Текст книги "И станешь ты богом"

XVII

Утром девятнадцатого дня, после коротких проводов, Кудыма и Гондыр отправились обратно в Городище, на встречу со Щукой и Ингрельдом. С тяжёлым сердцем уходил Кудыма из дома. Знал он, что, скорее всего, больше никогда сюда не вернётся. Не желая беспокоить Пожум раньше времени, просил Кудыма свою жену родить ему сына. Об этом он молил и богов, приходя на капище после бурных ночей. Пусть его жена понесёт! Сам же взял с Пожум слово, что будет ждать она его ровно год. По истечении этого времени даёт он ей полную волю и просит найти нового, достойного мужа, чтобы дети не воспитывались в сиротстве. Без сомнения, род не оставит детей без опеки, но ничто не сможет им заменить крепкое мужское плечо.

Щука с Ингрельдом разбили лагерь в полутора верстах от Городища, вниз по течению Усолки. Кинув клич о наборе ватаги, из всех желающих тщательно отобрали четыре десятка. Многие, очень многие хотели бы пойти в набег под предводительством такого человека, как Щука! Да и Кудыму знали хорошо. Значит, будет огромная добыча. Эти вожаки попусту слов на ветер не бросают.

Теперь, после прихода в лагерь Кудымы и Гондыра, вся ватага была в сборе. Кудыма внимательно всматривался в каждого воина, что выстроились шеренгой перед ним и Щукой. Отряд разбили на два подразделения по двадцать человек. Над одним подразделением командиром был назначен Ингрельд, другим командовал Гондыр.

У многих воинов лица были в шрамах, почти у всех не хватало пальцев, срубленных мечами и саблями в бесконечных боях и схватках. Кольчуги и доспехи – латаны-перелатаны. Оружие – самое что ни на есть разнообразное, но луки были в наличии у всех. Трое были вооружены дополнительно арбалетами франкской работы, с железными плечами. Всех ватажников объединяла какая-то бесшабашность, опыт резать и убивать, читаемая в глазах особая равнодушная жестокость. Такие люди стойки в обороне, стремительны в нападении. Этому их научил горький хлеб наёмника и лесного бродяги-разбойника. Ударить слаженно, хапнуть как можно больше, стремительно отойти и раствориться в лесных просторах.

Прижмут – драться до последнего вздоха. Даже подыхая, дотянуться до горла врага зубами и порвать его. Терять всё равно нечего. Коли поймают, конец один – толстая, несмазанная жиром верёвка, чтобы дольше умирал, в удушливой судороге дрыгая ногами. Так уж лучше умереть от раны, чем болтаться на виселице, обгадившись, пока хрипишь в петле. Этим, отобранным Щукой в ватагу воинам, было безразлично – что каши похлебать, что нож воткнуть под лопатку тёмной ночью; что купцов сопроводить и охранить от таких же, как они; что, собравшись в ватагу, ограбить караван и убить всех его сопровождавших – всё едино. Как игральные кости упадут. Сегодня ты против лесных бродяг, завтра – среди них. Этих воинов отмечала особая печать тех, у кого руки не то, что по локоть в крови – по макушку!

Им так же глубоко безразличны были боги, духи, чужие и свои жизни. Вконец очерствелые душой, жили эти люди сегодняшним днём. Их не интересовало ничто, кроме добычи и сиюминутного наслаждения, которое можно получить от только что добытого. Зато были эти людишки в делах ратных весьма опытны и безжалостны. И это было хорошо. Правда, и держать такой народец следовало в ежовых рукавицах. Ведь признавали они только силу. Силу и удачу. Неудачливого предводителя могли или подрезать, или уйти от него.

Щука махнул рукой и лёгкой трусцой побежал по едва заметной тропинке. Вытянувшись за ним волчьей цепочкой, ватага покинула лагерь. Вскоре последнего, замыкающего воина, поглотили корявые дебри тайги.

Глава 2
Кровавый пот дальних дорог

I

Несколько дней ватага пробиралась глухими чащобами, скатываясь на ночь в крутые овраги. Таились, чтобы раньше времени никто не мог предугадать общее направление похода. Щука легко обходил засады, заставы, засеки. Кому-кому, как не Щуке, было про них знать! Изредка сверяясь со своей картой, воевода уверенно вёл своих бойцов к южным рубежам Перми Великой.

Щука предложил Кудыме пройти по землям аров[23]23
  Предки нынешних удмуртов.


[Закрыть], затем булгар, зацепить краем Хазарский каганат и выйти на реку Белую. Далее, следуя вдоль реки, войти в земли башкир. Пройти Чёртовы ворота, а там и до Злой горы рукой подать.

Найти магический нож. Взять ли его, отвоевать, отобрать, своровать, обменять – вот здесь пусть Кудыма решает сам. Но заполучить клинок нужно любыми средствами. Далее, взяв путь на север по восточным отрогам Каменного пояса, уйти в земли вогулов и манси, на северной окраине которых стоит плато Мань-Пупу-Нер. Войдя в земли Перми Великой, распустить ватагу. Если к тому времени еще останется кто-нибудь живой.

Реки Яйву и Косьву удалось перейти вброд. Недалеко за Косьвой находилась крупная застава. Недавно сделанные засеки топорщились частоколом подрубленных ветвей, на тропинках между завалами и засеками, в ямах-ловушках торчали колья. Воины на заставе были опытными и испытанными бойцами.

Мимо этой, последней заставы проходили ночью. Луна только-только вошла в фазу новолуния, и ее узкий серп света не давал. Зато ярко раскинулся на чёрном небе Птичий след, моргая и таинственно переливаясь сине-белыми цветами далёких звёзд. Иногда прочерчивала черноту раскинувшейся над головами бездны короткая полоска белого пламени звездопада.

Ватага тихо, почти неслышно шла по узкому песчаному пляжу Камы. Внизу поскрипывал под ногами песок, слева угрюмой громадой, закрывая половину звёздного неба, нависал высокий, крутой берег, справа едва слышно плескалась тёмная вода.

Шли всю ночь. Когда взошедшее солнце окунуло лучи в посветлевшую реку, а бездна черного небосклона с яркими точками звёзд посинела, ватага была уже довольно далеко от границы Перми Великой.

По берегу идти было удобно, но опасно. Это понимали все. Вдоль водного пути – небольшие частые деревеньки, выселки извергов[24]24
  Слово «изверг» первоначально означало, что человек ушёл, «извергся» из общества, вышел из общины, покинул деревню. Живёт один (или с семьёй) отдельно, ведёт самостоятельное хозяйство. Позже, начиная с XVII века, слово стало бранным.


[Закрыть]. Слух о разбойничьей шайке распространится быстрее лесного пожара. Это становится ясно, когда вместо добычи вдруг встречаешь лес копий и ливень стрел. Вскарабкавшись на крутой откос, свернули в тайгу, правда, решив далеко от реки не отрываться. Без дела показываться на люди смысла нет, это верно. Но нужно учитывать и то, что основные караваны всё же жмутся к реке. Для дневных стоянок здесь жилья предостаточно, многие не только верхами и пешими, но также водой добираются.

Ватагу снаряжали для грабежа. Зачем людям знать, что грабеж – не более чем прикрытие для основной цели похода? Значит, придётся нападать на караваны, хоть Щуке это и претило. Но добраться до горы, рассчитывая только на свои силы, они практически не имели шансов. А потом нужно ещё оттуда вернуться. Как тут обойтись без опытных воинов? Призывать своих – всем языки не укоротишь. Вот и набрали наёмную шайку сорвиголов. Этим, кроме добычи, ничего не надо. Зато можно быть уверенным, что они сделают всё, даже самое кровавое и грязное дело во имя серебра и злата. И будут молчать.

Щука послал двоих человек идти впереди ватаги. И не ошибся в них. Эти опытные вояки обладали поистине сверхъестественным чутьем на поживу. Специально шли, ориентируясь по солнцу, без тропы, чтобы не выдать себя раньше времени. К концу третьего дня тяжёлого пути сквозь дебри леса, пересекаемого бесконечными овражками, ложбинками, топкими ручейками и речушками, дозорные вернулись с хорошей вестью: в деревне аров, у берега Камы, остановился на дневную стоянку большой караван. Деревня большая и, судя по всему, часто привечает путников. В ней есть и корчма, и причал с лодками и плотами. Плоты, вязанные из толстых брёвен, двурядные, с кормовым веслом, вытащены на берег и стоят на катках. Территория самой деревни обнесена высоким, прочным частоколом с караульной вышкой. Неподалеку течет речушка, что впадает в Каму. Топкие ли её берега или нет – пока неизвестно, но от противоположного берега до деревни идет хорошая дорога.

Что касается каравана, то охрана у него была большая – воинов пятьдесят. Правда, в большинстве своём молодые и неопытные. Многие, по всей вероятности, впервые в своей жизни нанялись на подобную работу. Соплячьё, смазка для меча и копья, как было доложено Щуке. А купцы и рады – таким можно много не платить, понадеялись, что на столь внушительное количество вооружённых людей попросту никто не полезет. Караван сборный. Четверо купцов. Арабы. Мужи жилистые, вооружены хорошо. Товар распределён по вьюкам на тридцати лошадях и пяти верблюдах. Думается, по тому, как всё развьючили и сами разбрелись, а кое-кто из охраны крепко приложился в корчме к хмельному, караван здесь решил остановиться на весь следующий день – коней перековать, да самим отдохнуть перед дальней дорогой. Если идти берегом, то следующее доброе пристанище будет лишь через седмицу. По воде – шесть дней. И будет это уже булгарский городок. На нем земли аров заканчиваются.

Многочисленные жители деревни – сами по себе неплохая защита. Живут они небедно, в основном за счёт проезжего люда, но караваны, зашедшие в деревню, охраняют, по всей вероятности, рьяно. Одна радость – пёсьего племени нет. Почему – непонятно. Может, мором выбило? Или чтобы знатным гостям не создавать неприятностей? А откуда так подробно всё узнали? Да на дереве долго просидели, всё и высмотрели. И чуют они: богатая здесь будет пожива! А дальше – как вожди укажут.

Пока ватажники отдыхали, старшие держали совет. Ни у кого из них даже мысли не возникло, чтобы отказаться от захвата каравана. Даже обычно хладнокровный Щука поддался всеобщей лихорадке погони за наживой, желанию пролить кровь. Оставалось только решить, как и когда напасть.

Ингрельд настаивал на ночном налёте. Гондыр же был против любого нападения – слишком большие силы им противостояли, и дело не в охране, а в жителях деревни. Может быть, лучше взять караван уже после ухода из неё? Кудыма резонно ему возражал: а если купцы уйдут водой? Не зря же плоты вязаны! Щука пока не вмешивался в спор, а напряжённо думал, водя прутиком по земле.

– Значит так, други, – сказал он наконец, – деревню надо брать днём или утром. В открытую. Днём ворота распахнуты, серьезного нападения никто не ждёт. На ночь закрываются наглухо, выставляют дополнительные караулы, усиливают посты. Обычно нападают под утро или глухой ночью. Понимаете? Днём или утром в деревне привыкли караваны встречать. Поэтому на отряд никто особенного внимания не обратит. Нас не так много, чтобы сполох поднимать. Пока разберутся, что это не очередной караван, а разбойнички – мы уже внутри будем. Но сперва надо самим посмотреть на деревню, пощупать подходы. Эй, Пятка! – крикнул воевода одного из вояк, тех, что обнаружили деревню, – подойди сюда!

Низкорослый, поперёк сам себя шире, воин подошёл к вождям. За спиной у него топорщился лук невероятных размеров, обёрнутый в холстину. Огромные, как дротики, стрелы торчали из тульи. Справа на поясе был пристёгнут гладиус[25]25
  Гладиус – римский короткий меч (до 60 сантиметров). Острие имело довольно широкую режущую кромку для придания клинку большей пробивающей способности. Использовался для строевого боя. В руках умелых воинов им наносились быстрые и смертельные удары, однако его длина позволяла вести бой с противником только вплотную.


[Закрыть] – меч ромейского легионера.

– Слушаю, – глухим басом пророкотал он.

– Веди к деревне. Солнце сядет через пару часов. Успеем подойти и посмотреть?

– Должны. Здесь ходу не более часа.

– Добро.

Ватага, как и советовал Пятка, подошла к деревне со стороны леса, чуть выше по течению Камы. Затаилась на берегу безымянной речушки, впадавшей в свою старшую сестру.

Щука и Кудыма, выпачкав руки в смоле, взобрались на высокую ель, осмотрелись. Со стороны речушки, что неполной петлёй огибала деревню, берега оказались хоть и невысокими, но обрывистыми. От деревни до пристани пролегала хорошо утоптанная, широкая дорога. Дорога упиралась в тяжелые створки ворот, пыльной полосой отскакивая от них через большую поляну в лес, где терялась в сумраке деревьев. На поляне паслись коровы.

Над воротами цаплей дыбилась караульная вышка со сторожем внутри. От дерева, где сидели Щука и Кудыма, до вышки было шагов семьсот. Ворота пока открыты. Возле них лениво развалилась разморённая охрана, состоявшая из четырех воинов при полном вооружении. Последний день месяца Липень выдался жарким. Призывно плавилось обещающей прохладой серебро Камы. Со стороны пристани доносится счастливый детский визг, плеск. Кто-то купал коней.

Внутри деревни было относительно тихо. Лишь изредка промычит протяжно корова на поляне, пропоёт звонкую трель петух, проблеет овца да мерно позванивает железом из кузницы.

Около корчмы, что неподалеку от входа, толпится народ. К корчме пристроена большая конюшня и сеновал. Это правильно. Нечего чужакам по деревне шарить!

Но вот чего вожди не увидели, так это слободы. Значит, настоящих воинов как таковых в деревне нет. Дежурят, скорее всего, по кругу, и, чтобы отбиться от разбойничьей шайки, вполне хватает жителей – им же не придется вести наступательные бои. По тревожному колоколу забираются на стены. Каждый своё место знает. Мужчин в деревне хватает, слава богам. Да и женщины, в случае чего, помогут. Брать стены в лоб – занятие неблагодарное.

Но если враг ворвётся внутрь, тогда жителям туго придется. Только ведь ещё ворваться нужно! Именно на это Щука и обратил внимание остальных. Каждый воин в ватаге умел бить на шесть сторон. В открытом бою они вырежут всех в мгновение ока. Значит, надо не тратить силы на штурм стен, а проникнуть в деревню тихо, по-змеиному. И только там развернуться в полную силу. Ночью сторожат зорко. Тихо и незаметно проникнуть и ударить можно только днём, а точнее, утром, когда уже все проснутся, займутся хозяйственными делами и откроют ворота для выгона скота.

Как и предполагал Щука, где-то за полчаса до полного захода солнца сторож на вышке несколько раз ударил в колокол. Не переливами, а ударил медленно и спокойно. На поляне пастух, щёлкнув кнутом, погнал стадо в деревню. По дороге со стороны реки в ту же сторону вприпрыжку устремилась стайка ребятни. Её сопровождали трое взрослых мужей с мечами на поясе. Мимо них стремительно пронёсся табун выкупанных коней. Человек на коне крикнул ребятне что-то задорное и весёлое. Те в ответ рассмеялись.

Но вот ворота закрылись. Сменился караульный на вышке и стража у ворот. Несколько крепко вооружённых человек заняли посты на стене, опоясывавшей деревню. Среди заточенных брёвен замелькали шлемы патрулей.

Ватага терпеливо ждала своих вождей. Затаившись в небольшом овражке, воины были готовы вскочить в любой момент. Однако к немедленному выступлению готовились напрасно. Приняли план Щуки как самый разумный. Только одно в него не уложилось: Пятка, на вопрос, сможет ли он с дерева на этой стороне деревни снять караульного с вышки, ответил отказом. Покачали головой и арбалетчики. Слишком далеко для прицельного выстрела. Болт, конечно, долетит до цели. Но вот попасть в эту цель…

Тогда Кудыма предложил хитрость. Обдумав её, согласились, что лучшего придумать трудно. Осторожный Гондыр в довершение добавил, мол, всю деревню воевать смысла нет. Хватит захвата одного лишь каравана. Ингрельд со своим отрядом будет прикрывать отход. Уходить – водой, на плотах. Согласились и с этим.

Затем воевода лично выставил караулы, а остальным приказал спать.

II

Посветлело небо. С реки потянуло зябким холодком. В деревне на разные лады закричали голосистые петухи. Ещё только-только взошло солнце, позолотив верхушки деревьев; не успела высохнуть густая роса. По полю стлался плотный, низкий туман. Из леса в сторону деревни вышел на дорогу небольшой отряд. Навскидку – человек сорок. Впереди отряда, важно и не торопясь, шествовал здоровенный мужичище с секирой за спиной, по всей вероятности, купец. Судя по одежде и доспеху – знатный викинг. Десяток полуголых носильщиков, сгибаясь под тяжестью вьюков, бодро притаптывали пыль. По бокам и позади каравана шли воины. Ничего особенного в этом никто не замечал – далеко не всякий может позволить себе купить дорогих в этих местах лошадей. Если же пробираться узкими тропинками, торгуя с лесными племенами, то волы с телегами плохая подмога, скорее помеха. Поэтому многие купцы предпочитали нанимать носильщиков. Товар товару тоже рознь. Если, например, у тебя драгоценный фарфор из Стран Западного края – тут лучше могучих плеч нет ничего. Мягче человека ни одно вьючное животное идти не может. И выносливее человека тоже никого нет. Ни одна лошадь, ни один верблюд или вол не выдержат расстояния, которое способен без передышки одолеть человек. Для натренированного, опытного носильщика восемьдесят вёрст, не спеша – нормальное расстояние. А вот такое животное, что выдержит столько же вёрст в день под грузом, еще поискать надо!

Караульный равнодушно посмотрел на очередных подходивших гостей. Несколько раз степенно ударил в колокол. Пора выгонять скот. Стража у ворот, кряхтя от натуги, сняла тяжеленный затвор, распахнула створки. Пастух оглушительно щёлкнул кнутом, и коровы послушно потянулись в проём.

За этими повседневными делами никто не обратил внимания, как от отряда отбежали в сторону трое воинов и, присев на одно колено, подняли в сторону вышки заряженные арбалеты.

Подождав, когда стадо выйдет из ворот, в деревню вошёл «караван». Как только «носильщики» миновали порог, фальшивые тюки были сброшены, в руках холодно и безжалостно блеснуло выхваченное из них железо. Сбитый тремя арбалетными болтами, с вышки упал караульный. Стража у ворот даже толком ничего не поняла, как была в миг перерезана. Далее «носильщики» кинулись в ближайшие три дома к корчме, а в корчму ввалились остальные. Полусонных людей убивали быстро и безжалостно. Иногда вспыхивали короткие ожесточённые схватки, когда охранники успевали схватить меч или копьё, но это было отчаяние обречённых. Не менее кровавая драма разыгралась в захваченных домах. Убивали всех – мужчин, женщин, детей, стариков. Чтобы никто потом не смог ударить в спину.

Выскочив из жилищ, выстроили боевую цепочку лучников, прикрыв её щитоносцами. Жители деревни сумели сорганизоваться на удивление быстро. И вот в ватажников уже полетели первые стрелы, оттуда, где в глубине улицы собирался кулак из наспех вооружённых людей. Всё это напомнило Гондыру нападение на его деревню. Только соотношение сил тогда было другим.

Страшное оружие – боевой лук, когда он в умелых руках! Опытный стрелок выпускает от восьми до двенадцати стрел в минуту. На расстоянии ста шагов все они втыкаются в пятачок, закрываемой одной ладонью.

Ливень стрел обрушился на толпу плохо вооружённых людей и вмиг их рассеял. Спасаясь от смертоносного дождя, жители деревни бросились под защиту изб и хозяйственных построек. К лучникам в цепь встали подоспевшие арбалетчики. Теперь били на выбор по любому, кто пробовал высунуться из укрытия. Десятка три, утыканные стрелами, остались валяться на улице. Кто-то громко орал от боли, кто-то пытался отползти. Им не мешали. Более угрозы они не представляли.

Тем временем бойня в корчме закончилась. Отпихивая трупы, скользя в лужах крови, ватажники спешно вытаскивали товар и вьючили лошадей. Верблюдов решили не брать. Кто-то выбивал из очага котлы для варки пищи, кто-то сгребал посуду, кто-то тащил бочонки с квасом, мёдом, пивом, кто-то обирал мёртвых. Несколько человек вязали в загоне овец, отрубали головы курицам, индюкам и гусям. Всё делалось споро, слаженно. Чувствовалась немалая сноровка воинов в таких делах.

Жители всё же решились на вылазку. Пробравшись тайком вдоль тына, ударили с двух сторон. Их было немало, этих отважных людей. Положение уравнивалось тем, что стрелки из лука были без доспехов. Только семь щитоносцев, Ингрельд, да три арбалетчика несли полный доспех. Воины отбросили луки, выхватили мечи. Схватились. По флангам прикрытия закружилась в лязге холодной стали рукопашная схватка.

В центре обороны щитоносцы сбили щиты, выставили копья. Под их защитой арбалетчики продолжили вести обстрел улицы, не давая основным силам ввязаться в бой, ударив в лоб. Как только кто-нибудь выскакивал из укрытия, так его моментально пронзал болт. С такого расстояния арбалетные стрелы били практически навылет.

Прикрывая, в свою очередь, щитоносцев и корчму, где продолжался грабёж, стрелки разбились на два отряда. Правый фланг, во главе с Ингрельдом, насчитывал четырех бойцов, включая его самого; над левым флангом взял на себя командование Пятка, и с ним было еще семеро.

Против них выскочило до тридцати бойцов с каждой стороны. Ватажники стояли широкой цепью. Вооружённые спатами, они нуждались в просторе для манёвра. Ингрельд достал свою любимую секиру, Пятка обнажил гладиус.

Пытаясь прорвать хлипкие на первый взгляд фланговые цепи, жители деревни столкнулись с жесточайшим сопротивлением, которого они не ожидали. Это им не со стен врага расстреливать! Откуда простым деревенским парням было знать искусство убийства? Конечно, все они были крепкими мужами, хорошими охотниками. Но этого мало для серьёзной рукопашной схватки против профессионального воина, смысл жизни которого состоит в одном: «убей себе подобного».

Несмотря на огромное численное превосходство, деревенским пока не удавался их план – смять с флангов отряд, ударить в лоб основной массой и выдавить разбойников из деревни, а то и уничтожить их полностью.

Ингрельд, поудобнее перехватив секиру, коротко полоснул подбегавшего противника по животу справа налево. Из разреза с шипением поползли толстые, сизые кольца кишок. Не останавливая движения, развернулся направо и, сделав шаг, обрушил тяжесть широкого клинка на висок пробегавшего мимо деревенского бойца. Череп не выдержал чудовищного удара и лопнул, брызжа кровью и мозгом. У ног викинга на коленях стоял несчастный, в ужасе, судорожными движениями пытаясь запихать нутро обратно в утробу. Свей толкнул его ногой, чтобы не мешал, перепрыгнул через бьющееся в агонии тело. За ним устремились, прикрывая варяга широким клином, остальные трое ватажников. Четвёртый, разрубленный ударом топора, валялся в пыли.

Глаза викинга смотрели холодно, не моргая, замечая в сумятице боя любое движение. Вот он с лёгкостью увернулся от брошенного копья, скользнул вбок от удара мечом, отбил топор. Секира в его руках гуляла, разрубая тела, отсекая руки, кроша черепа. Прикрывавшие Ингрельда бойцы не давали врагу зайти за его спину, в свою очередь врубая тяжёлые мечи в мягкие тела. И враг не выдержал. Побежал. Жалкие остатки откатились обратно за сараи и избы. Свыше двадцати человек потеряли селяне на этом фланге, убив всего-навсего одного ватажника.

Со стороны Пятки ватажники применили другую тактику. Объяв отряд селян широким полукругом, они сумели сбить их в плотную кучу. Там, в этой куче, селяне мешали друг другу вести бой. Пятка сумел протиснуться внутрь толпы, и теперь вертелся там скользким ужом. Гладиус наносил широкие резаные раны, прокалывал врагов насквозь. Вскоре вокруг Пятки образовалось пустое пространство.

С этого фланга живым не ушёл ни один человек. Все полегли под ударами ватажников. Сами ватажники казались себе волками, режущими беспомощных овец. Да ведь так оно и было. Не числом воюют, а умением. Так камень побивает гору глиняных корчаг в мелкие черепки. Отважные были мужи селяне, да без должного умения.

Больше деревенские не рискнули связываться. Такой страшной резни не помнили даже дряхлые деды. Беспечность и сытое житьё в течение многих лет оказали им дурную услугу.

Ватажники выгнали навьюченных товаром коней на пристань, скатили на воду плоты. Загрузились. Последним покинул деревню Ингрельд.