Текст книги "Записки военного коменданта"

Пушки молчали, союзники улыбались. Дипломатия улыбок была развита с предельной полнотой и извращенностью. К ней прибегали всякий раз, когда хотели сбить нас с панталыку и скрыть от нас истинную правду, ясность видения реального. Противники, как «снайперы», высматривали каждый шаг твоего движения, и все учитывали, к чему можно было поточнее прицелиться и пальнуть поосновательнее: вывести тебя из равновесия, посеять в тебе зерно сомнения, выиграть время, неожиданно навязать тебе свое решение. Объектом борьбы оставалось берлинское население. Наши противники боролись за душу немцев самыми грязными средствами. Это был первый урок, который я извлек из многочисленных бесед с моими ближайшими товарищами и немецкими друзьями. Они прекрасно ориентировались в обстановке общественной жизни, знали законы ее изменения. Они – сами немцы, и им все это ближе, доступнее.

В тот первый раз, в первой беседе, в Центральной комендатуре мы шаг за шагом прослеживали работу комендатуры. Когда присутствует новый человек, невольно возникает и новый, необычный вопрос – все ли делается и так ли делается, чтобы завоевать в этих, не совсем обычных, условиях на свою сторону массу берлинского населения. Все ли из нас видят ясно, как невероятно тяжела эта задача именно для нас, для советских оккупационных властей, всегда ли хорошо используются силы и средства, которые мы тратим на это, достаточно ли хорошо сориентировались мы на тот социальный слой города – на рабочий класс, который является для нас, при всех обстоятельствах, самой надежной опорой в борьбе, которой нам поручено руководить, всегда ли мы достаточно тонко чувствуем пульс жизни наших попутчиков, наших противников, их политические маневры, их изворотливость, так ли удачно, как надо бы, расставлены наши кадры, вполне ли они соответствуют требованиям выполняемой им работы? Это вопросы, на которые нельзя ответить сразу, с ходу, надо было подумать, посмотреть, прикинуть.

И, наконец, во весь рост встал вопрос – хорошо ли мы знаем своих партнеров-союзников, всегда ли мы пристально следим за изменчивостью их поведения в отношении нас и немцев, выявляем главное направление их усилий, прочность и устойчивость их социальной опоры, их слабые места. Эти вопросы также не могли быть сиюминутно разрешены, на них не так-то просто было ответить.

Было и такое.

– Зачем, – спрашивает один товарищ, – бомбардировать себя столькими вопросами, когда жизнь каждый день ставит столько вопросов, что не отвечать на них просто нельзя? Это наша работа. Тут и гадать нечего.

Эта точка зрения ползучего империализма имела место в практической работе. С этих позиций работник комендатуры принужден плыть по течению, куда кривая вывезет. Она неправильна в основе своей, но она была, и ее реальная опасность была налицо.

Подходил роковой час, когда надо было ехать на первое в моей жизни заседание межсоюзнической комендатуры. Оно назначено было на 2 апреля 1946 года. К каждому заседанию опытный аппарат советской стороны межсоюзнической комендатуры готовился, готовил документы, сверял тексты, вместе с союзными начальниками штабов определял повестку заседания. Все шло своим чередом. Здесь уместно сказать, что Центральная советская комендатура Берлина содержала в себе два самостоятельные штаба, по сути дела, два аппарата: общевойсковой, также тесно связанный с деятельностью союзников, и штаб межсоюзнической комендатуры со своими службами и сугубо конкретными задачами, со своими специфическими особенностями. И работу по подготовке заседаний комендантов вел этот второй штаб.

Готовилось заседание. Но не такие были наши союзники. Они хотели перед заседанием знать, «кто есть кто», кого прислали им в партнеры русские. Причин для такого зондажа всегда много. В данном случае все сложилось и просто и естественно. Американский комендант генерал Баркер покидал свой пост и убывал в США. Он, это обычное явление, устраивал прощальную встречу своих коллег-комендантов. Приглашен был и советский комендант. Мне посоветовали быть на данной встрече и самому понюхать, что чем пахнет. Это было, насколько не изменяет мне память, 30 марта 1946 года. На место американского коменданта уже прибыл генерал Китинг.

Генерал Баркер занимал виллу одной гитлеровской балерины в Далеме, на крутом берегу озера Ванзее. Мы пошли на этот прием втроем – полковник Далада, переводчик Волк и я. С американской стороны был генерал Баркер, генерал Китинг, зам. американского коменданта полковник Хаули. Англичане были представлены комендантом генералом Нейрсом, его заместителем бригадиром Хайндом, французы были представлены генералом Лансоном и полковником де Бошеном. По установленному в комендатуре порядку выступления каждого коменданта переводил его переводчик.

Хозяин приема генерал Баркер был профессиональным военным. Нас пригласили к столу. Все чинно расселись по предназначенным местам. Поднялся хозяин и обращается к гостям:

– Господа! Вы не будете возражать, если я попрошу нашего нового советского коллегу взять вот эту салфетку, которую я сознательно смял, и сложить ее так, как она была сложена до этого?

Он передает салфетку мне.

Держись, солдат, испытание началось. Не оставайся в долгу. Неожиданность не должна смутить тебя. Я принял салфетку, посмотрел на нее, стряхнул, и появились заметно заглаженные до этого линии излома. Я аккуратно, не спеша, свернул салфетку, как она была сложена вначале, и передал хозяину. Баркер внимательно следил за движениями моих рук, пока не получил салфетку обратно, сложенной, как она была сложена прежде.

– О’кей!

Испытание прошло удачно.

Я не хотел оставаться в долгу. Когда все расселись по своим местам, я встал и обратился к генералу Баркеру.

– Насколько я понимаю, господин генерал, вы предопределили вашему преемнику роль запутывания берлинских салфеток, а меня обрекли на распутывание их. Надо полагать, в предстоящей работе в наших отношениях все будет так хорошо, как хорошо закончилась эта шутка. Лучше всего, если мы будем тратить свои силы и время не на запутывание и распутывание салфеток.

Все рассмеялись, я посмотрел на сидящего рядом со мной генерала Киттинга. Он еле заметно улыбнулся и никак не реагировал. Застольная шутка во всех отношениях была симптоматичной. С уходом генерала Баркера менялся и режим поведения американской военной комендатуры. Новое руководство начало с осложнения отношений между нами в союзной комендатуре, и генерал Китинг был предназначен главной фигурой этого поворота американцев в Берлине.

Такие повороты в политической линии союзников не были следствием каприза какого-либо генерала. Каждая сторона в МСК расставляла свои кадры в соответствии с меняющейся в Берлине линией поведения правительственного курса. Другие подбирали свои кадры в связи с тем, что союзники пошли на обострение и возникла надобность ставить других людей, чтобы успешно отбить наскоки противника. Примечательно с этой стороны одно обстоятельство, которое обнаружилось вскоре.

Союзники формировали свои комендатуры в начале пути в начале июля 1945 года из офицерских кадров и солдат, пришедших в Германию с войсками действующей армии. Почти все они представляли себе, «почем фунт лиха». Они знали, что такое война, походы, сражения, поражения и победы. В ходе войны у них сложился определенный взгляд на фашизм, на фашистскую Германию. Офицеры и солдаты в Берлине хранили глубокое уважение к Советской армии и во взаимоотношениях в Берлине всегда отвечали нам подчеркнутой взаимностью. Когда обстановка требовала, а это было повседневно, они охотно шли на совместные действия. Офицеры охотно связывали свою работу с нашими офицерами. На этой почве завязывались деловые отношения. Следует иметь в виду при суждении по этому вопросу, что город разбит на секторы, но физически город един. Только если бандитские элементы имели определенную выгоду от этого секторного деления. Всякого рода подонки общества старались жить, например, в западных секторах, а на «работу» ходили в другой сектор. И, естественно, без тесного контакта союзников в работе эта публика просто была бы неуловима. Так что контакты обосновывались самим положением союзников в одном городе.

Берлин в ту пору привлек к себе преступный мир Европы. Им казалось, что в Берлине сильно запахло «делом». Этой братии еще в 1945 году были противопоставлены согласованные действия комендантского надзора, служба безопасности всех союзных комендатур.

С апреля в Берлине дела между службами безопасности союзников давали заметную пробуксовку. Из состава западных комендатур незаметно начали исчезать офицеры и солдаты, с которыми наша комендантская служба наиболее всего контактировала в своей деятельности. Со стороны это не было заметно, не бросалось в глаза. Отношения продолжали оставаться корректными. Но и только. Отношения сотрудничества сменились безучастностью, равнодушием к общим вопросам берлинской внутренней жизни, а что касалось «темной публики», то она просто пригревалась западными державами.

Как несхожи стали американцы в Берлине со своими соотечественниками, с которыми мы встретились на Эльбе в конце апреля 1945 года. На Эльбе звучал один общий мотив – скорее покончить с германским фашизмом, и по домам, к своим женам, детям, к мирному труду. Тут было все иначе. На Эльбе английские солдаты и офицеры были полны возмущения, почему так долго возятся с гитлеровской мразью, покончить с ними и дать немцам самим определять, как они думают жить после войны, им лучше знать. Тут все повернулось по-иному.

Тогда спрашивали и наши, и немцы, почему союзники меняют своих людей в Берлине. Лучше же, когда человек все познал и легче решает вопросы, которые затрагивают главным образом немцев. Этот вопрос прямо связан со сменой политического курса западных держав в Берлине. Солдаты и офицеры союзников в отношениях к нацистскому подполью и бандитским элементам бескомпромиссны, а линия, которую заняла военная администрация союзников в Германии, в своих расчетах включала эти нацистские элементы и уголовников, словом, все антисоветское, как силу, на которую они рассчитывали.

Попробуем разобраться в том периоде сотрудничества между союзниками, который длился с июля 1945 года по апрель 1946 года. Это необходимо сделать потому, что он отвечает на многие вопросы, которые были характерны во взаимоотношениях рядовых людей союзников и их верховной власти. Политические повороты не происходят просто так – решили и повернули рули направо. Политические повороты, когда в борьбу втянуты широкие народные массы, не совершаются так просто. Все знают, что господствующие круги США еще в конце войны вынашивали опасные планы окончания войны по-своему. Они еще тогда почувствовали, что события «сбились» с намеченного ими пути. Но повернуть сразу не могли. Решающим фактором в политике стал народ, а с ним даже самому богатому «дяде Сэму» не положено разговаривать по велению указующего пальца. Надо было повернуть народ в ту сторону политического курса, политически обыграть его, напугать до смерти обывателя, изнасиловать его волю, а потом поворачивать. На это после войны ушло немало времени. В этом следует искать объяснения того, почему в начале войны сила инерции благоприятно действовала в пользу сотрудничества и взаимопонимания и в малых, и в больших делах.

Миру известно, что Берлин был взят штурмом 2 мая 1945 года. Советская армия была единственной оккупационной силой в городе. Советское военное командование восстанавливало нормальную жизнь в городе. Советские военные органы налаживали питание населения, лечение, борьбу с эпидемией тифа и дизентерии. Восстанавливали электросеть города, электростанции, водопровод, газопровод, восстанавливали транспорт – трамвайное, автобусное движение, приводили в порядок разрушенные линии метро и железных дорог. Вместе с берлинским населением, с берлинской демократической общественностью наконец нормализовали жизнь в городе.

Эту тяжкую пору вынес на своих плечах первый комендант Берлина Николай Эрастович Берзарин. Берлинцы помнят этого неутомимого генерала и воздают ему должную память. Ему принадлежит первый шаг в восстанавлении общественной жизни города. Вместе с немецкими коммунистами и подлинными демократами Берлина он создавал первый послевоенный магистрат Берлина во главе с беспартийным инженером, преданным немецкому народу демократом доктором Вернером. Он вместе с коммунистами и передовыми рабочими создавал берлинские единые профсоюзы, выдавал лицензии на деятельность антифашистских политических партий и организаций. Тяжелая это была пора. И теперь, спустя много лет, с сожалением вспоминаешь, что он внезапно ушел из жизни, 16 июня 1945 года погиб в автомобильной катастрофе в Берлине на углу Францфурт-аллее и Тресков-аллее.

Заменивший Берзарина на посту командующего 5-й ударной армией генерал Горбатов Александр Васильевич в роли советского коменданта Берлина на пресс-конференции 30 июля представил своего рода отчет, что успела сделать советская военная администрация по нормализации бывшей германской столицы.

Рано утром 4 июля 1945 года в Берлин прибыли войска наших союзников: американские и английские. Французские войска прибыли только 11 июля. Советские военные коменданты, размещенные в это время по всему Берлину, должным образом принимали своих союзников по войне, помогали разместить воинские подразделения, обеспечивали должный порядок. В этот день были устроены совместные увеселительные мероприятия. Это было превращено в большое событие в Берлине. Ну как же? Союзники воевали каждый на своем месте, а теперь сошлись в логове врага для совместного управления большим городом.

Юридическая сторона вопроса была оговорена союзниками ранее. В 1944 году 14 апреля союзниками было подписано соглашение о контрольном механизме в Германии. В этом соглашении и изменениях к нему, внесенных 1 мая 1945 года, предусматривалось, что будут созданы четыре зоны оккупации в Германии. Берлин не рассматривался как пятая зона оккупации, а был выделен из советской зоны лишь в целях совместного управления. В этих соглашениях предусматривалась также организация совместного управления районом Большого Берлина и создание межсоюзнической комендатуры в составе четырех комендантов, действующих под общим руководством Контрольного совета. Статус совместного управления Большим Берлином возник в связи с тем, что Большой Берлин, как столица Германии, был признан местом расположения Контрольного совета – Верховного органа оккупационных сил союзников.

На совещании представителей Союзного командования, состоявшегося 10 июля 1945 года, в котором участвовали Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, генерал Клей от США, генерал Уикс от Англии, было достигнуто соглашение создать Межсоюзническую комендатуру и провести ее первое заседание 11 июля 1945 года.

Первое заседание союзных комендантов было очень важно для дальнейшей совместной работы в Берлине. Союзники живут в Берлине уже неделю, а военные законы, действующие в городе, были изданы Советскими оккупационными властями. Отменять их? Нет! Коменданты порешили: «оставить в силе для всех зон оккупации города режим, ранее установленный Советским командованием в соответствии с договоренностью, достигнутой на совещании 10 июля». Это сразу внесло и определенную ясность, и доверие, как и взаимопонимание между союзниками. На том же заседании коменданты регламентировали очередность старшинства между комендантами – один из комендантов будет считаться главным военным комендантом и будет сменяться каждые 15 дней. Было определено также, что первым главным комендантом будет советский военный комендант генерал Горбатов.

Таким образом, наши союзники признали обязательными для всех зон оккупации все демократические органы, как во всех районах Берлина, так и в самом городе. Шло время. Союзники заменили в магистратах своего сектора много деятелей, которые им не понравились. Однако общий режим, установленный советскими оккупационными властями, продолжал действовать до 20 октября 1946 года. Когда кто-либо из союзных комендантов настаивал на замене неугодного ему деятеля в берлинских органах самоуправления, он должен был хорошо аргументировать свое требование и получить единогласие комендантов.

В практическом подходе к решению обсуждавшихся вопросов в комендатуре действовали незыблемо два основополагающих принципа.

Во-первых, решения комендантов приобретают силу закона только при единогласии всех комендантов;

Во-вторых, все решения Берлинского магистрата и других органов самоуправления приобретают силу закона и могут распространяться по административной периферии города только после предварительного утверждения их комендантами.

На этом принципе настаивали особенно западные коменданты. Им казалось, что не будь такого принципа, магистрат, созданный советским военными властями, может по своему усмотрению принимать или не принимать указания союзников. Это требование было правильно и в принципе. Это предполагалось принципом единогласия в работе комендантов, равно отвечающих за судьбу большого города.

Несколько позже, 18 января 1946 года, коменданты разработали и единогласно утвердили «Устав межсоюзнической комендатуры города Берлина». Этот документ есть смысл рассмотреть несколько подробнее. В нем нет ничего нового в сравнении с теми решениями, которые были приняты союзниками в 1944–1945 годах. Но появление на свет «Устава межсоюзнической комендатуры» за 17 дней до выступления У. Черчилля в Фултоне 5 мартя 1946 года было симптоматично.

Что в этом Уставе вновь подтвердили союзники?

Во-первых, город Берлин управляется межсоюзнической комендатурой (СССР, США, Великобритания, Франция) под общим руководством Контрольного совета. Функции комендатуры заключаются в регулировании всех городских дел, являющихся общей заботой оккупационных держав, и контроль над деятельностью немецких городских властей;

Во-вторых, о силе принимаемых решений. Только единогласные решения, принятые представителями всех четырех держав, имеют силу. Вопросы, по которым не достигнуто согласие, будут представляться высшим властям на их рассмотрение. Ни один документ, содержащий различные точки зрения и требующий разрешения, не будет представлен в Контрольный совет без предварительного его рассмотрения на заседании комендантов;

В-третьих, ответственность за контролем над немецкими городскими организациями в секторах города Берлина. В каждом из секторов Берлина власти военного правления с помощью своих специалистов несут ответственность за наблюдением над тем, что приказы и распоряжения, полученные магистратом от комендатуры, выполняются немецкими властями.

В-четвертых, коменданты на своих заседаниях действуют совместно и представляют окончательную власть (высшую инстанцию) для издания всех приказов и распоряжений по отношению к городскому самоуправлению города Берлина. Они будут рассматривать важные и принципиальные вопросы. Коменданты, если пожелают, некоторые полномочия могут передать своим заместителям.

Кроме комендантов, заседавших каждые 10 дней, заседали заместители комендантов, начальники штабов и еще 19 комитетов. Весь этот аппарат имел подсобное значение при рассмотрении вопросов городской жизни.

В Межсоюзнической комендатуре постоянно действовали следующие комитеты:

1. Жилищно-строительный

2. Местных дел

3. Культуры

4. Образования

5. Финансов

6. Продовольственный

7. Труда

8. Права

9. Изящных искусств

10. Кадров и денацификации

11. Почты, телеграфа, телефона

12. Здравоохранения

13. Общественной безопасности

14. Социального обеспечения и беженцев

15. Коммунального хозяйства

16. Контроля над имуществом

17. Торговли и промышленности

18. Транспорта

19. Топлива.

Через эту сложную систему межсоюзнической комендатуры проползали черепашьими шагами все вопросы, которые рассматривались и решались в магистрате Берлина. Они не могли быть реализованы магистратом до тех пор, пока не получат санкцию комендантов единогласно.

В рассматриваемый нами период работы межсоюзнической комендатуры Берлина имели место просто трогательные примеры. Например, американцы вскоре после приезда в Берлин отмечали свой национальный праздник – День республики или День независимости. На казарменном плацу, в районе Штеглиц, были выстроены американские войска, прибывшие в Берлин, а также приглашенные на празднование подразделения Советской армии. На этой первой торжественной встрече в числе приглашенных были: заместитель командующего 5-й ударной армией генерал Баринов Александр Борисович, тот самый прославленный генерал, который командовал 80-й стрелковой дивизией и неоднократно отмечался в приказах командования за боевые подвиги дивизии и боевую храбрость. Я успел познакомиться с ним близко в боях за Мозырь, когда его дивизия находилась в составе 61-й армии.

За истекший после войны год союзники совместно провели два парада войск берлинского гарнизона. Первый парад – летом 1945 года, открывали памятник Героям штурма Берлина, второй – 9 мая 1946 года, в день Победы над гитлеровской Германией. И в первом и во втором случае нашими соображения руководило чувство такта. Но в том и другом случаях такое общее мероприятие останавливало многих от косноязычия по поводу раздора в рядах союзников.