Текст книги "Психотехнологии. (Базисное руководство)"

Еще более определенно в этом же смысле высказался выдающийся австрийский физик и философ Эрнст Мах. В своем фундаментальном труде «Анализ ощущений и отношение физического к психическому», впервые изданному в 1885 году, Мах пишет следующее: «Дальнейший успех мы видим в том, что физик освободился от авторитета установившихся интеллектуальных средств своей науки. Если уже обыкновенная „материя“ может рассматриваться только как весьма естественный, бессознательно получаемый абстрактный символ для находящегося в относительном равновесии комплекса чувственных элементом, то тем более можно считать таковыми искусственные гипотетические атомы и молекулы физики и химии. За этими средствами сохраняется их ценность для их особой ограниченной цели. Они остаются экономическими символами физико-химического опыта. Но, подобно символам алгебры, мы можем найти в них не более того, что в них вложено… Еще же менее мы можем согласиться с чудовищной идеей воспользоваться атомами для объяснения психических процессов. Ибо что же такое атомы, если не одни лишь символы тех своеобразных чувственных элементов, которые мы находим в областях физики и химии» (Э. Мах, цит. по изд. 2021). В процитированном фрагменте мы обращаем внимание на два важнейших посыла: необходимость освобождения от авторитета устоявшихся интеллектуальных средств – мы бы сказали, от стереотипов диссоциированной эпистемологической платформы; разворот общего вектора понимания функциональной сути психического – от «отражательного» к генеративному. Еще один чрезвычайно интересный аспект, касающийся взаимозависимости психофизической и психофизиологической проблематики, Мах прокомментировал следующим образом: «Одно дело – психофизиологическое время и пространство, и другое дело – соответствующие физические понятия. Но не объясняется ли связь между теми и другими тем, что мы сами, наше тело есть система физических объектов, своеобразные взаимоотношения которых проявляются и психофизиологически?» (Э. Мах, цит. по изд. 2021).

Вот эти догадки и посылы выдающегося ученого и мыслителя, безусловно, можно было бы считать гениальными открытиями, если бы за два тысячелетия до этого все эти тезисы не были исчерпывающим образом сформулированы и основательно проработаны в идеологии раннего буддизма. Более того, основоположники этого учения ясно осознавали, что в первую очередь следует освобождаться от тесной привязанности к иллюзорной реальности (в нашей интерпретации – привязанности к плану «объективной» реальности, актуализируемому за счет стандартных характеристик импульсной активности механизмов сознания-времени), с тем, чтобы хоть в какой-то степени управлять темпорально-пластическими характеристиками объемной реальности и, соответственно, процессом циклического существования информационной генетики субъекта. И только лишь в последние десятилетия специалисты в области неклассической и постнеклассической физики, начиная с Эрвина Шредингера, обратили внимание на постулаты буддизма и переложили некоторые из этих постулатов в строгие физические концепции и математические формулы (Ф. А. Вольф, 2013; С. Ю. Александров, 2019).

Тем не менее, даже и в самых последних монографиях и руководствах, публикуемых по теме современного понимания психофизической проблематики (К. Поппер «Знание и психофизическая проблема: В защиту взаимодействия», 2006; «Современная психофизика» под ред. В. А. Барабанщикова, 2009), тезисы относительно возможного приоритета генеративной функции психического высказываются достаточно осторожно. В последнем издании «Современная психофизика», к примеру, приводится следующая формулировка: «Понятие сенсорно-перцептивного события позволяет преодолеть главный недостаток большинства существующих подходов – отрыва субъекта восприятия от объекта и их внешнее противопоставление. Объект и его образ оказываются полярностями одного и того же целого, а сенсорно-перцептивный процесс открывается не только как отражение бытия, но и как его порождение». Таким образом, очевидно, что только лишь внятная и доказательная демонстрация дивидендов от радикальной смены эпистемологического вектора сможет обеспечить необходимую фактическую ревизию предметной сферы рассматриваемого здесь психофизического научного направления.

И здесь же «в полный рост» встает еще одна, фундаментальная для данного направления проблема – сущностной модификации традиционно используемых исследовательских методов. Вопрос в том, что главная претензия психофизики на «объективность» используемых исследовательских методов, а значит и на статус «объективной психологии» (В. М. Бехтерев, цит по изд. 2001) с позиции авангардных эпистемологических подходов к проблематике «объективного знания», согласно терминологии К. Поппера (2002), является несостоятельной, а сами эти методы – безусловно неполными. Для сущностного решения этого важного вопроса выводятся следующие гипотетические научные направления рассматриваемого здесь кластера наук о психике.

Научное направление психотемпологии является гипотетическим разделом психофизики и выделяется по основаниям особой значимости данного раздела. Заметим, что обособление какого-либо научного направления как раз и происходит именно по этим основаниям, которые в нашем случае раскрываются в настоящем фрагменте. И здесь мы опять не обойдемся без краткого экскурса по материалам проведенного эпистемологического анализа.

Проблема времени всегда привлекала внимание исследователей из самых разных научных областей: историографии (например, О. А. Добиаш-Рождественская, 1921; Т. Ю. Денисова, 2019); философии, в пространстве которой можно выделить публикации в большей степени обзорного плана (П. П. Гайденко, 2007; Р. Г. Айрапетов, С. В. Зимина, 2013; Т. В. Литвин, 2013), общего аналитического плана – в отношении выдвигаемых идей, гипотез и объяснительных моделей феномена времени (А. М. Анисов, 2000; Л. Н. Люблинская, С. В. Лепилин, 20002; Д. Д. Уитроу, 2010), специального аналитического плана – в отношении взаимозависимости пространственно-временных отношений и другой проблематики, касающейся репрезентации сложной категории реальности в связи с различными представлениями о феномене времени (Г. Рейхенбах, 2009; А. Грюнбаум, 2010; В. Л. Мерцалов, 2018). Но даже и в этих публикациях философского плана затрагивались глубокие вопросы о том, например, что же, по сути, представляет темпоральный универсум? И каким парадоксальным образом темпоральный универсум включает не только «длящееся» время, но и отсутствие вот этой «длительности», т. е. подлинную вечность, в понятийном поле которой (то есть в подлинной бесконечности) пространственной дифференциации реальности попросту не существует. Мимо исследователей не ускользнул и тот весьма примечательный факт, что вот эти, столь созвучные авангардным представлениям о реальности тезисы высказывал еще Платон около двух с половиной тысячелетий тому назад в своем знаменитом диалоге «Парменид». Здесь устами своих героев Платон говорит следующее: «Это странное по своей природе „вдруг“ лежит между движением и покоем, находясь совершенно вне времени, но в направлении к нему» (Платон. Собрание сочинений, т. 2, 1993). Мы бы сказали, что эти рассуждения представляют гениальную догадку относительно темпорального принципа организации реальности, где потрясающий гений Платона разглядел ключевую позицию «момента настоящего». И мы помним о том, что Платон являлся проводником ведийской философии, в частности онтологии Упанишад, которые появились в цивилизационном пространстве за несколько столетий до произведений Платона (С. Я. Шейман-Топштейн, 2010).

В самые последние десятилетия главными генераторами научных идей и интерпретаций феномена времени являются ученые-физики (С Хокинг, 2000; Р. Пенроуз2014; Ю. С. Владимиров, 2019; А. К. Гуц, 2019; Ю. Р. Мусин, 2019; А. Д. Черин, 2020). В ходе возникающих здесь дискуссий высказываются крайние точки зрения. Так, например, известный итальянский физик-теоретик Карло Ровелли считает, что понятия времени в его привычном для нас значении попросту не существует, в то время как другой известный физик-теоретик Ли Смолин, наоборот, считает, что феномен времени – это единственная реальность, тогда как все пространственные феномены выводятся из этой единственной реальности.

Широкой резонанс получили дискуссии о природе пространства и времени между величайшими учеными-физиками современности Стивеном Хокингом и Роджером Пенроузом (2007), о пространственно-временных отношениях в микро– и макромире – между известными специалистами в области философии науки Абнер Шимони и Нэнси Картрайт, и Стивеном Хокингом, Роджером Пенроузом (2012). В ходе этих дискуссий, являющихся продолжением всемирно известной и судьбоносной для физической науки дискуссии Альберта Эйнштейна с одним из авторов идеи квантовой механики Нильсом Бором, лауреат Нобелевской премии Роджер Пенроуз – с известными оговорками – высказывал тезисы в поддержку научной позиции Эйнштейна. А мы помним, что Эйнштейн в свое время утверждал, что идеи квантовой механики не отличаются полнотой и не могут претендовать на исчерпывающее описание реальности. Широко известна и соответствующая «присказка» Эйнштейна: «Господь Бог не играет в кости». Тем не менее, под напором вновь предъявляемых экспериментальных данных возобладала точка зрения о том, что «… в фундаментальной теории больше не существует времени: кванты гравитации не эволюционирую во времени. Время – это просто счетчик их взаимодействия», а раз так, то «время тоже должно демонстрировать вероятностную неопределенность, зернистость и реляционность, которые присущи всей остальной реальности. Это делает время существенно отличным от всего, что мы подразумевали под этим словом прежде» (К. Ровелли, 2020). То есть речь идет о необходимости выведения понятия кванта времени или универсальной дискретной единицы форматирования реальности, из которой понятие времени ни в коем случае не «выводится за скобки». На эту роль как раз и претендует сакраментальный «момент настоящего», объяснительные модели которого разрабатывали известные философы (А. Бергсон, 2006; Н. Попов, 2008), а также и ученые-физики (Р. Миллер, 2017; А. Н. Вяльцев, 2019).

Однако не только феномен времени, но человек – его психика, выводимый отсюда смысл его существования, не должны выводиться за скобки научных представлений о реальности, на чем настаивали наиболее авторитетные представители современной науки Стивен Хокинг (200), Илья Пригожин (2009), Роджер Пенроуз (2011). Но только Пенроуз предпринял реальные шаги по разработке именно такой теории, в которой феномен сознания человека встраивается в математические формулы, описывающие существенные характеристики реальности. Речь идет о правильной квантово-гравитационной теории (ПКГТ), над разработкой которой Пенроуз трудился последние десятилетия. И понятно, что именно такая теория призвана преодолеть неполноту классических квантовых репрезентаций реальности. Гуманитарную составляющую своей новой теории Пенроуз формулирует в следующем, во всех отношениях интересном тезисе: «Сознание – это причина существования вселенной».

Тем не менее, нас не может устроить даже и такая формулировка, ибо феномен сознания, как минимум, не может существовать изолированно от других психических процессов, и как максимум – от психики в целом, а это важнейшее обстоятельство также должно находить отражение в новой объяснительной модели реальности. Существенной особенностью нашего подхода, представленного на первом матричном уровне ОТП, является обоснование позиции того, что не только феномен сознания, но и психическое в целом ни в коем случае не выводятся за скобки сложной категории реальностью. Более того, психическое в данном случае как раз и выполняет функцию некоего темпоскопа, который, в отличие от микроскопа и телескопа, не приближает или отдаляет объекты, форматируемые лишь в стандартно заданных параметрах импульсной активности сознания-времени, но позволяет генерировать планы объемной реальности, не менее «легальные», чем хорошо знакомая «объективная» реальность. На примере данной функции, безусловно, возможно создание сверхсложных компьютерных моделей объемной реальности с проработанным механизмом подвижной когнитивной оптики, которые будут демонстрировать вполне закономерный процесс трансформации констант физического мира в соответствии с заданными характеристиками импульсной активности сознания-времени. Что, конечно же, является серьезным шагом к решению проблемы управления временем, приоритет которой становится все более явственным (С. Тейлор, 2010; Ф. А. Вольф, 2013; М. Джонс, Л. Флаксман, 2014; С. В. Красников, 2015).

Необходимость выведения самостоятельного научного направления психоинфологии обусловлено тем, что отдельной науки, выдвигающей сам феномен и способы генерации информации в фокус предметной сферы (при всей значимости феномена информации), как таковой нет. Традиционно считается, что информация является междисциплинарной областью исследования, поскольку любое научное направление так или иначе имеет дело с получением, переработкой, интерпретацией и систематизацией информации, приобретающей таким образом статус кодифицированной системы знаний. Отсюда и множество подходов к определению и выведению сути рассматриваемого понятия: как свойства материи – атрибутивная теория информации; как свойство самоорганизованных систем – функциональная теория информации, как продукт логических операций – логико-семантическая информационная теория; как продукт ориентировочной активности сознания – концепция ориентации; как продукт когнитивной активности психического – гносеологическая и когнитивная теории информации (И. И. Гришкин, 1973; У. Найсер, 1981; Д. Дойч, 2001; Н. Попов, 2010: А. Д. Урсул, 2020; Р. Л. Стратонович, 2021).

В кибернетике основоположник этой науки Норберт Виннер выводит следующее, весьма примечательное определение информации: «Помимо эдектротехнической теории передачи сигнала существует более обширная область, включающая в себя не только последовательность языка, но и исследование сигналов как средств, управляющих машинами и обществом; сюда же относится усовершенствование вычислительным машин и других подобных автоматов, размышления о психологии и нервной системе, и сравнительно новая теория научного метода. Это и есть более широкая теория информации» (Н. Виннер, цит. по изд. 2001). При этом Н. Виннер придавал большое значение трудам американского ученого-физика Джозайи Вилларда Гиббса и общей теории энтропии, что впоследствии было использовано Клодом Шенноном для обоснования теории информации, понимаемой как следствие общего энтропийного процесса.

Специфика понимания самой возможности генерации информации как сущностной характеристики процесса перехода динамической системы от состояния хаоса к состоянию порядка присутствует и в междисциплинарном научном направлении синергетики (А. Д. Чернавский, 2021). Об информации как о феномене, способствующем генерации организованной сложности (т. е. системы), а также и как о способе формализованного описания сложной динамики различных систем, высказывались основоположники общей теории систем Людвиг фон Берталанфи и Уильям Росс Эшби. При этом Берталанфи ссылался на одного из авторов теории информации Уоррена Уивера (цит. по изд. 1969).

В поле физической науки информация понимается как способ кодирования сигнала – «ссылки» на различимое состояние исследуемого объекта (С. Г. Басиладзе, 2021). И далее в современной физике разрабатывается понятие квантовой информации, которая может быть закодирована в нелокальных корреляциях между различными частями физической системы и характеризоваться такими терминами, как «вероятность», «случайность» (Дж. Пескилл, 2008).

Наиболее проработанными и изученными способами кодирования и передачи информации, по общему мнению, являются язык и речь (Е Н. Миллер, 2009; В Пизани, 2009; Р. П. Кондратова, 2015; И. Р. Гальперин, 2018). Однако в качестве существенно более точного и строгого способа кодирования информации признается математика, которая, собственно, и появилась в цивилизационной истории человечества в связи с необходимостью количественного учета и формального описания различаемых информационных сущностей (С. Я Серовайский, 2019; И. Г. Цейтин, 2019; В. Д. Чистяков, 2020).

Начиная с величайшего ученого-математика Готлиба Фреге, его труда «Логико-математическое исследование о понятии числа» – здесь он задается глубоким вопросом о том, что есть единица, какую информационную суть она передает и равны ли единицы друг другу – числовые системы вызывают повышенный интерес исследователей. При этом изучаются исторические аспекты становления и развития числовых систем (Г. П. Матвиевская, 2020), а также и собственно разрешающие способности числовых систем и законов их взаимодействия к умножению научной информации (И. В. Арнольд, 2019; З. И. Боревич, 2019; Д. И. Молдаванский, 2019).

В данной связи особенно интересно, что в самом раннем из всех известных математических трактатов – древнейшем списке «Шульба-сутра» – какие-либо цифровые значения обязательно соседствовали со знаком нуля, обозначающего в данном случае бесконечность, а не что-либо другое (А. Н. Чанышев, 2005). То есть в этом способе прописывания математической величины как совокупности единиц контурируемой реальности не хватало только знака переходного момента (кванта) когнитивной оптики, открывающего подлинные темпоральные форматы этих будто бы абстрактных знаков – статичных характеристик «объективной» реальности.

В какой-то степени вот этот чрезвычайно интересный способ математической формализации информационной сути реальности представлен в философско-математическом течении интуционизма (А. Гейтинг, 2010; В. Ф. Асмус, 2021). И как бы то ни было, остается лишь восхищаться пластическими способностями психики человека к многообразию вариантов кодирования и «перевода» одной знаковой системы репрезентации реальности в другую (А. И. Ковалев, 1993; Б. Гаррет, 2008; К. Менингер, 2011). Вместе с тем именно такое множество способов кодирования информации может использоваться как модифицированный принцип «информационной дополнительности» (вспоминаем классический принцип дополнительности Нильса Бора) и компенсировать неизбежный информационный дефицит, возникающий при любых попытках различения и схематизации объектно-предметно-средовых и, соответственно, закономерных характеристик определенных планов реальности (Л. Бриллюэн, 2010; Б. Г. Кузнецов, 2016).

И конечно, специально следует отметить развитие такого направление, как психолингвистика, которое обращает внимание на факт особой предрасположенности психического к оперированию информационно-языковым сигналами (Д. Слобин, 2009; Д. Грин, 2009; Д. Филд, 2012).

В нашей классификации мы не выделяем данное направление в отдельное лишь потому, что считаем целесообразным фокусироваться на универсальной способности психического к генерации первичной и вторичной, в том числе и лингвистической информации (психолингвистика в рассматриваемой рубрикации может кодироваться следующим знаком). Что же касается самого термина «психоинфология», то по нашим данным, впервые близкий по значению термин был приведен в работе Виктора Иосифовича Степанского «Психоинформация. Теория. Эксперимент», опубликованной в 2006 году. Здесь автор обосновывает такую точку зрения, что «наряду с материальными существуют информационные идеальные явления, которые… проходят естественное эволюционное развитие, высшей ступенью которого является психоинформация – психика человека» (В. И. Степанский, 2006). И далее автор раскрывает значение вводимого им термина следующим образом: «Понятие психоинформации обозначает обширный класс или даже категорию идеальных природных явлений, вершину которых составляют непосредственно данные человеку явления рефлексивного сознания, чьи индивидуальные формы обозначаются в обыденном языке словом „психика“… Информационный подход к изучению психики не следует путать с принципиально новым пониманием психики как информации, которая порождается живыми существами и проходит вместе с ними филогенез и общее эволюционное развитие, достигая своей высшей формы – психоинформации».

Всесторонне проработанную аргументацию точки зрения о том, что психика имеет нематериальную природу и, безусловно, активна в отношении материальных (биологических) атрибутов реальности, в своих резонансных выступлениях и работах последних лет приводит известный российский психолог и психоаналитик М. М. Решетников (2008; 2018). Вот эти чрезвычайно важные тезисы уже отсылают нас к следующим выделяемым осям настоящей классификации. Пока же мы обращаем внимание на самые последние тенденции в понимании сути того, как образуется первичная информация о реальности, основанная на глубинных механизмах психической активности и «Законах формы» Джорджа Спенсера-Брауна (Л. Б. Жуков, В. И Аршинов, 2021; В. В. Попков, 2021). Речь здесь идет о процессе первичной ориентации, различения и маркирования – т. е. идентификации за счет разрешающих способностей психического – объектно-предметно-средовых характеристик реальности, в котором параметры устойчивости данных характеристик имеют решающее значение. Заметим, что в концепции объемной реальности вот это «свойство устойчивости» в свою очередь имеет прямое отношение к импульсным характеристикам (темпоральным квантам) активности механизмов сознания-времени. В концепциях «объемной реальности» и «информационной генетики» первого матричного уровня ОТП данное обстоятельство полностью учитывается. И далее в концепции «информационной генетики» обосновывается та позиция, что генеративная активность психического – здесь психика генерирует феномены времени и соответственно информации – охватывает как первичную (структура объектного плана реальности), так и вторичную информацию. Но даже первичная и будто бы «объективная» информация, во-первых, зависит от параметров импульсной активности встроенного, к нашему счастью, природного темпоскопа. А во-вторых – от моментального взаимодействия с той информационной сущностью, которую мы именуем субъектом. То есть информация заведомо не является абсолютно точной, и тем более ни при каких обстоятельствах информация не может быть абсолютно объективной. Проблема лишь в том, что в параметрах микромира эти закономерности проявляются в существенно более выраженной степени, тогда как в привычной нам «объективной» реальности они, как правило, игнорируются как несущественные. Однако именно это обстоятельство и открывает возможность перехода от «специальной» к «общей» квантово-информационной теории, о которой, судя по всему, говорил Роджер Пенроуз.

В связи со всем сказанным, научное направление квантовой психологии, с тем чтобы избежать весьма серьезной и справедливой критики, должно быть существенным образом переработано. В настоящее время это направление представлено в основном работами Стивена Волински – основателем Института квантовой психологии (2007, 2008), и Роберта Антон Уилсона (2012) – американского беллетриста и популяризатора этого направления. С точки зрения авторитетных критиков квантовой психологии, его авторы, по сути дела, представляют, возможно, и остроумную догадку-модель относительно того, как меняются координаты реальности в параметрах квантового мира, но в целом это бездоказательная, маловероятная и явно неадекватная попытка переноса выведенной ими системы координат в стандартно форматируемые планы «объективной» реальности. Заметим, что в ряду многочисленных критиков подобного подхода присутствует и Макс Тегмарк – подлинный гуру современной физики и космологии, профессор Массачусетского технологического института, а также Серл, Деннет, Чалмерс и другие «властители дум» современного мира. С позиции Тегмарка и его сторонников, аргументированной последними научными достижениями и безупречными математическими расчетами, вот эти признанные в физике квантовые феномены – «дискретность», «соотношение неопределенностей Гейзенберга», «принцип дополнительности Бора», «вероятность», «влияние наблюдателя на наблюдаемое», «квантовая запутанность» и проч., есть характеристики объектно-предметно-средовой и, соответственно, закономерной структуры микромира, контурируемого лишь во временных интервалах, близких ко времени Планка (минимально возможный интервал времени), или аттосекунды (одна миллиардная миллиардной доли секунды). И, как уже было сказано, в условиях форматирования пространственной структуры реальности с использованием стандартных параметров импульсной активности сознания-времени, характерных для бодрствующей психики – а это временные интервалы, превосходящие значения аттосекунды в миллиарды и миллиарды раз – вероятность ощутимого «присутствия» таких квантовых феноменов в данной пространственной структуре практически сводится к нулю. Кроме того, Тегмарком приводится и следующий, весьма сильный и едкий контраргумент против манипулирования термином «квантовое сознание»: «Если представить, что мои мысли – результат квантовых процессов, они должны возникать до того, как наступит квантовая декогерентность, то есть я должен думать со скоростью 10 000 000 000 000 мыслей в секунду. Возможно, Роджер Пенроуз (теория квантового сознания была разработана Пенроузом совместно со Стюартом Хаммерхоффом – авт.) способен мыслить так быстро, но не я», – пишет Тегмарк в своей книге «Наша математическая Вселенная. В поисках фундаментальной природы реальности» (2017). И далее обосновывается тезис о том, что любые квантовые состояния и соответствующие им энергетические импульсы декогерируют – а по факту исчезают – задолго до того, как оказываются способными влиять на нейронные процессы, скорость которых ограничена величинами привычного нам объектного плана реальности. И конечно, это очень серьезный и веский контраргумент, на который авторы идеи квантовой психологии не находят достойного и убедительного ответа. Попутно заметим, что именно такая постановка вопроса – взаимозависимости феноменов сознания от скорости нервных процессов – как раз и представляет стержневую проблематику следующего психофизиологического уровня в нашей классификации.

Пока же сосредоточимся на содержании эпистемологического конфликта, а по сути «капкана», в который раз за разом попадают авторы приведенных здесь позиций и рассуждений. Против засилия подобных, отнюдь не проясняющих, а напротив, «засоряющих» способов интерпретации того, что именуется реальностью, резко возражал М. Хайдеггер в своём знаменитом произведении «Что зовется мышлением?» (1976). Знаменитый пассаж великого философа «О цветущем дереве», приведенный в данном произведении (см. содержание Раздела II), есть пример «хронического» когнитивного диссонанса, правильнее сказать – базисного эпистемологического конфликта, таящегося в недрах диссоциированной эпистемологической платформы. Такого рода конфликт, не имеющий перспектив сущностного решения при использовании только лишь традиционных эпистемологических конструкций и инструментов анализа, – а идеи квантовой физики и квантового сознания здесь не представляют какого-либо исключения, – обретает отчетливую перспективу с использованием общей идеологии и инструментов ассоциированной эпистемологической платформы.

С тем чтобы было ясно, о чем, собственно, идет речь, и какие впечатляющие эвристические следствия могут быть здесь выведены, обратимся к примерам альтернативных – с использованием интеллектуального инструментария ассоциированной эпистемологической платформы – решений наиболее известных и «резонансных» научных задач. Первый пример касается известной апории Зенона Элейского «Ахилл» (от греческого aporia – безвыходность), которая веками бросает вызов интеллектуалам всех «мастей» (А. М. Анисов, 2000) и представляет идеальную модель когнитивного диссонанса, «которую так и не смогли обезвредить ни математика, ни физика, ни другая наука» (Р. Хазарзир, 2000). Тем не менее, традиционно считается, что данная задача находит решение в концепте математического предела Ньютона-Лейбница. Идея такого предела чрезвычайно проста: поскольку время конечно, то и дистанция, на которой Ахилл с легкостью догоняет и перегоняет черепаху, ограничена в установленном пределе времени-скорости-пространства. Что мы и наблюдаем в так называемой реальной действительности. Однако – а эти три допущения скрыто присутствуют в апории Зенона – как только очередной промежуток времени, в продолжении которого «быстроногий» Ахилл достигает фиксированной отметки, где только что была черепаха, становиться меньше «момента настоящего» (т. е. параметров стандартного импульса активности сознания-времени) – и это первое скрытое допущение того, что Ахилл и черепаха могут продолжать путешествие «внутри» момента настоящего – то ситуация разительным образом меняется. То есть включаемый по условиям Зенона в данную ситуацию наблюдатель – и это второе скрытое допущение – видит лишь то, что и Ахилл, и черепаха вдруг остановились и продолжают стоять (при скрытых манипуляциях с параметрами момента настоящего), либо поразительным образом дистанция между Ахиллом и черепахой каждый раз увеличивается до исходной (при скрытой манипуляции параметрами пространства), что, в общем, оно и то же. Наконец, третье неявное допущение заключается в том, что и Ахилл, и черепаха в этих прогрессивно уменьшающихся параметрах момента настоящего сохраняют свою объектность, тогда как сущностное решение данной апории заключается в том, что мы должны установить параметры импульсной активности механизмов сознания времени, в которых математический предел Ньютона-Лейбница «работает» с допустимой вероятностью.

И далее интересно было бы задать себе вопрос в отношении того, что происходит с объектностью соревнующихся персонажей и с самой задачей в условиях прогрессирующей декогеренции установленного здесь предела. То есть напрашивается тезис, что рассматриваемая апория Зенона актуальна только лишь для определенных значений вероятности данного предела. Но, конечно, самым интересный вопрос здесь такой – а что происходит с субъектностью героев исторического забега в этих же условиях прогрессивно «исчезающего» времени? Они также «растворяются» в микровремени и микропространстве, как нам объяснил Макс Тегмарк и его единомышленники, или же происходит нечто, значительно более интересное? И тогда вот в этом подлинном полюсе вечности-бесконечности, куда по условиям апории и устремляются информационные сущности героев Зенона Элейского, равновероятно бесконечное множество вариантов развития событий.