Текст книги "И станешь ты богом"

XII

Примерно на середине пути дозор наткнулся на встречный караван. При этом караван никуда не шёл – вооружённые люди стояли и сидели, перегородив перемычку. На узкой полоске вблизи болота паслись кони, тюки носильщиков были свалены кучей прямо на дороге. Что-то неуловимо странное было в этих людях. Угрозой и смертью веяло от них.

Старший дозора, опытный и старый воин, всем своим нутром почувствовал опасность, так, что мороз пробежал по коже, вздыбив на ней волосы. Он положил руку на рукоять меча, с тревогой оглянувшись на идущий за ним обоз. Однако, пересилив себя, приосанился, убрал руку с рукояти, вскинул её вверх, привлекая к себе внимание, и властно приказал:

– Отойдите в сторону! Дорогу посланнику Его Королевского Величества Людовика II Немецкого графу Саксонскому!

На него с безразличием взглянул богато одетый купец и, лениво махнув рукой, что-то громко сказал на языке, который дозорные не поняли. Видимо, приказывал отойти людям на обочину и пропустить знатную особу. Действительно, люди сошли на обочину, отойдя на несколько шагов в сторону болота, и развернулись цепочкой вдоль дороги. И такая волна угрозы исходила от этих людей, что дозорные решили придержать коней и дождаться остальных попутчиков, двигавшихся позади них шагах в ста. Старший дозора попытался заговорить со встречными людьми, но тщетно – все угрюмо молчали. Только один из них, тот, которого они приняли за купца, покачал головой; да недобро усмехнулся, поигрывая басовито гудящей тетивой гигантского лука, стоявший за спиной купца лучник в блестящей кольчуге и накинутой поверх неё волчовке. Купец что-то тихо сказал ему, и тот, утвердительно кивнув, прищуриваясь, посмотрел на приближающийся караван.

У дозорного стало вдруг тоскливо на душе.

Как только обоз начал медленно продвигаться вдоль выстроившейся шеренги, Волчий хвост скомандовал:

– Товсь! Стрелы на тетиву! Держать цель! Залп! Залп! Залп!

Сотни стрел в упор накрыли франков. Дико взвизгивали и жалобно ржали искалеченные лошади, вскрикивали и валились на дорогу убитые и раненые люди.

Пятка и три арбалетчика били только по оруженосцам, одетыми в тяжёлые сплошные доспехи. Стрелы, выпущенные из обычных луков, не пробивали доспехи высшего качества даже в упор. Пятка из своего мощного дальнебоя и арбалетчики пытались найти уязвимые места. Но стрелы и арбалетные болты соскальзывали с пластин, лопались, разлетаясь в щепу. Но вот одна из стрел ударила в сочленение доспеха и шлема. Один из оруженосцев с лязгом завалился на дорогу, выронив штандарт, выгнулся дугой и в агонии засучил ногами.

Оставшаяся четвёрка валетов и трое тяжеловооружённых пеших копьеносцев окружили графа, прикрыв его щитами и выставив перед собой тяжёлые длинные копья. Покрытые с боков и спереди кожаными доспехами, металлическим кринетом по гриве и гребню шеи, рыцарские кони представляли собой ходячие крепости. Конь графа имел полный пластинчатый доспех: фланшард, накрупник, кринет, шанфрон и пейтраль[35]35
  Элементы конских доспехов в Средневековье.


[Закрыть] создавали непреодолимую преграду не только для стрел, но также ударов секир, мечей, топоров и копий.

Двенадцать ещё не сбитых с коней воинов в конце обоза попытались, сгруппировавшись в один кулак, ударить во фланг расстреливающей их цепи, чтобы смять её, заставив сражаться в невыгодных для себя условиях. Происходи это на широком поле – таран из тяжёлых всадников разбил бы, разбросав в стороны, всех на них напавших. Но за стрелявшими лучниками почти сразу начиналось болото, а перешеек был узок и неудобен. Лишь только воины, кинув в карьер коней, сошли с перешейка, как тут же завязли в липкой грязи. Под тонким слоем травы, что протянулась вглубь болота шагов на тридцать-сорок от обочины, скрывалась вязкая жижа. Пеших людей трава ещё худо-бедно держала, но под всадниками лопнула и расползлась. Это была ещё не топь, однако кони сразу же провалились по брюхо и неподвижно встали. Немного загнувшаяся в сторону и отступившая цепь ватажников продолжала спокойно и хладнокровно расстреливать франков в упор. За суматохой боя никто не заметил, как последний франк сумел удержать коня, развернулся и погнал его в деревню за подмогой.

Ещё одним, сумевшим вырваться из зоны обстрела, оказался ростовщик – прикрываясь от ливня стрел другими людьми, он пробирался по самой кромке обрыва. В ужасе раскрыв рот, пихнул коня пятками. За ним следом послушно засеменил мул. Кудыма свистнул, указав Пятке цель.

Лучник вскинул гигантский лук. Выпустил три стрелы. Первая стрела по оперение воткнулась в круп коня. Конь взбрыкнул. Ростовщик выпустил повод мула, и тот продолжил неторопливо семенить по дороге сам по себе. Второй стрелой Пятка поразил коня точно под деревянное седло, в поясницу, третьей – перебил скакательный сустав. Конь, всхрапнув, упал, задёргался и раздавил ростовщику ногу. Тот от боли потерял сознание. Мул пробежал ещё немного и встал.

Вскоре всё было кончено. На дороге и вдоль неё валялись утыканные стрелами люди и кони. Кто-то ещё стонал, кто-то посылал проклятия, кто-то слабым голосом молился. Но всё ещё продолжали щёлкать тетивы, и стрелы с треском расшибались о рыцарские доспехи и щиты. Наконец Волчий хвост воскликнул:

– Прекратить стрелять!

Затем обратился к рыцарям:

– Эй, вы! И этот, как там тебя, граф Саксонский, слушайте меня! Хрен с вами, живите пока. Однако монетами, доспехами, оружием и конями придётся вам пожертвовать в пользу малоимущих, бедных и убогих, – атаман нехорошо усмехнулся; вокруг него злобно рассмеялись ватажники.

Валеты расступились, и вперёд выехал граф:

– Дьявол вас всех забери! Кто ты такой, что позволяешь себе напасть на королевского посланника? И ещё дерзишь при этом! По тебе, разбойник, плачет самая высокая берёза и грубая толстая верёвка без смазки! А ну назовись!

– Если я назовусь, тебе что, легче станет? Хорошо. Будь по-твоему. Я – атаман этих разбойников, по прозвищу Волчий хвост. Решай, граф: либо мы вас сейчас уничтожим, либо свяжем крепко-накрепко и оставим здесь. Пусть без портков, но живых и здоровых. Клянусь честью. Караваны здесь не редкость. Так что, долго комаров кормить не придётся.

– А у тебя, разбойник, есть честь, что ты ей клянёшься?

– Она есть, граф, у тех, кто понимает, что такое честь. Я понимаю. А ты?

– То есть, ты хочешь сказать, что напав на нас неожиданно и расстреляв из луков в упор, ты человек чести?

– Не путай честь и военные хитрощи. Вот ваши рыцари, бароны и попы честью точно не блещут. Мне ли не знать. Я сам бывший франк, а ныне – свободный, вольный человек без родины, – холодно ответил ему Волчий хвост. – Однако разговор наш слишком затянулся. Итак, выбирай.

– Мы прорвёмся в любой момент и без твоего согласия.

– Да ну? Попробуй. На рысях пойдёте? Так мы рядом с вами побежим. Всё равно постепенно всех стрелами кончим. Галопом пойдёшь? Долго твои кони выдержат скачку под таким весом? Тысячу шагов? А потом падут или встанут – не сдвинешь. И что дальше? Побежишь на своих двоих?

– Тогда ответь, почему ты решил вдруг подарить нам жизнь?

– Ты – королевский посланник. А с королём я не воюю, ибо он мне безразличен в силу своей отдалённости от этих мест. Так что, неси королевские вести дальше. Мне до этого дела нет. Нас интересуют кисеты и то, что в них звенит. Мы – разбойники, а не благородные воины. Хотя благородные воины тоже любят пошарить за пазухой у поверженных ими врагов. Иначе зачем воевать, если прибытка нет? Не так ли, благородный граф? Я ведь сам когда-то кичился своим происхождением, воевал под штандартами. Лично лицезрел Людовика Благочестивого и даже лобызал ему руку, как пёс лижет руку хозяину. Но сегодня я человек простой. Условия мои тоже простые: живите, но отдайте, без лишнего кровопролития, свои ценности. Вы себе ещё наворуете, ещё отнимите сколько нужно, по праву происхождения, у быдла, что зовётся народом. Так что, по рукам?

– Нет! Ты сам определил своё место под солнцем, уравняв себя со быдлом. Ты даже ниже его. Ты – разбойник, червь. Твои условия унизительны! Мы отвергаем их. Мы будем сражаться. Назови своё настоящее имя!

– Что ж, пусть будет так. Только своё настоящее имя я давно забыл. Да оно тебе и не к чему. Какая тебе разница, от чьей руки подохнешь? Или ты думаешь, я вызову тебя на поединок и мы так, погремим мечами, выясняя кто сильнее? Ха! Хрен тебе в зубы! Обойдёшься. Лучники! Приготовиться! Остальным – построить перед лучниками две шеренги, сдвинуть щиты! Ultimum autem est tragoedia[36]36
  Наступает последний акт трагедии (лат.)


[Закрыть].

Лучники успели дать только один, нестройный залп. Бросив на произвол судьбы троих пеших, четверо закованных в железо конников ударили по шеренгам в сторону деревни. Расчёт оказался верным: если удастся прорваться к деревне, там их встретит воевода с дружиной, а крепость же не достроена, хотя там ждут корабли.

Одного не учли: рыцарскому тяжёлому коню для мощного удара нужен разбег. Кони, раздвинув выставленные короткие в их сторону копья, упёрлись в стоящих на коленях воинов, прикрытых щитами. Рыцарские огромные копья скользнули по щитам, один ватажник оказался пробит насквозь. Копья за ненадобностью отбросили, схватились за мечи. Сзади рыцарей прикрыли двое подоспевших пеших воина – третий, поражённый стрелой в горло, свалился с обрыва – также отбросивших тяжёлые длинные копья и обнаживших мечи.

Кровавая схватка продолжилась. Но слишком много было нападавших. Сначала один за другим полегли пешие воины, затем арбалетный болт пробил доспехи на одном из валетов. Кудыма удачно проскользнул под брюхо могучего графского жеребца и распорол ему живот. Граф успел соскочить с коня и теперь, теснимый со всех сторон, постепенно отступал к обрыву. Туда же теснили двух валетов. Вот один из коней поскользнулся на кромке обрыва и обрушился вниз. Второго валета поверг Ингрельд, сумев зацепить его крюком секиры за доспехи и стащить с коня. На упавшего оруженосца обрушились мощные удары боевой дубины и сплющили ему шлем. Изнемогающий от усталости граф взмахнул окровавленным мечом и снёс голову ватажнику, что был с дубиной. Утыканный стрелами и дротиками щит стал невероятно тяжёл, и граф на мгновение опустил его. В ту же секунду Пятка выпустил стрелу. Длинное древко ударило графа под яблочко – место, обычно не прикрытое доспехами. Затем Ингрельд могучим ударом пробил доспех, разрубив правое плечо графа. Граф захрипел, упал на колени и приник лицом к земле, словно хотел поцеловать её на прощание.

Всё было кончено.

XIII

Кудыма снял шлем, вытер пот. Огляделся. К нему подошли Волчий хвост, Ингрельд и Гондыр.

– Славно потрудились! – Волчий хвост улыбнулся.

– Да, неплохо, – Ингрельд любовно вытер кровь с секиры какой-то тряпкой, заботливо осмотрел лезвие. – Я уж подумал было, эти железные чучела вот-вот прорвутся. Граф достойно бился. Могучий был муж. Смотри, сколько наших накрошил.

По дороге сновали ватажники, добивая чужих раненных, своих относя в сторону, и сноровисто обирали мертвецов, вырезая из трупов стрелы и скидывая тела с обрыва в реку. Где-то разгорелась драка за сапоги. В отдельную кучу летели мечи, щиты, доспехи. Эта добыча считалась в ватаге общей. За хороший меч можно получить очень много монет, не менее, чем за пять хороших коней. А цена коня равняется стоимости десяти волов. Атаман решит, какое оружие оставить и кому передать, а какое продать и пустить вырученные деньги опять же на благо ватаги.

Несколько человек вытягивали из болота жеребцов.

Около повозки атаман поставил охрану из трёх самых надежных его доверенных лиц. С неё скинули утыканного стрелами возницу, один воин забрался на облучок, двое, с обнажёнными мечами, встали по бокам. Равнодушный вол лениво обмахивался от мух хвостом, меланхолично гоняя во рту жвачку. Осмотр и оценку содержимого тюков оставили «на десерт».

Сначала вожди осмотрели товары купца. И остались весьма довольны увиденным. Одно розовое масло в специальных глиняных кувшинчиках стоило целое состояние.

– Тут Пятка странного человечка подстрелил. Пойдём, посмотрим. Потом надо бы оценить дары халифа королю. Теперь – держитесь, ребята. Это так просто не оставят. Не завидую я вам, – притворно вздохнул Кудыма.

– Правильно, не завидуй. Зависть – если верить христианским проповедникам – чувство, недостойное двуногого, – хохотнул в ответ атаман. – Ты себя пожалей. Половина захваченного добра здесь ведь ваша. Смотри, не споткнись от тяжести, когда понесёшь.

– Нет, всё железо, коней и товар купца мы оставим вам. Себе возьмём только монеты.

– Я поклялся отдать половину! На крови поклялся!

– Вот и хорошо, – Кудыма ободряюще похлопал атамана по плечу, – мы свою половину взяли. А тебе подарили оружие, доспехи, коней, товар купца. Всё? Вопросов нет? Клятву ты сдержал. Только вот стрелы бы нам в дороге не помешали – очень нужная в походном хозяйстве вещь. Поделишься?

– Сколько надо, столько и возьмёте.

Подошли к ростовщику. Тот громко стонал. Раздробленные кости ноги жутко торчали из порванных штанов. Его конь всё-таки сумел встать на ноги, и теперь, понурив голову, стоял неподалёку. Рядом с ним беспечно хватал жухлую траву гружённый небольшими сумами мул.

Вожди переглянулись между собой. Гондыр вынул из голенища нож, полоснул ростовщика по горлу. Срезал набитый монетами кисет, снял добротные сапоги и жилетку. Волчий хвост тем временем пронзил мечом раненого коня.

Откинули, развязав застёжки, карманы перемётных сум на муле. И замерли, cкованные тяжёлым, матовым жёлтоватым сиянием их содержимого.

– Вот это да, – даже не сказал, а прошелестел губами потрясённый до глубины души Волчий хвост.

– Никогда не видел столько золотых монет. Это сколько же их тут? – прошептал Щука.

– А ведь мы влипли. Здорово влипли. По самую развилку. Нам этого не простят. Ещё неизвестно, что халиф подарил королю, – Гондыр угрюмо покачал головой. – По мне бы, так лучше простой караван захватить, чем вот такое. Послушайте, браты, никому нельзя говорить о том, что мы сейчас видели. Добычи и так захватили столько, что, боюсь, на штурм фактории никто и не полезет. Нам бы это переварить…

– Уходить надо. Как можно скорее. Давайте досмотрим трофеи, переложим груз и – скорым ходом отсюда подальше, – Кудыма перевёл дух, насилу оторвав взгляд от обнаруженного богатства.

Но то, что они, развернув дорогую ткань, увидели в повозке, просто с трудом поддавалось описанию. В длинном ажурном золотом ларце, на нежной шёлковой подкладке персикового цвета, в богато инкрустированных ножнах лежала сабля. Украшенная дорогими камнями рукоятка идеально вкладывалась в ладонь. Когда Волчий хвост осторожно вынул клинок из ножен, в руке его словно блеснула молния. Волнистая сталь притягивала взор, струясь, подобно серебру реки, в солнечных лучах.

– Дамасская сталь, – выдохнул атаман.

В другом, небольшом ажурном ларце обнаружилась слепящая глаза россыпь гранёных, цвета крови, яхонтов[37]37
  Яхонт – рубин.


[Закрыть], тёмно-зелёных смарагдов[38]38
  Смарагд – изумруд


[Закрыть], голубой бирюзы. Особенно поражала бирюза, в полукруглых кабошонах[39]39
  Кабошон – вид огранки.


[Закрыть] которой отражались все самые насыщенные цветовые оттенки небесного спектра. Из отдельного свёртка извлекли бивень слона, покрытый рисунками, изображавшими быт кочевников-бедуинов. Кроме того, нашли свёрнутую, отлично выделанную шкуру невиданного в этих краях зверя. И завершали череду трофеев пара кисетов, набитых до отказа самородным золотом.

Волчий хвост озабоченно почесал затылок:

– Ты прав, Гондыр. На этот раз мы влипли по самую развилку.

К вождям подбежал встревоженный ватажник:

– Атаман! Деревня подаёт крепости предостерегающий знак!

– Какой?

– Вон, смотри, – воин протянул руку в сторону деревни.

Со стороны поселения ровными клубами поднимался густой, чёрный дым.

– Эх! Кого-то, видать, упустили! Ну, всё, теперь начнётся… Вот, что, браты: давайте-ка забирайте быстренько свою долю и дуйте отсюда во все лопатки. Замкнут скоро колечко. С одной стороны фактория ощетинится, с другой – воевода подопрёт. Там – болото, тут – круча. Перемычка узкая, войску не развернуться. Это хорошо. Сколько сможем, столько сдержим. Только сами отсюда тоже не уйдём – некуда. А у тебя, шаман, со своей ватагой малой, есть шанс проскочить незаметно со стороны деревни. Деревня не у самого болота стоит, а прилично в стороне. От кромки болот там ещё шагов более тысячи будет. Леском прикрыто, пусть и редким. Ну, и край болота не топкий, если поторопишься – вырваться сможешь.

– Ладно, немного времени у нас есть, – Кудыма оглядел поле боя. Невдалеке лежал окровавленный труп графа, теперь уже раздетый догола. Вместо стрелы в горле виднелся разрез, разрубленное плечо было неестественно вывернуто. – Волчий хвост, дай свою походную чашу.

Атаман отцепил с пояса кубок и протянул его Кудыме. Тот ножом провёл по левой ладони, щедро нацедив в него кровь. Пустил чашу по кругу. Ингрельд, Гондыр, Щука и Волчий хвост резали себе ладони, доливая в кубок. Потом шаман подошёл к графу, резким движением вспорол ему живот и вырвал оттуда ещё тёплую печень.

– Брат для брата в чёрный день! – сказав это, он отпил из чаши, отрезал кусок печени и, тщательно прожевав, проглотил. Передал другому.

Священная клятва прозвучала пять раз. Клятву на крови не могут нарушить даже боги. Кудыма знал, что делал. Теперь никто не сможет упрекнуть его в том, что он оставил своего кровного боевого собрата в трудную минуту. Даже ценой своей жизни. Даже если на кон будет поставлено всё человечество.

Брат для брата в чёрный день!

– Щука, ты у нас самый опытный по военным хитрощам. Тебе и слово, – Кудыма повернулся к бывшему воеводе.

– Я так думаю, – Щука чуть растягивал слова, говорил не торопясь, вдумчиво:

– Атаман был неправ, решив, что мы ускользнём от булгар незамеченными по кромке болота. Нас засекут посты или выдвинутые заставы. Выставлять подобные посты – это аз-буки-веди. Воевода же у булгар человек умный, воин знатный, опытный. Войско держит в должном напряжении, расхлябанности не признаёт, карает её нещадно. Про нападение на обоз уже знают. Значит, сейчас спешно готовятся к выходу. Не успеть нам даже бегом. Даже на конях галопом. Успеет булгарская дружина перекрыть горловину. На месте булгарского воеводы я бы пустил сотню по обходной дороге. Это когда караван идёт, тратит два дня, а скорым воинским шагом за десять часов поспеть можно. Если мы сунемся в сторону деревни, основной отряд нас задержит, а к вечеру в спину подоспевшая сотня ударит. Если решим через крепость выходить, за нами основной отряд вплотную пойдёт, та сотня как бы в резерве будет, если запоздает, либо во фланг ударит. Поэтому думаю нам надо немедленно выходить в сторону крепости. Если нас здесь зажмут, главная задача тех, кто возьмёт нас в тиски будет, чтобы мы не прорвались. Здесь же воды нет, хотя и река под боком. Топлива для костра нет. Через пару-тройку дней кони взбесятся. Через пять-шесть дней – люди без воды упадут. Бери голыми руками! О крепости. Вряд ли франки нам угощение приготовили. Сил у них для встречного боя маловато. Скорее всего, в крепости запрутся. Да, она не достроена, но всё равно укрепление крепкое. Мы уж как-нибудь три-четыре сотни шагов под обстрелом, прикрываясь щитами, пройдём. Главное – вырвемся из этой горловины без больших потерь. А там все дороги открыты. Тебе, атаман, и слово будет. Ты эти места лучше любого знаешь.

– А вдруг как из крепости нам навстречу войско выйдет и перекроет дорогу?

– Это вряд ли. Они же полного положения наших дел не знают. Разведку вышлют, это без сомнения. И, в конце концов, через сорок-пятьдесят человек пробиться легче, чем через две сотни, ещё от одной сотни ожидая удара в спину.

– Что же, будем вместе лихо хлебать. Благодарю, вас, браты, – Волчий хвост низко, в пояс, поклонился вождям.

Ну, а пока ватажники грабили мёртвых, пока вожди совещались, успели произойти два важных события.

В-первых, узнав от прискакавшего на взмыленном коне воина о нападении неизвестных на обоз, булгарский воевода Подосень велел трубить сбор. Но он не стал делить свою рать на две части, как предполагал Щука. Воевода поступил более хитро и дальновидно, послав гонца к ближним хазарам.

– Сули хану Кайрату что хочешь, обещай золотые горы – но орда должна срочно выступить по объездной дороге. Конского хода там часа четыре, не более. Это караваны с товаром идут два дня – товар берегут. Всё понял? А мы пока разбойников здесь прижмём. Если они примут бой, хазары зайдут им в тыл. Если отступят – во фланг. Если быстро начнут отходить, хазары повиснут у них на хвосте. Конечно, в лесу, не в степи, но пешему воину и на лесной дороге трудно обороняться против конника. Тебе всё понятно?

Гонец сумел быстро уговорить хана, пообещав ему треть будущей добычи. А добыча будет знатной, ибо разбойники распотрошили посольский обоз. Только надо скорей, скорей, скорей!

Во-вторых – на берегу лесного озера, свесив в ноги в холодную, прозрачную воду, дремал волот. Чудовищной длины и толщины руки покоились на коленях. Плиты широченной до безобразия груди мерно вздымались и опускались. Надо всем этим нависало обрюзгшее лицо, а вокруг распространялась вонь никогда немытого, волосатого тела.

Когда-то, в незапамятные времена, волотов было много. Жили они среди людей, помогали им. Эти перволюди сделали много хорошего и нужного для того, чтобы человек стал человеком. Например, волот Прометей подарил человечеству огонь, научил пищу есть варёную и жареную. На юге волотов называли титанами. Были они не совсем боги, но ещё и не люди. Людская память и поныне хранит имена таких перволюдей, как Святогор, Тугарин, Горыня (Горыныч), Буря-Великан… Однако людей становилось всё больше и больше. Стали они теснить великанов. И великаны озлобились на род людской, и начали его угнетать и преследовать. Однако люди объединялись в племена, народы. Стало трудно противостоять им. Почти истреблённые волоты ушли в глухие чащобы, высокие горы. Подальше от людей.

К огромному заросшему уху подлетело нечто бесплотное. Прошелестело в тишине заветное слово. Волот пошевелил складками покатого, узкого лба, открыл маленькие глазки, утонувшие под тяжёлыми надбровными дугами. По мере того как нечто что-то шептало ему на ухо, в глазах его разгорался недобрый красноватый огонёк. Огромные лопаты ладоней сжались в каменные глыбы кулаков. Волот взревел. Всё живое на несколько вёрст вокруг в испуге пригнулось, спряталось, прижалось к земле.

Волот поднялся во весь рост. Вырвал с корнем огромную столетнюю лиственницу, сжал её в кулаке. Брызнул смоляной сок, посыпалась мокрая щепа. Позади него кривлялось и строило рожицы нечто.

И ещё не знал Волчий хвост того, что воевода несколько дней назад послал гонца в Булгары за резервом и оттуда срочным порядком вышли три сотни пеших и сотня конных воев. Воевода же теперь знал, где находится логово разбойника, ибо не всех из сотни те смогли посечь. Один ушёл. И добрался до своих. А теперь рыбка сама приплыла в сети. То, что разбойники ограбили посольский обоз, то было воеводе на руку. Значит, у них тоже богатая добыча будет. Он не собирался возвращать франкам ничего. С чего бы это?