Текст книги "Смех на все случаи жизни"

Ленгстон Хьюз. Джесси Симпл и дядя Сэм

Хозяйка гостиницы

Когда мы увиделись в следующий раз, зол он был, как черт, – но не на Зариту, нет. Не успел бармен поставить перед нами стаканы, как он проревел:

– Не понимаю я этих гостиничных хозяек!

– Как же так, – удивляюсь. – Хозяйка гостиницы ведь женщина, да? А ты, если верить твоим заявлениям, к женщинам подход знаешь.

– Я знаю, как обращаться с женщинами, которые ведут себя, как дамы, а хозяйка моей гостиницы – никакая не дама. Я иногда думаю, что уж лучше б я опять съехался со своей женой, жил бы у себя дома и не имел бы дела с гостиничными хозяйками, – сказал Симпл.

– Гостиничные хозяйки почти всегда ведут себя вежливо, по-хозяйски, – говорю.

– Только не в Нью-Йорке, – заявил Симпл.

– Приведи пример.

– Пожалуйста. Как-то вечером возвращаюсь я в гостиницу, а хозяйка говорит:

– Четвертый этаж в конце коридора?

– Да, – говорю, – мэм, это я.

– Вы, я вижу, – говорит, – на мои объявления внимания не обращаете, да?

– Нет, мэм, – говорю, – не обращаю.

– Знаю, что не обращаете, – говорит. – Вчера после десяти вечера, несмотря на запрет, у вас в номере были посетители.

– Не было, мэм. Посетители были в соседнем номере.

– У вас тоже была посетительница, мистер Симпл. – Молчу, а сам думаю: не умеет моя Зарита вполголоса говорить. – Вы все там так кричали, и вы с вашей посетительницей, и мистер Бойд, что мне здесь, внизу, слышно было.

– Это вам, мэм, слышен был храп из последнего номера на пятом этаже. Мы вышли в десять тридцать, а вернулся я не раньше двух часов ночи, и один.

– Скажите лучше, в четыре! И еще дверью хлопнули!

– Хороший же у вас слух, мэм!

– Да, не глухая. И росла в приличной семье. И мне бы хотелось, чтобы вы мою гостиницу уважали.

– Да, мэм, – говорю. А как было не сказать: я ведь ей за полнедели задолжал, вот и решил в бутылку не лезть, хотя, сам понимаешь, еле сдержался. А уж когда поднялся к себе наверх и увидел в ванной над старенькими розовыми полотенчиками объявление, чуть с ума от злобы не сошел.

ПАЛАТЕНЦА ДЛЯ ПАСИТИТИЛЕЙ

ПАСТАЯЛЬЦАМ НЕ ВЫТЕРАТСЯ

А когда мой гость ими пользуется, она все равно в бутылку лезет. Зачем тогда, спрашивается, их повесила? Смотрю, а над раковиной еще одно объявление:

НАД УМЫВАЛЬНЕКОМ МЫТЬ ЛИЦО.

НОСКИ НИ СТЕРАТЬ

И еще одно объявление – над ванной:

СДЕСЬ НИ СТЕРАТЬ

Объявление в холле гласило:

СВЕТ ВЫКЛЮЧАТЬ – СТОИТ ДЕНЕГ

Как будто она с меня не деньги каждую неделю получала! И в моем номере, представляешь, тоже объявление:

НИ ГОТОВИТЬ, НИ ПИТЬ, НИ ШУМЕТЬ

Как будто я могу готовить при отсутствии плитки или шуметь сам с собой! Прямо у себя над головой я читаю:

ПОСЛЕ ДИСЯТИ НЕКАКИХ ПАСИТИТИЛЕЙ

Так, точно человек может прожить в полном одиночестве в этом мире! Не виноват же я, что у Зариты такой громкий голос. Короче, когда я увидел все эти чертовы объявления, я еще больше рассвирепел и порвал их на мелкие кусочки.

Гостиничные хозяйки считают постояльцев людьми некультурными, не умеющими себя вести. Но я-то себя вести умею. Я тоже из приличной семьи – не она одна! Моя мама учила нас уважать наш дом. И никогда еще не был я замечен, что стираю в умывальнике носки. Вот почему я порвал объявления на мелкие кусочки.

На следующий день, только прихожу с работы, не успел еще ногу на ступеньку поставить, а хозяйка мне в спину:

– Четвертый этаж в конце коридора?

– Да, – говорю, – он самый, четвертый, в конце коридора.

– Вы, – говорит, – случаем не знаете, кто порвал мои объявления в ванной и в коридоре? И в вашем номере?

– Я порвал ваши объявления, мэм, – говорю. – Я уже три месяца на них смотрю и наизусть выучил.

– Вы, – говорит, – повесьте их обратно – или съезжайте.

– Я ведь их не просто порвал, – говорю, – я их порвал на мелкие кусочки.

– Вот расплатитесь со мной, – говорит, – и съезжайте.

– Я сейчас съеду, – говорю.

– Сейчас, – говорит, – вы свой чемодан взять не сможете.

– Это еще почему? – спрашиваю.

– А потому, – отвечает, – что номер ваш на ключ заперт.

– Послушайте, мадам, – говорю. – У меня сегодня свидание. Мне зайти переодеться надо.

– Зайдете, – говорит, – когда за номер заплатите.

Пришлось мне те деньги, что я для свидания с Джойс припас, за этот проклятый номер выложить. А на следующей неделе мне не хватило с ней за номер расплатиться – вот я там до сих пор и сижу.

– А объявления назад повесил? – спрашиваю.

– А то нет, – сказал Симпл. – Даже еще одно, новое, специально для нее написал:

И ЧТОБ ОБЪЯВЛЕНИЯ НЕ СРЫВАТЬ.

А СОРВЕТЕ – СЪЕДЕТЕ.

Искушение

– Когда Господь сказал{77}77
  Когда Господь сказал… – «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет». Бытие: 1, 3.


[Закрыть]: «Да будет свет. И стал свет», где же мы-то, цветные, были, вот что хотел бы я знать.

– Что значит: «Где мы, цветные, были»? – спрашиваю.

– Не было нас там, – сказал Симпл, – мы ведь все еще черные. Либо Господь меня в виду не имел, либо меня там не было.

– Господь не имел в виду людей, когда сказал: «Да будет свет». Он имел в виду стихии, воздух.

– Кого-то из людей он наверняка в виду имел, – сказал Симпл, – потому что белые-то ведь люди светлые, даже белые, а я темный. Как же так? Вот я и говорю – нас там не было.

– Где ж, по-твоему, мы тогда были?

– Опоздали, как всегда, – сказал Симпл. – По цветному времени жили. Были, должно быть, в пути и вовремя назад не поспели.

– В те дни никакого цветного времени не было, – говорю. – Тогда вообще еще люди созданы не были – а потому и цветного времени быть не могло. Господь Бог не вдохнул еще ни в кого жизнь{78}78
  Господь Бог не вдохнул еще ни в кого жизнь. – «И создал Господь Бог человека… и вдунул в лице его дыхание жизни…»


[Закрыть].

– Да?

– Да, – говорю, – потому что тогда еще не наступил пятый день. Только на пятый день «создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою». Звали его Адам. А потом взял Господь ребро Адамово и создал из него женщину.

– С этого все беды и начались, – сказал Симпл. – Слава богу, они оба белые были.

– Откуда ты знаешь, что Адам и Ева были белые? – спрашиваю.

– Когда я был ребенком, я их на карточках воскресной школы видел{79}79
  …я их на карточках воскресной школы видел… – Имеются в виду картинки, иллюстрирующие Библию.


[Закрыть], – говорит Симпл. – Сколько я этих карточек перевидал – везде они белые были. Вот я и хочу знать, где нас, негров, носило, когда Господь сказал: «Да будет свет»?

– У тебя, брат, комплекс цветного, да такой сильный, что ты подвох даже в Библии усматриваешь.

– Ничего подобного. Просто хочу знать, как получилось, что Адам и Ева были белые. Будь они черные, мир бы сейчас не был в такой заднице. Ева бы тогда этим змием не заинтересовалась. Никогда не слыхал, чтобы негру змея нравилась.

– Это змея – не более чем символ, – говорю. – Символ искушения и греха. И символ этот для всех народов одинаковый.

– Не про символы речь, – возразил Симпл. – Я говорю про тот день, когда Ева сорвала с дерева яблоко, а Адам его съел. С тех пор и начались наши несчастья. Нет ни одной цветной женщины, которая бы взяла у змеи яблоко – и лучше бы она этих змеиных яблок мужу не давала!

– Адам и Ева – тоже символы, – говорю.

– Дурень ты, как и я, – говорит Симпл. – И все-таки жаль, что мы, цветные, не были там с самого начала. Уж не знаю, где мы были, когда Эдем был садом, но уж райских плодов мы точно не попробовали. Иначе не были бы такими бедными. Нет, белые люди пришли раньше нас – они и сейчас впереди. Посмотри на меня!

– Смотрю, – говорю.

– Господь сотворил меня{80}80
  Господь сотворил меня… – Библейская аллюзия: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их». Бытие: 1, 27.


[Закрыть] по образу Своему, а ведь на карточке воскресной школы я ни разу не видел такого, как я.

– Может, в библейские дни таких, как ты, просто не было, – говорю. – Американских негров до Христа не существовало. Ты ведь из Африки, из Гарлема и Дикси. Ты – продукт нашего окружения, нашего времени.

– Время тяжелое, – сказал Симпл. – И все-таки я – сын Божий.

– В космическом смысле все мы Божьи дети.

– Меня крестили, – сказал Симпл. – Крестили и помазали. Ребенком я отсидел на скамье кающихся грешников. Был обращен. Слушал, как отец молитву читает, ел вместе со священником, оплакивал судьбу с пресвитером Лоусоном и молился с Адамом Пауэллом{81}81
  …и молился с Адамом Пауэллом. – Адам Клейтон Пауэлл (1865–1953) – пастор Абиссинской баптистской церкви в Гарлеме; в период Депрессии занимался благотворительностью; вместе со своим сыном Адамом Пауэллом – младшим, политиком и общественным деятелем, унаследовавшим приход своего отца, боролся за равенство негров и белых.


[Закрыть]. Ходил с Джойс в епископальную церковь{82}82
  Ходил… в епископальную церковь. – Епископальная церковь США близка по вероучению и организации к англиканской церкви, от которой она отделилась после Американской революции.


[Закрыть]. Но если б змея подползла и предложила яблоко мне, я бы сказал: «Ступай своим путем, гадина! Сегодня никаких фруктов! И чтоб духу твоего здесь не было, ползучая ты тварь!» И тогда бы этот змий зауважал меня как умного человека, и мир этот был бы лучше, чем он есть, – и все из-за яблока. А теперь это яблоко превратилось в атомную бомбу.

– Послушать тебя, – говорю, – будь ты тогда в райском саду, мир бы сейчас был сущим раем. И человек бы не согрешил.

– Этот человек уж наверняка! – сказал Симпл. – Я бы жил себе в этом саду, делал бы вино из винограда, пел, как Кросби{83}83
  …пел, как Кросби… – Бит Кросби (1904–1977) – американский певец и киноактер, популярный в 30–50-х гг.


[Закрыть], и отлично бы себя чувствовал. Не мотался бы по этому жестокому миру и, уж точно, – по Гарлему. Будь я Адамом, жил бы я в Эдеме, в этом саду, не платил бы квартплату, не бегал бы от квартирных хозяек, не смотрел бы каждую минуту на часы – и фотография моя была бы на карточке воскресной школы. Я бы как сыр в масле катался, если б был Адамом, и никем другим. Просто Адамом.

– Катался бы, не спорю. Но тебя там не было. Надеюсь, дружище, оттого что ты явился с опозданием, твои взгляды на жизнь не изменятся?

– Нет, – сказал Симпл, – не изменятся.

Громкие похороны

– Интересно, почему женщины никогда гробы не носят? – мой друг спрашивает.

– Женщины?!

– Ну да, – Симпл говорит, – на похоронах. Ни разу не видал, чтобы женщина гроб несла. В наши дни чего только женщины не делают: и самолеты в небо поднимают, и таксистами работают, и в бое быков участвуют. Могут, значит, и гробы носить, верно?

– Должно быть, все дело в том, что женщины – существа более эмоциональные, чем мужчины, – говорю. – Так разволнуются, что покойника уронят.

– Голосить, рыдать, убиваться и в обморок падать, как раньше на похоронах бывало, – теперь не принято, а в Гарлеме и подавно: у лучших наших гробовщиков медсестра всегда под боком. Если сейчас кто в обморок на похоронах упадет, медсестра ему столько нюхательной соли в нос сунет, что он не захочет, а очухается. А не очухается – ему нашатыря дадут подышать – вообще забудет, как его зовут. Говорят, помощнику гробовщика теперь почасовые платить стали. Люди теперь занятые, время – деньги, не до обмороков… Да и нынешние пасторы – народ ученый, не любят, чтобы им проповеди читать не давали криками да воплями своими. Современные пасторы – доктора богословия, все как один, люди культурные, голосить на похоронах не позволят. Помню, был я раз на похоронах в Виргинии, там все, кто за гробом шел, тоже проповеди читали, так голосили, что проповедника слышно не было. А вдова все спрашивала покойника, на кого он ее оставил. «На кого ты меня оставил, Томас? – кричит. – На кого?!» Ей ли не знать, что муж от пьянства помер, сколько раз сама из дому его гнала, дважды от него уходила. И все равно рыдала, ведь он раз и навсегда ее от себя освободил. Пастора, который молил Господа вознести усопшего на небеса, слышно не было – такой крик его жена да родственники подняли.

– Разные люди убиваются по-разному, – говорю. – В Индии, к примеру, вдова бросается на охваченный пламенем саркофаг и гибнет вместе с мужем.

– У этих вдов, видать, не все дома, – Симпл говорит.

– В некоторых странах вдовы после смерти мужа всю оставшуюся жизнь в черном ходят.

– Экономию, значит, наводят. На черном ведь грязи не видать.

– В Ирландии поминки устраивают накануне похорон: всю ночь пьют и едят.

– Вот бы и мне в Ирландию, – Симпл говорит. – Я бы им подсобил: бутылку-другую осушил бы как нечего делать.

– А на Гаити на поминках в карты играют.

– Ну нет, – Симпл говорит, – это уж слишком! Никаких карт! Не хотел бы я проиграть в карты даже своему лучшему другу. Нет, на поминках лично я в карты играть ни за что не стану.

– В Азии покойников стоймя хоронят.

– Хорошо еще, что не вниз головой. А еще хуже, когда кремируют: ты еще в ад не попал, а тебя уже огню предают.

– А по-моему, кремация – дело хорошее, гигиеническое. Да и пепел мало места занимает. Ты только представь, сколько земли бы сейчас под кладбища ушло. К тому же прах покойного можно в вазу насыпать и на камине держать.

– На камине?! Ты что?! – закричал Симпл. – Никогда на моем камине не будет праха покойника, слышишь?! О нет! Если уж человек помер, пусть лежит, где ему положено, – в земле.

– Дело привычки, – говорю. – В некоторых странах людей в земле вообще не хоронят. В примитивных обществах мертвецов поднимают на вершину горы и там оставляют. А если на море умирает, его в воду опускают. Все от обычаев зависит.

– Меня покамест еще не похоронили, – Симпл говорит, – но когда придет время, я хочу, чтобы все прилично было, чтобы в воду не бросали, на гору не поднимали, не сжигали. И еще я хочу, чтобы по мне погромче голосили, и убивались, и плакали – пусть все знают, что был такой, и нет его, пусть похороны громкие будут. Не хочу тихих похорон, как у белых. Хочу, чтобы люди к окнам приникли, чтобы всем слышно было. Иначе сам из гроба восстану и голосить начну. Хочу, чтобы все знали, что я с жизнью расстался. Пусть те, кто после моей смерти по страховке получит, рыдают что есть силы – страховку отрабатывают. А не захотят – восстану из гроба и вычеркну их из завещания. Неграм на этом свете мало что досталось – пусть хоть хоронят нас по-человечески.

Кости, бомбы, куриные шейки

– С тех пор как мы поженились, Джойс первый раз со мной весь день не разговаривала, – пожаловался Симпл.

– А ты с ней? – спрашиваю.

– Пробовал – не отвечает.

– Что случилось?

– Она в мои привычки вмешивается.

– Что значит «вмешивается в мои привычки»?

– Не дает мне получать удовольствие.

– Ну, рассказывай, – говорю. – Если хочешь, конечно.

– Дело было так, – начал Симпл. – Сижу я после обеда у окна, любуюсь Гарлемом и грызу косточку от свиной отбивной. Дошел я до самого вкусного места, а Джойс мне и говорит:

– Джесси Б.{84}84
  – Джесси Б. – Полное имя Симпла – Джесси Бейнз Симпл.


[Закрыть], ты почему кость со стола взял?

– Обглодать хотел, бэби, – говорю.

– Не у окна же.

– Это мое окно, – говорю.

– И мое тоже. А я не желаю, чтобы весь мир видел, как ты кость грызешь.

– Я же у своего окна сижу, нет разве?

– У нашего, – поправляет меня Джойс. – Пойми, высовываться из окна с мясной костью в руке некультурно. Ты – мой муж, и я не хочу, чтобы тебя видели все, кто проходит под нашим окном. Ешь за столом, а вышел из-за стола – есть прекращай. Прошу тебя, пожалуйста, не носи кости к окну.

– Ах, Джойс, – говорю.

– Нечего ахать, – отвечает. – Я же не высовываюсь из окна с костью в руке.

– Ты же дама, – говорю.

– А ты, надо надеяться, – джентльмен.

– На стадионе «Янки»{85}85
  На стадионе «Янки»… – Футбольный стадион в Бронксе, Нью-Йорк (The Yankee Stadium).


[Закрыть] народ ест сосиски у всех на глазах, и ничего, – говорю. – А на Кони-Айленде{86}86
  …на Кони-Айленде… – Кони-Айленд пляж и парк с аттракционами в Бруклине.


[Закрыть] – жареную кукурузу. Почему же мне не грызть косточку в собственном доме?

– Дома – да. Но, Джесси Б., послушай меня! Пожалуйста, не обгладывай кость, сидя у окна! Пожалуйста!

Вижу, что она не шутит, и спрашиваю:

– Но почему?!

И знаешь, что Джойс мне ответила? Потому что Эмили Пост говорит: «Нельзя».

– Бэби, – говорю. – Не забывай, Эмили Пост – белая. И надо думать, богатая. У этой женщины было полно свободного времени; она могла сколько душе влезет грызть за столом кости. А я – работаю. Когда прихожу домой, хочется, пока не стемнело, посмотреть, что на улице делается. После свадьбы я ведь выхожу не часто. Дай, любимая, хоть из окна на улицу поглядеть.

– Гляди, сколько влезет, только не с костью в руке. Это же некрасиво, как ты не понимаешь!

– Плевать, что некрасиво! – говорю. – Только попробуй эту кость у меня отобрать.

– Я хочу, чтобы негры соблюдали этикет, – говорит Джойс. – А грызть кости, тем более на людях, – не этикет.

На это я ей ничего не ответил. И тут Джойс, только представь, вдруг в слезы. А ведь она беременна, ты в курсе? Говорят, когда женщина в положении, на нее иногда находит… Ну что, скажи на милость, она на меня взъелась? За то, что я косточку от свиной отбивной, сидя у окна, обгладывал? Нет у нас окна во двор, что ж поделаешь? И потом, не понимаю, почему человек не может грызть косточку и одновременно смотреть в окно?

Никто не останавливался и не смотрел, чем я там занимаюсь. И всем на свете, кроме Джойс, наплевать было, грызу я кость, сидя у окна, или нет.

– Ты бы радовался, – говорю, – что кто-то сделал тебе замечание, когда ты совершаешь faux pas.

– Что я совершаю? – Симпл спрашивает.

– Faux pas, – отвечаю. – В самом деле нехорошо сидеть у окна и глодать кость.

– Это преступление?

– Это не преступление, – говорю, – но это faux pas.

– Раз Джойс целый день со мной не разговаривает – значит, дело дрянь, – говорит Симпл. – Ты запиши мне это словечко, и я скажу ей, что больше это никогда не повторится.

– Faux pas – это французское выражение, – говорю.

– Ну вот, теперь я знаю, как будет по-французски «обгладывать кость», – сказал Симпл. ‹…›

Летающая тарелка

– Нет, ты только посмотри на первые страницы газет, – сказал Симпл, раскрывая на стойке бара вечерний выпуск «Дейли Ньюс». – Ни одного цветного. В заголовках – одни белые.

– Ты не прав, – говорю. – Сегодня многие заголовки посвящены неграм, китайцам, индусам, другим таким же, как мы, цветным.

– Да, но не на первых страницах, – сказал Симпл, сдувая пену с пива. – А я тебе говорю про новости первой полосы. На первую полосу цветные попадают, только если были расовые беспорядки, или бойкот, или кого-то линчевали, или нас с тобой избили и арестовали. Вот тогда про нас напишут на первой странице.

– У тебя, – говорю, – комплекс неполноценности. – Ты видишь предрассудки там, где их нет, везде тебе чудится Джим Кроу{87}87
  …везде тебе чудится Джим Кроу. – Имеются в виду законы конца XIX – начала XX в., принятые законодательными собраниями бывших рабовладельческих штатов и создавшие систему расовой кастовости на Юге; словосочетание «Джим Кроу» стало, таким образом, синонимом дискриминации негров – отсюда «кроуджим» (Crow Jim): презрительная кличка, которую давали негры белым американцам.


[Закрыть]. Как, скажи на милость, ты можешь попасть на первую полосу, если ты ничего такого не учинил?

– Скажи лучше, как мне попасть на первую полосу белой газеты, раз сам я не белый? Для этого мне надо было бы родиться Ральфом Бенчем или Эртой Китт{88}88
  …надо было бы родиться Ральфом Бенчем или Эртой Китт. – Ральф Джонсон Бенч (1904–1971) – негритянский экономист и политический деятель; прошел путь от мальчика-сироты до известного ученого. Эрта Китт (1927–2008) – негритянская киноактриса и певица.


[Закрыть]. Хорошо еще, что у нас есть газеты для цветных вроде «Афро», «Дефендера», «Курьера» и «Сепии» – вот там у меня есть шанс попасть в новости.

– Когда ты говоришь «я», ты, вероятно, имеешь в виду не одного себя, а всех негров.

– Уж конечно, не одного себя, – подтвердил Симпл, допивая пиво. – В новости я попал только один раз, во время беспорядков в Гарлеме{89}89
  …во время беспорядков в Гарлеме. – В Гарлеме, негритянском гетто в Северном Манхэттене, где уже в 20-е гг. население выросло до 150 тыс. человек, существовали серьезные социальные проблемы, что не раз приводило к беспорядкам.


[Закрыть]. Но и тогда мое имя в газетах не появилось – я был «толпой». Когда был напечатан доклад комиссии по расследованию беспорядков, в нем говорилось, что я «фрустрирован». Знать бы еще, что это значит. Нет, негру вроде меня попасть в газеты очень непросто – белые не пускают. Взять хотя бы эти расследования о миллионных взятках, о них ведь каждый день в газетах пишут. Кто только в них не замешан: и профсоюзы, и докеры, и полиция, и букмекеры – только не негры. Ты когда-нибудь слышал, чтобы негру из их миллионов хоть сто долларов досталось, чтобы хоть одного негра в качестве свидетеля вызвали? Не слышал. Белые купаются во взятках! А негры? В новостях – ни одного. Стоит судье Либовицу рот раскрыть – и первые полосы пестрят любыми именами – ирландскими, итальянскими, еврейскими. А имена цветных тебе встречаются? То-то. Большое жюри даже не считает нужным выяснить, что творится в Гарлеме. Миллионных взяток в Гарлеме не было с тех пор, как индейцы продали Манхэттен{90}90
  …индейцы продали Манхэттен… – Остров Манхэттен, ставший впоследствии центром Нью-Йорка, был куплен в 1626 г. тогдашним генерал-губернатором голландской колонии Новые Нидерланды Петером Минуитом у индейцев в обмен на украшения и ткани на общую сумму 60 гульденов.


[Закрыть] за несколько ниток бус. Индейцы и негры ни к взяткам отношения не имеют, ни к новостям. Найди-ка мне в сегодняшней «Дейли ньюс» новости про негров.

– Не хотел бы я попасть в газеты в качестве взяточника, – говорю. – Нашел, чем гордиться!

– При чем тут взятки? – И Симпл подал знак бармену принести еще пива. – А вот миллионы нам, неграм, очень бы не помешали. Я про взятки только в качестве примера заговорил. Возьми хоть летающие тарелки. Их все, кроме негров, видели. Если б негр увидел летающую тарелку, газеты, бьюсь об заклад, об этом бы ни за что не написали. Их небось специально над Гарлемом не запускают, чтобы негры их не увидели. Сегодня утром в метро читаю в газете: какой-то Карл Крублевский видел летающую тарелку, и Ралф Кьюрио тоже видел. И в Массачусетсе давно это было, Генри Армпристер летающую тарелку видел! А ты когда-нибудь читал, чтобы Рузвельт Джонсон{91}91
  …Рузвельт Джонсон… – По традиции американского Юга, негры часто называли своих детей в честь президентов.


[Закрыть], или Ралф Батлер, или Карл Дженкинс, или любой другой с негритянской фамилией видел тарелку? Я – нет. Летающая тарелка когда-нибудь над Леннокс-авеню пролетала? Никогда. Ее даже Лина Хорн{92}92
  …Лина Хорн… – негритянская певица и киноактриса (1917–2010).


[Закрыть] и Адам Пауэлл ни разу в глаза не видали. Нет, неграм на первую полосу путь заказан. Мы ведь даже летающую тарелку и ту увидеть не можем.

– Может, ты бы так перепугался, если б ее увидел, – говорю, – что помер бы на месте и своего имени в газете так бы и не прочел.

– Я бы свое имя и из загробного мира прочел, – возразил Симпл. – И гордился бы ничуть не меньше. «Джесси Б. Симпл скончался при виде летающей тарелки».