Однофамилец Аркадия Романовича – Леонид Галинский – поведал о том, что ему позвонил один из руководителей украинского совета общества «Динамо» Прокофий Влох, попросил подъехать, и в кабинете Влоха журналист увидел «полноватого, улыбчивого, располагающего к себе лысоватого мужчину», и незнакомец представился кратко: Маслов. А потом предложил Л. Галинскому заглянуть на следующий день к нему в гостиницу, почаевничать.

Л. Галинский рассказывал, что во время его разговора с Масловым в гостиничном номере «в дверь кто-то настойчиво настукивал. Маслов открыл. На пороге стоял низкорослый тип с бесцветными глазами и без приглашения протиснулся в комнату. «Я из органа ЦК! – гордо сообщил он. – Мне нужно взять у вас интервью, Виктор Александрович». Маслов опешил: «Из какого органа? Да мы и не договаривались». «Но мне все равно нужно», – напирал низкорослый. Маслов не стал его больше слушать и сказал, как отрезал: «Я занят. Позвоните, может, и условимся о встрече. А пока – извините». Между прочим, к этому киевскому журналисту он и потом относился без особой симпатии, всячески избегая общения с ним и его, как говорил Виктор Александрович, «рыбьего взгляда». В неназванном Л. Галинским представителе «органа ЦК» легко угадывается… В. Мирский.

На новое место Маслов никогда (ни в Ростов, ни в Киев, ни в Ереван) не привозил и не приводил бригаду своих помощников. Практически всегда оставлял тех, кто работал вместе с его предшественником. Нынешние тренеры – такова мировая тенденция, не обошедшая стороной и Россию, – перебираются из команды в команду во главе групп, иногда очень больших – до пяти-шести человек, своих ассистентов.

Маслов приезжал один. Самый яркий пример – Киев. До его приезда в столицу Украины помощники старшего тренера – Виктор Терентьев и Михаил Коман – работали четыре года: три помогали Вячеславу Дмитриевичу Соловьеву, еще один, 63-й, Терентьев возглавлял команду, а Коман ему помогал. При первом же разговоре с Масловым киевские начальники поинтересовались у Маслова, кого бы он хотел видеть своими помощниками. Ответил Виктор Александрович, не раздумывая: Терентьева и Комана. Для себя он с этим вопросом определился сразу после того, как поступило предложение из Киева. Маслов понимал, что никто лучше Терентьева и Комана не знает обстановку внутри команды, не владеет «картой» подводных рифов вокруг нее, не сумеет помочь как можно быстрее войти в коллектив. Кроме того, и Маслову было хорошо об этом известно, ни Терентьев, ни Коман не носили в своем «ассистентском ранце» «жезл» старшего тренера, а значит, не станут подсиживать, не будут, дождавшись удобного случая, возглавлять «пятую колонну», а превратятся в единомышленников. Уровень понимания собственных реальных возможностей обоими был оптимальным для Маслова. Они давно дали себе установку: первые роли – не для них, они – профессиональные вторые тренеры, и цены им в этом статусе нет. 1963-й год стал для Терентьева (один из немногих, к слову, футболистов, поигравших за московский «Спартак», а потом – за киевское «Динамо», в составе которого он, вместе с Команом, выиграл в 1954 году первый для киевской команды Кубок СССР) исключением, о котором он не любил потом вспоминать. Главным тогда Терентьев проработал до июля, его заменили Анатолием Зубрицким, и он уехал в Москву – стал работником Федерации футбола РСФС и одним из тренеров олимпийской сборной СССР. В Киев его вернул Маслов.

«Они, – писал о тренерской тройке «Динамо» киевский журналист Михаил Михайлов в опубликованном в еженедельнике «Футбол-хоккей» материал под заголовком «Их называют МТК», – очень разные. Виктору Александровичу Маслову 58 лет. Он грузен, густобров, горяч, как вулкан. Свой трудовой путь начал на автозаводе имени Лихачева, был мастером ОТК. Потом стал профессиональным футбольным тренером.

Виктор Васильевич Терентьев моложе его на 15 лет. Худощав, щеголеват, неизменно мягок и улыбчив. Когда-то он увлекался хореографией и так преуспел в ней, что даже братья Гусаковы приходили поучиться виртуозным синкопам его чечетки. Но футбол перевесил.

Михаилу Михайловичу Коману нет еще сорока. Он сдержан, суховат, в разговоре нетороплив, тщательно подбирает каждое слово. Он вырос в Закарпатье, и уже сам по себе этот факт определяет его совершенно особое отношение к футболу. Для него футбол с детства стал главным в жизни.

Словом, каждый из тренеров чемпионов страны пришел к своему нынешнему положению собственным путем. Но всех троих роднит исключительная преданность своему делу, тот особый климат влюбленности, который на любом поприще необходим для осуществления серьезных человеческих деяний.

Все трое неутомимы в работе. Все трое заражены жаждой поиска, их воля неукротима, когда надо реализовать поставленную цель. Разумеется, они живут каждый по-своему, но там, где речь идет о судьбе команды, они действительно сливаются в единое целое, хотя, естественно, проявляют себя на собственный лад.

Им хорошо работается вместе. Обязанности четко распределены. Виктор Маслов, естественно, обладает правом решающего голоса. Весь сложный комплекс самых разнообразных жизненных проблем большого футбольного коллектива покоится на его плечах. Он представляет команду в разных инстанциях. Он вырабатывает ее общую стратегию с перспективой на несколько лет. Он вносит предложения, способные усовершенствовать тактику.

Впрочем, это не означает, что его инициатива главенствует и подавляет точку зрения помощников. Окончательный вариант тактического нововведения вырабатывается коллективно. Вероятно, поэтому все, что затевалось за три сезона киевлянами, было основательным и давало зримый эффект.

Готовясь к этому сезону (1968 год. – А. Г.), Виктор Маслов отлично, понимал, что команде пора если и не полностью перевооружиться, то хотя бы отремонтировать уже известную соперникам тактику. Он задумал новый вариант и стал его потихоньку разучивать на юге. Но такая игра требовала еще большего напряжения сил футболистов. Терентьев и Коман считали, что для такого эксперимента условия пока не благоприятны. Завязалась дискуссия. В конце концов Маслов уступил, отложил на время свой замысел. Он, хоть это и может показаться странным тем, кто считает его волю деспотичной, подчинился мнению большинства. Как мне кажется, это дает понять, как работают тренеры “Динамо”, как складываются их отношения…

Над воплощением в жизнь тактических идей трудятся вместе с футболистами на поле Терентьев и Коман. Маслов находится тут же и осуществляет общее руководство тренировочной работой. Но основная часть черновой, практической работы приходится на долю его более молодых коллег. Они же ведут и документацию команды, куда входят планы занятий и матчей, недельные, месячные, годовые планы и даже четырехлетний план».

С Масловым Терентьев и Коман проработали душа в душу семь лет, оба переживали увольнение Виктора Александровича, сочувствовали ему, но сделать, конечно, ничего не могли – их мнением никто и не интересовался. Они звонили Маслову в Москву, радовались редким встречам с ним на футбольных перекрестках и всегда вспоминали Маслова добрым словом. Еще один сезон после ухода Виктора Александровича из Киева эта пара помощников поработала вместе – с новым тренером Александром Севидовым (и выиграла, между прочим, пятое для себя чемпионство), а потом распалась. Терентьев вернулся в Москву, Коман остался в команде, потом был – с приходом Лобановского и Базилевича – отставлен, но в августе 1976 года после известных «революционных» событий Михаила Михайловича в «Динамо» вернули, и он проработал в команде – с перерывами – до 1991 года.

Из Ростова Маслов хотел забрать в Киев только вратаря Анатолия Иванова. Иванов тайком летал в Киев на переговоры. Ему показали трехкомнатную квартиру, в которой в случае перехода предстояло жить. Вернувшись в Ростов, Иванов написал заявление об уходе из СКА. Его вызвали к командующему округом «К Деду летал? – спросил Исса Плиев. – В войска отправишься. Подальше. Родину защищать». Заявление Иванов порвал.

Обговорив при назначении получение карт-бланша на решение кадровых вопросов, Маслов постепенно стал формировать состав исходя из своих взглядов на построение игры не сегодняшнего, а будущего «Динамо». Он стал избавляться от некоторых футболистов, в том числе от тех, кто действительно был кумиром киевской публики. Начал с главного кумира – Лобановского, приведя местную футбольную общественность и болельщиков в шоковое состояние.

Отчисленным из его команды Виктор Александрович вовсе не отказывал в футбольных способностях. Просто он считал, что они не могли играть в его футбол, который за годы его работы в Киеве стал футболом будущего. Лобановский и другие уходили от Маслова, но – не из футбола.

«Не мог я, Лобановский-игрок, – совершенно осмысленно подчеркивал правоту Маслова Валерий Василь-евич, – подняться до уровня Маслова-тренера. Совершенно иной уровень понимания, другой уровень мышления. Маслов имел полное право на такой шаг. Он ведь уже замыслил для киевского “Динамо” игру, для которой нужны были не такие футболисты, как Базилевич и Лобановский, а игроки совсем другого типа… Маслов пытался объяснить мне свою позицию, призывал играть шире, освобождать зону для подключений крайних защитников. Я же отвечал: “Не буду этого делать. Играю так, как знаю и хочу”».

Артему Франкову и Дмитрию Харитонову, авторам книги «Лобановский. Послесловие» видится странным это упорство молодого Лобановского. «Неужели, – пишут они, – с годами он так преобразился и настолько изменил свои взгляды на жизнь, что безоговорочно признал правоту тренера, убравшего его из состава популярнейшей команды, на которую молились миллионы болельщиков по всему Советскому Союзу? Мы так не считаем».

Авторы уверены в том, что вина тренера обязательно присутствует в каждом таком случае. По их мнению, Маслов мог и должен был найти способ переубедить Лобановского, одного из лидеров команды, одну из ее звезд! Но почему-то не захотел – или не смог – обратить его в свою футбольную веру. «По всей видимости, – пишут они, – решил, что гораздо проще вышвырнуть строптивца и взять на его место кого-нибудь более покладистого… И потому в искренность Лобановского, восхищающегося Масловым, верим, но с существенной оговоркой. Лобановскому-тренеру удобно было говорить именно так, удобно было каяться в своем непонимании чуть ли не элементарных вещей, потому что он во многом выступил последователем Маслова!»

Франков и Харитонов считают, что именно Маслов научил Лобановского поступать так: «самое главное – команда, и Бог с ней, с отдельной личностью! Если она требует слишком уж индивидуального подхода, слишком капризна – пусть ищет счастья в другом месте. А неплохие исполнители в качестве замены всегда найдутся, советский футбол богат неизбалованными талантами…»

Это далеко от правды. И Маслов, и Лобановский (Валерий Васильевич практически никого, стоит напомнить, за время своей тренерской карьеры не отчислил из команды, разве только когда прегрешение было слишком уж вопиющим, как, к примеру, у Александра Бережного, придумавшего, что скончался его отец – для того, чтобы вместо матча отправиться на гулянку), во главу угла в своей работе ставили как раз личность каждого конкретного футболиста.

Другое дело, что тренеру Маслову не нужен был в создаваемой им конструкции игры Лобановский. И не только он. Руководствовался Маслов при этом только футбольными соображениями. Поступал он так, как поступал, с подсказки своей феноменальной интуиции.

Аркадий Галинский «истинной причиной» конфликта Маслова и Лобановского называет… нежелание Лобановского пить водку, выставленную на стол во время командного обеда по распоряжению Маслова. Я уже писал об этом в книге «Лобановский». Вкратце напомню. Дело обстояло таким образом. Динамовцы возвращались с первого для тренерской поры Маслова подготовительного сбора из Леселидзе. Летели самолетом из Адлера в Киев. Из-за плохих погодных условий рейс перенаправили в Симферополь. Вылет в Киев откладывался на несколько часов. «И тогда Маслов, – пишет Галинский, – попросил администратора команды заказать обед в ресторане аэропорта и подать на стол водку. Когда футболисты увидели перед собой запотевшие графинчики с сорокаградусной, они глазам не поверили: в киевском «Динамо» такого прежде не бывало! Маслов поднял тост – за удачу в предстоящем сезоне. Выпили все, кроме Лобановского – он до своей рюмки даже не дотронулся. Заметив это, Маслов попросил его все-таки за успех команды выпить, но когда Лобановский сделать это отказался, Маслов зло по его адресу выругался. Лобановский, в свою очередь, что-то сказал в ответ».

Галинского в ресторане симферопольского аэропорта, понятно, не было. Гораздо больше поэтому веры человеку, там присутствовавшему. Тем более что человек этот в тот момент был капитаном киевского «Динамо», – Виктор Каневский. Каневский говорит о том, что Галинский преувеличил. Да, обед Маслов организовал, водку на стол официанты поставили. Лобановский выпивать не стал. Но, по свидетельству Каневского, всем было известно, что Лобановский в годы игроцкой карьеры никогда к водке не прикасался. Он мог позволить себе шампанское, но только не водку – вообще игнорировал крепкие напитки. Каневский вспоминает, что «Маслов не сказал Лобановскому ни слова, тем более – слова оскорбительного»: «Все было совсем не так. Днем раньше Маслов, узнав, что двое наших ребят выпили, решил, что будет лучше, если игроки не станут пить в одиночку, таясь – ведь запретный плод желанный, – а сядут за стол и все вместе за обедом пропустят рюмку-другую. Разве это пьянство? Мы выпили, а Лобановский действительно отказался, и это никого не удивило, в том числе Маслова. Никто даже внимание на это не обратил. Все знали, что Валерий очень дисциплинированный. Потому-то Маслов и слова не сказал, а тем более не настаивал, да еще в резкой форме. Говорю это как очевидец того, может, и не совсем обычного обеда в аэропорту».

И еще одно немаловажное обстоятельство, о котором рассказывали хорошо знавшие Маслова люди: Виктор Александрович, к хорошему столу с выпивкой всегда относившийся уважительно, никогда, ни при каких обстоятельствах никого не заставлял выпивать, если человек не желал этого делать.

Водочная версия – придуманная на ровном месте. Самая же смешная версия причины, будто бы вынудившей Маслова расстаться с Лобановским, представлена ее автором – Владимиром Цяпкой – следующим образом.

«Маслов, – пишет Цяпка, – убежден: зарвавшимся звездам в команде не место. Недолго думая, он сажает Лобановского на скамью запасных и не обращает никакого внимания на то, что в прессе Валерия порой едва ли не отождествляют с “Динамо”. Разумеется, тренеру плевать и на то, что создателя “сухого листа” высоко оценивают также и в зарубежной печати. Валерий зол: он уверен, что Дед относится к нему предвзято. Лобановский начинает свою особенную войну против Маслова: будучи куда более эрудированным, чем наставник, он решает, что посадить обидчика в лужу, пускай речь идет уже и не о футболе, не составит особого труда. Реализовать замысел Лобановского несложно. У Виктора Александровича есть одна занятная особенность: он часто употребляет слова, значения которых не совсем понимает. Однажды, устроив разбор полетов после очередного проигранного динамовцами матча, Дед умудрился в порыве негодования проронить: “Вы не футболисты! Вы альтруисты!” Лобановский не упустил возможности осуществить задуманное и робко поднял руку. “Виктор Александрович, – начал он издалека, – а можно… вот мы не знаем… я думаю, ни Олег, ни я, ни многие ребята: а что такое альтруисты?” – “Альтруисты? Да это значит, что вы полное гов…о!” – уверенно ответил Дед. Цель Лобановского достигнута: в команде только и разговоров о том, как он унизил Маслова. Реакция тренера следует незамедлительно: Лобановский – больше не игрок “Динамо” и вынужден искать счастья в других командах».

Здесь все – выдумка. Даже сама история с «альтруистами» изложена неверно. Маслов, распекая однажды киевских футболистов за плохую игру, в сердцах действительно применил к ним это определение. Футболисты (во всяком случае, большинство из них) значения этого слова не знали, а потому сразу поинтересовались у Деда, что оно означает. «А то означает, – ответил Виктор Александрович, – что гов…а в вас много».

Виктор Александрович прекрасно знал, кто такие «альтруисты». Только неосведомленным людям могло показаться, будто тренер, выглядевший, по их мнению, непрезентабельно, употреблял слова, не зная их значения. Знал получше многих.

По свидетельству журналиста Валерия Винокурова, однажды спросившего у Виктора Александровича, знает ли он такое слово – альтруист, Маслов ответил так. Когда он тренировался у Николая Николаевича Никитина, тот на разборе игры частенько говорил какому-нибудь игроку: почему, мол, пожадничал, не дал партнеру пас в выгодную позицию, не альтруист ты. И стали тогда ребята хороший пас, когда партнер сразу оказывался в хорошей позиции, называть в шутку альтруистическим.

А на вопрос Винокурова, называл ли он когда– нибудь альтруистами Лобановского и Базилевича, Виктор Александрович ответил: «А как же! Частенько. Они ведь оба – полная противоположность. Все только о себе да о себе, для себя да для себя. Эгоистами их назвать? Слабовато это слово для них. А скажешь – альтруисты! – все ребята смеются. Я же словарь достал и специально прочитал: это слово означает и бескорыстие, и жертвенность. Смешно, правда, когда так про них говорить. А?»

Маслов никогда не считал Лобановского «зарвавшейся звездой». Лобановский же, эрудицией своей и знаниями ни перед тренерами, ни перед партнерами ни кичившийся, никогда не затевал «свою особенную войну» против Маслова. Никто никого не унизил. Ответ Маслова на вопрос одного из игроков – не Лобановского – вызвал коллективный смех. И потом смеялись, когда вспоминали моментальную реакцию Деда. Как смеялись, передавая из одного динамовского поколения в другое, «поэтическую историю».