Текст книги "Записки военного коменданта"

Но организаторы такой провокации взяли на себя непосильную задачу. На деле берлинское население и рабочий класс Берлина убедились, что советские военные власти в городе оказались единственной оккупационной силой, которая с самого начала поддержала новые немецкие органы самоуправления. Более того, когда в Межсоюзнической комендатуре, куда мы вошли со своими предложениями, наши предложения вызвали ехидные улыбки и не получили поддержки, мы пошли на одностороннее проведение их в жизнь в Советском секторе. В западных секторах начался ропот по поводу бездеятельности западных комендантов.

В начале февраля 1947 года генерал Китинг принужден был собрать у себя всех бургомистров сектора оккупации и представителей прессы и прочитать им о своей пылкой любви к американской демократии и о страстном желании провести демократические преобразования среди немцев в том же, американском, духе. Он в своей речи начал охаживать западную прессу, уличая ее в недобросоветсности, оболгавшей генерала и господина Клея, патрона генерала Китинга, будто эти два генерала США не хотят сделать Германию демократической страной…

«Мы прибыли в Германию, чтобы в короткое время сделать Германию демократической и как можно скорее передать немцам управление в их руки». Генерал, возвышая голос, вещал, что Берлин должен быть «примером для всей Германии», а сам собирал все силы, чтобы ускорить раскол города.

Он, положив руки на сердце, скорбно цедил сквозь зубы, что положение Берлина «очень тяжелое», что «ему необходима помощь», и клятвенно обещал бургомистрам «сегодня говорить с Гувером, чтобы выяснить, чем мы можем помочь Берлину». А конец речи был удивительно медоточивым. «Если кто из вас захочет переговорить, то пусть зайдет. Наши двери для вас всегда открыты. Мы со всяким выкурим сигарету, и окажем помощь всем, чем можем. Мы будем счастливы, если нам удастся как можно скорее уехать домой, в Америку». Это желание американцев затягивается и до сих пор. А с того времени прошло ни много ни мало 33 года, а чемоданы так и не собирают американцы в Берлине.

Правда, одно желание из многих тогда осуществлено было тут же. Его, генерала Китинга, освободили от должности и отправили втихаря к себе, в Америку. Все остальное осталось по-старому, если не считать, что облеченный властью коменданта заместитель Китинга, полковник Хаули, повел еще более разнузданную политику в Берлине. Видно этого требовали от Китинга, но он с этой задачей не справился. Власть в Берлине передали профессиональному клерку по профессии, полковнику Хаули.

В магистрате Берлина создалась тревожная обстановка. обер-бургомистр был, но только формально. Фактически его постоянно замещала Луиза Шредер, из того же узкого круга лидеров СДПГ Берлина. Американцы почувствовали, что такая обстановка может стать взрывоопасной. Стали искать очередного обер-бургомистра, чтобы предложить его на заседании МСК. Кто-то подсказал, что в германском посольстве служил советником у посла Шахта по коммунальным вопросам некто Ройтер. Он когда-то, в пору мятежной молодости, был активистом Компартии Германии, был в России, вроде бы воевал там в Красной армии, слыл когда-то левым, потом переметнулся сильно вправо и дослужился до советника гитлеровского поста в Турции, а там, как известно, фашисты за так людей не держат.

Американские военные власти посчитали, что он-то и подойдет на эту должность. И его примут с руками и немецкие и советские коммунисты. Островского довели до того, что он «сам» подал в отставку. Место освободилось. О новой кандидатуре можно было начать переговоры. Начали с тех, кто мог бы «повлиять» на советского коменданта. Начали с самых партийных верхов СЕПГ.

14 апреля 1947 года пригласили к себе в Дале влиятельных представителей СЕПГ – Вальтера Ульбрихта, Германа Матерна, Карла Марона, Гельмута Лебера, Карла Литке. Со стороны американцев на встрече присутствовали двое из военного управления американской оккупационной зоны – они же представители госдепартамента и представители американской военной комендатуры в Берлине – Морис и Билл. Основная тема, которая особо интересовала господ дипломатов – положение дел в берлинских органах самоуправления. Представители комендатуры подвергли критике линию СЕПГ в Берлине, которая, по его соображениям, идет вразрез с демократией и в ущерб ей. Островский должен исчезнуть с поля деятельности. Этот деятель признал ошибочной деятельность Ноймана в собрании депутатов, как будто он состоит на службе в американской комендатуре. Ну и, конечно, с ходу предложил на пост обер-бургомистра Ройтера. Господа сверху молчали. Беседа ни к чему не привела и ничего американцам не принесла.

Через полмесяца, 29 апреля 1947 года, Советская военная комендатура выступила с публичным заявлением по поводу сложившейся обстановки в Берлине. В нем было подвергнуто резкому осуждению поведение западных оккупационных властей в отношении срыва работы берлинского магистрата, как и в отношении вмешательства во внутренние дела берлинских профсоюзов. В заявлении была возложена ответственность на западных комендантов за отказ подтвердить решения собрания депутатов Берлина о конфискации собственности виновников войны и монополий и предании суду нацистского преступника – директора концерна «Сименс» в Берлине Витцлебена.

В конце июня Островский сам, «по своему желанию», ушел с поста обер-бургомистра. А Ройтера на этот пост не приняли. Вот так-то, бочком-бочком, и пролез на пост исполняющего обязанности обер-бургомистра лидер христианских демократов Фриденсбург. Он останется в этой роли и своими руками проведет раскол магистрата в ноябре 1948 года.

Вначале стали разрушать берлинскую полицию, потом пожарную охрану, потом подпольное создание в Западном Берлине самостоятельных отделов по управлению промышленностью и трудом.

Рассмотрим по порядку, как все происходило по времени, месту и обстоятельствам действия.

Из американской комендатуры была подана команда – расколоть берлинскую полицию. Эту позорную обязанность взял на себя Фриденсбург. Пользуясь своим служебным положением, он подобрал небольшую группу полицейских чиновников и с того начал. В эту группу вошел начальник президиального отдела полицейского управления Штумм, бывший работник полиции Кениг и другие близкие Фриденсбургу лица. Они продолжительное время проводили негласные заседания, пока в конце марта 1947 года не были пойманы с поличным. Советская комендатура уволила Штумма с работы из полиции, а руководящих чиновников магистрата, в том числе и Фриденсбурга, предупредила, что их такая деятельность несовместима с их высоким положением в городском управлении.

В августе 1947 года Фриденсбург организует решение магистрата о создании в Западном Берлине особого полицейского управления, компетенция которого распространяется лишь на западные секторы Берлина. Этот раскол привел вскоре к серьезной вспышке преступности в Берлине.

Американские военные власти отдали распоряжение сепаратным органам немецкой полиции доносить в американскую военную комендатуру обо всех происшествиях, связанных с военнослужащими, немедленно, в крайнем случае в течение часа. Такого рода «происшествия» начали фабриковаться по разумению немецких полицейских.

В большом городе спрос на рабочую силу всегда был не одинаков по районам города, тем более по секторам. Естественно, рабочие искали работу там, где она более всего требовалась. Такими районам, как правило, были районы Советского сектора. Так чтобы как-нибудь осложнить положение в советском секторе, вопреки естественной потребности безработных иметь работу, в начале июля 1947 года западные коменданты отдали согласованное между собой распоряжение, запрещающее безработным переселяться из западных секторов в Советский сектор, если даже он не находит работу в западных секторах. В западных секторах процент безработных всегда был довольно высокий. Мы решили помочь им в устройстве на работу в Советском секторе. Коменданты западных секторов, а потом и магистрат наложили запрет на такое перемещение рабочих.

Нарушение общепринятых норм отношений органов самоуправления и союзной комендатуры стало все более принимать широкие размеры, и главным образом с ведома или поощрения западных оккупационных властей. Союзники записали в уставе Межсоюзнической комендатуры специальное правило, по которому немецкие органы самоуправления не могут без предварительного утверждения Межсоюзнической комендатурой проводить принятые ими решения. Магистрат без ведома комендатуры, но с предварительного согласия американского коменданта начал производить перестановки ответственных чиновников в своем аппарате. Советская военная комендатура объявляет эти решения не имеющими силы на территории Берлина, соответственно общепринятому оккупационному режиму и положениями временной конституции, действующей в Берлине. Согласно конституции магистрат был обязан представлять на утверждение Советской комендатуры подобные решения.

Раскольники наносили удар, в первую очередь, по ответственным и даже рядовым работникам аппарата самоуправления, состоящим в СЕПГ. Районные органы самоуправления во всех западных секторах были изгнаны со своих постов уже в начале 1947 года. Эта чистка от коммунистов проводилась систематически на протяжении второй половины 1947 года и закончилась к началу 1948 года.

В октябре месяце 1948 года неожиданно отстраняется от должности городовой советник по труду, депутат собрания Вальдемар Шмидт, член СЕПГ. Формальным предлогом для отстранения было непризнание им незаконного, никем не признанного, органа профсоюзной оппозиции – УОГ или НОП. Раскольникам профсоюзов надо было узаконить эту организацию, предоставив ей права регистрации заключаемых ей с предпринимателями коллективных договоров. В. Шмидт заявил, что существуют законные, общепризнанные профсоюзные органы, как ФДГБ, которые и должны это осуществлять. В. Шмидт совершенно незаконно был освобожден от своей должности в силу того, что он не проводил сепаратные решения западных оккупационных властей. И в этом случае магистрат, руководимый Фриденсбергом, заявляет Советской комендатуре, что данное решение не подлежит утверждению оккупационных властей. Советская комендатура отклонила и это решение берлинского магистрата. В том нашем ответе магистрату было упомянуто такое явление, что назначенный на место Шмидта господин Хайнцельман уже создал в Западном Берлине, в частности в британском секторе, свое, отдельное от отдела магистрата по труду, ведомство. В нашем ответе магистрату мы указываем на факт «раскола, расчленения Берлинского магистрата и создания в западных секторах сепаратного магистрата, что совершенно недопустимо, так как это может причинить ущерб интересам берлинского населения». Далее в этом ответе Советская комендатура советует: «Магистрату следовало бы употребить усилия для того, чтобы найти решение в духе поддержания единства управления городом и соблюдения временной конституции Берлина, в чем советские оккупационные власти готовы оказать полную поддержку».

На это наше письмо 27 октября 1948 года Фриденсбург прислал ответ, в котором совершенно обойдено требование конституции Берлина. В нашем ответе на письмо и.о. обер-бургомистра указывается, что «Советской комендатуре совершенно непонятно, на каком правовом основании магистрат 28 июля 1948 года принял решение, которое обязывало городского советника по труду В. Шмидта регистрировать так называемые “тарифные договоры” УГО. Если бы городской советник В. Шмидт выполнил вышеуказанное решение, то он несомненно нарушил бы целый ряд распоряжений и постановлений, принятых для всего Берлина оккупационными властями. Городской советник Шмидт не только имел право, но на основании данной им согласно конституции присяги должен был противопоставить действующие распоряжения и постановления магистратскому решению от 23 июля 1948 года. Большинство же магистрата, принимая решение об отстранении господина Шмидта от занимаемой должности, действовало политически односторонне и противозаконно. Ввиду изложенного, сообщаю Вам, что Советская комендатура, к сожалению, не видит возможности утвердить решение магистрата об отстранении господина Шмидта от занимаемой им должности и о назначении Фляйшмана, о чем Вам надлежит довести до сведения заинтересованных лиц и ведомств».

Последовало еще одно нарушение оккупационного статуса Берлина и норм взаимоотношения местных немецких органов самоуправления. 13 ноября 1948 года начальник отдела хозяйства Клинкенльгефер сложил с себя полномочия по руководству Общегородским отделом хозяйства. Незаконно разделил подведомственный ему отдел на две части: одну часть для западных секторов, другую – для Восточного сектора, дезорганизовал работу и сбежал, назначив вместо себя заместителя начальника Эмиля Дузиска. Что может быть более преступного для государственного деятеля, как покинуть свой пост и перебежать в Западный Берлин, предварительно подготовив для себя место, явно свидетельствующее, что данный советник сознательно пошел на раскол общеберлинского органа народной власти, порученного ему, как выборному берлинцами лицу?

Со второй половины 1947 года по конец 1948 года цепь раскольнических акций магистрата, фактически руководимого христианским демократом Фриденсбургом, развивалась настолько стремительно и безрассудно, с точки зрения Берлина, как единого немецкого города, что сказанное здесь – только малая толика из раскольнических акций. Поражает совпадение действий христианских демократов в западных зонах Германии и в Западном Берлине. И там, и здесь чувствовалась уверенная рука раскольников и их трогательная связь с военными органами США. Тут с предельной ясностью проявилось родство душ. Коммунизмом американский империализм закамуфлировал свои империалистические замыслы в истерзанной войной Европе. Камуфляж сработал. Европейские империалисты насмерть перепугались и вместе с западногерманскими империалистами попали в американские сети. Аденауэр в Западной Германии и Фриденсбург в Берлине оказались послушными исполнителями своих заморских хозяев. Их мало интересовала судьба Родины, Берлина. Они готовы были на все.

Цепь преступлений продолжалась. Сказанное – только незначительная часть того, что потом раскрылось печальной картиной образования Западного Берлина, «сеттльмента», наподобие Шанхая, как все это преподнес Фриденсбург, обосновывая двухвалютную основу существования Берлина после денежной реформы, введенной западными властями в Берлине. Об этом чуть ниже.

Раскол Берлина подходил к своему завершению. Все, что делалось до этого, оказалось, не решало главного вопроса – окончательной изоляции Западного Берлина. Как бы ни кололи органы самоуправления города, Берлин оставался единым городом с четырехсторонним управлением со стороны оккупационных властей. И западные военные власти приступили к двум очень важным с их точки зрения акциям: к взрыву Межсоюзнической комендатуры Берлина и введению западногерманской валюты в Западном Берлине. Раскольников мало интересовали последствия этих акций. Им надо было расколоть Берлин.

Советская делегация в СКС предложила проинформировать Союзный контрольный совет о решениях, принятых во Франкфурте-на-Майне 7 января по вопросу о создании Бизонии и сформировании там фактически западногерманского государственного аппарата, западные представители в СКС нарочито уклонились от прямого ответа. Это было 20 марта 1948 года. Советская делегация в знак протеста покинула заседание Союзного контрольного совета. Казалось бы, чего проще проинформировать своих коллег о том, что предпринимают они в Западной Германии. Это ведь Контрольный совет для всей Германии, и любой из сторон очень важно было знать, что делают партнеры в другой части Германии. Но западные военные власти посчитали для себя необязательным это делать. И Контрольный совет с той поры перестал существовать, хотя создан он был правительствами четырех великих держав, участников антигитлеровской коалиции в войне с фашистской Германией.

Для берлинских военных властей это был сигнал для взрыва берлинской комендатуры. Но в Берлине, желая подражать своим партнерам, американский комендант Хаули мало задумывался над чувством такта. Его приперли к стенке советские представители в МСК по поводу санкционированного им раскольнического курса в магистрате, в полиции, в пожарной охране города, в органах профсоюзов. Он ударил кулаком по столу, поднялся и, объявив, что оставляет за себя адъютанта, вышел из зала заседания. Разгневанный барин обиделся, что его допрашивают его же коллеги о ненормальном положении в городских органах власти, в котором он повинен. Потом американские военные власти в Германии, чувствуя, что челядь разбушевалась не по рангу, решили сделать «виновникам» выговор. А чуть позже, когда обозначился отрицательный отклик берлинского населения, и по городу поползли «раньше времени» слухи о расколе Берлина, «виновника» решили по примеру генерала Китинга отправить в Америку, но не на того нарвались. Верный слуга отказался поехать домой. Он считал, что в точности выполнял указания начальства, и посчитал для себя оскорбительным так именно уходить с выгодного места. Тем более, что надвигались заманчивые события, которые могли принести господину Хаули не только славу, но и барыш.

Союзную комендатуру взорвали, конечно, не потому только, что кто-то обмишулился. Она мешала проведению раскольнических мероприятий. При этом межсоюзническом органе нельзя было провести денежную реформу в Западном Берлине на западногерманский лад, и ее взмахом кулака Хаули отправили в прошлое.

Берлинское население находилось под тяжестью опасных планов западных держав в проведении денежной реформы по западному образцу с середины лета 1948 года. Пускали разные слухи, по реагированию на них судили, как лучше это совершить. Наконец убедились, что берлинское население, особенно пролетариат Берлина, высказали свое решительное «нет» двум валютам в Берлине. Город един, валюта одна – валюта Советской оккупационной зоны, с которой Берлин связан глубокими историческими и географическими и многими другими узами. И что же? 18 июня западные военные власти публично заявили, что они не распространят денежную реформу, объявленную в Западной Германии, и на Берлин. Спустя всего лишь пять дней ввели в Западном Берлине западногерманскую марку. Это было 23 июня 1948 года. Но зигзаги военных властей на том не окончились. В Берлине поднялось все население города с протестом по поводу такого решения, эти дни были не чем иным, как полосой массовых демонстраций берлинского рабочего класса. Берлинская ратуша была сутками окружена представителями от предприятий. Возмущение переметнулось в Западный Берлин настолько угрожающе, что все западные коменданты привели свои войска в состояние боевой готовности. Улицы Западного Берлина были заняты танками, бронемашинами, демонстрациями войск США, Англии и Франции. Военные власти теперь уже размахивали кулаком не в Межсоюзнической комендатуре, а бронированным кулаком, направленным в грудь демонстрирующих рабочих Берлина.

Западные военные власти искали отдушину, как смягчить, с амортизировать раскол города. По настоянию советского правительства в Москве через 7 дней после объявления в Западном Берлине западной марки состоялось совещание вполне официальных государственных представителей, которое обсудило обстановку, сложившуюся в Берлине, и приняло четырехстороннее соглашение о восстановлении валютного единства в Берлине на базе валюты Советской оккупационной зоны.

Но не успели представители западных держав прибыть в Берлин, как последовало распоряжение «действовать согласно прежнему плану». И совещание в Москве, и решение, принятое там, было не чем иным, как сновидением. 30 августа решили и тут же, не успев вернуться и побриться с дороги, перерешили по-старому.

В день введения западной марки в Западном Берлине началась стихийная демонстрация трудящихся. У берлинской ратуши собрались стихийно сотни тысяч рабочих. Участники скандировали в адрес собрания депутатов, которых они выбирали всего лишь полтора года назад: «Предатели!» То было 23 июня 1948 года. На 14 июля 1948 года в Берлине было закрыто или разорено 385 промышленных предприятий. Число безработных возросло до 158 тысяч человек.

Советское правительство 14 июля 1948 года опубликовало ноту по берлинскому вопросу. Введенные после этого ограничения были продиктованы интересами сохранения валютной и экономической стабильности Советской оккупационной зоны. В этот же день американские военные власти вводят воздушный мост Люфтбрюкке между Западным Берлином и Западной Германией. Это была поистине «провокация века». Американский военный губернатор американской зоны оккупации перед началом денежной реформы в Берлине выступил перед немцами и заявил, что американцы не уйдут из Берлина, не капитулируют. И они решили показать немцам, чего стоят им, американцам, жертвы, которые они несут ради спасения Германии. На самом деле ничего этого не требовалось. Надо было сесть за стол, который еще не был убран в Союзном контрольном совете, и обсудить создавшиеся экономические аспекты проблемы, вытекавшей из двухвалютного варианта экономической деятельности в Берлине, и только. Но вспышкопускательства в политике, хотя они и очень дорого обходились американскому населению и пагубно сказывались на благосостоянии немцев, сопровождали политику раскола Германии до самого последнего времени и еще даже тогда, когда была создана Западная Германия как государство.

Таким образом, к концу июля 1948 года фактически все общеберлинские органы самоуправления были расколоты, а общесоюзный оккупационный орган взорван. В Берлине началась пора морального распада, рост спекуляции товарами, продовольствием, валютные спекуляции. В западных секторах Берлина открывались черные обменные конторы. На обмене марок наживали баснословные капиталы. Неофициальный валютный курс между восточной и западной маркой установлен был на уровне 1: 4. Ну и, конечно, спекулянты заработали вовсю. В валютную спекуляцию втянулись и американские военные. На этой почве был избит своими подчиненными и партнерами американский комендант Хаули. Ну в этот раз ему пришлось смыться с берлинского горизонта с побитым носом, при этом публично в американском офицерском клубе. Спекулировал не только он. Не брезговали и его высокопоставленные патроны. Они самолетами вывозили из США сигареты, торговали ими на черном рынке, выручку релизовывали в антикварных магазинах, а ценности обратными рейсами отправляли в США. Словом, обирали, как могли.

Но официальная пресса проливала крокодиловы слезы по поводу безжалостных русских, закрывших свои границы для бедного Западного Берлина. Уж не обошлось без азартного натравливания немцев на СССР и его политику в Германии. Шло время, трескотня всем надоела. И тогда-то сквозь трескучую пропагандистскую завесу стали просматриваться истинные картины жизни, картины действительности. Кто же остался в проигрыше? Оказалось, что проиграли немцы. Они не проиграли, нет. Они просто-напросто поняли, что были жестоко обмануты. Но все были на месте – и обманщики, немецкие пропагандисты, и те, кто их покупал, и организаторы обмана, если не считать смывшихся вовремя господ генералов, попавшихся на валютных спекуляциях и избитых своими же партнерами, публично, в офицерском клубе армии США в Берлине, и остались те, кто пострадал от всего этого – немецкое население Берлина.

Следует немного пояснить, как приступить к изложению самого факта о введении двух валют в Берлине. В Берлине нарушено снабжение города, начало разваливаться единое городское хозяйство, промышленные и торговые связи, все это привело к сильному политическому накалу политических настроений масс. Избиратели Берлина, отдавшие свои голоса социал-демократам и христианским демократам, с возмущением отвернулись от них, как от партий, которые не способны вести дело городского самоуправления.

В Берлине резко возросла безработица, предприятия не только закрывались, но и просто разорялись, потеряв своих заказчиков.

Посмотрим, как изменилось социальное лицо Берлина.

Данные на 1949 год.

Лето и осень 1948 года прошли под знаком очень высокой политической активности берлинцев, особенно рабочих. Забастовки, митинги, демонстрации стали в то время обычным явлением для города. Все массовые мероприятия, проходившие тогда, носили ярко выраженный политический характер. Лозунгом любых политических событий Берлина был лозунг «Единство Берлина!» Берлинцы должны жить в нерасколотом городе, как живут люди во всех городах мира.

Конец октября, начало ноября 1948 года – должны проходить в Берлине вторые после войны коммунальные выборы. Положение в городе все ухудшалось. Начались перебои в обеспечении продовольствием в Западном Берлине. Наше предложение – передать население всего Берлина на продовольственное обеспечение советским военным властям – было отвергнуто. Наши мероприятия провести это явочным, односторонним порядком были решительно сорваны западными оккупационными властями. Советская военная комендатура Берлина распределила прикрепление всех западных районов города к определенным опорным магазинам в Советском секторе, и было назначено время для получения карточек на получение продовольствия также в определенных пунктах Советского сектора. Нам удалось распространить таким образом только около 100 000 карточек. Но в последующем все получившие продовольственные карточки в Советском секторе начали преследоваться западными военными властями. Мы рассчитывали этой мерой удовлетворить нормальное питание уж если не всех, то по крайней мере тех из Западного Берлина, кто работает в Советском секторе, а живет в западных секторах. В связи с появлением в Берлине двухвалютной денежной системы работающие в Советском секторе должны были получать продовольствие у нас в секторе или менять марки Советской зоны в Западном Берлине в отношении 1:4, таким образом, заработок рабочего Советского сектора, проживающего в Западном Берлине, сразу уменьшался в четыре раза. Но и эта, казалось бы, гуманная мера не была допущена в Западном Берлине. А это коснулось примерно 80 000 рабочих и служащих Берлина. Следует еще учесть, что все общественные учреждения, банки, страховые общества и пр. располагались по преимуществу в районе Митте, в центре города, который относился к Советскому сектору.

Такое положение надо было как-то устранить и облегчить материальное положение населения. Когда какое-либо явление касается одиночек, тут куда ни шло, можно оставить без внимания. А когда город экономически был расколот на два валютных полюса, и это коснулось примерно 500 000 жителей, то в этом случае события приобретают острый политический оборот.

Средства экономического характера не дали положительного решения вопроса. Единую денежную систему Восточной Германии в Берлине отвергли. Наше одностороннее распределение продовольственных карточек в Западном Берлине, в которых были заинтересованы, по нашим подсчетам, жители Берлина в количестве 500–800 тысяч человек, было отвергнуто. Были и другие варианты. И они были отвергнуты. Берлинскому населению была навязана западная денежная система, которая пагубно сказалась на материальном положении жителей города.

Советская военная комендатура, посоветовавшись с профсоюзами, Городским комитетом СЕПГ, с деятелями культуры, искусства, с работниками науки, решила предложить магистрату и Собранию депутатов Берлина, успевшим к этому времени сбежать в английский военный сектор, провести в начале ноября, как это намечалось, общеберлинские выборы.