Текст книги "Виктор Маслов"

Между тем начался домашний поединок для киевлян вполне удачно. С первых минут они попытались оглушить соперника активностью. Когда же поляки, казалось, получили возможность передохнуть, веское слово сказал Хмельницкий. Красивым финтом он освободился на левом фланге от Кухты и мощно прострелил – пытаясь выбить мяч, набежавший Олек в падении коленом отправил снаряд в собственные ворота.

Тут бы и развить успех, а получилось наоборот. Игроки «Гурника» организовали контратаку, итогом которой стали ловкий пас Любаньского и точный удар Шолтысика с линии штрафной площадки. Мяч угодил в перекладину, а от нее – в сетку. Динамовцы занервничали, а после перерыва в стремлении забить второй гол засуетились, стали торопиться. Вперед пошли даже защитники, опасно оставляя за собой свободные зоны. Одним из таких провалов и воспользовался лидер атак поляков Влодзимеж Любаньский. Получив мяч, форвард решительно пошел на таран, оставив позади страхующего партнеров Соснихина. Последнему ничего не оставалось, как сбить противника перед самой линией штрафной площадки. Последовал навес, Любаньский высоко выпрыгнул и ударом головой без помех нанес решающий укол. Могли бело-синие пропустить и еще. А могли и сравнять счет, когда румынский арбитр Думитреску назначил пенальти в ворота Костки. Попытки раздосадованного неудачей Сабо разжечь у партнеров страсть вызывали лишь раздражение. Выпадал из игры Бышовец, который пытался в одиночку обыграть опытную оборону «Гурника»…

«Да, наши футболисты устали, – констатировал Маслов. – В чемпионате страны нам пришлось вести напряженную борьбу против каждого из восемнадцати соперников. Все они пытались поддержать свою репутацию успешной игрой против чемпиона. Отсюда и неудачная игра наших ребят в матче с “Гурником”, который выглядел намного свежее. Однако утомленность – фактор важный, но не главный. Многие из наших футболистов – Бышовец, Медвидь, Соснихин, Сабо и даже Банников – могли бы сыграть энергичнее и точнее».

«Успех нам принесло преимущество в движении и мобильности, – согласился Геза Калочаи. – Это позволило нашим футболистам на какие-то доли секунды опережать хозяев в борьбе за мяч. В определенной степени нам и повезло, ведь динамовцы много и часто били по воротам, но удары у них не пошли. Даже у Сабо с пенальти».

И вот ответная встреча в Забже. «С каждой минутой, – написал репортер киевской «Рабочей газеты» 1 декабря 1967 года, – возрастала уверенность, что динамовцы сделают всё возможное, необходимое. Они играли широко, инициативно. Хмельницкий и Бышовец прорываются по краям, и хотя их довольно плотно опекают Кухта и Ослизло, гол, как говорится, назревает. И вот Бышовец проходит справа, его сбивают подкатом, он успевает, однако, вскочить и броситься к воротам. Защитнику ничего другого не оставалось, как выбить мяч за лицевую линию. Угловой, и Турянчик выводит “Динамо” вперед. 37-я минута, 1:0. Польская защита работает с напряжением, но нападение во главе с прекрасным Любаньским контратакует остро и опасно. Почти под занавес первого тайма происходит прострел вдоль ворот, и Шолтысик сравнивает счет.

Второй тайм не был похож на первый. Судья, чувствуя горячее дыхание трибун, нервничает и делает много непростительных для такой встречи ошибок: Бестрем дает свободный вместо штрафного, сквозь пальцы смотрит на опасные приемы, которыми грешит защита хозяев поля. Шахтерам следует отдать должное – они защищались самоотверженно, изобретательно, и почти на протяжении всего тайма “Гурник” имел 10 защитников, добивающихся ничьей. Они изо всех сил удерживали – и удержали счет…

На этом можно бы поставить точку, если бы не печальный финал. Организаторы соревнований, к сожалению, не побеспокоились, чтобы поддержать надлежащий порядок на стадионе. Петарды, взрывающиеся по краям поля, болельщики, слоняющиеся возле боковых линий, и, наконец, прорвавшиеся на поле после финального свистка тысячи чрезвычайно возбужденных зрителей – не украсили этот интересный и мужественный матч…»

Сразу после матча в Забже произошло нечто из ряда вон выходящее. Толпа хлынула на поле, и киевских динамовцев принялись попросту избивать. Вспоминает Хмельницкий: «Отгребли мы, конечно. И в основном отгребли те, кто играл на дальнем фланге: Островский, Медвидь, Турянчик, я…» Основная группа киевлян, включая запасных, быстро скрылась в подтрибунном помещении. Оставшихся – поколотили. Хмельницкий рассказывает, что он остановился, поднял руки вверх: сдаюсь, мол, только не бейте. После игры должен был состояться совместный ужин. «Динамо» отказалось участвовать в нем. «Доехали, – вспоминает Хмельницкий, – до Львова поездом, а там уже наши ждут с криками: “Ляхів знищити”! Украинцы были готовы разобраться с поляками. Вот что такое футбол! Не давали нам улететь из аэропорта домой. Пришлось возвращаться на железнодорожный вокзал и ехать в Киев поездом».

«Не прошло и половины тайма, – писала киевская «Рабочая газета», – еще не был открыт счет, как взорвался первый “снаряд”, запущенный кем-то из зрителей в сторону скамьи, где сидели Маслов и запасные игроки “Динамо”. Взрыв был неожиданным – у кого-то из футболистов сбило с головы шапку, Маслову забрызгало грязным снегом спину. Полицейские не прореагировали на фугас, не бросились на трибуны, а лишь поспешно отступили назад – подальше от скамьи с динамовцами. Вскоре взрывы гремели почти ежеминутно. Один “снаряд” попал под колесо “скорой помощи”, и она встала на дыбы. Атмосфера накалялась с каждой минутой: пустые бутылки градом летели с трибун, некоторые долетали до поля, и футболисты отбрасывали их на дорожку. Рев тысяч глоток стал таким мощным, что болели барабанные перепонки. Оставались считанные минуты до финального свистка. Судьи растерялись, а вернее, были просто потрясены происходящим и практически не реагировали на откровенно грубую силовую игру хозяев поля. Они были действительно напуганы злостью футбольных фанатов и бездеятельностью полиции.

Как только прозвучал финальный свисток, поле заполнили тысячи людей, сразу же захвативших футболистов. Возбужденные пьяные здоровилы принялись налево и направо бить наших ребят. Островский, очевидно, возбужденный игрой и удрученный неудачей, дал кому-то сдачи и… ему пришлось прорываться с поля едва не ползком. Досталось и другим динамовцам, но они сдержались, не отвечали на угрозы и пинки: с толпой шутки плохи. С большими трудностями нам все же удалось собраться в раздевалке. Встревоженный полицейский чин, не скрывая своего волнения, сказал, что в ближайшее время нечего и думать выехать со стадиона, и добавил: “Ваше счастье, что вы проиграли… А если бы выиграли…”

Маслов негодовал, его слова нельзя привести на страницах газет. Лишь через полтора часа, окруженный полицейскими на мотоциклах, динамовский автобус выехал в Катовице. На ужин в гостиничном ресторане (Маслов категорически отказался принимать участие в официальном банкете) прибыл специальный посланник первого секретаря воеводского комитета ПОРП. От имени Эдварда Герека он извинился и сообщил, что польское руководство огорчено случившимся с командой из братской Советской Украины и пригласил всех на неделю в Высокие Татры на отдых. Маслов категорически отклонил все извинения и предложения».

В домашней игре с «Гурником» Сабо не забил пенальти при счете 1:2. На матч в Забже Маслов не выставил Сабо от греха подальше: в Киеве тот после финального свистка набросился на тренера «Гурника». Так что Виктор Александрович спас Сабо от расправы в Забже. «Можно только представить, – говорит Хмельницкий, – как его встретили бы в Польше».

Заключительный абзац из отчета в «Рабочей газете» (относительно отсутствия надлежащего порядка на стадионе), написанного журналистом Игорем Заседой, стал чуть позже предметом острейшего внимания партийного руководства республики и причиной достаточно острой критики польских партийных коллег во главе с Гереком.

В Киеве Заседу вызвали в ЦК КПУ. «Поднимаясь по широким ступенькам на второй этаж, – рассказывал журналист, – встретился с Виктором Александровичем. Он был грустный, едва поздоровался и произнес фразу, содержание которой не сразу дошло до меня: “Свидетелей много, но правду рассказать некому…” В уютном кабинете мне передали указание “первого” (Петра Шелеста) написать докладную о случившемся в Забже. Отвели в другую комнату, и через два часа я отдал свой “рапорт” помощнику первого секретаря».

В 1968 году политические события лишили киевское «Динамо» возможности во второй раз подряд выступить в Кубке европейских чемпионов.

Начался этот «второй раз» для «Динамо» с жеребьевки, проходившей 10 июля в Швейцарии. Ее назвали «революционной». В 1967 году, как писал еженедельник «Футбол-хоккей», УЕФА под напором сильных клубов отказался от слепой жеребьевки в Кубке кубков и в Кубке чемпионов. Тогда сильнейшие, на взгляд организаторов турниров, клубы были рассеяны. Однако принципы определения этих сильнейших не получили одобрения. Например, бывший год назад обладателем Кубка чемпионов шотландский «Селтик» после рассеивания уже в первом круге встретился с чемпионом СССР.

Вот почему перед началом очередной жеребьевки президент УЕФА Густав Видеркер сделал заявление, смысл которого сводился к тому, что «прошлогодние просчеты» не будут повторены. Он, правда, подчеркнул, что и сейчас жеребьевка не будет слепой, как когда-то, но для рассеивания команд избран конкретный и, на его взгляд, логичный критерий. В обоих турнирах рассеивались четыре полуфиналиста последних розыгрышей..

По просьбе скандинавских стран, которым не хотелось, чтобы их клубы сразу же встречались друг с другом, специалисты из УЕФА разбросали их, равно как и команды Греции, Турции и Кипра – по политическим причинам. Киевскому «Динамо» в первом туре достался швейцарский «Цюрих», и Маслов пометил у себя две даты – 18 сентября и 2 октября – и стал собирать необходимую информацию о сопернике.

«Динамо» было очень сильно тогда. В чемпионате страны с ней никто не мог соперничать. В том, что она выиграет третий подряд титул победителя всесоюзного первенства, сомнений не было. Маслов решил сделать ставку на европейский турнир, в котором его команда котировалась весьма высоко и не без оснований входила в число основных фаворитов. Но после 21 августа 1968 ему пришлось об этом забыть.

В тот день, как известно, войска Советского Союза и его союзников по Варшавскому договору вошли в Чехословакию. Весь мир забурлил, в УЕФА в стороне не остались и на чрезвычайном заседании провели 30 августа новую – частичную, не для всех, – жеребьевку, в которой команды из социалистических стран свели искусственным образом друг с другом. По новому раскладу киевскому «Динамо» достался польский клуб «Рух» (Хожув). Говорят, что едва ли не главными инициаторами проведения новой жеребьевки выступили руководители шотландского «Селтика», которому по «старой» жеребьевке выпало играть с будапештским «Ференцварошем» во главе с лучшим на тот момент футболистом Европы Флорианом Альбертом.

В СССР, что вполне объяснимо, возмутились, назвав вторую жеребьевку «беспардонной дискриминацией». В еженельник «Футбол-хоккей» курьер из отдела агитации и пропаганды ЦК КПСС доставил передовую статью, в которой, в частности, говорилось:

«Некоторым членам комитета во главе с президентом УЕФА крупным фабрикантом Видеркером не понравилось, что правительства СССР, Польши, Венгрии, Болгарии и ГДР пришли на помощь народу Чехословакии в его борьбе с контрреволюцией, и сразу же были забыты все уставы и правила и осталось только одно желание хоть как-нибудь уязвить футболистов этих стран. Мелкое политиканство продиктовало эту новую жеребьевку, которую вернее всего называть подтасовкой.

Спортивные организации, и в том числе футбольные, основаны на принципе отрицания какой-либо дискриминации, религиозной, расовой или политической. Те, кто отвергают этот принцип, не просто вставляют палки в колеса, а по сути дела сводят на нет благородный смысл спортивного движения, призванного объединять и сближать народы». Надо сказать, французский «Франс футбол» заметил тогда, что «всем здравомыслящим людям понятно, что повторная жеребьевка таит в себе опасность для будущего континентальных турниров, и УЕФА допустил огромную ошибку, смешивая спортивные интересы с политическими, и достоин за это осуждения».

Маслов зачеркнул в специальной тетради слово «Цюрих», заменив его словом «Рух». Но спустя несколько дней тетрадь и вовсе пришлось закрыть. 4 сентября из Федерации футбола СССР в УЕФА была послана нота протеста, в которой новая жеребьевка была названа «грубым и беспрецедентным в истории футбола нарушением устава УЕФА и ФИФА» (что, к слову, истине соответствовало). На советский протест и требование «немедленной отмены решения чрезвычайного комитета и проведения турниров в соответствии с ранее проведенной жеребьевкой», равно как и на угрозу пожаловаться в ФИФА, в УЕФА никак не отреагировали и решение оставили в силе. И тогда Федерация футбола СССР, даже формально не поинтересовавшись мнением Виктора Маслова и Константина Бескова – тренера московского «Динамо», которое должно было выступать в Кубке кубков, – отозвала оба клуба из еврокубков, заявив, что «советские футбольные клубы “Динамо” (Москва) и “Динамо” (Киев) отказываются от участия в соревнованиях на Кубок обладателей кубков и Кубок европейских чемпионов» и возложив «всю полноту ответственности за последствия постыдного решения УЕФА на тех политиканов и дельцов от спорта, которые подменяют принципы спортивного сотрудничества темными махинациями».

Польша, Венгрия и ГДР тоже отозвали свои команды, а Румыния и Чехословакия, не говоря уже о Югославии, оставили.

В следующем розыгрыше Кубка чемпионов – сезона 1969/70 года – подопечным Виктора Маслова на старто-вом этапе надлежало преодолеть сопротивление венской «Аустрии» – 9-кратного на тот момент победителя первенства и 13-кратного обладателя Кубка страны. Правда, последний титул сильнейшей команды Австрии достался ей после шестилетнего перерыва: всё это время они пребывали в тени венского «Рапида». Бывший игрок клуба Эрнст Оцвирк, получив тренерский «жезл» и задачу вернуть клубу былую славу, занялся его коренной перестройкой. У Оцвирка на первый план взамен внедрявшейся прежде так называемой «красивой, изысканной» игры вышли отменная функциональная готовность, высокие скорость и выносливость, что полностью соответствовало требованиям времени.

«Чем сильнее соперники, тем лучше мы играем», – такой была реакция Оцвирка на итоги жеребьевки. Он посетил московский матч «Динамо» с торпедовцами и, выделив среди динамовцев Медвидя, Мунтяна, Серебряникова, Пузача и Хмельницкого, сказал, что теперь знает о соперниках всё.

Ни Маслов, ни его помощники не имели возможности съездить в Вену – в командировке, цель которой – наблюдение за игрой противника, тренеру было отказано. И не только за игрой «Аустрии» – за игрой следующего соперника по турниру, итальянской «Фиорентины», понаблюдать тоже не позволили.

17 сентября в Вене динамовцы первыми пропустили мяч, но матч выиграли (2:1). Во втором тайме, после голов, забитых Серебряниковым и Мунтяном, динамовцы, по свидетельству австрийского обозревателя Вальтера Шварца, были гораздо ближе к тому, чтобы увеличить разрыв, нежели хозяева к ничьей.

Перед ответным матчем 1 октября в Киеве Маслов, всегда опасавшийся проявлений вальяжности и самоуверенности, провел со своими игроками несколько психологических раундов, внушая им в спокойной обстановке на базе, за традиционным чаем, что ничего еще не сделано, и можно так опростоволоситься на глазах своих зрителей, что «потом всю жизнь будете вспоминать». «На улицу стыдно будет выходить, – весело говорил Маслов. – Оно вам надо?»

Перед каждой игрой – в чемпионате, Кубке, евротурнире – Маслов непременно предупреждал своих футболистов, исходя при этом из специфики встречи. Когда, к примеру, «Динамо» отправлялось на игры в Баку, Ереван, Кутаиси и Тбилиси, Виктор Александрович перед играми там говорил: «Настраивайтесь так, будто вы еще до выхода на поле проигрываете 0:1. Ведь судья обязательно что-нибудь придумает».

И надо же – австрийцы уже на 18-й минуте открыли счет, реализовав штрафной удар. Было ощущение, будто киевлян отправили в нокдаун. Только во втором тайме (взбучку в перерыве Маслов все же им устроил) динамовцы заиграли так, как и должны были заиграть с первых минут: точные удары Мунтяна, Бышовца и Пузача подвели итог матча – 3:1.

В одной восьмой Кубка чемпионов «Динамо» выпало играть с итальянской «Фиорентиной», в составе которой выступали такие звездные футболисты, как Де Систи, Амарилдо, Мараски и Кьяруджи. Аргентинский тренер флорентийского клуба Бруно Песаола слетал в Киев на матч «Динамо» – «Спартак» (решивший, как известно, судьбу чемпионского титула). Поражение динамовцев, по мнению историков киевского клуба, вдохновило Песаолу: он увидел, за счет чего можно одолеть соперника, и своими соображениями поделился с подопечными. Правда, при этом призвал их не расслабляться, поскольку «украинская команда продолжает представлять грозную силу». Приемлемым для себя результатом в первом матче – 12 ноября на выезде – аргентинец назвал ничью.

То, что Маслов ничего не знал о манере игры соперника, безусловно, сказалось. Итальянский клуб предстал перед его командой «котом в мешке». Четверка звезд сделала игру. Де Систи и Амарилдо перемещались практически по всему полю, постоянно запутывая своих оппонентов. Менялись местами и оба форварда, Мараски и Кьяруджи. Превосходства в уровне физической готовности у динамовцев не было. Бышовец и Пузач оказались в тисках плотной опеки. Амарилдо и Кьяруджи «сочинили» первый гол, а после перерыва Мараски добил мяч, отбитый Рудаковым после классного удара Амарилдо со штрафного. Не менее классным оказался удар со штрафного, исполненный Серебряниковым (после этого счет стал 1:1), но это был единственный успех «Динамо» в матче.

«Матч, – рассказывает киевский журналист Юрий Карман, – был омрачен трагедией на трибунах. Гол Серебряникова вызвал эйфорию среди динамовских болельщиков. Некоторые из них начали жечь бумажные факелы, другие – бросать в направлении поля посторонние предметы, а кто-то пронес на стадион ракетницу. Выстрелом из 22 сектора в 36-м был смертельно ранен один из зрителей – приехавший из Николаева студент Иван Баркар. Управление внутренних дел Киевского горисполкома обратилось ко всем, кто мог стать свидетелем стрельбы, сообщить об этом в органы милиции. Однако найти убийцу не удалось. Тем более что, как выяснилось, в 22-м секторе находились и итальянские болельщики».

«Я не уверен, что все уже решилось, – заявил после киевского матча Песаола. – Во Флоренции нам придется туго. Несмотря на то что “Динамо” в лучшем виде я пока не увидел, это не значит, что мы уже в четвертьфинале». Необходимость играть только на победу вынудила Маслова рисковать. Он вернул в состав третьего форварда – Хмельницкого, который две недели назад не выступал из-за чрезмерного физического и психологического истощения. По этой причине в средней линии осталось только три исполнителя – Трошкин, Мунтян и Серебряников. Этими факторами и был предопределен рисунок игры киевлян в ответном поединке с фиолетовыми.

Но несмотря на активность в атаке, динамовцы по большому счету так и не преуспели. Опасно выглядели удары с дальней и средней дистанций, которые наносили Мунтян, Медвидь и Трошкин. Однако к взятию ворот они не привели. В остальном же киевляне уповали на навесные передачи и ловкость Пузача и Хмельницкого. Но защитники итальянского клуба были чрезвычайно бдительны – мяч редко доставался форвардам киевлян. Лишь Бышовец пытался разнообразить действия партнеров, но сбивался на индивидуальную игру и нередко терялся в частоколе обороняющихся. 0:0 – и 26 ноября «Динамо» выбыло из Кубка чемпионов.

Глава 9
Гений тактики

Маслов – не только сметливый, самобытный «мужик от футбольной сохи», создававший в каждой команде, с которой работал, «семью единомышленников». Он еще и тонкий стратег, один из самых заметных в мировом футболе теоретиков, заглядывавший в будущее тактики первопроходец.

При всем уважении к таким зубрам отечественного тренерского цеха, как Гавриил Качалин, Михаил Якушин и Константин Бесков, стоит сказать, что не они, а Маслов (наряду с Борисом Аркадьевым и Валерием Лобановским) внес наибольший вклад в развитие мирового футбола. И не случайно он, да еще Лобановский вошли в 2010 году в число пятидесяти лучших тренеров последнего полувека..

«Если и есть человек, которого можно назвать отцом современного футбола, то это Виктор Маслов», – считает англичанин Джонатан Уилсон, один из самых авторитетных мировых экспертов по тактике. Уилсон уверен, что имя Маслова плохо известно за пределами советского блока только из-за политической, информационной и социальной отдаленности СССР от Европы. С Уилсоном нельзя не согласиться: еще в «Торпедо» Виктор Александрович начал апробацию тактических схем, элементов зонной защиты и прессинга, которую затем успешно завершил в киевском «Динамо». Именно Маслов, по Уилсону, заложил основные принципы современного футбола. Считалось, что он не знал футбольной теории, путался в специальной терминологии, которой ныне щеголяют псевдотренеры. Но при этом ему, руководствовавшемуся в основном интуицией, не было в Советском Союзе равных в разработке тактических вариантов. «Они, – говорил Маслов о тренерах новой волны, – делают то же самое, что и я. Проверял. Только я их терминов не знаю…»

«Посмотрите клипы великой венгерской сборной 50-х, или Бразилии, выигравшей мировые титулы в 58-м и 62-м, и сегодняшний глаз увидит только то, как долго футболисты возятся с мячом, – говорит Джонатан Уилсон. – Дриблинг Гарринчи или Стэнли Мэтьюза был эффективным, потому что защитники давали им три или четыре метра для ускорения. Современная игра в сравнении с той выглядит “сдавленной”, сжатой, и Маслов – один из тех, на ком лежит ответственность за это.

Его идеи получили распространение после того, как другие тренеры увидели их эффективность. Освальдо Субельдиа, который привел “Эстудиантес” к трем подряд титулам в Кубке Либертадорес в поздние 60-е, был вдохновлен записями игры команд Маслова. Грэм Тэйлор читал статью о Маслове в журнале для тренеров английской Футбольной ассоциации и ввел жесткий прессинговый подход в своем “Уотфорде”, после чего за пять лет довел его из четвертого дивизиона до второго места во втором…

После того как Бразилия выиграла ЧМ-58, играя по схеме 4–2–4, Советский Союз (как и большая часть футбольного мира) начал переходить на нее с системы “дубль-вэ”, которая доминировала прежде. В то же время Маслов понял, что Бразилия использовала Марио Загало не как традиционного вингера, а как “челнока” на левом краю в модели, которая в действительности была “накрененным” 4–3–3. Маслов отодвинул назад и второго крайнего нападающего, чтобы создать совсем уже лишенную вингеров 4–4–2.

Маслов искал новые формы футбола. Футболисты, которые слишком долго держали мяч, не соответствовали его взглядам.

В то же время для Маслова, – продолжает Уилсон – неприятие великих индивидуальностей не было делом принципа. К примеру, Биба являлся огромным талантом, играя в “Динамо” ту же роль, что Бобби Чарльтон – в сборной Англии Альфа Рамсея. “Когда он получает мяч, то уже знает, что и его партнеры, и соперники собираются делать, – говорил Йожеф Беца, олимпийский чемпион 1956 года. – У него есть план, и своим первым касанием он задает мячу правильное направление, чтобы быстрее его осуществить”.

В поиске путей, чтобы предоставить Бибе эту свободу, Маслов придумал свою величайшую инновацию – агрессивную зонную опеку. Маслов верил, что хорошая организация позволяет вам иметь на одного игрока больше в любой части поля. Но чтобы сделать это и предоставить Бибе роль свободного художника, он нуждался в постоянной оборонительной фигуре в полузащите, которая позволит выдвигаться вперед крайним защитникам. На роль этакого сегодняшнего опорника, находящегося перед четверкой защитников, был выдвинут ветеран-защитник Василий Турянчик. Маслов объяснил ему, что его функция как первой линии обороны – “разбивать волны” атак соперников, а также начинать атаки “Динамо”.

Но Турянчик стал организатором, который вел полузащиту для коллективного отбора, перекрывая оппонентам варианты возможного развития атаки и завладевая инициативой в неожиданных для того исторического периода частях поля. Это требовало блестящей физподготовки, и хотя методы Маслова станут более изощренными под руководством Лобановского, полузащитник Владимир Мунтян говорит, что Маслов был “первым тренером ‘Динамо’, который сделал акцент на физподготовке игроков”».

Маслов применил совершенно новую схему игры. Виктор Александрович новинку постепенно стал обкатывать еще в 1965 году, не расставляя акценты в измененной им схеме – чтобы не заметили и чтобы «выстрелить» задумкой в 66-м. 4–4–2: Маслов первым в мировом футболе стал применять эту схему, главным в которой было радикальное изменение роли полузащитников. Их стало четверо, они насытили середину поля, перекрыв все зоны. Вся четверка стала своего рода первой оборонительной линией, преодолев которую (когда им это удавалось) соперники перед вторым защитным редутом представали не такими ловкими и бойкими, какими выглядели несколько мгновений назад.

В преддверии чемпионата Европы 2012 года, проходившего в Украине и Польше, американский кабельный спортивный телевизионный канал (ESPN) распространил материал под заголовком «“Барселона” играет в футбол Лобановского и Маслова».

«Возьмем, к примеру, нынешнюю “Барселону”, – говорится в статье. – Да, многие могут заявить, что творцами ее стиля являются голландские тренеры Ринус Михелс и Йоханн Кройф, но это совсем не так. Зональную опеку и прессинг на каждом участке поля первым начал использовать наставник киевского “Динамо” Виктор Маслов в середине 1960-х годов.

Естественно, в корне изменить футбол как игру – дело очень длительное и тяжелое, но украинцам удалось сделать настоящую революцию. Киевские футболисты бегали и мыслили намного быстрее мяча, а всякая новая игра превращалась в настоящий спектакль, в котором каждый исполнитель мог претендовать на главную роль.

Это всё были задумки Виктора Маслова. Под руководством московского наставника “Динамо” (Киев) трижды подряд выиграло чемпионат СССР, что тогда было невероятным достижением. Его идеи распространились очень быстро – будто лесной пожар. Именно Маслов считается прародителем “тотального футбола”, который унаследовал и начал активно применять голландец Ринус Михелс. Правда, впоследствии Маслова затмил футболист, игравший под его началом, – Валерий Лобановский».

Считается, что систему 4–4–2 придумал англичанин Альф Рамсей. Во всяком случае, он ее запатентовал. Не буквально, конечно, а игрой сборной Англии, выигравшей домашний чемпионат мира в 1966 году. Информация, в том числе и о том, что происходит в спорте вообще и в футболе в частности, в то время из стран Восточной Европы распространялась слабо. Телевизионных трансляций на европейские страны из СССР не было. Если бы они были, то все футбольные люди, в том числе и Рамсей, непременно узнали бы о том, что еще в 1964–1965 годах Виктор Маслов, постепенно трансформируя сначала систему 4–2–4 в 4–3–3, а потом и в 4–4–2, вовсю играл по новой современной схеме.

«К этой системе, как и ко всему прочему в футболе, – говорит Андрей Биба, – Дед пришел интуитивно. Не думаю, чтобы он вынашивал идею годами, подбирая игроков под новую схему. По-моему, все обстояло как раз наоборот: индивидуальные качества футболистов, которые на тот момент оказались в распоряжении Маслова, продиктовали ему необходимость именно такой перестройки игры. Не исполнители подбирались Дедом под схему, а схема под исполнителей. Поэтому о тактической “революции”, случившейся при Маслове в “Динамо”, заговорили гораздо позже, чем она произошла».

Европейские наблюдатели заметили в Маслове то, в чем ему, к сожалению, отказывали некоторые наблюдатели отечественные, – умение создавать команды, не похожие на другие; использовать современную (и своеобразную) методику тренировочного процесса, разработанную не с помощью мощного научного аппарата, а продиктованную озарением и собственным опытом; фактически моментально распознавать игроков и определять потолок их возможностей; на протяжении многих лет на шажок-другой опережать всех в разработке новых тактических вариантов и ответвлений этих вариантов.

«Динамовский театр» Маслова (а еще раньше – «театр торпедовский») был самым настоящим «театром тренера и футболистов», в котором тренер (Маслов) не напяливал на себя одежды «деспота», привычные только для «режиссерского театра», а всячески поощрял творчество – но непременно в интересах команды! – футболистов: и ведущих, и ведомых.

Только непосвященным могло показаться со стороны, что все новшества тактического порядка рождались в командах Маслова «легко, свободно, порой и стихийно», что они «не вынашивалось в кабинете тренера», а представляли собой «творчество игроков». В том-то, однако, и фокус масловского театра «тренера и футболистов», что определяющих факторов в нем было два, и один – творчество игроков – полностью стимулировался творчеством тренера, требовавшим при внешней «вольнице» строжайшего соблюдения коллективной игровой дисциплины. Когда Маслов внедрял в Киеве непривычные новые тактические варианты, игроки, по свидетельству Виталия Хмельницкого, смеялись про себя над Дедом, «думали, что он “мудрует”. А потом, после чемпионата мира-66, пришло понимание: “Мы были дураками, а Дед – великий!”».

«Мы на тренировках, – рассказывал Василий Турянчик, – много внимания уделяли тактике, поэтому каждый четко знал свой маневр… А еще наш рулевой был стратегом, четко просчитывал не только наши шансы в каждом из поединков, но и возможности соперников».

Соперники только в процессе игры узнавали о варианте, которым киевляне в матче с ними решили воспользоваться. «Главным, – констатировал заслуженный мастер спорта Виктор Дубинин, – было то, что не только в тиши тренерского кабинета искались динамовцами пути к победе. Команда творчески на поле проверяла теоретические выкладки, отказываясь от того, что не подтверждалось ходом игры, поведением противника, и в конечном счете находила ключ к победе».

Маслов никогда не заявлял о своей приверженности к так называемому атакующему футболу. Более того, он – не на словах, а на деле – последовательно реализовывал идеи Бориса Андреевича Аркадьева, совершенствовал их. «Рассмотрим, – говорил Аркадьев, – что сделал Маслов в киевском “Динамо”. Насытил середину поля игроками, сократил коммуникации, и его защите достается потрепанный противник. Грамотно задумано и грамотно осуществлено. Как и полагается квалифицированному тренеру, намеревающемуся создать солидную команду. И ведь никто не скажет, что киевское “Динамо” придерживается оборонческого направления…»