Текст книги "Древнейшая история Московского края. Мифы и реальность"

Сельские поселения московской земли раннего Средневековья

Границы Московского княжества 30-х годов XIV в. простирались от Дмитрова на севере до р. Оки на юге, от Можайска на западе до устья р. Дрезны, правого притока р. Клязьмы, на востоке. Территория эта составляла около 21,3 тыс. кв. км, что чуть меньше половины такого государства XIV в., как Чехия.

По рельефу всё это пространство может быть подразделено на три зоны. Севернее Москвы тянется Клинско-Дмитровская гряда, представляющая собой водораздел между бассейнами Верхней Волги и Оки и составляющая часть Смоленско-Московской возвышенности. Она имеет плоско-волнистый рельеф, однако северный её склон крутым уступом падает к Верхне-Волжской низменности. К югу от Москвы тянется Москворецко-Окская равнина, крайнюю северную часть которой занимает останец коренного рельефа – Теплостанская возвышенность с сильно рассечённым рельефом. С неё берет начало большое число малых рек Подмосковья: Битца, Сосенка, Городенка и др., которые создают ту пересечённость рельефа, которая, очевидно, способствовала оседанию здесь населения. Во всяком случае, именно на эту зону приходится наибольшая плотность археологических памятников конца XI–XIV в. Юго-восточная часть изучаемого региона занята низменным пространством, которое постепенно переходит в обширную Мещёрскую низину, в юго-восточной своей части заболоченную. Плотность населения здесь в древности была невысокой, впрочем, как и сейчас.

Проникновению славянского населения на эту территорию в значительной степени способствовала развитая речная система с преобладанием широтного направления стока вод. Три основные реки региона – Клязьма, Москва и Ока – текут либо с запада на восток, либо с северо-запада на юго-восток, имея преимущественно левые (северные) притоки вследствие общей покатости поверхности по направлению к югу. Почти на всей изучаемой территории, за исключением небольших участков песчаных или моренных равнин, преобладают почвы, относящиеся к типу подзолистых, сформировавшихся на тяжёлых и средних суглинках. Что же касается лесных массивов, то их территория и состав лесных пород претерпевали весьма существенные изменения. Первое наступление на леса было связано с начальным этапом расселения славян в Подмосковье. Безусловно, первоначально для жилья выбирались прибрежные террасы и пойменные плодородные луга, свободные от леса (что подтверждает археологическая карта). Но как только речные долины с их аллювиальными почвами были освоены, то есть в XIV в., началось новое наступление на леса, когда наблюдается сильный приток населения на территорию княжества. «Есть множество указаний, – писал С.Б. Веселовский, – что вторая половина XIV в. и почти весь XV в. были временем наиболее интенсивного истребления лесов в средней полосе Руси». Происходило оно и в последующие годы.

Если сопоставить полученную карту лесов с картой плотности археологических памятников, то удается проследить определённую закономерность между отсутствием археологических памятников и наличием массивов леса. Так, массивам Звенигородских лесов, лесов в междуречье Истры и верховьев Клязьмы, бассейна среднего течения р. Нары соответствует полное отсутствие памятников археологии в этих местах. Большим массивам лесов и болот в восточных районах княжества соответствует малая заселённость левых притоков нижнего течения р. Москвы. Крупной группой археологических памятников Московской земли являются неукреплённые поселения – селища. Вследствие ряда причин памятники этой группы изучены гораздо хуже любых других. Однако перспективность их изучения очевидна в связи с рассмотрением таких важных вопросов, как освоение территории славянским населением и выяснение направлений славянских миграционных потоков, зарождение и становление феодальных отношений и сложение различных форм феодального землевладения.

Отсутствие интереса со стороны как местного, так и общерусского официального летописания к рядовым сельским поселениям обусловило почти полное отсутствие сведений о них в летописных письменных источниках в домонгольский период. Тем не менее в литературе и в архивных материалах имеются сведения о 164 селищах домонгольской поры. Изучение топографии домонгольских селищ Московской земли дает возможность разделить подавляющую часть их на пять типов. Наиболее многочисленны поселения, относящиеся к приречному типу, согласно классификации Т.Н. Никольской (56,7 %). Причем удалённость этих селищ от реки может быть значительной – до 200 м и более, в зависимости от ширины поймы. Основным признаком, определяющим отнесение памятников к этой группе, является расположение их на береговых террасах независимо от удалённости от русла реки. Вторую по численности группу составляют мысовые селища, расположенные при вхождении в пойму реки мелких ручьёв либо значительных оврагов (29 %). Более малочисленную группу образуют селища, располагающиеся между двумя ручьями либо значительными оврагами, выходящими к реке. Этот тип сельских поселений, так же как и соответствующий им тип городищ, назван нами прибрежно-овражным (6,3 %). Удалённость их от русла реки может быть значительной. Небольшую группу поселений составляют селища, расположенные на водораздельных участках, занимающих невысокие плато (4,2 %). Пять поселений образуют небольшую группу селищ, занимающих узкий перешеек петли реки (3,5 %). Этот тип сельских поселений, как и соответствующий им тип городищ, мы назвали перешеечным.

Интересна география размещения различных типов заселения. В.В. Седов высказал мысль о зависимости типов заселения центральных районов Смоленщины от физико-географических зон. Для изучаемой территории Подмосковья характерны три физико-географические зоны. Северо-запад региона занимает Смоленско-Московская возвышенность, северная часть которой занята Клинско-Дмитровской грядой, образующей водораздел между бассейнами верхней Волги и Оки и имеющей плоско-волнистый рельеф. Южнее до Оки тянется Москворецко-Окская моренно-эрозионная равнина с развитыми речными долинами, сложенная покровными суглинками. Северную часть этой зоны (почти в пределах современной Москвы) занимает Теплостанская возвышенность, расчленённая глубокими долинами, оврагами и балками. И, наконец, восток Подмосковья по левобережью р. Москвы занят Мещерской низменной равниной, в значительной части заболоченной, с отдельными пологими моренными поднятиями.

Почти всюду в Подмосковье, за исключением сравнительно небольших участков, занятых песчаными или моренными равнинами, господствуют покровные суглинки, мощность которых достигает 0,85–4 м. Изучение топографии памятников различных типов заселения показывает отсутствие их чёткой зависимости от физико-географических зон Для каждой зоны характерно сочетание различных типов заселения. Однако влияние на них географической среды прослеживается в другом. По течению одних рек наблюдается преобладание мысового типа заселения (реки Москва, Клязьма), по течению других – приречного типа (Воря, Северка). Наиболее безопасный с точки зрения обороны мысовой тип заселения господствует по течению трёх рек региона: Москвы, Клязьмы и Нерской. Думается, эти данные могут свидетельствовать, что реки эти в древности служили путями сообщения с соседними областями, и именно поэтому население выбирало в качестве мест поселений наиболее защищённые участки побережья. Кроме того, эти реки служили, очевидно, и путями миграционных и колонизационных потоков в регионе. Открытые же поселения, относящиеся к приречному типу заселения, располагались на внутренних реках, не имеющих транзитного значения, – Пахре, Воре, Северке, Озерне. Таким образом, размещение селищ зависело не от физико-географических особенностей того или иного района, а от близости или удалённости этих поселений от основных речных артерий, являющихся в то время главными путями сообщения.

Древнейшие сельские поселения Московской земли восходят, как уже говорилось выше, к IX в. Их известно пока всего пять: Покров-5 и Стрелково на р. Пахре, Заозёрье, Жуковское и Беседы на р. Москве. По течению последней размещается и вся группа древнейших поселений IX–XI вв., захватывая частично и ее притоки – Истру, Пахру, Северку и Нерскую. Показательно, что по течению таких рек, как Москва, Клязьма и Нерская, располагается около 53 % ранних селищ, что подтверждает пути миграционных потоков. В целом же число сельских поселений, так же как и число городищ этой поры, незначительно (17).

Преобладающим типом заселения для селищ IX–XI вв. является приречный. Четыре поселения, относящиеся к наиболее защищённому мысовому типу, располагались на крупнейших водных магистралях – Москве и Клязьме, в то время как наиболее открытые поселения приречного типа (7 из 9) размещались в глубинных районах – на более мелких притоках. Из 13 селищ этой поры, площадь которых известна, лишь три выделяются значительностью своих размеров: это селище у с. Саурово площадью около 24 тыс. кв. м, селище у с. Заозерье – около 30 тыс. кв. м и селище Десна – около 30 тыс. кв. м. Площадь остальных колеблется в пределах 1–12 тыс. кв. м, средняя площадь селищ IX–XI вв. составляет около 10,8 тыс. кв. м.

Подавляющая часть селищ Подмосковья (127) возникает в XII в. В это время значительно расширяется география поселений: осваиваются такие притоки Москвы, как Пахра, Истра, Северка, а также верховья Клязьмы с ее притоками Борей и Шерной. Наибольшая плотность поселений этой поры наблюдается в бассейне р. Пахры, преимущественно в средней её части, а также в среднем течении р. Вори, что, по-видимому, объясняется внутренним положением этих рек и удаленностью их от основных речных путей. Наименее освоенным оказывается левобережье р. Оки с ее притоками, поскольку Ока, являясь крупной транзитной рекой, к тому же пограничной для Московского княжества вплоть до XV в., представлялась, очевидно, недостаточно безопасной для выбора мест поселения вблизи неё.

Как уже отмечалось выше, для сельских поселений XII в. господствующим является приречный тип заселения с прибрежно-рядовой планировкой построек. Размеры селищ XII в. варьируют очень значительно – от 200 кв. м. до 72 тыс. кв. м. Причём преобладали селища небольших размеров, имеющие площадь до 18 тыс. кв.м. (84,2 % общего числа селищ). Селища больших размеров единичны. В среднем же размер сельских поселений, возникающих в XII в., больше, чем селищ XI в.: 11,0 тыс. кв.м. Небольшую группу образуют шесть селищ площадью каждое до 1 тыс. кв.м. Наименьшее из них занимает территорию всего в 0,2 тыс. кв.м. Очевидно, что сельские поселения подобных размеров могли состоять всего из одного-двух дворов и, видимо, представляли собой починки или займища, отпочковавшиеся от более крупных поселений. Это подтверждает и география их размещения: все они располагались либо на притоках больших рек, либо вдоль мелких речек и ручьёв, куда население проникало уже после освоения берегов более крупных рек. Вторую группу сельских поселений, состоящую всего из 11 памятников, образуют селища более крупных размеров (от 21 до 50 тыс. кв. м), располагающиеся в основной своей массе на береговых террасах, имеющих высоту до 10 м.

На археологической карте наиболее часто встречается такая категория памятников, как курганные группы. Селища же возле таких групп, в том числе крупных, находятся не всегда, что объясняется, очевидно, недостаточной обследованностью местности. Поэтому приходится говорить лишь о тех комплексах памятников, где известны различные их категории. Очевидно, они представляли собой, так же, как и в XI в., территории сельских общин, внутри которых обычно удаётся наметить их центры. В большинстве случаев они действительно занимают центральное положение и к ним тяготеют курганные могильники и более мелкие селища, образующие общинную округу. На отрезке XI–XII вв. нам известно 13 крупных селищ, которые могли служить общинными центрами с группирующимися вокруг них более мелкими поселениями. Показательно, что подавляющее большинство имеет наиболее защищённые типы заселения: мысовой и прибрежно-овражный (75 %). Лишь три селища имели приречный тип.

Данное исследование публикуется по изданию: А.А. Юшко «Московская земля IX–XIV вв.», Москва, 1991 год. И даёт наиболее полную картину древнейших сельских поселений Московской земли в средние века.

Таким образом, преобладающим типом сельских домонгольских поселений является приречный тип, что еще раз подтверждает выдвинутое многими исследователями положение о связи домонгольских поселений с реками – основными транспортными артериями, пойменные луга которых, как правило, свободные от леса, были наиболее удобны для земледелия.

Замосковный край

Замосковный край, или Замосковье – часть Русского государства, находившаяся в бассейне верхней Волги и по левому берегу Оки, а также её левых притоков – Клязьмы, Москвы-реки и других. Охватывала по большей части Ополье и Ростово-Суздальскую землю. На юге Замосковный край граничил с Рязанской землёй, на севере – с Новгородскими пятинами, на востоке – с Поволжьем и Вятским краем, на западе – со Смоленской землёй.

Термин «Замосковный край» употреблялся в официальных документах в XVI–XVII веках, тогда это была наиболее заселённая и экономически развитая часть Руси. Наиболее крупный и экономически развитый город – Ярославль (по населению уступал только столице); другие значимые центры – Нижний Новгород, Кострома, Углич, Переславль-Залесский, Коломна, Дмитров, Владимир, Муром, Гороховец. Основу Замосковного края составляли следующие уезды:

Некоторые уезды иногда включались, а иногда – нет:

По областной реформе 1708 года, осуществлённой Петром I, Замосковный край в основном вошёл в состав Московской губернии.

Административное деление XIV–XVIII веков

Волости Московского уезда – одни из первых, известных в Замосковном крае. Первые из них упоминаются ещё в духовной Ивана Калиты. В связи со значительной площадью и населённостью, уезд уже в XVII веке делился на две половины: Замосковную (восточную) и Зарецкую (западную), объединявшие десятки станов и различных волостей, а также дворцовых и конюшенных сёл.

Замосковная половина:

• Бохов стан

• Братовщино и Олешня сёла (дворцовые)

• Белый Раст, Озерецкое сёла (дворцовые)

• Васильцов стан

• Воздвиженское село (дворцовое)

• Вора и Корзенев стан

• Вохна волость

• Гвоздна волость (дворцовая)

• Гжель волость

• Горетов стан

• Гуслица волость

• Гуслицкий стан

• Доблинский стан

• Загарье волость (дворцовая)

• Каменский стан

• Коломенское село (дворцовое)

• Капотенский стан

• Кошелев стан

• Кунья волость

• Манатьин, Быков и Коровин стан

• Обарнич стан

• Островецкий стан

• Объезжий стан

• Пехорский стан

• Почернев стан

• Радонеж стан

• Радонеж и Бели стан

• Раменейце Замосковное стан

• Раменница волость (дворцовая)

• Рогожский стан

• Селинская волость

• Сельна волость

• Сурожик (Сурожский) стан

• Тайнинское село

• Хотеичи село

• Черноголовль волость (дворцовая)

• Шеренский стан

Зарецкая половина:

• Вяземский стан

• Гоголев стан

• Домодедовская волость (конюшенная)

• Жданский стан

• Замыцкая волость

• Конопна волость

• Лужецкий стан

• Лукомский стан

• Медвенский стан

• Молоцкий стан

• Перемышльская волость

• Растовская (Растовецкая) волость

• Ратуев стан

• Сосенский стан

• Сетунский стан

• Терехов стан

• Торокманов стан

• Тухачевская волость

• Хотунская волость

• Чермнев стан

• Шахов стан

Административное деление XIX–XX веков

К 1912 году уезд делился на 8 полицейских станов. В состав уезда входили 15 волостей:

• Всехсвятская

• Пехорская

• Выхинская

• Ростокинская

• Дурыкинская

• Троицко-Голенищевская

• Зюзинская

• Троицкая

• Марфинская

• Хорошёвская

• Мытищинская

• Царицынская

• Нагатинская

• Черкизовская

• Озерецкая

Девять из пятнадцати волостей Московского уезда располагались вокруг Москвы, примерно как нынешние административные округа. Зюзинская волость занимала практически всю нынешнюю территорию Юго-Западного административного округа города Москвы, примерно до нынешней Кольцевой автодороги, пересекающей тогдашнее Битцевское сельское общество.

На территории современного Южного округа находились селения из Зюзинской, Ногатинской и Царицынской волостей; Юго-Восточного – из Ногатинской, Царицынской и Выхинской волостей; Восточного – из Выхинской, Ростокинской и Пехорской волостей; в Северо-Восточного – из Ростокинской и Пехорской; в Северного – из Ростокинской и Всесвятской; в Северо-Западного – из Всехсвятской и Хорошевской; в Западного – из Хорошёвской, Троице-Голенищевской и Зюзинской волостей.

К 1917 году в Московском уезде территории волостей изменились. Пригороды до кольца Окружной железной дороги отошли к городу вместе с Измайловской и Ростокинской больницами и Марьино-Рощинской и Симоновской амбулаториями. А в остальной части уезда образовались 20 волостей:

• Дурыкинская (9676 чел.),

• Лобненская (13 441 чел.),

• Пушкинская (23 971 чел.),

• Сходненская (29 694 чел.),

• Хлебниковская (10 459 чел.),

• Пироговская (4707 чел.),

• Подушкинская (11 563 чел.),

• Мытищинская (24 126 чел.),

• Спасская (16 129 чел.),

• Лосиноостровская (14 487 чел.),

• Пехорская (10 069 чел.),

• Измайловская (8277 чел.),

• Хорошёвская (11 595 чел.),

• Перово-Кусковская (24 966 чел.),

• Кучинская (16 748 чел.),

• Кунцевская (29 807 чел.),

• Зюзинская (11 323 чел.),

• Нагатино-Люблинская (19 480 чел.),

• Царицынская (13 060 чел.),

• Люберецкая (33 343 чел.).

После 1917 года

В июне 1918 года Исполнительный комитет Московского уездного совета рабочих и крестьянских депутатов принял постановление о слиянии некоторых волостей. В октябре 1918 года были приняты их новые названия:

• Бедняковская волость (бывшая Дурыкинская),

• Трудовая волость (бывшая Лобненская)

• Пушкинская волость (бывшие Пушкинская и Пироговская),

• Пролетарская волость (бывшие Мытищинская и Лосиноостровская),

• Коммунистическая волость (бывшие Хлебниковская и Подушкинская),

• Ульяновская волость (бывшие Сходненская и Спасская),

• Разинская волость (бывшие Измайловская, Пехорская и Кучинская),

• Ухтомская волость (бывшие Перово-Кусковская и Люберецкая),

• Ленинская волость (бывшие Нагатино-Люблинская, Царицынская и Зюзинская),

• Козловская волость (бывшие Хорошёвская и Кунцевская).

В 1921 году из Богородского уезда в Московский была передана Щёлковская волость. В 1929 году уезд вошёл в Центрально-Промышленную область (позже переименованную в Московскую).

Происхождение названия рек и озёр Московского края

Имена или названия географических объектов всегда отражают культурные ценности, устанавливают индивидуальность, даже уникальность. Имя связано с идеей, поэтому оно участвует в формировании будущего. Есть ещё одна особенность у имён: они живут дольше нас, и каждый носитель имени оставляет свои деяния под ним. Иногда деяния личности столь значительны, что имя, отождествляясь с деяниями, получает новое значение, становится символом, воплощая новую идею. Это имена новых учений, героев-победителей, героев-мучеников и т. д. При совпадении с внутренней устремлённостью имя помогает развитию личности, общества, правильно ориентирует окружающих. Благодаря имени мы получаем известность, достигаем славы. Некоторые считают, что имя определяет судьбу. Благодаря имени мы ощущаем своё родство, духовное единство с окружающим миром.

Имя – первое слово в общении, его смысловая и звуковая формула, ключ, открывающий знания, в том числе и о местной истории. Существует много систем имён, и каждая формация устанавливает свои законы их образования. В наше время мы носим три социальных имени: имя, фамилия и отчество – собственное, родовое и родительское. Есть у нас имя общее, указывающее на нашу принадлежность к определённой местности, территориальной единице. Мы называем себя россиянами, москвичами, а что рассказываем о своём имени? Как мы понимаем своё общее название, знаем ли историю местности, на которой проживаем? Как выстраиваем своё отношение к окружающему миру, природе, людям? А они к нам?

Прошедшие эпохи, исчезнувшие народы доверили хранить память о себе языку земли – топонимике. Он не поддаётся фальсификации, он больше, чем произведение древних и средневековых авторов. Знание топонима, географии своего края, знание связи названий с историческим прошлым страны, языка, с нашей современной жизнью в значительной степени определяет и культурный уровень человека.

Необычные географические названия – топонимы – часто приводят к появлению народных этимологий, стихийному переосмыслению названий. Причины тому – смена одного народа другим, изменение языков, приспособление исходной формы топонима следующими поселенцами.

Самые древние топонимы – это названия рек. Они значительно старше, чем названия селений, городов, улиц и площадей, и потому трудно поддаются расшифровке. Чем больше река, тем древнее её название. Названия рек наиболее устойчивы, менее всего подвергаются сознательным, целенаправленным изменениям или переименованиям. Со сменой населения они принимаются новыми людьми, иногда изменяя звучание сообразно нормам их речи. Иногда старые и уже непонятные названия переосмысляются, но очень редко заменяются совершенно новыми.

Значение гидронимов, т. е. названий рек, обусловлено той исключительной ролью, которую реки играли и продолжают играть в жизни человечества. Они служили источниками воды и обеспечивали рыболовство, один из древнейших промыслов. Ещё реки издавна служили транспортными, торговыми артериями, связывавшими народы между собой, а также являлись естественными рубежами, границами племенных территорий. Многие направления массовых передвижений людей в древности определялись расположением водных путей. И поселения возникали обязательно вблизи от воды – реки, озера или хотя бы ручья. Поэтому-то обычно сначала возникало название реки, а потом уже – наименование выстроенного на её берегу селения.

Речные названия в топонимике выполняют роль своеобразного фундамента, каркаса, служат важнейшим средством привязки объектов к местности. А наш Московский край хранит множество таких языковых памятников. В силу особенностей расселения древних славян многие названия рек на территории Москвы и Подмосковья восходят к неславянским языкам. Их оставили те племена, что жили здесь в дославянские времена, говорившие на языках, родственных современным угро-финским и балтийским. Они охотились в здешних лесах и ловили рыбу в здешних реках, по этим же рекам пускались в большие и малые путешествия, ставили на их берегах свои сёла и городки, пасли здесь скот и обрабатывали землю, сражались с недругами и торговали с друзьями. Другими словами, эти земли были ими хорошо освоены, а основные географические объекты, к которым в первую очередь относились реки, уже имели свои названия. Как показывают наблюдения, славяне – вятичи и кривичи, пришедшие в Волго-Окское междуречье, – восприняли и приспособили к своему языку те имена рек, которые существовали до них: Яуза, Сетунь, Клязьма, Пахра, Пехорка, Сара и другие. Разумеется, это не означает, что на карте Москвы и Подмосковья нет славянских, русских названий рек. Но их меньше, чем, например, угро-финских и балтийских. Среди славянских гидронимов – Неглинная, Пресня, Чермянка, Чертановка, Песочня, Чечера, Битца, Сходня и некоторые другие.

Как уже было сказано выше, гидронимы относятся к трём этническим пластам: финно-угров, балтов и славян. Финноугорские гидронимы встречаются главным образом на востоке Подмосковья, в то время как балтоязычные, будучи вторыми по времени, составляют значительный пласт географических названий на всей территории западной части междуречья Оки и Волги. Характерной особенностью названий рек Подмосковья является закрепление балтоязычных гидронимов как за крупными, так и за сравнительно небольшими (средними) реками, тогда как славянские названия относятся только к самым малым – ручьям и речкам. При этом славяне одну часть гидронимов балтоязычного происхождения усвоили и сохранили в неизменном виде, другую переосмыслили в соответствии с особенностями своего языка или дали им новые названия. Особо сильной славянизации (т. е. небольшой переделке под условно понятное славянам явление) подверглись названия мелких рек.

А ведь вплоть до середины XX в. среди исследователей этнической истории Волго-Окского междуречья доминировало представление, что вся территория современной Московской области до появления славян была заселена племенами финно-угров. А из этого следовал вывод, что вся дорусская гидронимия Московской области была финской по происхождению. Это представление начало постепенно разрушаться с первых лет XX в. Так, в 1901 году историк-географ А.Л. Погодин, занимаясь историей славянских передвижений, указал на принадлежность гидронима Руза (левый приток реки Москвы) к балтийским языкам. Серьёзный вклад в список балтийских названий Подмосковья внёс в 1932 году известный лингвист М. Фасмер, убедительно доказав балтийское происхождение названий рек Истра, Лама, Лоба, Нара. Но анализ гидронимики Подмосковья, который выявил массовый характер балтийских названий, был выполнен только в 1972 году академиком В.Н. Топоровым. В дальнейшем исследования в этом направлении продолжали и продолжают авторитетные специалисты в области исторической лингвистики и ономастики В.А.Никонов, Л.Г. Невская, Р.А. Агеева, В.М. Горбаневский, Д.А. Крайнов, В.А. Кучкин, В.П. Нерознак.

Чтобы определить, какие народы и в какое время создали дорусскую гидронимику современной Московской области, необходимо привлечь данные археологии. По мнению академика В.В. Седова, языковая принадлежность древнейшего населения этой территории остается неопределённой. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что археологические находки каменного века (палеолит, мезолит, неолит) оставлены до финно-угорского и доиндоевропейского населения, этническая принадлежность которого неизвестна и которое в дальнейшем было ассимилировано пришельцами. Кем были эти пришельцы, неизвестно. Анализ гидронимики Московской области показывает, что волосовская финно-угорская гидронимия представлена лишь на северо-востоке области. Сохранение в этих же районах балтийских гидронимов позволяет предполагать мирное сосуществование балтов с финно-уграми. Проживание балтоязычных племён в этом регионе до прихода славян подтверждается и лингвистическими данными. Академик Б.А. Серебренников, рассматривая балтийские заимствования в волжско-финских языках, отмечал «наличие в лесной полосе в районе Волго-Клязминского междуречья до появления в этих местах славян… индоевропейского языка, весьма близкого к современным балтийским языкам». Впервые как народность балтов описывает готский историк Иордан в VI в. н. э. Тогда они уже занимали территорию от берегов Балтики до Нижнего Дона. В древнерусских летописях сохранились некоторые названия балтских племён: литва, летгола, земигола, жмудь, корсь, ятвяги, голядь и пруссы. Таким образом, к концу I тысячелетия н. э., уже на момент образования Киевской Руси, на востоке современной Московской области древние балты контактировали с финно-угорским населением, представленным, в частности, племенами меря и мурома, известными по упоминаниям их в летописи. Мерянское население тяготело к Ростову Великому, а мурома – к городу Муром. Было и финно-угорское племя мещера. В VIII–IX вв. в Волго-Окском междуречье появились первые славянские колонисты (кривичи и вятичи), но и после прихода славян балтийское население не отступило из Подмосковья и осталось на своих местах. Об этом, в частности, свидетельствуют летописные упоминания о балтийском племени голядь, обитавшем на реке Протве, на юго-западе современной Московской области. Кстати, название этого племени сохранилось в названиях двух деревень Голядь – одна в 4 км к западу от Клина, другая – в 20 км к западу от Дмитрова. Кроме того, известна речка Гольдянка в системе левых притоков Москвы-реки на юго-востоке столицы. Любопытно, что в пределах того же балтийского ареала (в Мытищинском и Коломенском районах) дважды встречается этнотопоним «пруссы» – еще один западно-балтийский народ. Совместное упоминание голяди и пруссов отмечается и в других местах. Из вышесказанного следует, что территория Московской области дольше всего населялась балтоязычным населением. Таким образом, необходимо выделить три этнических пласта в названиях рек Московской области:

Гидронимия балтийского происхождения, которая распространена на всей территории области, причём на юго-западе она наиболее поздняя, оставленная племенем голядь.

Финно-угорская гидронимия, которая также возможна на всей территории, однако локализована на северо-востоке, где финно-угорские племена ассимилировали более раннее балтоязычное население.

Славянская и более поздняя русская гидронимия

Необходимо отметить, что чёткая дифференциация происхождения гидронимов не всегда возможна. Поэтому в сомнительных случаях для ориентирования в стратиграфии топонимических пластов может быть полезным учёт общей топонимической закономерности, согласно которой наиболее древними обычно оказываются названия самых крупных рек, а самыми молодыми – названия небольших. То есть чем больше географический объект, тем древнее его название, следовательно, тем труднее определить его этимологию.

Рассмотрим последовательно каждую из представленных категорий гидронимов на территории Московской области на конкретных примерах.

Балтская гидронимия

Особо остановимся на балтской гидронимике. Самые крупные реки области – Волга и Ока. Фактически до 60‐х годов XX века в исторической ономастике сосуществовали две версии (славянская и финская) относительно генезиса названия этих рек. Например, название Волга объясняли из славянского «влага» или древнерусского «волога», либо из финского valkea – «белый». В настоящее время, по совокупности всех исторических и лингвистических данных, принимается балтийское происхождение этого названия (литовское и латышское valka употребляется в значении «ручей, текущий через болото» и «небольшая, заросшая травой река»). Эти значения и сейчас хорошо подходят для верхнего течения реки, а две-три тысячи лет назад в языке древних балтов и само название, и слово, от которого оно было образовано, могли звучать иначе и иметь значение просто «река». Аналогичная ситуация с происхождением названия Ока. Предполагались этимологии из славянского «око» – «глаз», из финского joki – «река», но остановились также на балтийском толковании. Сравните литовское alkis, латышское alcis – «бьющий из глубины ключ», «небольшое открытое пространство воды в зарастающем болоте или озере». Поскольку названия наиболее крупных рек рассматриваемого нами региона отнесены к числу балтийских, то у впадающих в них средних они должны быть не древнее, т. е. иметь также балтийское или более позднее происхождение. Прежде всего отметим гидронимы, имеющие в основе балтийские народные географические термины. Среди них Нара (левый приток Оки), восходящий к литовскому nara – «поток», и Лама (правый приток Шоши), сопоставимое с литовским loma, латышским lama – «низина, узкая длинная долина, болото, маленький пруд». Известные гидронимы Лобня (левый приток Клязьмы), Лобца (левый приток Истры), Лобь (левый приток Шоши) восходят к балтийскому географическому термину loba, lobas – «долина, русло реки». Сюда же относится и Лопасня (левый приток Оки), где балтийская основа осложнена распространенным в названиях рек русским суффиксом – ня.