Текст книги "Психотехнологии. (Базисное руководство)"

В отношении более развернутых характеристик основных компонентов – дифференцируемых статусов и полюсов объёмной реальности, выводимых из темпорального принципа организации этой сложной системы, можно говорить о следующем.

Статус так называемой объективной реальности, или статус объекта, выстраивается из блоков первичной информации, формируемых в процессе моментального взаимодействия недифференцированного полюса реальности с психикой субъекта, но не ранее того. Получаемая таким путём первичная информация характеризует отнюдь не всю картину мира, а только лишь определённый срез – актуальный план, открываемый либо с использованием стандартных параметров (в этом случае мы имеем дело с хорошо знакомой нам картиной «объективной» реальности), либо – произвольно заданных параметров ФИАС. Непростой нюанс этого последнего способа форматирования пространственных характеристик категории объемной реальности заключается в том, что с в случае спонтанного опыта изменения стандартных параметров ФИАС получаемые таким образом эффекты, хоть и воспринимаются – согласно многочисленным свидетельствам – с потрясающей убедительностью, но никаким образом не находят и, конечно, не могут находить подтверждения в привычных и регулярно воспроизводимых форматах «объективной» реальности. Отсюда, собственно, и берет начало эпохальный конфликт «логоса» и «гнозиса». И только лишь с использованием инструментов авангардной науки, в частности – упомянутого сверхсложного моделирования процесса взаимодействия дифференцируемых статусов и полюсов объемной реальности, открывается возможность устойчивой репрезентации ее актуальных планов с иными пространственно-временными характеристиками, не менее «легальными», чем стандартные планы «объективной» реальности. И очень возможно, что о перспективах создания именно такого универсального способа репрезентации реальности писал Вильгельм Готфрид Лейбниц в своих знаменитых эпистемологических этюдах о грядущей «универсальной науке», или «универсальном – философском исчислении».

Далее необходимо иметь в виду, что блоки первичной информации являются базисом для формирования понятий и классов информации второго уровня (или вторичной информации), включая любые произвольные когнитивные построения и пережитый опыт субъекта, которые могут быть адекватно поняты лишь при наличии скрытого или явного перевода на язык первичной информации. В метафорическом смысле первичная информация – это проект некой Вавилонской башни, обитатели которой говорят на едином, понятном для всех первоязыке, и которая, конечно же, никогда не разрушалась. Эта «башня» стояла, и будет стоять, пока известная всем нам картина мира будет форматироваться стандартными форматами ФИАС. И в этом, безусловно, присутствует грандиозный смысл, «приватизированный» классической наукой. Другой вопрос, что, возможно, вокруг такой «малогабаритной» башни в это самое время выстраивается и другая конструкция, не менее легальная в смысле строгости принципов научной архитектуры, но при всём том – гораздо более просторная, понятная и удобная для пользования. А обновлённый, универсальный язык, предлагаемый обитателям этой новой конструкции, будет существенно более гибким и совершенным. Последний тезис особенно важен для понимания того, на каких основаниях выстраиваются принципы конструирования новой эпистемологической платформы, преодолевающей ограничения всех предшествующих этапов формирования научного мировоззрения – от классики до постнеклассики и постмодерна.

Еще одним, безусловно важным аспектом исследования ключевых характеристик дифференцированных статусов сверхсложной категории объемной реальности является поиск сущностных закономерностей взаимодействия данных статусов в процессе информационного кругооборота, а также определение степени пластичности-ригидности в генерации стержневых форматов и характеристик объемной реальности.

В связи со всем сказанным, представляется абсолютно оправданным тот факт, что статус «объективной» реальности в общей комбинации рассматриваемых основных компонентов модели объёмной реальности обладает наименьшей степенью свободы. Это достаточно жёсткая система координат, ориентирующая субъекта в той нише возможностей, которую он пока что занимает, и придающая ему необходимое ресурсное ощущение определенности и уверенности. Но также следует признать и такой очевидный факт, что одного только «стандартно» оформляемого ресурса «объективной» реальности уже явно недостаточно для поиска и нахождения адекватных ответов на беспрецедентные вызовы Новейшего времени.

Статус субъекта выстраивается из тех же эквивалентных блоков первичной информации, блоков вторичной информации переживаемого индивидуального опыта, складывающихся в эпифеномен осознаваемой личности. При этом мы обосновываем смысл выделения нормативного вектора рассматриваемого статуса, который «примыкает» к полюсу так называемой объективной реальности, и креативного вектора, который взаимодействует с потенциальным, непроявленным субстатусом объективной реальности. В этом достаточно широком диапазоне и располагаются степени свободы данного важнейшего компонента объёмной реальности.

Осмысленное управление креативной активностью статуса субъекта – например, за счет использования навыков так называемого диалогизированного сознания в психотерапевтической практике, или использования процесса множественного моделирования актуальных планов реальности при помощи инструмента подвижной когнитивной оптики, определяемой пластическими параметрами ФИАС – существенно повышает степень свободы статуса субъекта. А понимание того, что полный цикл генерации научных знаний о функционировании объектного плана реальности должен включать абсолютно необходимое в данном случае взаимодействие блоков вторичной, или «субъективной» информации с первичной информационной матрицей объектной реальности (подробнее об этом см. в нижеследующих подразделах) только лишь подчеркивает значимость данного статуса в модели объемной реальности.

Специально здесь следует отметить то обстоятельство, что согласно логике построения модели объёмной реальности, таинство творческого процесса формирования статуса субъекта из отдельных информационных блоков первичной и вторичной информации как раз и должно происходить в «недрах» потенциального, непроявленного статуса объёмной реальности, для которого неадекватны линейные пространственно-временные закономерности, и даже сами понятия времени и пространства. И, наоборот, для этого недифференцированного полюса реальности вполне адекватны такие понятия, как вечность (понимаемое как отсутствие самого факта импульсного форматирования поля реальности и, соответственно, факта линейного времени) и бесконечность (отсутствие какой-либо пространственной протяженности, выводимое из факта отсутствия генерации актуальных планов реальности). Иначе сложно или даже невозможно объяснить возможность сверхскоростного «сворачивания» множественной, разнокалиберной и разнопрофильной информации в целостный феномен «Я», как и возможность «разворачивания» данного феномена в такие конструкции, как «Я – мышление», «Я – память», «Я – поведение» и пр. с сохранением при том всех характеристик целостного «Я»; возможность произвольных (ментальных) путешествий во времени и множество других парадоксов психического.

Полноценное осознание того факта, что в метафорическом смысле мы – как личности, а не биологические субстраты – по крайней мере «одной ногой» пребываем в полюсе вечности-бесконечности и по большому счёту никогда из него выходили; и что «рукописи» – сконденсированные письмена памяти – в таком случае действительно «не горят», способно многое поменять в нашей жизни. И, конечно, в нашем отношении к тому, что мы называем смертью.

Понимание всей сложности генеза статуса субъекта, его беспрецедентной «посреднической миссии» во взаимодействии двух других дифференцируемых статусов объемной реальности (в ходе чего, собственно, и генерируется такое понятие как «информация»), безусловно, должно учитываться во всех авангардных научных построениях. Особенно в тех разделах авангардной науки, которые разрабатывают философское обоснование ассоциированной эпистемологической платформы, теории «всего», а также инновационные подходы к созданию искусственного интеллекта.

Потенциальный, непроявленный статус объемной реальности, как следует из всего сказанного, не предполагает возможности его форматирования механизмами стандартного времени. Следовательно, говорить о его пространственной локализации не приходится. В этой относительной, как теперь понятно, «не-бытийности» и кроется основная сложность легализации обсуждаемой категории в идиомах, координирующих бытие живущих ныне людей. Здесь надо понимать, что личный опыт переживания состояния измененного сознания и «открытия» измененной картины объектного и субъектного мира доступен немногим, и к тому же не сводим в некую общую модель мироустройства с обновленными ресурсными функциями. Концепт же «слепой», то есть не подкрепляемой личным и регулярно возобновляемым трансперсональным опытом веры, также не в состоянии существенно расширить горизонты бытия современного человека и адаптировать его к беспрецедентным вызовам Новейшего времен. Что, конечно же, является еще одним напоминанием об эпистемологическом конфликте «гнозиса» и «логоса» и необходимости поиска сущностного решения этого эпохального конфликта.

По этим же обстоятельствам затруднена легализация обсуждаемого компонента модели объемной реальности в корпусе науки, опирающегося на тот постулат, что все исследуемые феномены должны быть измеряемы. А значит, это должны быть в какой-то степени наблюдаемые феномены, так или иначе соотносимые с понятием «объективной реальности» (поэтому, например, «серьезные» науки о психике вплоть до настоящего времени представлены в основном нейронауками и близкими к этому сектору дискурсами).

Между тем все эти сложности легко преодолеваются с использованием инструментария авангардной науки, опирающейся на тот факт, что активность не проявленного в стандартных форматах ФИАС статуса реальности как минимум может быть измерена за счёт: 1) фиксации изменения параметров ФИАС; 2) определения степени смещения получаемой таким образом картины мира от стандартных характеристик так называемой объективной реальности; 3) определение степени изменения сущностных характеристик субъекта (т.е. качественных, рефлективных характеристик личности, а не только констатации признаков измененного сознания). Как максимум – исследуемые параметры недифференцированного полюса реальности могут быть доступны для наблюдения и измерения за счет разработки сверхсложных программ моделирования объемной реальности и динамики взаимодействия всех ее компонентов. Последняя констатация чрезвычайно важна для полноценной легализации рассматриваемого статуса сверхсложной категории объемной реальности в системе кодифицированных научных знаний и, соответственно, признания профессиональной психотерапии – опирающейся во многом на беспрецедентные пластические возможности данного статуса – в качестве состоятельного научно-практического направления.

Вопрос об основной функции рассматриваемого статуса объемной реальности не является таким уж простым. На поверхности – функция некоего вместилища потенциальных, не проявляемых в условиях форматирования стандартным временем планов бытия. И далее приходится признать, что стандартные «размеры» бытия, чётко ограничиваемые форматами стандартных же значений ФИАС, могут серьёзно уступать практически необозримому и не проявленному в знакомых нам горизонтах реальности её «небытийному» потенциалу. И если принимать во внимание идентифицированную динамику взаимодействия рассматриваемых компонентов объемной реальности, то полный цикл функциональной активности исследуемого статуса должен включать весь алгоритм генерации данного сложнейшего феномена, начиная с инициации ФИАС и заканчивая возможностью раскрытия потрясающего многообразия возможных планов реальности. Таким образом, перед нами – истинный творец континуума сознания-времени-пространства, создатель уникального феномена жизни, архитектор самоорганизованной информации, парадоксальным образом сфокусированной в «точке Я», но также и сверхнадежный хранитель всей поступающей сюда информации, начиная от «сотворения мира» до сегодняшнего дня.

В метафорическом ключе рассматриваемый перманентный акт творения можно представить как выстраивание общего информационного лика реальности перед зеркальным полем её актуального плана – что не является таким уж новым сюжетом в древнеиндийской и восточной философии. Другой вопрос, что основные коллизии данного во всех отношениях интересного процесса выводятся из абсолютно понятного и доказуемого факта – протяжённости момента настоящего и уточнения понятия «скорость нервных (психических) процессов». Здесь же необходимо принимать во внимание и очевидную сложность темпоральной организации процесса «кругооборота» информационных программ с этапом их реализации в актуальных планах реальности. Что, в свою очередь, позволяет предполагать, что функциональная активность рассматриваемого статуса объемной реальности сосредоточена не столько на «обналичивании» определенного темпорального плана данного статуса, сколько на развитии его беспрецедентного информационного потенциала.

Специфическая функциональная активность потенциального, непроявленного статуса объемной реальности (обозначаемого в классических философских, психологических и психотерапевтических дискурсах анонимным термином «бессознательное»), определяемая при соответствующем взаимодействии со статусом субъекта, собственно, и обеспечивает высокую скорость терапевтической трансформации дезадаптивных информационных программ субъекта, притом что последние являются мишенями профессиональной психотерапии. Более подробно данный прагматический аспект функциональной активности бессознательного будет рассматриваться нами в нижеследующих подразделах.

В связи со всем сказанным следует констатировать, что степень свободы данного сверхважного статуса реальности представляется, во-первых, наивысшей, а во-вторых – необходимой для обеспечения неисчерпаемого многообразия планов объёмной реальности, так же и как для формирования обновленных модусов бытия современного человека в эпоху Новейшего времен

Обновленное понимание сущности и основных функций психического

В самых кратких тезисах выводимое из концепта объемной реальности понимание сущности и основных функций психики следующее. Исходя из логики разрабатываемого нами авангардного научного подхода, психика, в первую очередь, есть инструмент генерации сверхсложной системы объемной реальности. Данный подход в понимании психического кардинальным образом отличается от сведения функций психики к отражению и познанию неких «объективных» характеристик стандартного – единственно возможного в классических концептуальных построениях – плана реальности, а также регуляции адаптивной активности индивида (У. Джеймс, 1890), выстраиванию коммуникаций и системы отношений с субъектами и объектами окружающего мира (Б. Ф. Ломов, 1984) с допущением того обстоятельства, что сам человек может в доступных ему границах изменять конфигурации объектной реальности с использованием креативной функции психики (Я. А. Пономарев, 1976). В контексте такого предельно упрощенного понимания функций психики само по себе существование феномена психического представляется совершенно не обязательным и во многом случайным в картине мироздания, рисуемой адептами естественно-научной классики (Ф. Т. Михайлов, 2001). В то время как известнейшие представители естественных наук – например, такие как химик, лауреат Нобелевской премии Илья Пригожин и физик Роджер Пенроуз – настаивают на том, что следует разрабатывать описание мироустройства, проясняющее необходимость самого существования человека, и что «правильные» физические теории должны описываться с помощью феномена сознания (см. цитирование в следующих подразделах). Чему, собственно, и соответствует разработанное нами определение функциональной сущности психического.

Итак, основная функция психики – генеративная. При этом, как следует из всего сказанного, в синхронном режиме генерируют следующие базисные феномены – компоненты объемной реальности:

• феномен сознания – диссоциирующие импульсы ФИАС;

• феномен «объективного» времени и пространства;

• дифференцированные статусы и полюсы реальности, формирующие сложную конструкцию объемной реальности;

• феномен информации – как основной «продукт» деятельности психики;

• феномен пластичности, в том числе пластичных категорий времени, пространства, рефлективных характеристик субъекта – как возможность сверхэффективного, «моментального» взаимодействия и трансформации статусов и полюсов объемной реальности.

Ниже будет представлена гипотеза «информационной (темпоральной) генетики», проясняющая глубинную взаимозависимость феномена жизни как такового, и взаимодействия статусов объемной реальности (включая ту сферу психического, которая в философской и научной литературе обозначается как «бессознательное» и представляет потенциальный-непроявленный статус объемной реальности).

Выведение генеративной функции психического в ее полном объеме дает основания полагать, что сам по себе феномен психического, являясь по сути и содержанием, и сферой взаимодействия компонентов объемной реальности, участвует в сложнейшем «информационном кругообороте», обеспечивающем развитие общего поля объемной реальности. Таким образом, складывается понимание подлинных истоков и предназначения феномена психического, много что проясняющее, в том числе в отношении дифференцируемых форм активности и структурных компонентов психики.

В свете сказанного также понятно и то, что классическое описание функциональной активности психики раскрывает лишь достаточно узкий аспект взаимодействия объектного и субъектного статусов объемной реальности в ее «единственно возможном» стандартно форматируемом плане. И все позднейшие добавления к этому стандартно оформляемому профилю функциональной активности психического (например, эмотивная, конативная, аксиологическая функции) здесь по сути ничего не меняют. В то же время обоснование базисной, генеративной функции психики, во-первых, даёт возможность гораздо более объёмной репрезентации собственно феномена психического, а во-вторых – существенно дополняет функциональную реальность классических определений психической активности. Так, например, познавательная функция психики получает грандиозный «бонус» в виде легализованного способа репрезентации невообразимого многообразия возможных планов бытия, но также со всеми необходимыми здесь оговорками – небытия. Регулятивная и креативная функции получают возможность осмысленного, эффективного использования суперресурсного потенциала психики, открываемого в непроявленном полюсе объемной реальности. Коммуникативная функция в этих же условиях дополняется возможностью полноценного развивающего общения субъекта с открываемыми суперресурсными инстанциями психического. Таким образом, новое понимание и открывающиеся здесь возможности по форсированному развитию генеративных функций психического будут способствовать беспрецедентному росту адаптивных кондиций субъекта, особенно востребованных в эпоху Новейшего времени. И, разумеется, все эти возможности в первую очередь будут представлены в переработанной предметной сфере психотехнологической науки и практики.

Исходя из всего сказанного, настоящий концепт первого матричного уровня общей теории психотерапии является наиболее прагматичным – в смысле возможностей использования его функционального потенциала в практических целях – и востребованным на уровне всех нижеследующих теоретических построений.

Концепция информационной (темпоральной) генетики

Идея информационной (темпоральной) генетики в каком-то смысле является проработанной «когнитивной оптикой» некоторых актуальных аспектов рассмотренной нами фундаментальной теории объемной реальности. Настоящая концепция фокусирует внимание на информационном полюсе объемной реальности (статус «объективной реальности» или «объектности», а также статус субъекта); выдвигает эвристические гипотезы в отношении основных принципов взаимодействия данного полюса с потенциальным– непроявленным статусом объемной реальности; обосновывает идею информационного (темпорального) кругооборота как основного результата такого взаимодействия, но также идею приоритета актуальной информации в процессах преобразования хорошо известного нам статуса «объективной реальности».

Концепция информационной (темпоральной) генетики в методологическом смысле является наиболее оснащенной. Ибо следующие теоретические блоки первого матричного уровня – концепты диалогизированного мыслительного стиля, кольцевого научного архетипа и ассоциированной эпистемологической платформы – как раз и являются проработанными эпистемологическими инструментами данного теоретического блока.

Итак, в самом кратком виде идея приоритета актуальной информации в процессах активного преобразования объектной сферы реальности, в концепции информационной генетики может быть представлена следующими тезисами:

• в современном мире наука понимается в том числе и как процесс производства знаний, обладающих высокой степенью сложности (такие знания нельзя получить за счет простых умозаключений или обыденных действий) и предсказуемости – т. е. последствия использования полученных таким образом знаний более или менее понятны, и само это выстраивание вероятной перспективы существенно уменьшает степень неопределенности бытия современного человека;

• в функциональном смысле научная деятельность традиционно предстает как познавательная (объясняющая, мировоззренческая, а также имеющая непосредственное отношение к процессу образования) и производственная – обеспечивающая поступательные и революционные темпы научно-технического прогресса. Однако в условиях Новейшего времени более востребованными становятся адаптивная и собственно эволюционная функции науки, выражающаяся в многократном усилении возможностей по управлению пространственными (объектными) характеристиками реальности и их трансформации в заданном направлении;

• следовательно, есть все основания полагать (и актуальные футурологические прогнозы лишь подтверждают такие прогнозы), что объектная структура реальности будет стремительно меняться в соответствии с фундаментальными установками и активным информационным каркасом авангардной науки. И что эти изменения по своим масштабам и темпам будут существенно превосходить и вытеснять обусловленный природными закономерностями ход событий. Данная и в целом понятная составляющая концепта «информационной генетики» разворачивает фокус нашего внимания в сторону актуальных эпистемологических установок современной науки, выполняющих функцию «информационных генов», вокруг которых происходит программируемая трансформация объектных характеристик реальности, и углубленного исследования такого эпистемологического каркаса.

Между тем, как понятно из всего вышесказанного, еще более перспективной и, конечно, более сложной для понимания составляющей концепта «информационной (темпоральной) генетики» является аргументированная возможность управления другим интереснейшим аспектом реальности – категорией времени. Что обеспечивает поистине безграничные адаптационные и эволюционные перспективы популяции homo sapiens, и кроме того, является наиболее радикальным и эффективным способом решения накопившихся цивилизационных проблем и перманентных кризисов самого разного толка.

Однако в целом аналогия с программируемым форматированием объектной сферы по «лекалам» особой информационной программы здесь более чем уместна. Такая аналогия в какой-то степени проясняет сложнейшую динамику актуализации и развертывания в информационном полюсе особой темпоральной генетики потенциального, не проявляемого в стандартных параметрах ФИАС статуса объемной реальности.

Подобная постановка вопроса разворачивает фокус нашего внимания уже в сторону феномена жизни, традиционно – т. е. с позиции доминирующих установок естественно-научного подхода – понимаемого как некий способ самоорганизации наблюдаемого материального субстрата реальности (притом что наличие каких-либо других, не наблюдаемых и не измеряемых в стандартно заданных условиях аспектов реальности здесь отрицается).

Исходя их этих допущений, изначально должен возникнуть феномен жизни – некий атрибут высокоорганизованной материи – а затем уже и феномен психического, выводимый из взаимодействия этой живой и высокоорганизованной материи с объектами, предметами, явлениями окружающего мира, иначе говоря – средой. Нелепость такого допущения, а значит и всех традиционных определений психики, совершенно очевидна. Ибо феномен жизни – по авторитетному заключению лауреата Нобелевской премии Эрвина Шредингера (2018) – не выводится из фундаментальных закономерностей физического мира. Мало того, феномен жизни им прямо противоречит. То же самое можно сказать и в отношении сложных форм организации материи. Для того чтобы такие системы сложились, функционировали и развивались – изначально необходима генерация системного стержня (информационной программы) с отчетливым антиэнтропийным вектором активности. А в нашем случае – еще и такой программы, которая бы предусматривала сложнейшую темпоральную динамику формирования и развития статуса субъекта.

И здесь мы никак не сможем обойтись без хотя бы краткого фрагмента эпистемологического анализа, демонстрирующего, во-первых, всю сложность охватываемой в данном случае проблематики. А во-вторых, сам факт того, что концепция информационной (темпоральной) генетики серьезно и глубоко прорабатывалась в ходе реализации первых этапов Базисной научно-исследовательской программы по психотерапии. Данный фрагмент, кроме того, указывает на глубокие корни идеи информационных (темпоральных) генов, берущих свое начало от провидческих высказываний гениальных мыслителей прошлого, но также – а это еще более важно – и самую суть неприемлемого эпистемологического дефицита, присутствующего в этих опередивших свое время высказываниях.

Так, например, фундаментальный концепт авторов раннего буддизма (а именно к этому учению проявлял повышенный интерес Шредингер) – идея «дхармы» – имеет прямое отношения к импульсному процессу генерации времени и всего сущего. Об этом прямо говорят определения понятия «дхармы», прописанные в наиболее ранних, дошедших до нас источниках. Здесь дхарма рассматривается как «первичное явление», «неделимая составляющая бытия», «абсолютная природа реальности», «характеристика – так как она есть – реальности», «элементарный блок, мельчайшая частица сознания», «мгновение». Дхармы непрерывно появляются и исчезают; их «волнение» образует человеческую суть; дхармы содержат мир и дают возможность воспринимать мир (Ф. И. Щербатский, 1988; С. Радхакришнан, 1993; С. Чаттерджи, Д. Датта, 1994; М. Мюллер, 2009; К. Ринпоче, 2017; Е. Торчинов, 2017). Примечательно то, что в этих определениях представлены актуальные (объектные) планы реальности – события, явления; характеристики импульсной активности сознания-времени, а также статус субъекта. Субъект и объект, таким образом, взаимосвязаны концептом дхармы. Отсюда, что называется, рукой подать до идеи объемной реальности. Однако именно в этом контексте «темпорально-информационных генов» объемной реальности концепт дхармы если кто-то из «серьезных» ученых и рассматривал, то уж точно не пытался выстраивать сверхсложные математические модели объектных планов реальности с использованием идеи дхармы. И уж тем более – модели объемной реальности с использованием пластических характеристик элемента сознания-времени в этих подлинных «атомах» пространственно-временного-информационного континуума.

Наиболее отчетливо идея о наличии нематериальной информационной основы реальности была представлена Платоном в развиваемом им понятии анамнесиса. Под этим термином Платон, во-первых, подразумевал «присутствие» в неком особом и недоступном для живущих людей пространстве определенных идей (или, как бы мы сейчас сказали, информационного потенциала). А во-вторых – возможность актуализации или припоминания этих идей, после чего такие актуализированные идеи становятся реальной движущей силой и собственно объектами в хорошо знакомой нам «объективной реальности». Откуда, собственно, и появился термин анамнесис. И далее вот эти провидческие высказывания гениального мыслителя Платона о сложной структуре реальности были квалифицированы как «объективный идеализм» и сданы в исторический архив, как и многие другие идеи, скрыто или явно конфронтирующие с допущениями естественно-научного подхода.

Далее в наиболее известной и, вне всякого сомнения, наиболее полной из дошедших до нас исследовательских работ – трактате Аристотеля «О душе» (около 350 г. до н. э.), близкая к теме настоящего подраздела проблематика раскрывается следующим образом. Относительно сложности исследуемой сферы Аристотель пишет так: «Добиться о душе чего-нибудь достоверного во всех отношениях… безусловно, труднее всего… относится ли она к тому, что существует в возможности, или, скорее, это есть некоторая энтелехия: ведь это имеет немаловажное значение» (Аристотель, цит. по изд. 1975). Понятие энтелехии в отношении рассматриваемой сложнейшей категории Аристотель раскрывает следующим образом: «Что душа есть причина и смысл сущности – это ясно, так как сущность есть причина бытия каждой вещи, а у живых существ быть означает жить, причина и начало этого – душа; кроме того, основание (logos) сущего в возможности – энтелехия. Душа есть энтелехия в таком смысле как знание… обладающего в возможности жизнью». Мы бы сказали, что речь здесь идет о потенциальном статусе информационной программы, благодаря которой развертывается «бытие» или феномен жизни. И здесь важно понимать, что Аристотель имел в виду именно информацию (чистые смыслы), но не какие-то материальные носители этих смыслов. В еще одном фрагменте цитируемого произведения по этому поводу он высказывается предельно ясно: «Так вот, благодаря чему мы прежде всего живем, ощущаем и размышляем, – это душа, так что она есть некий смысл и форма, а не материя или субстрат». И это очень важное уточнение, поскольку отсекает любую возможность спекуляции темой биологической генетики. Следуя логике Аристотеля, гены есть вторичное образование, возникающее вокруг первичной информационной программы (энтелехии), а не наоборот. Однако в силу отсутствия во все времена после Аристотеля возможностей по «опредмечиванию» потрясающей когнитивной оптики этого автора идея энтелехии также была отправлена в исторические архивы.