Текст книги "Записки военного коменданта"

Приложения

Берлин, 1 сентября 1982 г. Речь бургомистра района Фридрихсхайн тов. Манфрида Пагеля на церемонии присвоения имени КОТИКОВА Александра одной из площадей гор. Берлина.

Дорогие жители р-на Фридрихсхайн, дорогие товарищи и друзья!

Мы сегодня собрались, чтобы почтить человека, имя которого теснейшим образом связано со строительством нового антифашистского и социалистического Берлина. Это Александр Котиков.

Пожилые люди среди нас могут лично его вспомнить, так как в трудные годы нашего строительства с 1946 по 1950 год он, будучи тогда генерал-майором и комендантом города, был популярным и всеми любимым человеком.

Генерал-майор Котиков приехал в Берлин в апреле 1946 года, спустя год после разгрома фашизма славной Советской армией, чтобы отдать все свои силы созданию нового демократического порядка.

В этой самоотверженной работе товарищ Котиков завоевал в полной мере доверие берлинцев и прежде всего трудящихся. С полным правом можно сказать, что генерал-майор Котиков внес свой вклад в создание фундамента германо-советской дружбы.

Генерал-майор Котиков принадлежал к тому поколению, весь жизненный путь которого с юношеских лет был определен решающим всемирно-историческим событием – Великой Октябрьской социалистической революцией и борьбой победоносной партии большевиков, партии Ленина.

Ленинец в военной форме Красной армии, он был одним из тех, кто видел свой интернациональный долг в помощи коммунистам и другим антифашистским силам в нашей стране и советом и делом в строительстве новой, свободной от эксплуатации и угнетения жизни.

Являясь начальником политотдела 61-й армии, он участвовал в освобождении Варшавы и затем принимал участие в битве за Берлин, которая имела решающее значение.

В первый год после победы над фашизмом генерал-майор Котиков посвятил себя работе в Саксонии-Анхальт, месте, богатом революционными традициями, где он был руководителем Советской военной администрации.

Современники, которые работали тогда с ним, вспоминают среди прочего о том, что генерал-майор Котиков, выступая осенью 1945 года на конференции органов самоуправления новой государственной власти, призвал их бороться вместе с народами СССР за мир и все сделать для того, чтобы претворить в жизнь идеи социализма.

Из этих принципов Александр Котиков исходил и после своего назначения на пост коменданта Берлина. Он начинал свою деятельность в сложное и трудное время. Берлинцы страдали от голода, холода и других лишений послевоенного времени. Несмотря на это, нужно было воодушевить людей оптимизмом для великих целей демократического обновления. Одновременно должны были быть предприняты меры против усиливающегося жестокого сопротивления реакционных сил, которые открыто выступали под флагом антикоммунизма и антисоветизма и которые громогласно заявляли, что «Берлин достоин атомной бомбы», хотя город в то время и так лежал в развалинах. В этих условиях непреходящей ценностью было то, что антифашистские силы и особенно СЕПГ нашли в лице генерал-майора Котикова сильного и надежного соратника.

Он нес ответственность за то, чтобы все приказы советской военной администрации в интересах трудящихся Берлина своевременно выполнялись. Это касалось прежде всего целого ряда социальных мер, как то:

– участие в управлении предприятиями,

– новые тарифные договоры,

– повышение заработной платы и т. д.

Так, например, выполнение основного закона об одинаковой зарплате за равный труд в отношении женщин и юношества, улучшение жилищных условий соразмерно тогдашним возможностям, расширение сети медицинского обслуживания на предприятиях, а также меры по социальному обеспечению.

Эта «котиковская» программа деятельности отражала суть исторического приказа советской военной администрации за № 234. И в эту программу входило распоряжение, вызывавшее особое одобрение, о ежедневной раздаче горячей пищи на берлинских предприятиях, что в народе было названо «коти-ковской едой».

Немалое внимание Котиков уделал детям и молодежи, которым предстояло строить будущее.

Особо коммуниста Котикова, его скромность и принципиальность, характеризуют его же слова, сказанные им в ответ на благодарность за его деятельность от имени делегации рабочих Берлина, когда им было сказано: «Мы действуем именно так потому, что мы исходим в своей деятельности с классовой точки зрения, которая нас учит поддерживать наших братьев по классу. Имена отдельных людей здесь не играют решающей роли».

Такой была его скромность, такими были его классовое самосознание и его личность, и это распахнуло для него сердца берлинцев.

Осенью 1949 года, после образования ГДР, он передал магистрату Берлина всю полноту власти.

Когда он на следующий год покидал Берлин, магистрат города выразил ему слова благодарности от имени населения. Бывший бургомистр Фридрих Эберт так говорил тогда: «Имя Котикова останется неразрывно связанным с историей города Берлина, так как он заложил в сердца трудящихся Берлина семя долгосрочной дружбы между советским и немецким народами».

Товарищ Александр Котиков остался и на последующие десятилетия берлинцем. Часто и охотно он посещал наш город, с вниманием следил за нашими успехами и достижениями.

С его кончиной в июле 1981 года берлинцы потеряли верного и надежного друга.

В его честь с сегодняшнего дня эта площадь в рабочем районе Берлина Фридрихсхайн будет носить имя Александра Котикова.

Я прошу пионеров-тельмановцев и членов ССНМ открыть памятную доску.

Письмо Вальтранд Геддель

Берлин, 8 марта 1958 г.

Дорогой товарищ, генерал-майор Котиков!

Сегодня, в 13-ю годовщину нашего освобождения, прочла я в «Нойес Дойчланд» Ваши воспоминания о первых послевоенных годах. Ваши слова о борьбе за молодежь, которую вы тогда вели, побудили меня отдать всю мою жизнь служению этой цели.

Я родилась в мелкобуржуазной семье в Берлине. Мой отец был продавцом и считался политически нейтральным. Мои родители делали все, чтобы оградить меня от каких-либо трудностей в жизни. В моем окружении – дома, в школе, в фашистской молодежной организации – были созданы все условия без помех отравлять нас, детей, фашистским ядом. Многие, если не сказать большинство нашей молодежи, жили так же, как и я. Поэтому не было никакого чуда, или неожиданности, что я весной 1945 года, четырнадцатилетняя девочка, была твердо убеждена в том, что мир для нас перестанет существовать, если мы, немцы, не победим. В самые последние дни войны с этим убеждением погибли в рядах вервольфа и фолькштурма еще сотни тысяч наших молодых жизней.

Я пережила последние дни войны, как и всю ее, в Берлине. Наша семья жила тогда в Шпандау, на западной окраине Берлина. В нашей части города бои шли, наверное, дольше всего. И затем наступила тишина. И эта тишина походила на тишину кладбища, за которой последует что-то кошмарное. Никто не выходил на улицу. Еще и сейчас наводят ужас остовы разрушенных домов, разбитых и перевернутых трамвайных вагонов, оборванных трамвайных проводов, следы наспех сооруженных укреплений на улицах. Повсюду бросались в глаза следы этой ужасной войны, не было воды, газа, света, хлеба. Абсолютное большинство взрослых людей, охваченное шоком оцепенения, пребывало в состоянии тупой безнадежности. Только мы, дети, я тогда тоже принадлежала к ним, радовались неудержимо и таинственному мгновению тишины, и прекрасному весеннему миру мая 1945 года.

Мы, более старшие из детей, начали приводить в порядок наши мысли, наши чувства, сравнивать то, о чем говорили нам взрослые, с тем, что последовало на самом деле. Это протекало очень трудно. Не так просто разобраться ребенку в страшном смятении первого послевоенного дня.

Разве нам не рассказывали наши взрослые, что мы все будем повешены, если победят русские. Но вместо этого русские, как мы тогда называли солдат советской армии, как пришли в город, сразу дали нам горячую пищу, восстановили своими силами водопровод, дали в квартиры свет. Потом они вместе с нами расчищали улицы от развалин. В школу нам надо было ходить очень далеко – полтора часа в один конец, через весь район Шпандау. И нас часто подвозили до школы или до дому шоферы Красной армии. Мы как-то охотно принимали их предложения подвезти нас, несмотря на строжайшие запреты взрослых не делать этого. Шоферы очень осторожно останавливали машины недалеко от школы, высаживали нас, мы говорили им спасибо, и все вместе смеялись. Шоферы были очень приветливы и вежливы. Тогда, как я помню, многие взрослые вели себя очень странно. А когда летом 1945 года район Шпандау вошел в английский сектор оккупации и в город вошли английские оккупационные войска, взрослые облегченно вздыхали и говорили: «Ну слава богу». Нам тогда приказывали в школе спешно шить знамена: анлийские, французские, русские, американские. В школе были такие преподаватели, которые заставляли нас вызубривать и без запинок пересказывать «жизнь великого фюрера», со всеми подробностями. В школу приходили и молодые преподаватели, но они уже не могли изменить сложившийся порядок в школе. Еще в 1947 году директор нашей школы, да и учителя тоже, продолжая рассказывать ученикам о всемирной выставке в Париже в 1936 году, с подъемом говорили, что на той выставке победоносный германский орел поднялся против обагренного кровью Советского Союза. Но уже тогда никто не расчитывал на безмолвную покорность слушателей, как это было при Гитлере. К тому времени в школе и у нас в классе были люди, кто открыто протестовал. У нас в классе была девушка, которая поднялась с открытым протестом. Конечно, мне тогда не хватало аргументов в споре, не было опыта. Теперь, спустя 13 лет, об этом легко говорить, аргументов в доказательство более чем достаточно. Тогда, в английском секторе, это было связано еще и с риском.

Мой небольшой жизненный опыт, который я приобрела в школе, укрепил меня в убеждении, что для настоящей серьезной борьбы с фашистскими мракобесами надо объединить много людей-антифашистов. Я стала разыскивать их. Мне тогда сильно повезло. Я встретила двух членов ОСНМ, которые намеревались создать в нашем районе Шпандау Организацию свободной немецкой молодежи. Их разумный образ мысли и их планы захватили меня целиком, и я с радостью включилась в создание ОСНМ в районе Шпандау. Очень скоро нас было уже 30 человек. Совместная работа, проводимая организацией ОСНМ, сплотила нас в дружный коллектив. Работа пошла легко. Мы нашли для организации помещение, оборудовали его, как следует быть. Мы организованно ходили на расчистку Жандарменмаркт. С нами рядом на расчистке работали солдаты Советской армии. К нашим делам присматривалась молодежь. Вскоре мы узнали о движении сопротивления в Германии, о том, что это движение борется за демократическую Германию. В это время наша организация в Шпандау приняла название имени Ганса и Софи Шолд. Мы сказали тогда, что приложим все свои силы в борьбе за демократическую Германию, что мы оправдаем большую честь носить имя этих настоящих патриотов.

Самым важным тогда было не потерять мужества перед трудностями, которые ползли отовсюду. Перед лицом разрухи, которая была вокруг нас и которая осталась нам после войны. И мы не теряли мужества.

Вы помните, как пела тогда в Берлине свободная немецкая молодежь:

«Идемте с нами, мы выходим из развалин, мы, которых обманули, из того ужасного времени лжи.

Идемте с нами, мы должны заботиться друг о друге, помогать друг другу потому, что никто другой не избавит нас от нужды. Немецкая молодежь хочет быть свободной. Если ты не хочешь быть вместе с ней, все равно в будущем придешь ты к нам. Шагай с нами, мы уверены, что нам удастся преодолеть нужду, избавить народ от нужды. Шагай с нами! Шагайте все вместе с нами! Мы вышли из развалин, мы, которых обманули и мы из ужасного времени лжи».

Да, только такой могла быть наша дорога. По ней шли старшие товарищи, которые имели за собой годы тяжелой жизни и делили свой последний кусок хлеба с теми вечно голодными юношами и девушками, которые не прошли еще и десятой доли по тому пути. Старшие товарищи имели много тяжелого за спиной. Но ничто их не сломило. Без лишних слов, уверенно шагают они впереди нас, и мы чувствуем себя почти инстинктивно, что мы должны следовать за ними.

В 1947 году меня исключили из школы. Мои убеждения были признаны несовместимыми с официальной линией, проводимой в школе, и не соответствовали тем требованиям, которые предъявляются будущим студентам в Западном Берлине. Я пошла работать на завод «Геннинсдорф». 16 ноября 1947 года меня приняли в партию рабочего класса – в СЕПГ. Теперь я знаю, что принадлежу к людям, которые всегда внушали мне уважение и солидарность с которыми была безгранична. Этот день я никогда не забуду.

На Жандарменмаркт, только что освобожденной от мусора и развалин, выступал ансамбль Александрова. Члены Свободной немецкой молодежи смотрели эту программу. Под этим впечатлением я начала участвовать в коллективе молодежного хора, впоследствии хора ОCHМ. В этом году я была делегатом III съезда ОСНМ, потом мне выпало счастье ехать в составе культурной делегации немецкой молодежи в Будапешт на Всемирный фестиваль молодежи, куда наша немецкая делегация повезла свою культурную программу.

Это было самое прекрасное, что могло мне выпасть на долю в жизни. Может быть, вы, дорогой товарищ, видели эту программу немецкой национальной группы в 1949 году. Мы показывали ее незадолго пepeд нашим отъездом в Берлине, в Доме культуры Советского Союза. Как вы помните, кульминационный пункт этой программы заключен в последней танцевальной сцене. Там показано было, как мы представляем себе единую Германию. Мы изображали освобождение Германии, изоляцию капиталистов, а потом – изгнание их на Запад и нашу общую работу. В этой сцене участвовала также и я. Нам особенно хорошо удалось изобразить одну из многих форм единства народов. Вы, наверное, помните, сначала сцена находится в полутьме и люди сидят на земле, потом правая, восточная, сторона светлеет, и при звуках Советского гимна на сцену выходит советский солдат с красным знаменем в руке. К знамени тянутся руки постепенно поднимающихся людей. Их становится вее больше и больше. Они заполняют всю сцену и поворачиваются лицами к публике. Затем, при звуках «янки дудль», входит слева, с запада, американский солдат. Дальше происходит раскол Германии. Как я описывала раньше, мы сыграли эту сцену безукоризненно, тогда в Берлине.

В Будапеште, в национальном театре, перед публикой из всех стран мира, неожиданно при появлении советского солдата раздались аплодисменты в зале, потом захватили всех нас на сцене. Аплодисменты превратились в бурную овацию. Нас охватило такое волнение, что мы забыли, что играть дальше. Но, когда мы наконец возобновили игру, то среди нас не было ни одного, кто бы не говорил свои слова роли без слез на глазах. После всего случившегося мы были все как один единодушны в том, что эта любовь народов мира к Советскому Союзу – налагает на нас, немцев, особые обязанности – донести эту любовь до сердца наших немецких соотечественников. Для меня это обязательство, кроме того, означало сделать дальнейшие шаги по пути образования, чтобы сформировать свое мировоззрение.

Моя дочурка, четырех лет, спит сейчас, усталая от переживаний встречи участников велогонки мира на «Вальтер Ульбрихт стадионе». Потому у меня сейчас есть время для воспоминаний. Обычно это не так легко сделать и потому, что недостает времени, и потому, что все забывается.

Я желаю в этот день 3 мая от всего сердца вашему народу, товарищ Котиков, нашему народу, всем народам мира, победы в борьбе за обеспечение прочного мира на земле. Эта борьба требует от каждого из нас своего личного вклада. Вы можете быть уверены в том, что я не пожалею для этого всех моих физических и духовных сил. И это же я могу сказать о большей части людей моего поколения. На нас оказали большое влияние произведения советской литературы. В нашей повседневной жизни, подобно советской молодежи, стал для нас примером мужества образ Павла Корчагина. Перед нами стоит сейчас задача – передать эту традицию теперешнему молодому поколению.

Я очень прошу Вас, товарищ Котиков, простить, что отняла у Вас так много времени. Ваши слова, упомянутые мною в начале письма, все время у меня в памяти. Они рассказали мне, какую огромную работу проделали вы, советские люди, у нас. Моим желанием было отблагодарить вас за все это.

С сожалением прочла я, что Ваша болезнь препятствует Вам посетить нашу республику. Поэтому я связываю мой сердечный Вам привет с пожеланием быстрого улучшения Вашего здоровья и выражаю надежду, что мы сможем все же в недалеком будущем Вас приветствовать у нас в ГДР.

Ваша Вальтранд Геддель.

Иллюстрации

А.Г. Котиков с супругой Надеждой Петровной в начале войны

А.Г. Котиков на Волховском фронте

Полковник А.Г. Котиков

А.Г. Котиков на фронте

А.Г. Котиков с офицерами штаба

А.Г. Котиков по дороге на службу

Рабочий кабинет А.Г. Котикова

Последствия войны

Руины Берлина

Ближайшее окружение А.Г. Котикова в Берлине

Советские полководцы в Берлине. Крайний справа – А.Г. Котиков

Рабочая встреча с представителями союзнических армий

А.Г. Котиков и представители союзнических армий на обеде в Берлине

Генерал-майор А.Г. Котиков принимает рапорт. Берлин, 1946 г.

Выступление А.Г. Котикова в годовщину Октябрьской революции

Генерал-майор А.Г. Котиков в парадной форме

Война окончена!

Бранденбургские ворота в первые мирные дни

А.Г. Котиков знакомит гостей с послевоенным Берлином

А.Г. Котиков, советские офицеры и руководство одного из заводов Берлина

Ракеты в вечернем небе Берлина

А.Г. Котиков выступает перед офицерами советской группы войск в Германии

Москва. Кремль. К.Е. Ворошилов вручает А.Г. Котикову орден Ленина

А.Г. Котиков с женой Надеждой

Александр Георгиевич, Надежда Петровна и Светлана Котиковы

Журналисты в гостях у А.Г. Котикова

А.Г. Котиков с книгой в рабочем кабинете