Электронная библиотека » Александр Катков » » онлайн чтение - страница 11


  • Текст добавлен: 17 апреля 2024, 15:40


Автор книги: Александр Катков


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 71 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Психотехнологии и этика

Вводная информация


Включение данного подраздела в систематический обзор по теме психотехнологий обусловлен исключительной важностью этики для сферы психотехнологий по следующим обстоятельствам.

Этические нормы и принципы, вне всякого сомнения, являются – а в еще большей степени должны стать таковыми – обязательными компонентами содержания и оформления психотехнологической деятельности.

Крайне негативные явления в рассматриваемой сфере – всевозможные манипуляции, финансово-психотехнические пирамиды, компьютерное вымогательство, проводимое с использованием специальных психотехнологий и принявшее в самые последние годы «промышленные» масштабы и проч. – все эти, абсолютно неприемлемые явления являются грубыми нарушениями прежде всего этических норм, принимаемых в психотехнологическом направлении деятельности, а затем уже – утвержденных законодательных норм.

Далее, следует иметь ввиду, что именно для сферы психотехнологической деятельности речь всегда идет о нормативно-этическом, а не только о нормативном регулировании. Этическое содержание – обязательный компонент любой психотехники. Проведение полноценной экспертизы качества психотехнической деятельности без учета этического содержания и оформления конкретной психотехнологии в принципе невозможно.

Категория этики – это не только важнейшая характеристика профессиональной психотехнической деятельности, но это еще и как особый «продукт» такой деятельности, транслируемый в область становящихся параметров несущего прядка эпохи Новейшего времени. А значит, «цена вопроса» адекватной проработки предмета этики, обязательно присутствующего в поле авангардного научного направления «Психотехнологии», существенно повышается.

Эпоха Новейшего времени, таким образом, характеризуется переносом акцентов внимания интеллектуальной и культурно элиты от проблематики этики и биоэтики к концептуальному оформлению и углубленной проработке идеи научной психоэтики (см. А. Л. Катков, 2022). Чуть забегая вперед, скажем, что в нашем варианте «Психоэтика» – это и есть новая наука Этика, выводимая из сектора авангардных наук о психике, появление которой предсказывал великий философ Иммануил Кант.

Согласно определениям, растиражированным в академических словарях, этика позиционируется как:

• нормативная наука и философская дисциплина, исследующая нравственность и моральные принципы, лежащие в основе поведения людей;

• совокупность принципов и норм поведения, принятых в данной эпохе и в данной социальной среде; учение о морали, нравственности; система норм, мораль какой– либо общественной группы или профессии;

• система сложившихся, цивилизационных идиом (в понимании С. Московичи), регулирующая поведение человека и подверженная эрозии вследствие агрессивных информационных и психотехнологических воздействий.

Психоэтика – в функциональном смысле – определяется нами как учение о нравственной стороне психотехнологической деятельности человека, разрабатываемое на основании важнейших принципов и компонентов авангардных наук о психике (сюда же входит и авангардное научное направление «Психотехнологии»).

Фактически, данное определение означает, что концепция Психоэтики в полной мере учитывает: обновленную «информационную генетику» и обновленное понимание функциональной сущности психического (см. содержание следующих разделов); необходимость крайне бережного и экологически выверенного отношения к психике, тем более в тех видах профессиональной деятельности, которые связаны с рисками развития соответствующих негативных эффектов; необходимость обоснования, разработки и утверждения достаточно строгих этических регламентов любой психотехнологической деятельности.

Идеологией и методологией Психоэтики, таким образом, должно быть пронизано концептуальное, технологическое и нормативное обеспечение процесса психотехнологического взаимодействия. Само же становящееся научной направление «Психотехнологии», в свете всего сказанного, должно быть генератором, ключевым носителем и активным проводником идеологии Психоэтики в стремительно расширяющемся поле психотехнической деятельности.


Этические концепции и приоритеты эпохи Новейшего времени


Полная версия культурно-исторической реконструкции (фрагмент проведенного эпистемологического анализа) процесса формирования этических норм в цивилизационном пространстве дается нами в монографии «Психоэтика», опубликованной в 2022 г.

Здесь же мы рассмотрим этические подходы в гуманитарной области, в частности в психотехнологической сфере деятельности на протяжении последнего десятилетия XX века и начала XXI века, или период, охватываемый Третьей и Четвертой технологическими революциями (эпоха Новейшего времени).

Наряду с явными нигилистическим тенденциями в отношении существования какой-то общей этической концепции, здесь можно отметить и отчетливое продвижение к осмыслению и разработке прагматических аспектов этического учения.

Подобные закономерности можно отследить и на примере становления концепции биоэтики. Так, с появлением в XIX веке различных направлений эволюционной биологии понятие этики все чаще стало ассоциироваться или прямо выводиться из сущностных основ сложнейшего феномена жизни. На это обстоятельство совершенно определенно указывал британский философ и социолог Герберт Спенсер. В своей выдающейся работе «Научные основания нравственности», впервые опубликованной в 1880 году, Спенсер предпринял попытку анализа «сложной трансформации биологических чувственных реакций в нормы социально детерминированного поведения» (Г. Спенсер, цит. по изд. 2019). Об этом же, с некоторыми оговорками в отношении специфики понимания эволюционного процесса, писал и великий гуманист, философ и теолог Пьер Тейяр де Шарден в своем наиболее известном произведении «Феномен человека» (1987). А в самые последние годы этические нормы и способы регулирования поведения отдельного человека, больших групп населения и общества в целом вызывают все больший интерес ученых-биологов. Здесь в полном соответствии с духом времени обсуждается идея нейробиологической и генетической основы категорий этики, нравственности, морали, справедливости (Ф. Де Вааль, 2018; Э. Уилсон, 2018, Р. Сапольски, 2019).

Между тем, первое задокументированное использование слова «биоэтика» относится к 1927 году, когда Фриц Яр в журнале под говорящим названием «Космос» опубликовал статью «Биоэтика: размышления об этических отношениях человека к животным и растениям» (Jahr, 1927). И здесь мы обращаем внимание на такой примечательный факт, что Яр не имел никакого отношения к научной биологии или медицине, но был по призванию и профессии протестантским пастором и богословом. Вне всякого сомнения, Фриц Яр обладал широкой эрудицией, в том числе и в сфере философии. Он хорошо знал труды Иммануила Канта, о чем можно судить даже и по тому факту, что в другой своей программной статье «Три этюда по пятой заповеди» (1934) вот этот прямой запрет на убийство он интерпретировал с позиции категорического этического императива Канта. Здесь он впервые употребил термин «биоэтический императив», который демонстрирует глубинную связь собственно биологических аспектов этики – такие аспекты зачастую понимаются достаточно узко – с трансцендентными корнями понятия нравственности. В понятие «биологического императива» Фриц Яр вложил ясный и однозначный смысл о том, что все живые существа имеют право на уважение и должны рассматриваться не как средства, а как самоцель. И следовательно, в иерархии человеческих ценностей выше ценности жизни быть ничего не может. Весьма примечательно и то, что вот этот широкий и всеохватывающий – в смысле христианских и философских этических уложений – подход Яра к пониманию биоэтики так и не был востребован. Как, собственно, и не было востребовано широкое понимание термина «биоэтика», предложенное в самом начале семидесятых годов XX века биологом и экологом Ван Ренсселером Поттером.

В своих программных статьях, опубликованных соответственно в 1970, 1971 годах, Поттер говорил о биоэтике как о «глобальной этике», или науке о выживании человека и всех других видов животных. Здесь Поттер обосновывает концепцию о том, что биоэтика не только объясняет природные феномены, но и дает возможность держать под контролем «опасные знания». Таким образом, биоэтика должна стать новой мудростью, которая дает человечеству ясное представление о том, как именно можно использовать эти «опасные знания» для достижения социального блага и улучшения качества жизни современного человека. Он считал, что «существуют две культуры, которые, очевидно, не способны к диалогу – наука и гуманитарное знание, а биоэтика является мостом между ними». Однако вот эта последняя конструктивная и глубокая идея, высказанная Портером, так и не получила должного внимания и развития. А примерно с середины 70-х годов прошлого столетия термин «биоэтика» стал гораздо чаще употребляться в узком, прагматическом смысле – обозначения круга этических проблем, возникающих при взаимодействии врача и пациента, а также специалиста-исследователя и любых других субъектов биологических и медицинских исследований.

Полагаем, что не в последнюю очередь данное обстоятельство было вызвано тем, что именно в этот период – конец 50-х и 60-е годы прошлого века – по многим, в том числе европейским странам прокатились волны не утихающих скандалов, связанных с бесконтрольным производством лекарственных веществ и самыми тяжелыми последствиями вследствие их применения. В частности, у беременных женщин, принимавших определенные медицинские препараты, рождались дети с тяжелыми физическими уродствами. Организованные сообщества и в том числе организации, защищающие права потребителей, настоятельно требовали установления жесткого и действенного контроля во всех сферах, касающихся медицинских технологий, и в первую очередь – в области разработки, производства и использования лекарственных препаратов.

В связи со всем сказанным, в сфере медицинской науки и практики термин «биоэтика» в существенной степени оказался вытесненным другими, более однозначными и семантически строгими терминами: «надлежащая исследовательская практика», «доказательная медицина», «надлежащая клиническая практика» (Хельсинская декларация Всемирной Медицинской Ассоциации. Этические принципы проведения медицинских исследований с участием людей в качестве субъектов, 2006; И. И. Ступаков, И. В. Самородская, 2006; Т. Гринхальх, 2008; А. Я Иванюшкин, 2010; П. В. Талантов, 2020).

В то же время еще один важнейший аспект «биоэтики», касающийся собственно коммуникативного и поведенческого аспекта данного емкого понятия, с одной стороны, «перекочевал» в область уложений медицинской деонтологии, а с другой, более регламентированной стороны – в содержание многочисленных этических кодексов, разрабатываемых и принимаемых в ассоциациях и организациях медицинского и гуманитарного профиля. Медицинская деонтология, таким образом, стала наиболее проработанной областью профессиональной этики с точки зрения обязанностей специалистов медицинского профиля по отношению к реальным, но также и потенциальным пациентам/клиентам. Чувствительным к требованиям времени фрагментом обновленного содержания деонтологии, по мнению специалиста Междисциплинарного центра биоэтики Республики Чили Ф. Лолас (2008), стала современная медицинская телеология, или теория следствий. Отсюда такое внимание к изучению и предупреждению возможных негативных эффектов при употреблении лекарственных препаратов, а также нежелательных результатов при использовании любых других технологий с медицинскими целями.

В данной связи важно привести суждения выдающегося французского философа, автора многих фундаментальных работ по вопросам этики, герменевтике, философской антропологии Поля Рикера, высказанные им в Предисловии к Новому кодексу медицинской деонтологии Французской Республики 1995 года. Здесь Рикер не ограничивается только лишь констатацией того, что понятие нормы в медицине, в частности нормы профессионального поведения, без сомнения предупреждают возможные негативные последствия какого-либо лечебного воздействия. Он говорит о гораздо более глубоком и важном значении этических норм для создания базисного доверия между страдающим пациентом и врачом (или иным медицинским работником). Без чего, по убеждению Рикера, невозможно говорить о сущностном противодействии болезненным проявлениям у конкретного человека: «Именно соглашение о доверии связывает по отношению друг к другу конкретного пациента с конкретным врачом» (П. Рикер, цит. по изд. 1998). И далее Поль Рикер еще более определенно высказывается в том отношении, что хотя и «страдание – последние прибежище единичного», крайне важно, чтобы конкретный пациент имел дело с универсальными плодами изучения и опыта. Ибо «именно так создаются предписания и так создаются нормы, являющиеся основой профессионального благоразумия».

Необходимо сказать еще об одной особенности современной биоэтики и медицинской этики, ассоциированной с вышеприведенным тезисом Рикера в том смысле, что речь таким же образом идет о доверии. Но, конечно, о таком доверии, которое в лучших иерархических традициях следует обозначить как «высокое», или даже «высочайшее». И вот именно этому обстоятельству в уделялось повышенное внимание в программах подготовки будущих лекарей еще за несколько столетий до появления первых трудов Гиппократа Кносского и, конечно, в эпохальных трудах этого великого ученого-философа-практика.

Тем не менее, в современной концепции биоэтики, как и вообще в науке Нового времени, адекватного понимания подлинной природы этических тезисов Гиппократа не сложилось, в результате чего на первый план была выдвинута внешняя и наиболее очевидная сторона этих беспрецедентных посланий, выражаемая в известной формуле: «Не навреди!». Гиппократ, как никто другой понимающий особую уязвимость и зависимость больного человека и его близких от действий лекаря-целителя, стремился донести этот простейший этический завет до представителей славного цеха врачевателей на все времена. И несмотря на то, что в последние десятилетия предпринимаются попытки расширенного и более гибкого толкования принципов биоэтики и доказательной медицины с позиции интересов конкретного пациента (например, R.S. Komatsu, 1996; A. Feinstein, R. Horwitz, 1997), задача предупреждения негативных последствий биологического, включая медицинское, воздействия на человека остается здесь по сути единственным приоритетом.

В целом же можно уверенно говорить о том, что идея этики во многом повторила судьбу гностического способа познания реальности (из чего, собственно, и выводятся постулаты «нравственного закона внутри нас»), в том смысле, что за неимением внятной объяснительной модели, трансцендентные корни этического учения были «переданы» в сферу компетенции религиозных институтов. Что же касается светской стороны этического учения, то здесь преобладает утилитарный подход, выстраиваемый в соответствии со спецификой общественной или профессиональной деятельности. Такой подход чаще всего представлен практикой разработки, принятия и контроля выполнения этических кодексов, регламентирующих соответствующие виды деятельности и отвечающих актуальным потребностям определенных социальных групп (безопасность, уважение, свобода в принятии решений и проч.).

Подходы к оформлению профессиональной этики в ментальных дисциплинах и практиках

Этическому оформлению профессиональной деятельности – практической, научно-исследовательской, образовательной, нормативно-организационной, экспертной – в психологии и психотерапии уделялось внимание со времени становления данных дисциплин. Интенсивный рост интереса к этой сфере и развитие главных направлений прикладной профессиональной этики здесь отмечается, начиная с 60-70-х годов прошлого века. То есть примерно в тот же период, когда наблюдалось бурное развитие и принятие профессиональным сообществом принципов биоэтики.

В данной связи следует отметить явный прагматический акцент этического оформления профессиональной психологической, психотерапевтической, иной психотехнологической деятельности. Такого рода прагматика представлена соответствующей теоретической основой и, конечно, процессами нормативного утверждения и организационно-технологического продвижения этических принципов в зрелом профессиональным сообществе. Разумеется, в дисциплинах ментального профиля – и прежде всего в психологии, психотерапии, психологическом консультировании – в качестве фундаментальной базы принимаются во внимание практически все рассмотренные нами этические концепции и концепты, но также используются и многие другие функциональные концепции и подходы, имеющие непосредственное отношение к формированию высоких моральных качеств у специалистов ментального профиля. И далее мы сосредоточимся именно на таких прагматических концепциях и инструментах.

Так, например, в концепциях морали и морального (этического) поведения, которые разрабатывались во второй половине XX века, и которые, по сути, являлись основанием для модификации принципов деонтологии И. Бентама (1834), основной акцент делался на определенные функциональные и содержательные характеристики психического – когнитивные, эмоциональные и личностные, – доступные для форсированного развивающего воздействия и измерения. И вот этот последний аспект – чуть забегая вперед, скажем и об этом – особенно важен для формирования надежной «платформы» профессиональной этики в ходе подготовки специалистов ментального профиля. Речь здесь, во-первых, идет о принципах морального выбора, осуществляемого на основе идеи справедливости и когнитивных составляющих этой «вечной» идеи. Такого рода когнитивный подход, во многом основанный на работах выдающегося швейцарского ученого-психолога Жана Пиаже, был основательно проработан известным ученым-психологом Лоуренсом Кольбергом в конце 70-х – начале 80-х годов прошлого столетия. Кольберг предлагает периодизацию морального развития, разработанную на основе следующих четырех позиций: выделение качественно различных стадий мышления; универсальный порядок стадий, внутри которого культурный фактор может лишь ускорить или замедлить развитие, но не может изменить последовательность стадий; структурная целостность стадии (приоритетный принцип мышления распространяется на все проблемные ситуации); достаточно строгое иерархическое построение, где высшие стадии более дифференцированы и интегрированы, чем низшие стадии; возникновение высших стадий мышления приводит к переформатированию и реинтеграции низших стади (L. Kohlberg, 1981). То есть нам здесь объясняют, каким образом когнитивная доминанта, складывающаяся в процессе индивидуального развития, в итоге определяет моральный выбор человека. И, следовательно, усилия по формированию прочного базиса этических установок должны быть направлены на форсированное прохождение данного цикла с возможностью эффективной коррекции искажений, если таковые имели место на предшествующих стадиях морального развития.

Далее имеется в виду принцип морального выбора, осуществляемого на основе идеи заботы, сфокусированной на сочувствии и сопереживании другому человеку. Данный эмпатийный, основанный прежде всего на эмоциональном сопереживании, принцип разрабатывался известным американским психологом и социологом Кэролом Гиллиганом. По мнению Гиллигана, здесь следует иметь в виду три уровня морального развития: эгоистической самоозабоченности (ориентация на тех, кто способен удовлетворить собственные потребности индивида); альтруистическое самопожертвование (собственные желания исполняются только после удовлетворения потребностей других людей); зрелое решение, основанное на чувстве самоуважения (такое решение принимается на основе осознанного самостоятельного выбора). Гиллиган обращал здесь внимание на то, что в рамках идеи заботы эмоциональные (моральные) отношения, как правило, конкретны и связаны с уникальными личностными характеристиками участников моральной дилеммы; такие отношения в большей степени характерны для женщин, чем для мужчин. Но как бы то ни было, проработанная эмоциональная сенситивность – основа таких неоспоримых этических компонентов, как сочувствие и сопереживание – по мнению многих исследователей и практиков, является одной из главных мишеней в подготовке профессиональных психотерапевтов и психологов.

Наконец, третий приоритетный вектор, который, наряду со всем сказанным, оказывает влияние на моральный выбор субъекта, связывают с идеей достижения личностной зрелости. Повышенное внимание этому вопросу уделяли N. Eisenberg, (концепция стадийного развития просоциального мышления; 1986), E. Turiel, et al. (теория доменов социальных норм; 1987). Но чаще всего – именно в целях формирования профессионального этического базиса – специалисты психологического и психотерапевтического профиля обращаются к содержанию четырехкомпонентной теории морального развития личности известного американского психолога-исследователя Джеймса Реста. Согласно Ресту (1994), структура морального поведения человека включает четыре компонента: моральную чувствительность, моральное мышление и моральные суждения, моральную мотивацию, моральный характер. Изучение морального развития личности, по мнению Реста, должно основываться на целостном рассмотрении генетических и функциональных связей всех этих компонентов. В то же время адекватность восприятия моральной дилеммы (высокая моральная чувствительность), высокий уровень морального мышления, выраженная мотивационная направленность на оказание помощи могут оказаться недостаточными для реализации морального поступка, тогда как готовность и способность действовать в соответствии с выбранным решением и планом, противостоять социальному давлению, принятие ответственности за реализацию выбора есть необходимые моральные качества личности субъекта этической дилеммы. Они-то в итоге и формируют моральный характер, обусловливающий этическую метапозицию человека даже и в крайне неблагоприятной агрессивной информационной среде. Что, заметим, и было убедительно продемонстрировано в условиях известных экспериментов Стэнли Милгрэма, проводимых в 70-е годы прошлого столетия.

И здесь же обязательно нужно сказать еще о двух концепциях, имеющих, как нам представляется, непосредственное отношение к обсуждаемой тематике, даже и несмотря на то, что термин «этика» здесь вообще не употребляется, и не принимая во внимание такую пикантную подробность, что авторы первой из нижеследующих концепций обозначают ранее приведенные психологические выкладки «фольклором». Речь, таким образом, идет о концепции нейроэкономики, претендующей на статус наиболее адекватной объяснительной модели поведения человека, находящегося в ситуации выбора. Авторы данной концепции, разработавшие ее основные положения в конце 90-х – начале 2000-х годов, – П. Глимчер, А. Рангел, Р. Монтегю, К. Камерер, Д. Лейбсон, К. Маккейб, П. Зак и другие – утверждали, что нейронные сети в данной ситуации «ведут» себя определенным образом, поддерживая наиболее выгодные (принцип максимальной ожидаемой полезности) действия субъекта и, наоборот, блокируя альтернативные варианты поведения. Но не все так просто. С точки зрения авторов нейроэкономики, при том что человек стремится к максимальной выгоде, существует как минимум три модели принятия решения в пользу такой выгоды: рациональная, эмоциональная и их оптимальное сочетание. Далее они отмечают наличие четырех следующих отчетливых тенденций в принятии решений: доминирование ситуативных (здесь и теперь) над стратегическими (там и тогда) выгод; доминирование некорпоративных (более простых и понятных) над стратегическими (более сложными) моделями экономического поведения; усиления этих двух тенденций в ситуации фрустрации базисных потребностей (например, в жизнеобеспечении, безопасности, определенности и проч.) и их ослабление в ситуации доминирования потребностей в эффективной самоорганизации, и возможности удовлетворения этих потребностей; повышение количества ошибок в выборе наилучших альтернатив поведенческих решений в результате недостатка первичной информации (например, соответствующих знаний и опыта), не критически усвоенных стереотипов в принятии решений, полученного травматического опыта, агрессивного давления и проч. Авторы нейроэкономической теории приходят к выводу, что поддерживающая рациональные стратегии нейронная система мозга дает возможность принять оптимальные решения при условии наличия достаточного времени, а «эмоциональная» система позволяет принимать более быстрые и обычно вполне адекватные решения.

Следуя данной логике, принятие решений в пользу этических принципов должно обеспечиваться теми нейронными сетями, которые поддерживают стратегические долговременные выгоды и эмоции сопереживания, сочувствия. Соответственно, понятия «совесть» и «нравственный закон внутри нас» должны предполагать наличие доминирующей активности неких нейронных сетей, сформированных, надо полагать, в наиболее благоприятных условиях удовлетворения как базисных – вспоминаем Абрахама Маслоу, – так и высших потребностей. Однако в реальности мы видим множество примеров, которые напрочь опровергают такую упрощенную логику, что, конечно же, не отменяет идею «присутствия» гораздо более сложных механизмов нейробиологического обеспечения этических императивов в поведении человека. С позиции общей теории психотерапии, это может быть согласованная активность именно тех глубинных механизмов, которые поддерживают генеративную функцию психического и актуализируют феномен темпоральной пластики.

В свете сказанного, к примеру, понятна следующая реплика Е. К. Веселовой относительно понятия «совести» применительно к подготовке специалистов-психологов по предмету профессиональной деонтологии: «Совесть как сенсорная система в сфере морали задает уровень чувствительности в ситуации морального выбора, иррационально определяет соответствие заданному образцу». При этом Е. К. Веселова прямо говорит о том, что помимо осознанной этической системы в психическом присутствует бессознательно заданный нравственный образец («нравственный закон внутри нас», – авт.), сличение с которым происходит на уровне своеобразных ощущений и переживаний (Е. К. Веселова, 2014). Что, собственно, и можно интерпретировать как содержание «загадочных» этических императивов. Вопрос, следовательно, заключается в формировании такой системы адаптивного взаимодействия осознаваемых и неосознаваемых инстанций психического у будущих профессионалов ментального профиля, при котором внешние этические «вводные» поддерживаются и усиливаются за счет специфической генеративной активности бессознательного.

Концепция поведенческой экономики лауреата Нобелевской премии Ричарда Талера (престижную премию Талер получил в 2017 году именно за разработку этой концепции), как мы полагаем, также имеет отношение к обсуждаемой здесь теме. Ибо закономерности, выявленные Талером, касаются сферы принятия решений в любых сложных ситуациях, включая моральную дилемму, а не только в ситуации экономического выбора. Столь высоко оцененные заслуги Ричарда Талера эксперты самого высокого уровня и его многочисленные читатели (Талер с соавтором издал мировой бестселлер «Архитектура выбора. Как улучшить наши решения о здоровье, благополучии и счастье») видят в том, что он предельно доступно и аргументировано продемонстрировал главные «смущающие факторы» в процессе принятия человеком обыденных и стратегических решений. Талер ясно увидел и четко прописал возможности эффективного преодоления всепроникающей силы таких «смущающих факторов» и, соответственно, внятные перспективы повышения качества жизни субъекта, использующего разработанные им стратегии. При этом Талер говорил о следующих факторах, «корректирующих» наши решения: ограниченная рациональность (когнитивные искажения или некие «информационные прививки», которые, как оказалось, существенным образом нивелируют логические аргументы здравого смысла); социальные предпочтения, актуальные для субъекта (здесь Талер уделяет существенное внимание «вечной» идее справедливости); недостаток самоконтроля как компонента еще более важного качества – самоорганизации (чаще всего данный дефицит проявляется в ситуации конкуренции или даже конфликта между ожидаемыми долгосрочными и текущими дивидендами, в зависимости от принятия решения в пользу будущего или настоящего).

В ситуации непростого морального выбора – обсуждаемой или реально имеющей место в профессиональной психотерапевтической и консультативной деятельности – как правило, взаимодействуют все перечисленные «смущающие факторы», но главным образом два последних. И далее надо понимать, каким образом модели улучшения «экономического» поведения человека, идентифицированные Талером, могут учитываться в ходе этического оформления профессиональной деятельности специалистов ментального профиля. Речь, в частности, идет о следующих закономерностях: люди вообще ценят разумные стандартные установки (опции), особенно в ситуации многогранного и сложного выбора; хорошо проработанная «архитектура» такого выбора существенно повышает вероятность принятия правильного решения; использование мягких стимулов или механизмов «подталкивания» способствует эффективному преодолению привычных когнитивных искажений и, соответственно, более правильному выбору. И если с первой позицией все более или менее ясно – стандартные моральные требования (опции) разрабатываются и утверждаются в четко структурированных этических кодексах, принимаемых в организованных профессиональных сообществах, – то перспектива использования двух других способов именно в сфере повышения этической компетенции специалистов ментального профиля нуждается в дополнительных комментариях.

Чуть забегая вперед, здесь необходимо ясно и четко заявить. Что в соответствии с проработанным теоретическим базисом психотехнологической науки и практики, главное когнитивное искажение, которое, собственно, и организует базисный этический конфликт между долговременными и сиюминутными дивидендами (искушениями) поведенческого выбора – это уплощенное понимание реальности как некой незыблемой конструкции. В такой конструкции достоверно лишь то, что можно квалифицировать как объекты, среду и закономерности взаимодействия между ними; все прочее – эфемерно, субъективно, а значит, может и не приниматься во внимание. Под эту последнюю категорию, разумеется, попадают и «долговременные» этические императивы, не имеющие, по мнению апологетов естественно-научного подхода, какого-либо отношения к подлинной реальности (в которой, заметим, сам человек и его психика совершенно «не обязательны»).


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации