Текст книги "Лик Архистратига"

– А кто же цветы рассаживал? Неужели вы?

– Я, – снова кивнул Иван Кузьмич. – Вот поэтому возле подъезда эти курицы с нами так дружненько и поздоровались. В выходные дни им просто нечем больше позаниматься, как дать ценный или самый ценный совет соседу.

Последнюю фразу отставной офицер произнёс, словно извиняясь за содеянное цветоводство, но художникам-реставраторам идея начальника пришлась по вкусу. Раньше они пытались непроизвольно недолюбливать начальство, как до сих пор водится во многих государственных учреждениях. А тут оказывается, он даже вокруг дома своего порядок наводит, цветы сажает. Вот что такое настоящая дисциплина. Что тут можно возразить?

Лифт остановился на десятом и выпустил троих мужчин на узкую лестничную площадку. Из четырёх дверей этажа квартиру начальника можно было узнать сразу. Если три соседские двери были металлическими и оббитыми искусственной кожей, то двери в квартиру отставного офицера сияли добротной казённой краской и могли похвастаться только пуговичкой дверного глазка. Иван Кузьмич, шаркая, направился к своей квартире. Что ни говори, а шёл он ещё довольно плохо. Это можно было понять, потому что за один день на человека свалилось столько неприятностей – уму непостижимо!

Квартира начальника с порога блестела чистотой, но во всём угадывалась холостяцкая непринуждённость. Это ещё была одна из новостей для подчинённых. Из них никто, никогда не сомневался, что отставной офицер обязательно должен быть женат. Почему обязательно? Почему должен? Кому и что должен? Ведь многие из женщин желают всего сразу и много, и не желают ждать, когда муж с годами заслужит определённое отношение в армии, чины и уважение. Поэтому ничего удивительного в офицерском одиночестве нет. Тем более, что мало таких женщин на земле, которые согласны за своей половиной ехать куда бы судьба не послала как, например, жёны декабристов, последовавшие за мужьями в Сибирь. Наша армия, конечно, не какая-нибудь каторга, но жёны русских офицеров заслуживают особого уважения.

– Ты, Фёдор, давай-ка на кухню, – скомандовал хозяин квартиры. – А тебе, Сергей, я покажу наш завод с высоты птичьего полёта. Это для того, чтоб нервы твои успокоить, а то ты слишком рано в психически ненормального записываться собрался. Откуда же мне знать, что у индусов там или у китайцев существовали какие-то идиоматические науки? Вы знаете, как эта хреновина действует? Хуже всего, что меня чуть не подставили.

– Да я ничего, Иван Кузьмич, – попытался отбояриться Сергей. – Фёдору гораздо хуже. От него жена ушла и неизвестно, что с ребёнком. Это сказывается психотропное влияние маски на человеческий организм. Как всё действует, мы пока только можем догадываться. И не понять, какое отрицательное влияние она оказала на мальчика.

– Как так не понять? Ты же сегодня говорил, что мальчик в аварию попал. Я точно помню, память пока ещё не подводит, – нахмурился офицер. – Или информация неверна?

– Нет, я от своих слов не отказываюсь, – подал голос Сергей. – Только сам Федя, наверное, доходчивее обо всём расскажет.

– Расскажу, – отозвался с кухни Федя. – Потому что это дело касается уже нас всех, а не только каждого в отдельности.

Он вышел из кухни держа в правой руке вскипевший чайник и банку растворимого кофе, которую держал подмышкой, а левой рукой зацепил сразу три фаянсовые кружки. Хозяин показал, куда всё ставить и где печенье. Когда кофе был благополучно разлит и каждый уже сделал по глотку, Фёдор решил продолжить:

– Знаете, Иван Кузьмич, я женат уже давно и, наверно, удачно.

– Стоп! – перебил его хозяин. – Так женат или же нет?

– Вот с этого и хотелось начать. Я считаю, что женат удачно, – повторил Фёдор. – Но около года назад нам с Серёгой подкинули в Гохране внеплановую работу, вы же знаете, потому что без вашего личного распоряжения тут не обошлось. Вроде бы ничего удивительного нет, реставрационные работы нами выполнялись не раз и не два. Всё до этого времени было в порядке.

Но какой может быть порядок в непорядочном организме не мне вам объяснять. А непорядочный организм – весь наш Гохран. Более того – вся наша страна. Ибо ничего не выполняется, как надо, а просто, как получится. В наших реставраторских работах этого допускать нельзя ни в коем случае. Мы с Сергеем покопались в истории. Оказалось, что маска, с которой мы работаем, была завезена в Россию писателем Алексеем Толстым.

– Теперь понятно, почему вы обрядили маской его бюст, – хмыкнул начальник. – Только даже в таком случае, поступок, мне так кажется, всё-таки несколько бестактен.

– Дело обстоит не совсем так, – начал оправдываться Фёдор. – Причина в том, что Алексей Николаевич самостоятельно проводил исследования религиозной ритуальной маски, то есть пытался выяснить, что она такое и зачем. В своё время по ходатайству Союза писателей Гохран должен был выделить ему специалистов, но откуда же возьмутся настоящие спецы в материалистическом государстве, где сначала Ульянов-Бланк, а за ним Джугашвили-Коба собственноручно посадили себя на Божий престол. Хошь, не хошь, а молись на тех, кто живее всех живых. И ежели надо мистические возможности прознать, то прознавай: не можешь – научим, не хочешь – заставим!

– Так выяснил всё-таки ваш писатель, какую хреновину в Россию притащил? – поднял бровь Иван Кузьмич. – Мне и самому сейчас интересно стало. Ведь на ровном месте – перелом на руке. Против таких артефактов не попрёшь. Ну, что там эта маска собой представляет? Говори всё, что известно, я уже ко всем сообщениям готов.

– Не знаю, – пожал плечами Фёдор. – Известно только Алексей Николаевич назвал маску апейроном зла. Но от всяческих исследований вдруг отказался и не расставался с ней до самой смерти как с любимой игрушкой. Правда, умер он страшной смертью, от рака прямой кишки.

– Постой-ка, – перебил его хозяин квартиры. – Рак прямой кишки – это кровь прямо из задницы?..

– Конечно, – кивнул Федя. – И не только кровь. Диагностики говорят, что страшнее такой болячки на теле придумать невозможно. Это одна из конкретных фурнитур предмета как её, скажем, деревянные змеи вместо волос. Мы с Сергеем предполагаем, что вырезанная из дерева мистическая игрушка – есть нечто адекватное договору с нечистой силой.

– Это ещё что за оказия такая? – удивился Иван Кузьмич. – Чем может быть обычная, пусть даже ритуальная игрушка в вашем понимании? Да вы, ребята, с такими рассуждениями скоро утверждать начнёте, что американские чучела, вырезаемые из тыкв к ихнему Хеллуину – это нечто запредельное, то есть представители адского предбанника или того хуже. Как тут не засомневаться – в порядке ли ваши головы?

– Не в порядке, – согласился Фёдор. – На Сергея приступы психоза нападать стали уже сейчас, а у меня крах с личной жизнью случился. Я потерял сына, потерял жену. А любой микромир для человека важнее всяких, даже очень важных государственных дел.

– Так причём же здесь маска?

– Вот я и пытаюсь рассказать, – терпеливо объяснил Фёдор. – Апейрон – это понятие ввёл в философию древний грек Анаксимандр, то есть первооснова, бесформенное начало. А здесь получается, что маска является этим самым началом или же частью злобной основы, существующей на всей земле. Ведь в церквях бывают же чудотворные иконы, вы согласны?

– Ну, – нахмурился хозяин. – Предположим.

– Можете предполагать или нет, а веками доказано, что такие иконы существуют, существовали, и будут существовать, хотим мы этого или же нет, – терпеливо пояснил Фёдор. – Так вот. Многие историки обратили внимание на то, что дерево не умирает после того, как его срубят, как не умирает, скажем, цветок. Но цветок всё же умирает очень быстро, а срубленное дерево конденсирует потоки жизненной энергии бессчётное время.

– Ну и что?

– А то, что икона становится как бы накопителем, конденсатором или трансформатором положительной биологической энергии человека, – Фёдор даже взял со стола листок бумаги и нарисовал всем знакомую маску. – Так вот. Иконы, исцеляющие человека, известны, им поклоняются. Давно известно, что храмы строились только в местах, где существует поток положительной биологической энергии и храмовые иконы, пропитанные положительной энергией, помогают и будут помогать просящим помощи у Бога. Но ведь могут существовать и другие иконы, отбирающие жизнь. Этот вопрос никогда ещё не обсуждался никем, потому что о плохом человек интуитивно пытается не думать вообще. Но от человеческого пренебрежения отрицательная энергия вовсе не исчезает, не испаряется неизвестно куда. Более того! Она старается тихим сапом, под шумок, незванно-негаданно проникнуть в голову и захватить сознание человека полностью. А начало уже давно положено – война с физическим телом.

– Так, так. Ты хочешь сказать…

– Именно! – перебил начальника Фёдор. – Именно так, а не иначе! Не знаю как, где и кем эта маска сработана, но она действует как отрицательный конденсатор биологической энергии. Более того, не удивлюсь, если она окажется функциональным трансформатором, то есть не только отнимает положительную энергию, а сама наделяет человеческое сознанье отрицательными сгустками. Можете на собственной сломанной руке убедиться.

– Постой, постой! – снова нахмурился хозяин. – Ведь томография не поставила никакого отрицательного диагноза. Я специально опросил врачей, но меня попытались успокоить и показали электронный диагноз, где в медицинском понятии всё в норме.

– У Сергея тоже раньше всё было в норме, – кивнул в сторону приятеля Фёдор. – Ничего никакого отрицательного заключения не предвещало. А сейчас минимум на полгода в психушку кладут.

– Тебя? В психушку? – ахнул Иван Кузьмич. – Так что ж вы, черти, до сих пор не доложили?

– Докладываем, – вставил Сергей. – В Алексеевской больнице, что на Загородном шоссе, мне обещали помочь. Так что на той неделе я с вами расстаюсь. Не знаю, надолго ли. Но Фёдор сможет попросить свою бывшую супругу, чтобы та помогла закончить работу. Наташка хороший специалист и сейчас смирилась пока с исчезновением сына. Да и от приличной работы она никогда ещё не отказывалась. Не подведёт.

– Не хочу я с ней работать! – взорвался вдруг Фёдор. – Я жену потерял! И её возвращение к работе не вернёт ни семьи, ни ребёнка. Я сына потерял! Из-за этой деревянной твари, которая только и умеет, что всё отнимать! Она не только ритуальная, она настоящее дьявольское изобретение для разрушения жизни на земле и разрушения самой земли!

В квартире повисло тягостное молчание. Расспрашивать Федю о жизненных происшествиях не имело смысла, потому как он ушёл в свою беду и закрылся, будто мидия в раковину, не показывая интереса ни к чему окружающему. Просто плюхнулся в глубокое кожаное кресло, стоящее возле окна и надулся, как сердитый ёжик фырчит на всех, купаясь в осенних листьях.

Интуитивно, пытаясь вернуть гостя в нормальное состояние, Иван Кузьмич встал, подошёл к окну и подозвал Сергея, чтобы дать какое-то время Фёдору пострадать в благородном одиночестве. Тем более, что хозяину квартиры было что показать гостям.

– Вот посмотри на наш московский чудо-завод с высоты птичьего полёта, – Иван Кузьмич театрально взмахнул здоровой рукой. – Такое не каждый день на глаза попадается. Причём, наш завод почти ниоткуда больше разглядеть невозможно, разве что из космоса.

– Ну и что? – пожал плечами Сергей. – Что тут интересного? Обыкновенные пакгаузы или как их там. Ясно, что в них ничего, кроме мягких игрушек не производится, может быть, пошив рукавиц, но не больше. Всё, что захотели бы увидеть шпионы, спрятано на несколько десятков метров под землёй и под всякими непробиваемыми перекрытиями. Разве я не прав?

– Прав, прав, – примирительно кивнул заведующий Гохраном. – Но я отсюда видел, как в четыре часа утра из подземных туннелей выезжали «Ураганы» тянувшие на платформах какие-то закрытые кожухами приспособления. Я сам бывший ракетчик, поэтому, вероятно, и квартиру в этом доме получил. Но у меня в высших кругах свои связи имеются. Уж очень тогда большой автомобильный поезд из Москвы на восток помчался.

– И что же это такое, если не секрет? – глаза Сергея засверкали от любопытства. – Опять вооружение какое-нибудь? Но этим нас не удивишь, каждый день какое-нибудь новое оружие.

– Не секрет, – отставной офицер взял со стола свою кружку с недопитым кофе, сделал небольшой глоток. При этом он украдкой бросил взгляд на Фёдора, всё ещё сидящего в своей душевной ракушке, но уже прислушивающимся к происходящему за бортом. – Не секрет. Тогда здесь была произведена срочная сборка ракетных аппаратов, с которых можно управлять полётом любых космических станций.

– Но центр управления полётами у нас находится в Королёве. Разве не так? – вскинул брови Сергей.

– Эти аппараты были собраны для других целей, – Иван Кузьмич снова сделал глоток и поставил кружку на стол. – Эти аппараты способны не только управлять полётами, а прямо с них отдельной торпедой можно уничтожить любой орбитальный спутник.

– Зачем же это?

– Тогда был пожар Останкинской телебашни. Помнишь? – Иван Кузьмич даже поднял вверх большой палец. – Двухтысячный год, перелом столетий и многие ваши проповедники-Екклесиасты обещали всему миру погибель. В лучшем случае, конец света, то есть Армагеддон.

– Да, – неуверенно кивнул головой Сергей. – Граница нового и старого века. Этот пожар даже несколько символичен. О нём до сих пор не забывают и поминают при каждом удобном случае любые политиканы, обещающие построить райское общество из имеющихся обломков. Собственно, до сих пор ещё не перестают петь: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем, мы наш, мы новый мир построим…».

– Если бы можно было, хоть что-то из обломков создать, – нахмурил брови хозяин. – Тогда мы давным-давно жили бы в раю. А в двухтысячном весь наш мир чудом избежал Третьей Мировой войны. На Останкинской телебашне заработал автоматический ретранслятор сигналов, готовый послать команду на любой из военных спутников с приказом о ракетном ударе по Соединённым Штатам. Если бы это случилось, то человечество перестало бы существовать. Тот самый обещанный пророками всему миру Армагеддон. И в то самое время, которое обещали пророки разных стран и разных эпох. А наши «Ураганы» быстренько сумели доставить собранные ракетные аппараты на наш полигон «Арзамас-2». Это недалеко от Дивеево. Слышал? Ну, так вот. Аппараты успели подключить к центральным системам наведения и оттуда был произведён совсем небольшой выстрел в один из спутников, готовых к ретрансляции агрессивной команды. Канал к передаче ракетного залпа исчез без каких-либо особых проблем для земли. Планета спасена, но о подвиге ракетчиков никто никогда не узнает. Служба такая.

– Всё это, конечно же, интересно, – вдруг подал голос Фёдор. – Только всё было совсем не так. То есть выстрел, уничтоживший орбитного дьявола, был, но не с бывшего атомного полигона, а из Аркаима, столицы древнего русского царства Десяти Городов.

– Это ещё что? – удивился хозяин квартиры. – Никогда не слышал ни о каком царстве, тем более, древнем.

Может быть, Иван Кузьмич и слышал что-то где-то об Аркаиме, но сейчас перед ним стояла другая задача: вытащить молчуна из глубокой раковины, вернуть к жизни. А тут он сам в капкан шёл. Нельзя упускать такой случай, если можно вернуть человека к жизни и хоть на секунду помочь не вспоминать о исчезнувшем сыне.

– Вот ни о каком ретрансляторе никто не говорил, – попался на крючок Фёдор. – Хотя может быть, он и отдавал автоматические команды из Останкинской телебашни. Но наш военный спутник был уничтожен не с полигона, а из храма в Аркаиме. Это город, который находится на Южном Урале и не просто какое-то архитектурное строение, а нашими археологами откопанный целый город, удивительно сохранившийся до наших дней. Ведь он существовал ещё за пять тысяч лет до Рождества Христова!

– Да тогда и техники никакой не существовало! – снова поддел его Иван Кузьмич. – Откуда там оборудование для ракетного удара? Никогда я не слыхал, чтобы у археологов что-либо подобное в работе было.

– Знаете что, – нетерпеливо взъелся Фёдор. – Я вас уважаю как дисциплинированного военного, как собственного начальника. Но вы не можете себе представить, что управление энергией может выполняться совсем не через умные технические аппараты или роботов. Просто наш мир заела технократия, и человечество движется не по тому пути развития. Вот вы, как офицер, не отрицаете существование мысли?

– Конечно, нет. Это было бы глупо.

– Тогда дайте мне её потрогать! – ехидно улыбнулся Федя. – А злой человеческий взгляд, скажем, прямо в затылок существует?

– Существует, – снова согласился хозяин. – Даже душа человека имеет вес. Это учёные давно доказали. А человеческая мысль успела такого на этой планете натворить, что нашим потомкам долгие годы, даже века придётся расхлёбывать навороченные изобретения.

– Вот видите! – обрадовался Фёдор. – Это сейчас каждому что-то необходимо доказывать и показывать. А раньше путь человеческого развития был совсем иной. Люди умели управлять энергией, даже силами природы, поскольку жили немного по-другому. Та же левитация существует? То же перемещение через нуль-пространство? А где это всё? Почему потерян такой путь развития – не слишком лёгкий, но почти самый реальный? Остались только слёзы давно погибших о «Потерянном рае». Оказывается всё было и всё не так просто в этом хаосе, где мы просто существуем.

– Где же выход? В чём? – поинтересовался Иван Кузьмич. – Ведь ты, надеюсь, не просто так делишься знаниями для какого-то обличения и пристыжения нашалившего человечества?

– Да, вы правы, – согласился Фёдор. – Но ведь не зря же от нас был скрыт Аркаим все эти годы? И только когда рухнула Совдепия, город снова был нам предъявлен, как путь спасения. Может даже не путь спасения, а просто исправления допущенных человечеством пакостей, всё может быть. Но думаю, что не ошибаюсь.

– Что ж, посмотрим, к чему нас все эти игры приведут.

Глава 10

– Тебе, наверное, интересно кто были эти художники? – полувопросительно полуутвердительно спросила Наташа.

– Если не хочешь – не говори, – Дима демонстративно пожал плечами. – Неужели это та самая седьмая тайна за семью не менее тайными печатями?

– Никакой тайны нет. Иначе я тебе ничего не рассказала бы. Феденька – мой муж. Я его до сих пор люблю.

Она на несколько минут замолчала, как бы собираясь с мыслями. Потом заговорила быстрым прерывистым голосом, словно боялась снова замкнуться в собственной раковине, никому не исповедавшись, не высказавши всё наболевшее, не дающее душе покоя. Ведь человеку часто именно такой почти случайный знакомый нужен больше всего на свете, когда можно безнаказанно поплакаться в жилетку, рассказать такое, в чём боишься признаться даже самому себе. Ведь незнакомый или полузнакомый человек всё поймёт, выслушает, не перебивая, не станет давать глупых ненужных советов и не потребует никаких объяснений. Случайный прохожий так же случайно исчезнет, растворится в людской толпе и никогда, ни разу в жизни их пути больше не пересекутся.

– Я думала, что вышла замуж удачно, – приступила Наташа к своим сокровенным думам. – Многие завидовали, да и все подруги то же самое говорили. Я сперва похохатывала над мужем, потому что он был с детства верующий и бабушка приучила его каждый день читать утреннее молитвенное правило, то есть зарядку для души на целый день. Ведь в нашей православной совдепии обычная физзарядка – это нормальное требование здорового тела, в котором здоровый дух. Помнишь: «Вздох глубокий, руки шире. Не спешите, три, четыре». А молитвенная зарядка для души – это уже позёрство. Не странно ли? Но я действительно так считала. Впрочем, больше всего подействовало стадное правило: а что люди скажут? а что соседи подумают? а как к этому любимое начальство отнесётся? Будто на этом свете мы живём только для соседей и для того «что люди скажут». В общем, я стала понимать всю призрачность и неустойчивость нашей жизни слишком поздно. Обычно в таких случаях я всегда слишком себя ругаю, мол, какая же дура была! Но ничего назад не вернёшь. Федюнчик у меня Лев по Зодиаку и любил некоторое позёрство, тем более, что Львам от роду положено так вести себя со щенячьего возраста. Вот я на беспричинное позёрство всё и сваливала. Считала даже, что у него с психикой непорядок и ребёнка от такого мужчины заводить опасно. А зря. Сынишка у меня родился прекрасный, три девятьсот. Орал мало. Подал голос, что появился и замолчал себе, как будто, так и надо. Я совершенно случайно заметила ранний интерес Терёшечки к литературе. Имя, конечно, не совсем православное, – усмехнулась она, заметив какую-то неадекватную мимику Дмитрия. – Полное имя – Тертий. Это один из учеников апостола Павла. Возможно, мне очень хотелось видеть будущего мужчину обязательно богатырём, а, может, ещё что. Я уже не помню. Только я не знала, что имя оказывает на человека существенное влияние. От фактов никуда не денешься. Но дело не в этом. Мальчик рос, как многие другие дети, а книги помогали мне его воспитывать. Как? Очень просто. Если ему попадала под хвост колючка, и ребёнок вовсю начинал капризничать, остановить его можно было только чтением сказки или занимательной истории. Вот уж действительно, каждый с детства сходит с ума по-своему. Моя свекровь – мужнина мамашка – окрестила Терёшечку очень рано и научила читать по-старославянски в три годика. Я не возражала. Думала, ребёнку нравится, значит, ничего плохого. Тем более, помощь бабушки в семье никогда ни кому ещё не мешала. И отношения меж ними были такими благодатными, пронизанными привязанностью, любовью, пониманием, что мы с Федюней удивлялись и просто по-белому завидовали.

– Знаешь, я тоже в этом не нахожу ничего плохого, – буркнул Дмитрий. – Моя бабушка тоже приняла деятельное участие в становлении моего характера и всех это устраивало. Так что, повторяю, прекрасные отношения бабушки и внука не несут в семью ничего плохого.

– Ничего! – вдруг взорвалась Наташа. – Ничего! Много ты понимаешь!

– Подожди, что ты сразу разошлась? – пытался успокоить её Дима. – Можешь спокойно и доходчиво мне, тёмному, рассказать, что ж всё-таки случилось? Или любовь бабушки приводит к летальным исходам? Я действительно ничего не понимаю, что могло у вас негативного в благополучной семье возникнуть?

– Что может случиться в этом пустом мире? – в голосе Наташи опять проявилась печальная интонация. – Просто мой ребёнок исчез.

– Как?! – ахнул Дима. – Просто так исчез и всё? Никто не знает где ребёнок и живой ли? А виновата, как я понял, во всём любящая внука бабушка, замышлявшая долго свои коварные шашни, но всё время притворяющаяся?

– Не знаю, – Наташа уставилась в камин, где тихо и успокоительно потрескивали дрова. – Однажды он просто не явился домой. Я позволяла мальчику уже играть со сверстниками во дворе, но никто не мог вразумительно сказать, куда делся ребёнок. А бабушка в это время тоже во дворе была, но не видела, оказывается, куда делся мальчик! Все кто там был, говорили что-то, типа: да видели, да был во дворе, да, играл с нами, а куда делся – не знаем. Сначала подумала, что мальчика похитили. Потом замучила, насколько могла, всю московскую милицию – только безрезультатно. Я места себе не находила. Ты даже представить себе не можешь, что я только не делала, чтобы отыскать ребёнка. Никакие органы не помогли, им это просто оказалось не под силу. Потом я начала винить во всём мужа, мол, у нормального мужчины дети не пропадают! И начала с ним ссориться. Потом бросила его. Конечно, глупо поступила, только не смогла почему-то с ним больше жить. Мой муж изобрёл для праздных расспросов теорию, что мальчик погиб в автокатастрофе. Во всяком случае, такой миф отгонял непрошеных любопытных. Но я знаю, мальчик мой жив! Я чувствую это. Именно поэтому я приехала сюда, когда узнала, где искать ответ. А узнала как бы случайно от свекрови, то есть, бабушке было известно откуда-то, где искать следы ребёнка, но больше сообщить она ничего не может или не хочет. Мы с тобой съездили в пещеру, чтобы получить этот ответ. И ещё один человек, коллега Фёдора по работе, тоже рассказывал мне про киммерийскую пещеру.

– В Грушевке? Потрясающе! – Дмитрий никак не мог прийти в себя от услышанного, даже по-собачьи тряхнул головой. – И что ты в этой пещере нашла? Ведь ты отсутствовала довольно долго.

– Почти ничего не нашла, но видела многое, – пожала плечами Наташа. – Там был вот этот рисунок на клочке бумаги.

Наташа развернула смятый тетрадный листок и протянула Диме. На нём была изображена улыбающаяся страшной кривой улыбкой монгольская или китайская рожа с вьющимися вокруг вместо волос змеями, как у эпохальной Медузы Горгоны. Пустые глаза маски казались живыми и толстый чувственный рот кривился ехидной улыбкой.

– Этот листочек валялся там? – Дима так откровенно удивился, что можно подумать не видел в жизни никогда ничего более занимательного.

– Этот рисунок нарисовал когда-то мой сын, – твёрдо чеканя слова, произнесла Наташа. – Терёшечка сделал рисунок, не видя предмета, не соображая о настоящем существовании такой маски. С ней работал мой муж в запасниках Гохрана, а ребёнок увидел эту рожу во сне. Представляешь? Признаться, если мне такое приснилось бы, то я тоже не сразу сумела б забыть такое видение. А сын всегда рисовал то, что приснилось. У меня до сих пор папка с его рисунками хранится. Не хватало только вот этой зарисовки.

– Говоришь, муж реставрировал маску, которую нарисовал сын? – голос Димы прозвучал как-то глухо, видимо от предчувствия ответа.

– Да. Работал именно с этой поганой рожей, – опять отчеканила Наташа. – Потом позвал меня помочь закончить работу с этой проклятой вещью. Я до сих пор себя ругала и ругаю, что устроила ему скандал на пустом месте из-за ребёнка. Именно поэтому согласилась помочь ему в работе, ведь думала, всё меж нами может наладиться. Не наладилось. Теперь я уже знаю, никогда не наладится. После очередного устроенного мной концерта, он как ошпаренный выскочил из дома и помчался на своём «Жигулёнке» по ночной Москве. В общем, попал в аварию, но уже в настоящую. Я отыскала его в больнице. Лишь перед самой кончиной он открыл глаза, совершенно осознанным взглядом посмотрел на меня, и успел произнести одно только слово: «У старообрядцев…». Что искать у старообрядцев: сына? ответа на разные вопросы? совета в поступках? Я не знаю. Признаться, мне сначала показалось, что Федя может, что-то другое произнёс, может, пытался в чём-то предупредить. Ведь около его постели в Склифе я провела бессонных трое суток. И даже прощения не успела попросить. Вот так погиб муж, пропал без вести сын. Я осталась совсем одна. И чтобы не сломаться, ударилась в работу, ведь я и так уже работала в Гохране. Меня допустили к этой поганой маске, благо, что с ней ещё оставался работать мужнин друг Сергей. Он-то и рассказал, какие каверзы можно ожидать от этого предмета. Успел рассказать.

– Тоже погиб? – ахнул Дима.

– Нет. Живой, – кисло прошептала Наташа. – Но лучше б умер. Право слово, я, когда пришла к нему в больницу, то чуть саму удар не хватил.

– Да что ты такое мелешь? – возмутился Дмитрий. – Желать человеку смерти?! Ну, знаешь!

– Знаю, знаю, – грустно улыбнулась Наташа. – Сергея заперли в «Столбы».

Реактивный психоз, неизлечимая стадия. Да ведь ты-то психолог, надеюсь, сможешь разобраться. Его сначала пытались вылечить в Алексеевской психушке. Не помогло. А в «Столбах» продержать могут всю оставшуюся жизнь. Я посмотрела, что он вытворяет и мне плохо стало.

– Выходит, ты считаешь себя виновной во всех этих, мягко говоря, жизненных неурядицах? – глаза у Дмитрия приобрели какую-то колючесть, вероятно, сказывался профессиональный навык.

– Не знаю, Дима, – устало и рассеяно произнесла его собеседница. – Но тогда мне казалось, что история с маской – дешёвая выдумка, русская страшилка. Куда уж там противу неё каким-то Фредди Крюгерам вместе с Дэном Брауном!

– Дэн Браун попал в страшилки или его «Код да Винчи»? – Дима уже явно старался проводить медицинско-дедуктивный анализ разговора. Ведь ничего в этом мире не случается просто так. И если встреча с Наташей – предначертание Свыше, значит, он должен обязательно использовать все свои профессиональные навыки, чтобы суметь разобраться в возникшей проблеме. И разобраться не только самому, а помочь мамочке разыскать малыша в любом его нынешнем состоянии. Ведь ничего в мире нет хуже неизвестности.

– Я долго, но безуспешно пыталась всё-таки доказать, что «этого не может быть, потому что этого быть не может», – Наташа даже ударила ладошкой по подлокотнику кресла. – И вот доказала. Тоже заработала благословление от маски. Чувствую, что жизнь вытекает из меня с каждым днём, с каждой секундой. Я просто на глазах старею и не знаю, как прекратить болезнь, если вообще ещё что-то возможно. А этот начальствующий фельдфебель – Иван Кузьмич – так до сих пор и не верит ничему. Считает, что Сергей с моим мужем попали под внеплановую раздачу слонов. Он вообще-то неплохой мужик, но что может понять отставной офицер в реставрационной работе или тонких связях с потусторонним миром, без сообщения с которым и работа не получается?

– Какой Иван Кузьмич? – деловито спросил Дима, пытаясь разложить сбивчивый рассказ по полочкам.

– Начальствующие органы Гохрана.

– Послушай, Наташенька. Ведь не может же быть, чтобы обыкновенная маска…

– Может, – перебила девушка. – Ещё как может. Я тебе уже рассказывала, что совсем недавно так же как ты думала. Да и необыкновенная она вовсе, я тебе говорила. А когда сумела всё же вникнуть в суть ритуального предмета, тут же решила разыскать своего старинного друга Ефрема Милетина. Он в давние времена был одним из любимейших учеников Галины Шаталовой, которая до сих пор круто занимается экстрасенсорикой, полтергейстами, летающими тарелками и прочими аномалиями. В общем, эта дама заработала себе, чуть ли не мировую известность и сумела привить любовь к необыкновенной профессии своим любимым ученикам, в число которых попал мой знакомый Ефрем Милетин. Вся беда в том, что я давно уже потеряла с ним связь. Мы ничуть не ругались и не расходились во взглядах. Просто как-то случилось, что перестали общаться. На его поиски я потратила семь потов, но, слава Богу, что не семь лет и не пришлось стаптывать семь железных башмаков, как водится в сказках. Причём, в розысках мне помогла память: я вспомнила, что Ефрем с юных лет интересовался тибетской медициной.

– Слушай, он случайно, не тот ли профессор, что читает лекции по древним мистериям и мистической истории России в Первом медицинском? – поинтересовался Дима.