Текст книги "И станешь ты богом"

II

Шаман медленно приходил в себя. Всё тело его болело и ныло. Оказалось, что на этот раз его душа отсутствовала почти сутки. И всё это время тело, не останавливаясь ни на миг, плясало магический танец и колотило в бубен, чтобы душа не заблудилась в далёких космических мирах. Никогда ещё душа Кудымы не отсутствовала так долго.

Пока усталый шаман спал после камлания, хазары и булгары ушли. Кудыма же настолько вымотался, что не слышал ни их сборов, ни топота сотен ног. Никто никого не обманул. Кайрат выполнил своё обещание. Да и сотник не стал нарушать договорённости. В разрушенном лагере остались только ватажники.

Окончательно придя в себя, Кудыма почувствовал такой зверский голод, что, казалось, мог съесть целого быка. Живот его словно прилип к позвоночнику. Лицо осунулось. Разноцветные глаза смотрели тускло, устало.

Гондыр принёс целый котёл бульона, в котором плавали куски хорошо разваренного мяса. Достал из-за пазухи пару караваев хлеба, несколько луковиц. Кудыма с урчанием набросился на еду. Пачкая ладони сажей, схватил котёл, начал пить варево прямо через край. Всегда аккуратный в еде, сейчас не обращал внимания на то, что жирный бульон проливается на бородку, грудь и волчовку, где застывает белыми узорами. Руками выхватывал куски мяса и, почти не жуя, проглатывал их. Откусывал огромные кусманищи хлеба, запихивал в рот целые луковицы. Чавкал, сопел, рыгал. Живот уже надулся как пузырь, а Кудыма всё никак не мог насытиться. Развязал опояску.

Наконец, сожрав всё, что принёс Гондыр, сыто икнул. В изнеможении откинулся на вытоптанную траву и осоловевшими глазами уставился в синеву неба. Высоко в небе парил ястреб, из леса раздавался неумолчный птичий гомон, на поляне энергично стрекотали кузнечики, с гудением носились с цветка на цветок деловитые пчёлы и шмели, назойливо жужжали мухи. Слышался негромкий, несмолкаемый говор людей. Перебивая резкий запах горелого мяса, ветерок доносил ароматы отцветающего луга, нагретых солнцем деревьев. Кудыму снова потянуло в сон.

Гондыр растормошил его:

– Давай, Кудыма, очухивайся. Ждут тебя.

– Кто?

– Да нам решать нужно, что дальше делать. Время не ждёт. Вожди во-о-он там собрались. Только тебя не хватает.

– Да, ты прав, дружище. Сейчас, только умоюсь. Горячая вода есть?

– Согрел тебе котёл. Давай полью. Эк ты в жиру весь вымазался! Да и одежду надо в должный вид привести. Снимай волчовку – постираю. Мне то, что решите, то и ладно. Языком чесать не привык. Решайте без меня.

Шаман скинул волчовку, с удовольствием омыл себя горячей водой, избавляясь от пота, грязи и жира. Расчесал костяным гребнем бородку и волосы, накинул на тело чистую, расшитую знаками Рода, рубаху.

Гондыр ушёл на ручей стирать, а Кудыма направился к небольшому костерку, где его ждали Волчий хвост, Щука и Ингрельд.

Поприветствовав друзей, Кудыма присел на землю, свернув ноги калачиком. Ингрельд и Щука сидели на бревне, Волчий хвост лежал, подперев щёку ладонью, и грыз травинку.

– За последний месяц, – Волчий хвост перекусил травинку, сплюнул, – ватага враз обогатилась так, как не удавалось за несколько лет. Теперь у каждого звенит за пазухой. Люди устали, хотят развлечений. Я не могу их удержать. Мы разбегаемся. Ещё одна причина – про наш лагерь теперь знают, и в покое нас не оставят. Весной сюда придёт большая рать, а может быть, ещё этой осенью подоспеет – распутица наступит нескоро. Факторию не уничтожили, так что база у войска худо-бедно, но будет. Не знаю, что решат ваши товарищи – тронуться с вами дальше в путь или тоже разбежаться кто куда, но я решил идти с вами. Примете к себе?

Щука по привычке потёр лоб:

– Думается мне, что наши вояки тоже разбредутся. Хапнули столько, сколько за всю жизнь не взять. Теперь все богаты. Какой им смысл терять это богатство? Они ведь за добычей шли. А что дальше будет – никому не ведомо. Вдруг убьют? Теперь люди неохотно в бой идти будут. Обременены они монетами, барахлишком. Это раньше голодными волками шли. Теперь же подобны обожравшимся псам, которым на солнцепёке лень поднять башку, чтобы лишний раз гавкнуть. Так что, и нашей ватаге пришел конец. Вопрос, сумеем ли мы впятером добраться до нужного места и выполнить то, что нам поручено и предначертано? Кудыма, может, расскажешь всё атаману? Вдруг он передумает дорогу с нами топтать? В таких делах человек должен знать, за что ему, может быть, голову придётся сложить. Неволить его никто права не имеет.

Шаман глубоко задумался, подбирая слова и вновь переосмысливая то, что свершилось, и то, что им ещё предстоит сделать. Взвешивая каждое слово, он скупо поведал Волчьему хвосту, куда они направляются и зачем, что их может ждать. С серьёзным противодействием они пока не сталкивались. Были лишь предупреждения. Но вот дальше…

Теперь задумался атаман. Его никто не торопил.

– Ладно, браты. Я с вами. Долго объяснять, почему. Да и незачем. Quod erat in eo. Quid erit – erunt[40]40
  Quod erat in eo. Quid erit – erunt (лат.) – Что было – то было. Что будет – то будет.


[Закрыть]. Хоть я почти ничего не понял, но это не повод отказываться от доброй драки.

Ингрельд одобрительно усмехнулся:

– Я такого же мнения, брат. Мне плевать на эти жреческие премудрости. Но почему я должен пропускать добрую драку из-за того, что ничего не смыслю в словоблудии? Хороший удар секирой стоит многих слов. Я – воин, а не философ. Хотя, – Ингрельд снова усмехнулся, – этот философ по имени Кудыма стоит, клянусь молотом Тора, десятка воинов. Кровь льёт, как воду. Платон новоявленный, бля!

Щука с удивлением посмотрел на викинга. Того разобрало веселье:

– Что, воевода, не думал, что я с греческими учениями знаком? С моё по свету пошатаешься, с людьми пообщаешься, ещё не то узнаешь.

Атаман захохотал:

– Нет, браты, я с вами! Только давайте ватагу по уму распустим. Чтобы никому не было обидно. Кстати, думается мне, не все к сытой жизни будут рваться. Есть такие сорвиголовы, которым это богатство – трын-трава. Их хлебом не корми, дай мечом помахать. Так что, не впятером пойдём. Больше нас будет. Сколько? Пока не знаю. Надо с воями потолковать.

– Добре мыслишь. Сейчас дело к вечеру, нечего на сон людей тормошить. Недаром говорят: утро вечера мудренее. Завтра окончательно и решим этот вопрос.

К костерку подошёл Гондыр.

Его вкратце посвятили во всё, о чём здесь было говорено. Старый воин неопределённо пожал плечами. Ему действительно было всё равно. Главное – шаман. Остальное его мало волновало.

III

Ранним утром, когда ещё солнце не успело позолотить верхушки деревьев, а густой туман стелился плотной пеленой, сея на траву обильную росу, вожди подняли ватажников. Начался делёж общей добычи. Первым, по праву старшинства, из общей кучи атаман взял себе те вещи, которые ему приглянулись. Волчий хвост выбрал великолепную чашу, изготовленную из человеческого черепа, окованную серебром и украшенную драгоценными камнями. Нацепил на пояс саблю дамасской стали – подарок халифа королю. Потом равнодушно, не считая, сыпанул широкой ладонью в безмерный кисет россыпь серебряных и золотых монет. Далее всё шло по давно устоявшемуся закону дележки совместно добытого в походах.

Подобный раздел был произведен также в ватаге Кудымы, с той только разницей, что вожди взяли себе лишь по горсти монет, а остальное отдали товарищам.

Скот, с общего согласия, решили увести в ближайшую деревню – куда с ним? Забивать же такое количество за один раз бессмысленно – не съесть. Оставили ровно столько, сколько необходимо для прощального пира да на первые два дня пути.

После этого вожди объявили о роспуске ватаг, чем вызвали громкое ликование. Каждый уже примерял, куда и как он истратит свою долю. Многие ведь, несмотря на то, что были разбойниками, имели семьи, и теперь они предвкушали, как вернутся домой богатыми. Богатства же было столько, что хватит не только детям, но ещё и внукам с правнуками останется. Другим мерещились лучшие таверны Константинополя и корчмы Новгорода.

Когда стихли восторженные возгласы, Волчий хвост поднял руку, привлекая всеобщее внимание:

– Браты! Други! Мы жили с вами одной семьёй. Вместе делили горести и радости. И вот настало время, когда все вы теперь богаты и в нашем промысле нет для нас больше смысла. Однако осталось ещё одно незавершённое дело. Дело это сугубо добровольное, никто никого неволить не будет. Да и нет теперь у меня таких прав – с этой минуты я больше не атаман ваш, ибо слагаю с себя булаву. Сразу хочу сказать: дело это не принесёт богатств. А вот голову потерять можно будет легко. Поэтому мне нужны самые отчаянные, самые умелые, самые смелые и рискованные воины. Мне нужны те, кому плевать на золото и дорогие каменья, те, кто ищет в этом мире только воинскую славу и опасность и ничего более. Сам я буду в этом походе простым ратником. Вождём будет шаман Кудыма. Кто желает услышать звон меча о брони, свист стрел, почувствовать на своих губах пьянящую сладость вражьей крови – выходи! Кто устал от всего этого, кого ждут дома – спасибо, браты, что были со мной. И прощайте.

Волчий хвост низко, в пояс поклонился затихшим ватажникам. Замер в ожидании. И вот из нестройной толпы вышел один, затем второй, третий… Всего, вместе с атаманом, набралось одиннадцать человек.

Из тех ватажников, что вышли в поход из Городища, согласился продолжать путь один только Пятка. Таким образом, образовался небольшой отрядик численностью в шестнадцать человек, зато это были самые отчаянные сорвиголовы, прошедшие огонь и воду – те, которым милее и дороже всего на свете был звон железа на поле брани. Те, которых никто нигде не ждал.

Коней решили не брать: за конём нужен уход; в лесу на коне вскачь не понесёшься, будешь вести его на поводу; груза набралось немного – легче утащить на себе, нежели грузить на коня. К тому же, если идти напрямик через глухие лесные чащобы и топи, конь скорее обузой будет, чем подмогой – не везде он пройдёт. И ни один конь не сравнится с тренированным опытным бойцом. Воин, даже в лёгком доспехе или кольчуге с двухпудовым грузом на спине, за световой день до ста вёрст пройти-пробежать может. Конь на таком расстоянии запалится.

А был потом пир горой. Вспоминали тех, кто погиб. Здравствовали тех, кто остался жив и теперь сказочно богат. Сбивались в малые ватаги, ведь поодиночке, да к тому же если у тебя в кисете звенит, а в мешке за спиной – щедрые дары, далеко не уйдёшь. Им ли, лихим людям, этого не знать? Приглашённые из ближайшей деревни крестьяне, опешив, приняли скотину. Коней разобрали сами ватажники.

Ранним утром следующего дня ватага малыми отрядами разбрелась в разные стороны.

А ещё через день, ближе к вечеру, на поляну вылез волот, только что перед этим разрушивший деревню, жителей которой он кого потоптал огромными ножищами, кого прибил огромными ручищами да вывернутой с корнем столетней елью. Оставшиеся в живых крестьяне в ужасе бежали куда глаза глядят. Сопя носом, волот долго и с остервенением крушил жилища и загоны для скота. Потом, усевшись на землю, неистово поглощал убитую скотину и убитых людей, обливаясь кровью, давясь тёплым мясом, хрустя костями. Наконец, нажравшись до такой степени, что волосатое пузо выпятилось вперед, он довольно икнул и громко испортил воздух. Не потрудившись куда-нибудь отойти, он тут же, между кровавых останков, наложил громадную зловонную кучу прямо посреди деревни. Подтянул порты и вошёл в лес, от избытка силы ломая стволы деревьев.

Вывалившись на поляну, где совсем недавно располагался лагерь разбойников, повёл широким, чутким носом, вдыхая ещё витавший в воздухе запах гари, и уверенно направил огромные ступни в ту сторону, куда ушёл Кудыма с товарищами. Нечто скорчило за его спиной страшную рожу и поспешило следом.

IV

По опыту, выработанному многими поколениями предков, ходивших в дальние походы, воины бежали волчьей цепочкой. Впереди всех, шагах в тридцати от основного отряда, двигался Пятка. Замыкающим, отстав шагов на двадцать от остальных, бежал Ингрельд. На первом и последнем лежала самая трудная задача. Первый не только выбирал дорогу, но и проверял наличие неожиданных засад. Последний прикрывал тылы, что само по себе является сложным и опасным. Принято считать – и по праву, – что замыкающий является самым уязвимым звеном в цепочке – если на него внезапно нападут и каким-нибудь образом бесшумно убьют или обезвредят, отряд может даже не заметить пропажи бойца. Зато тыл отряда в этом случае останется беззащитным. К тому же, нападая на ничего не подозревающих воинов с тыла, вполне реально уничтожить если не всю, то их большую часть. Поэтому замыкающими обычно ставили наиболее опытных и сильных бойцов. Вот уж кому приходилось уподобляться сове, голова которой может крутиться вокруг шеи на все стороны света!

Петляя между болотами и буреломами, отряд держал путь общим направлением на восток. Всё меньше и меньше попадалось болотины, пошли взблоки и увалы. Впереди замаячили покрытые лесом, похожие на грозовые облака, величественные тёмно-синие громады гор. Дикостью и особой красотой веяло от них. Но людям было не до красот. Однако людям было не до красот. Бег по глухой чащобе выматывал, дыхание вырывалось с натужным хрипом. Воины бежали, обливаясь обильным потом. Сырой мох, в котором ноги утопали почти по колено, сбивал с ритма. Густые испарения папоротников, мощный запах грибницы, лесной травы и подлеска не давали вздохнуть полной грудью, неподвижный воздух под вековыми елями и лиственницами давил, пригибал. Изредка попадались, большей частью, трухлявые берёзы.

После полудня остановились на берегу небольшого звонкого ручья для короткого отдыха. Костра не разжигали. Над людьми тут же повисло облако комарья, мошкары и мелкого гнуса. Не обращая на них внимания, наиболее жадные и голодные развязывали торбы, доставали из них сухари. Хрумкая чёрствые ломти, запивали холодной, ломящей зубы прозрачной водой. Другие упали на мягкий мох, раскинув руки. Самые опытные ложились на спину, поднимали ноги вверх и трясли ими, сбрасывая походную тяжесть и ломоту.

Кудыма ополоснул лицо и грудь в ручье и, набрав полный рот воды, прополоскал его и длинной струёй выплюнул воду в сторону. Нельзя обижать дух ручья, в него опорожняясь или вот так вот плевать в чистую воду. Кто его знает, насколько далеко распространяется влияние этого духа на окрестности. Да и вообще нехорошо не уважать хозяина. Плохо, что люди всё больше и больше отдаляются от Матери-Природы, перестают её слышать, бездумно вырубают леса под пашни и для строительства, ковыряют глубокие шахты, доставая из них руду. Добывая россыпное золото, портят реки и ручьи. Без меры бьют зверя и птицу. Конечно, для того, чтобы выжить, человеку всё это надо. Но нельзя брать без спроса, без уважения и только от жадности. Неужели нельзя посадить несколько деревьев, почистить ручей от мусора, после окончательной выработки засыпать шахту? Придёт время – Мать-Земля жестоко отомстит человечеству. И тогда великаны Мань-Пупу-Нер покажутся ему детской игрушкой. Не понимают люди, что Земля есть живое существо. И кто знает, что она может породить в своих недрах, вознегодовав на род людской.

Вынув из-под мышки кусок мяса, Кудыма вонзил в него зубы. Мясо хорошо провялилось, просолилось от пота, размякло. Рядом присел Ингрельд.

– Что-то тревожно мне. Вроде, никого не видел, но такое чувство, что наблюдают за нами чужие глаза. Будто в спину сейчас стрела или копьё прилетит. Аж озноб пробирает. Ты ничего не чувствуешь?

– Да есть что-то такое, что я не могу выразить словами.

– Вот и Пятка о том же говорит. И остальным неуютно. Что делать будем? Те, кто подобным ощущениям не доверял и над своим внутренним существом смеялся, сейчас догнивают уже. Я – воин. Мне ли смерти бояться? Но получить удар в спину желания нет. Другое дело – в жаркой схватке.

– Щука, Волчий хвост, Гондыр! – окликнул шаман своих ближайших сподвижников, – и ты, Пятка, подойдите. Давайте решать будем, как дальше двигаться.

– А что тут думать? – удивился Ингрельд, – в лесу всё равно передвигаться будем подобно волкам. Самый лучший и быстрый способ передвижения. Не уступами же бежать – так мы вскоре потеряем друг друга, и толку никакого.

– Может, усилить тыл и авангард, добавив ещё по одному человеку? – предложил Щука.

– Можно, конечно. Только это основную задачу не решает. Я думаю, нам нужно перестроиться в другой порядок передвижения. Побежим, не выделяя авангарда и арьергарда, по два воина в ряд. – Волчий хвост по привычке прикусил травинку:

– Даже не побежим, а двинемся шагом. Так больше возможностей для отражения внезапной атаки. Кто-то за нами наблюдает, Ингрельд прав. Вот только кто и зачем? До горных племён нам ещё далековато. Местные деревни здесь под охраной булгарского князя и специально в лес для наблюдения никого посылать не будут. Случайный охотник, встретив нас, наоборот, постарается скрыться. Возможно, лихие люди. Как мы в недавнем прошлом.

– Ладно. Согласен. Как остальные?

– Добре.

– Тогда, перед тем как пойти, мы с Гондыром немного прогуляемся вокруг. – Шаман недобро усмехнулся.

После отдыха двинулись дальше в том порядке, который предложил Волчий хвост. Впереди теперь шли Кудыма и Гондыр, а замыкали отряд Щука и Ингрельд. Все воины привели луки в боевую готовность, накинув тетивы. Нарастало ощущение опасности. За отрядом действительно кто-то двигался. Теперь это чувствовали все. То замолкнет только что поющая птица, то слегка дрогнут упругие стебли вереска… Но пока никого заметить не удавалось, несмотря на все старания.

Кудыма хлопнул Гондыра по плечу, неожиданно шагнул вбок и бесшумно исчез в густом, высоком папоротнике. У следующей за ним пары воинов только рты раскрылись от удивления. Ни один листочек не шелохнулся, ни единого звука не раздалось, даже птицы не встревожились. Был человек – и вдруг пропал. Как в воду канул, без водоворота и всплеска. Потом точно так же исчез Гондыр, только в другую сторону. Пятка изумлённо покачал головой:

– Уж насколько я опытный лесовик, но чтобы вот так исчезнуть без звука и следа, то это выше моего понимания. Да-а-а, не хотел бы я теперь оказаться на месте тех, кто пытается за нами проследить.

– Это точно. Наш шаман и его соплеменник не совсем как люди. Человек не может так двигаться в лесу. Всё равно либо какого-нибудь зверя или птицу спугнёт, или веткой хрустнет. Это не люди, это духи какие-то. Слышишь, Пятка, не по себе мне. Может, зря я в этот поход пошёл?

– Ну, Волчий хвост же пошёл. А я этому человеку верю. У него чутьё лучше пёсьего.

– Ну-ну. Поживём – увидим. Я за славой воинской пошёл. Не боюсь я людей из плоти и крови. С кем угодно на мечах или секирах сражусь. Но с духами и богами биться не согласен. Если наш предводитель не человек, куда и к каким битвам он нас приведёт?

– Да что ты, как рыхлая баба на сносях, раскудахтался? Я, когда в поход пошёл, ещё там, в Городище, как узнал, кто предводителем будет, так даже и не думал. Щука и Кудыма обязательно приведут к богатству. Не обманули, привели. Теперь мы богаты. Очень богаты. Как ромейские императоры. Теперь идём за боевой славой. Знаешь, она тебе тоже будет. Даже в избытке. О нас ещё былинщики речистые песни сложат.

Так, за разговорами, прошли тысячу шагов. Неожиданно из-за дерева вынырнул Кудыма. Лицо его было встревожено. Пятка вскинул было свой гигантский лук, но тут же опустил, облегчённо вздохнув. Ещё через сотню шагов бесшумно раздвинулись кусты – появился улыбавшийся во весь рот Гондыр. Кудыма вскинул руку, останавливая движение. Созвал всех в кружок.

– Браты! За нами действительно шли чужие воины. С левой стороны наблюдали двое. Одного я убил, другого ранил стрелой в плечо. Он скатился в глухой овраг и там спрятался. За ним я не полез. Что у тебя, Гондыр?

– Правая сторона тоже не пустовала. Убил троих. Тихонько так – никто и пукнуть не успел. Ножом зарезал. Поочерёдно. Как они нас собирались. Ну, да верно говорят: пошёл по шерсть, а вернулся стриженным.

Слова старого воина никто не принял за пустое бахвальство – этот чесать языком попусту не будет. Скорее, наоборот, чего-нибудь недоговорит.

– Значит, действительно, на нас открыли охоту. Жаль, одного упустил. Что же, превратим охотника в дичь. Сейчас они не полезут – будут ждать доклада своей разведки. Вернётся из неё только один. Если сможет. Одно плохо – не знаем мы, сколько их, где их лагерь и кто это вообще.

– Зачем, Кудыма, ты так говоришь? Всё узнаем. Вон там, в кустах, связанный, лежит четвёртый. Неужели не расскажет?

Все рассмеялись. То-то рожа у Гондыра светилась, как новенькая золотая безанта.

– Тащи его сюда. Спросим. Мы – люди приветливые, до слухов жадные, – тусклые глаза Щуки блеснули стальным блеском. Тех, кто увидел эту искорку в рыбьих глазах воеводы, невольно пробрал озноб. Да, такой рыбе на зуб лучше не попадаться! Все потроха вынет. И подыхать будешь долго. Очень долго. Как хорошо, что они с воеводой, а не против него. Оборони боги!